Тебе стоит бояться меня, Страдания — это обещание, которое я сдержу. Я шёпот во тьме, Я крик во время твоего поражения. И ты испытаешь боль, вот увидишь, Я принесу боль, которая нужна тебе. Red — What You Keep Alive
Чат Долларов
Сэттон в сети Таро Танако в сети Бакюра в сети
Сэттон: Доброго дня всем, ребята. Таро Танако: Добрый, Сэттон-сан. Бакюра: Йо. Сэттон: Что расскажете нового? Что слышали в последнее время? Таро Танако: Я, если честно, в последнее время не слежу за событиями, происходящими в городе. Бакюра: А я слышал кое-что занимательное. Сэттон: Что же? Бакюра: Опять про информатора. Таро Танако: О, а это интересно. Бакюра: Такое чувство, что он притягивает все неприятности! Сэттон: Расскажешь? Бакюра: Конечно! В тесных кругах поговаривают, что он окончательно исчез, и никто не знает, где его искать. Таро Танако: Я не думаю, что он бы так просто исчез! Если верить слухам, что я слышал, то он человек, любящий своё занятие. Сэттон: Да, я тоже слышала что-то об этом. Бакюра: В этом то и вся соль! Куда мог деться человек, который так увлечён своим делом? Сэттон: Странно это. Бакюра: Другие поговаривают, что у информатора депрессия из-за невыясненных обстоятельств. Но я считаю эту версию бредовой. У такого мерзкого человека не может быть депрессии. Это же глупо! Таро Танако: Но он же такой же человек, как и мы… Но тут я соглашусь с тобой, как-то слабо верится, что такой человек мог впасть в состояние отчаяния. Не знаю почему. Может, мы уже привыкли к тому, что он непобедимый? Бакюра: Ты слишком добр. Сэттон: Не думаю, что это отрицательное качество. Бакюра: Кстати, я слышал, что и Хейваджима Шизуо тоже пропал. Таро Танако: Ого! А вот это действительно странно! Вот его точно вряд ли могли притеснить банды. Бакюра: Я бы тут поспорил. Наш всеми известный информатор вполне мог «подсластить» жизнь Хейваджиме. Сэттон: Ты думаешь, что он причастен к этому? Но он же сам пропал. Бакюра: Я не думаю, я знаю! Наверняка он скрывается! Это же такая змея! Таро Танако: Мне кажется, что ты перегибаешь палку. Бакюра: Не соглашусь. Я считаю, что за человека говорят его поступки — такие люди как Орихара не вызывают ничего, кроме ненависти. И я считаю, что она вполне оправдана. Если у представителя людской расы нет души, то тут уже ничего не поделать. И как земля таких людей вообще на себе носит? Сэттон: Не думаю, что человека можно судить только за его поступки, но дело ваше. Я пойду. Приятного дня всем. Таро Танако: Соглашусь с Сэттон-сан. И мне нужно тоже бежать. Пока. Бакюра: Вы просто не представляете, насколько ужасный он человек. Что же, и я пойду тогда.Чат пуст.
- Где я? Сейчас он маленький мальчик, заглядывающий в темноту. Его голос разлетается куда-то вглубь, пугая обладателя. Он ещё не знает, что эта чарующая мгла несёт в себе, насколько она смертоносна. Он тянется к ней, не понимая, что прикосновения – яд. Он тяжело вопьётся в руку, никогда больше не оставит юную жертву. Тьма — это спутник на всю жизнь. Впустив однажды, не надейся остаться в одиночестве. Рядом с ним уже взрослым появляется женщина. Её лица почти не видно, всё в какой-то прозрачной дымке. Она ярко улыбается и протягивает свои раскрытые ладони, будто норовя поймать маленькое дитя в свои объятья. Он осторожно тянет руки, чуть опасаясь подвоха. Женщина принимает его ладонь, крепко сжимая в своей. Радостный смех раздаётся на поляне. Изая только заметил, что находится на каком-то лугу. Никакая темнота больше его не преследовала. Он же об этом мечтал? Да. Улыбка трогает его тонкую полоску губ. Он чувствует, как свобода заполняет каждую клеточку его тела. — Изая… У неё мягкий обволакивающий голос. Он укрывает, словно одеяло. Так приятно и тепло. И Орихара, зачарованный этим чувством, не замечает, как тени вновь подбираются ближе. Кровавые цвета сменяют чистую зелень луга; деревья становятся сухими прямо на глазах. Он видит, как под ногами развернулась пропасть. Ужас завладевает его разумом. И он падает, проваливаясь ещё глубже, в самую Бездну. Он не чувствует своего тела, только животный