Зеркало, зеркало

Это повторяется, как навязчивое дежа-вю… Он гасит свет, тщательно обходя все комнаты, тихо ступая босыми ногами по ковру в спальне, теплому полу кухни, гладким паркетным доскам гостиной, пружиня на пальцах и почти не касаясь пятками… Он не мечется, а скользит – мягко, по-кошачьи, словно сумерки могут слышать… Он задернул портьеры – там ночь, полная автомобильных сполохов, фонарных фантасмагорий и лунной провокации, слишком много чужих теней. Ему нужно побыть одному, и он запирает дверь на ключ… хоть его домоправительница и не станет подниматься на второй этаж в темноте… но кто знает, кто сегодня заявится к нему в гости? Воздух мерцает сине-зелеными просветами, рожденными от союза тлеющих углей и мозаики каминного экрана, и глаза наполняются маленькими пляшущими демонами… Запоздалое желание отяжелело в паху, возбуждение стекло с прохладных нетерпеливых рук, зазвенело в каждой клеточке тела… Он мог бы прямо сейчас уютно устроиться за клавиатурой своего ноутбука, отпустить трепетные пальцы в легкий бег, позволить им вспорхнуть встревоженными птицами и заполнить тишину вокруг себя частым дождевым перестуком… Нет, он не станет спешить – ему предстоит трудный разговор. И трудное решение. … В его Чертогах бесновался Зверь… Доски с запертой двери сбиты – да так, что покореженные гвозди выдрали из них разлохмаченную щепу, застрявшую на сплющенных, выгнутых шляпках… Верхняя петля смята, и весь проём перекосило от неистовства вырвавшейся на свободу ярости… Комната казалась пустой, заброшенной, и лишь Его Зеркало торчало посредине как старое, покосившееся надгробие. Правда, от него осталась едва ли половина… Вся правая сторона оплавлена, покорежена, словно по ней прошлось драконье пламя. Розы почернели и сползли уродливыми каплями до самого пола, часть амальгамы вздулась неровными пятнами, отслоилась и ссыпалась неряшливыми хлопьями. – Здравствуй… Карл. Высокий светловолосый мужчина в глубине сложил на груди перевитые мышцами руки – золотистые от мелкой штриховки коротких, выгоревших на солнце волосков. Ленивая обещающая улыбка морозила тонкие темные губы, перекатывающие меж зубов тонкую незажженную сигарету. Выдержав ответный взгляд, парень вынул ее двумя пальцами и щелчком отправил прямо в разделявшее их стекло. Легкая, невесомая сигарета ударила в него, будто пуля, заставив проступить крошечные трещинки… Шерлок на миг перевел на них глаза, пропустив тот момент, когда силуэт в зеркале начал меняться. Черты мужчины плыли, искажались – словно само зеркало пошло волнами, словно неумелая рука смазала портрет с холста, и под ним проступило совершенно другое лицо… и снова… и снова… Скрампи… Шерлок… снова Скрампи… Карл… кто он на самом деле?.. или все они – это он сам?.. придуманный… настоящий… – Все закончилось, – Шерлок выдохнул так, словно освободился от гнилого, ноющего зуба. Боль еще напоминала о себе, но уже как-то смутно и почти приятно – как доказательство наступающего выздоровления. Все стало правильно. – Ничего не закончилось, мой дорогой… и не закончится… Тебе всегда будет не хватать меня, моей любви… – Карл смотрел, опустив голову и уставившись на него исподлобья своими темными, бешеными глазами, уперев ладони в стекло. – Любви не было, – Шерлок тоже подошел и устало прислонился к темноте-по-ту-сторону жарким пульсирующим виском. – Мальчик, который хотел большего… Ты ведь первый из всех это понял. Я не считаю Карла Пауэрса каким-то дьявольским соблазнителем, злым гением… нет… я тоже этого хотел. Шагнуть за край и посмотреть, каково это – падать?.. Спасибо, ты дал мне такую возможность – понять, что мне не нужно. Мальчик вырос, и его война с самим собой окончена. Пора возвращаться домой… – Ты не сможешь жить без этого, Шерлок! – Смогу. Потому что я уже знаю, чего хочу. Думаю, пробудь я с тобой чуть дольше, я понял бы это сам… именно потому все и случилось так… как случилось. Поэтому я и пришел. Попрощаться. – Нет! Мы еще не закончили! Кого ты хочешь обмануть?! – сильный удар сжатого кулака заставил преграду жалобно заныть и прогнуться. – Аллимадор Скрампи? Посмотри! Ты рисовал его с себя… Ни цвет волос, ни цвет глаз ничего не значит. Ты нарисовал меня, Шерлок. Ты меня придумал! Потому что я – это ты. Я – твой прототип… – Прощай, Карл… Прототип мне больше не нужен. И он провел ладонью по стеклу, стирая отражению рот… Карл умолк, потрясенно уставившись на него черными, как печная сажа, глазами. Его руки ударили в преграду, пытаясь ее продавить, и зеркало ответило медным гулом, как погребальный колокол… Шерлок отступил на шаг, окинув застывшую напротив фигуру пристальным взглядом… …что-то новое? Совсем другое? Что ж… начнем с роста. …он совсем невысок… и фарфоровой хрупкости в нем нет и в помине. Широкий в кости, крепко стоящий на ногах… надежный маленький атлант, способный удержать на своих плечах все лондонское небо… ...