страх. Информатор не хочет себе признаваться, но у него трясутся коленки от страха. Ещё немного и, кажется, начнётся настоящая паническая атака. Брюнет старается дышать глубоко, но всё, что у него получается, — лишь маленькие обрывки, никак не похожие на выдох. А эти глаза… Они смотрят на него, отливая где-то в глубине алым пламенем. Орихара падает под аккомпанемент чужого истерического смеха и тьмы. Он теряет голос, поэтому кричать уже нечем. Всё, что ему остаётся, — молиться о скором конце этого карнавала ужаса. Отчаяние имеет свой запах, свой вкус и свои прикосновения. Оно пахнет так же горько, как и аромат полыни. Оно горчит, заставляя корчиться от неприятного послевкусия, что остро впивается в рецепторы. Оно обволакивает очень нежно, словно мягкие объятья матери, а потом резко обрывает — кидает в бездну. И ты падаешь, захлёбываясь в собственном крике — рядом никого, кто мог бы помочь. Ты совершенно один. Танцующий с одиночеством на пару вальс смерти. И в этом танце нет победителей, ведь ты уже давно мёртв. — Прости, что оказалась мёртвым телом, гниющем в могиле уже десяток лет, сынок… Орихара подскакивает, просыпаясь в холодном поту. Он жадно хватает воздух, пытаясь сфокусировать свой взгляд на какой-то вещи. Больно. Почему в груди так ноет, словно он потерял что-то дорогое, а не увидел просто кошмар. Ему хочется кричать от безысходности. Только тут, в своей комнате, он может опустить маску манипулятора и побыть простым человеком. Информатор срывается в ванну, чтобы скорее встать под холодную воду. Мельком бросая взгляд на часы, он замечает: сейчас только без трёх тринадцати минут шесть. Это время было самым нормальным для Изаи. Он каждый день вставал почти также, чтобы успеть сделать все дела за день. — Этот день будет чертовски ужасен. Он не замечает размытый силуэт в самом углу комнаты. А он будет началом погибели такого человека, как Орихара Изая.***
Шузуо был уставшим. Уже прошла где-то неделя с того момента, как они вернулись с того проклятого банкета.Он вообще уже жалел, что пошёл на него. Изая ходил подавленным всё это время. Если признаться честно, информатор напоминал сейчас только тень себя прежнего: он всё также пытался натянуть на своё лицо усмешку, скрывая за этим все свои чувства, но всё было тщетно. Иногда он даже не отдавал отчёт своим словам, глубоко раня самолюбие вышибалы, но тот понимал: Орихаре сейчас нужна поддержка, а не собственная смерть, поэтому старался терпеть. Он, правда, старался изображать понимающего человека. Он терпел потупившийся взгляд; он терпел всю эту ложь, что уже не так искусно сочилась с его губ; он терпел часовые залипания в стену; блондин даже смирился с роковым молчанием, поселившемся в этом доме. Другими словами, делал всё, только бы лишний раз не расшатывать и без того пострадавшую психику информатора. Но это длилось уже неделю, а терпение медленно заканчивалось, как это часто бывает. И, когда вышибала только хотел пойти и разбираться с брюнетом, тот остановил его своим весьма неожиданным вопросом: — Шизу-чан, а ты помнишь, как когда-то спрашивал меня «где обычный человек Орихара Изая?» Блондин проводит масляным взглядом фигуру информатора, непонимающе смотря на него. За это время он очень изменился: прямая осанка исчезла; карие глаза, кажется, потеряли огонёк жизни. Он скорее напоминал прекрасную куклу. - Помню, но к чему это сейчас? - Ты нашёл его. Хах, как же глупо получилось. Я всю жизнь никому не показывал «внутреннего» себя, особенно пред тобой, моим врагом. Теперь же я разбит, словно чёртово стекло. Я даже опустился до слезливых метафор. Не это ли зовётся отчаянием, Шизу-чан? Брюнет зарывается своей тонкой кистью в чёрные волосы, чуть сжимая их. Он еле смеётся, всматриваясь куда-то в пол. Безумец настолько разбит, что, кажется, можно почувствовать запах отчаяния прямо в этой комнате. - О чём ты? Сейчас Хейваджима впервые обращает внимание на тёмные круги под глазами Орихары и на то, настолько он похудел. И мысль, которая посещает его голову, заставляет пройти разряд по всему телу. Его кидает в