небольшие загорелые руки… почему-то только из-под манжет высовывается светлая, не тронутая солнцем кожа… Где это можно загореть, не загорая? Ммм?.. Это уже интересно! У нашего стойкого оловянного солдатика есть секреты?.. …солдатика? …определенно… загар… эта прямая, как доска, спина… никакой вальяжной расслабленности… и его короткие волосы… короткие! Военная стрижка… но не настолько, чтобы… о… демобилизован… полгода, не больше… почему?.. Он не выглядит раненым или контуженным… вон какой ясный и глубокий взгляд… Он вздрогнул… …глаза в обрамлении светлых, пушистых, почти девичьих ресниц налились пронзительной синевой, дрогнули, моргнули, потемнели сочным кобальтом, расцветились золотыми искрами возле самых зрачков, выстреливая у висков лукавыми лучиками… он так заразительно смеется, склонив голову набок… Шерлок оттенил ему волосы теплым каштаном, терпким диким медом… И нахмурился, споря с собой… нет, все не так… почему не так? Откуда ему знать?.. Почему мягкое лицо вдруг сразу стало чужим… неправильным?.. Рассердившись, одним махом он вернул выгоревшую спелую пшеницу… покусал в досаде губы и присыпал виски легкой сединой, замерев от внезапной красоты результата… О! Его все-таки ранили… перетаптываясь, он припадает на левую ногу. Совсем чуть-чуть, но Шерлок это замечает. И пальцы на правой руке… сжимаются и разжимаются, пытаясь справиться с тремором… Контузия? Нет, он ёжится, поводя плечом – боль фантомная, да и рана давно зажила… но тело помнит… …его одежда проста. Свободная, удобная, не стесняет движений… тоже, очевидно, привычка… Кто же ты, бывший солдат, привыкший к ботинкам на толстой подошве и научившийся прятать боль за смущенной улыбкой? …у тебя открытое лицо, приветливый теплый взгляд… Но ты побывал в переделке… совсем недавно… так, где мы сейчас воюем? Или воевали пару лет назад? Ирак? Скорее, Афганистан… да… вероятнее всего… но у тех ветеранов на лицах нет улыбки. Шерлок видел их в теленовостях. Жажда чужой смерти въелась в их черты, как пороховая гарь в кожу… У тебя ее нет, воин… тогда, возможно… …маленькие руки, крепкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями… кем ты был на том празднике смерти? Ты не хочешь убивать, у тебя была другая специализация… Доктор! Черт побери, военный врач! Шерлок, ты идиот, если не понял этого раньше… …он был ранен в спину – пуля или осколок, неважно… Но он вовсе не трус, он прикрывал кого-то собой… оплатил своей кровью чью-то жизнь… его комиссовали по ранению. Дальше – Англия, пенсия… пустота?.. Сегодня в Лондоне трудно бывшему хирургу и бывшему солдату… Но он не сдается – как и там, где песок пахнет кровью и опиумом, где по ночам ветер плачет по сгоревшим мечтам, где каждый рассвет приравнивают к маленькой победе… Он всегда чисто выбрит, опрятно одет… Кстати, эта красная рубашка ему ужасно к лицу… лицу… пальцы нестерпимо закололо – как же хочется его коснуться, чтобы почувствовать тепло… …он надежный, серьезный и страшно рассудительный, хотя про его юность, наверное, еще ходят байки на медицинском факультете где-нибудь в Кардифе, Ньюкасле или лондонском Сент-Джордже… …он легко ладит с людьми, его любят даже дети… …и у него очень простое имя… Шерлок хмурится, не в силах разорвать зрительный контакт с насмешливо раскачивающимся на пятках визави. …Тэд? Ник? Ричи?.. Как глупо… ЕГО не могут звать ТАК… Должно быть что-то твердое, как рукопожатие… и звонкое, как колокольное эхо… Джон. Джонн… Джооон… Джон-Джон-Джон… Шерлок пробует имя на вкус, смакуя его, перекатывая языком по нёбу, как леденец… Жмурится от несказанного удовольствия, прикрыв глаза, и даже сквозь смеженные веки видит, как Джон смеется. – Тебя зовут Джон. Ты бывший военный хирург, вернувшийся в Лондон после тяжелого ранения… У тебя очень скромная квартирка на окраине и работа в местном госпитале, оплачиваемая еще более скромно… Ты ездишь на метро и много ходишь пешком, потому что денег все время не хватает… а еще ты легко ввязываешься в разные неприятности, подстерегающие тебя по пути с работы домой… Восхитительно! Шерлок говорил вслух, чтобы слышать, как звучат слова, улыбаясь приятной истоме, бродящей хмельными пузырьками в возбужденном теле, как после оргазма… Такие моменты творения были лучшим, что он мог пережить в последнее время, и ему не хотелось отпускать от себя это послевкусие так быстро… он улыбался, упираясь кончиками потеплевших пальцев в твердый подбородок… И очевидно, просидел бы в таком блаженном созерцании еще бог знает сколько времени, если бы тихое покашливание не нарушило идиллию… Распахнув глаза, Шерлок почувствовал, как что-то испуганно сворачивается внутри, и понял, что в комнате он уже не один… Прямо там, где сумрак комнаты терялся в гуашевой прозелени тяжелых штор, заложив за спину руки, стоял невысокий светловолосый мужчина в простенькой коричневой куртке, джинсах, слегка потертых на коленях, и темно-красной фланелевой рубашке навыпуск… Субъект смущенно посмотрел себе под ноги, поднял голову и улыбнулся. «Ну, здравствуй, маленькая частная клиника и добрые, заботливые врачи…»