леденящий душу холод. «Он вообще ел в последнее время? А спал?» И действительно, сейчас его накрывает понимание всей этой ситуации. Орихара не просто искал того, кто устроил всю эту заварушку. Он поставил всё на кон: почти не спал, только иногда мог позволить себе поесть, он даже забросил работу, которая так веселила его. И что он получил? Ни-че-го, кроме плевка в душу. Стоит ли сказать, что сейчас он был полностью опустошён? - Тебе, наверное, приятно лицезреть меня таким. Скажи честно, ты же доволен таким зрелищем? Для тебя, наверняка, всё сложилось наилучшим образом. «Он сломался», - эта мысль бьёт по самому больному месту. Сейчас для блондина сломлены все стереотипы, осталась только пустыня мнений. И, кажется, он сейчас тоже должен разрушиться, должен потерять веру во всё, что значило для него хоть что-то. - Что ты несёшь? «Твою же мать, он сломался. Скажите же мне кто-нибудь, что это просто неудачная шутка, ошибка. Скажите, чёрт возьми!» - Ой, да ладно, Шизу-чан, - он вскакивает, приближаясь к сбитому с толка вышибале, - ты же такой же, как и все. Ты же также как и все мечтаешь о моей смерти. Признайся уже, наконец, что собственноручно хочешь вырыть мне могилу! Брюнет хватает его за край рубашки, яростно смотря в медовые глаза. От информатора несёт безумием, опасностью и капелькой горечи. И если первые два компонента Хейваджима заметил давно, то горечь была впервые. Он привык, что Изая гордый, Изая неприступный и непобедимый. Он просто чёртов псих, который не умеет чувствовать. У него нет жалости, он насмехается над людским счастьем и горем. Он чёртов манипулятор, способный своим вниманием убить, довести до конца. У него нет чувств, чуждых человеческой расе. Но… сейчас это клише трещит по швам. Не может быть без чувств тот, кто сейчас в безумии хватает его ворот рубашки. Не может быть куклой тот, в чьих глазах разлилось море горя и отчаяния. Он живой, он дышит и даже чувствует. Боже, это настоящее безумие. - Изая… - Что же ты мне скажешь, чтобы оправдать свою ненависть? Это так смешно, Шизу-чан. А может ты с ними заодно? Может ты следил за мной, а потом докладывал, что все мои попытки тщетны? Ответь мне! Он кричит, почти срывая голос. Изая отчаялся, боится и ждёт подставу везде, где только есть такая возможность. Это не жизнь. Это Ад. Настоящий. - Заканчивай свою истерику! Шизуо возвращает ему пощёчину. Да, он хотел только успокоить, но не рассчитал силу и отправил Орихару прямо на пол. Что же, он будет жалеть об этом потом, а сейчас нужно остановить это саморазрушение, что устроил себе брюнет. Он подходит к нему, когда информатор уже привставал, опираясь на свои локти. Щека нещадно саднила от удара, но сейчас на это было плевать. Блондин присел на корточки возле него, чтобы их глаза встретились наравне. На этот раз Хейваджима хватает своего врага за плечо, нерасторопно шатая его из стороны в сторону, будто призывая того проснуться, сбросить пелену мрака и взглянуть на ситуацию трезвым взглядом. - Прекрати это, Изая, - добавляет он уже мягче, - ты так не поможешь себе. Я плохо подбадриваю людей, особенно тебя, моего врага, но знаешь… Я не пойду против тебя. Никогда. Я ввязался в это и не брошу. Знаю, что тебе трудно. Знаю, что ты хочешь всё бросить, но, пожалуйста, у тебя ещё остались дела, которые нужно завершить не ради себя, а ради близких - они у тебя остались. Я знаю, что ты можешь это сделать. Всегда мог, поэтому соберись. Мы закончим со всем этим дерьмом и устроим отпуск, я обещаю. И Орихара не сдерживается. Он не может не зарыдать – только тихо, не теряя последнюю гордость. Вся это борьба в одиночку слишком утомляла, но теперь он не один. Сейчас информатор чувствует сильные руки, что так цепко прижимают к крепкой груди. Он даже может услышать громкое биение сердца, что свидетельствовало о том, что этот момент для Шизуо так же важен, как и для Изаи. - Я так устал, Шизу-чан. Если бы ты знал. - Поверь, я знаю. Спи. И перед тем, как провалиться в объятья сна, Орихара подумает, что у него действительно есть дорогие люди. И Шизуо один из них.