2. Охра желтая светлая
2 июня 2014 г. в 18:35
Длинный хвостик с тяжелыми волнистыми волосами виляет из стороны в сторону при каждом шаге. Солнце путается в паутинке из волос и придает им слегка золотистый цвет, цвет зрелой пшеницы. Но это бывает крайне редко. Ведь без Дадли, постоянно находившегося на тренировках, Гарри не ходит гулять. И лишь десятиминутная прогулка из дома до школы и обратно позволяет нитям солнца запутаться в кнопе.
Гарри открыл калитку, ведущую в сад и незаметно прошмыгнул мимо окошек, слегка согнувшись. Ему хотелось еще пару минут побыть на улице. Хоть и в одиночестве, но на теплом солнце, которое ласково греет, а ветерок тут же дарит прохладу и свежесть. Гарри закинул рюкзак в кусты с тетиными цветами, которые она в последнее время запустила, и уселся прямо на землю, забавно щурясь от невыносимо яркого неба.
Калитка заскрипела, и мальчик дернулся, ожидая очередное возмущение от тети, но его не послышалось. Следом показалась лохматая макушка Дадли, который, так же прогибаясь, двигался к нему.
— Ты чего не на тренировке? — шепотом спросил Гарри, и его брат дернулся от испуга.
— Ты чего так пугаешь? Я чуть в штаны не наложил! — сердито прошипел Дадли и поднял лицо, на котором глаз покрылся невероятной синевой и слегка заплыл.
— Теперь понятно, почему ты не пошел домой сразу, — Гарри улыбнулся и полез доставать платок. Где-то рядом находился шланг. Гарри, сгибаясь в три погибели, подполз к вентилю. Еле открутив его, он подождал, пока вода польется, намочил платок и вернулся к брату.
— Где ты успел? — спросил мальчик, аккуратно прикасаясь прохладной тканью к лицу. – Тренировка вроде еще даже не началась.
— Ау, аккуратнее! Да у нас новенький в группе появился, задиристый такой. Неделю меня выводил из себя, вот мы и подрались, а тренер отправил домой лечиться, — Дадли опять зашипел и оттолкнул руку брата.
— На тогда сам! — проворчал Гарри и сунул пострадавшему кусок ткани в руку.
— А ты чего сразу домой не пошел? — поинтересовался младший Дурсль, прикладывая платок к глазу.
— Погода хорошая, немного прогуляться захотелось, — Гарри осторожно стер со щеки брата влажные дорожки, больше похожие на слезы и продолжил: — Ди, ты ведь постоянно на тренировках, а мне надоело сидеть дома.
— Ясно, понял, виноват. Давай, я на выходные попрошу родителей хотя бы в парк сходить. А то боксерскую грушу и глупые физиономии тоже надоело видеть.
— Давай, — Гарри радостно улыбнулся и улегся на землю, не заботясь о том, что его белая рубашка будет в зеленых разводах от травы. Дадли пристроился рядом, прикрывая глаз платком, и вздохнул.
С тех пор, как он пообещал отомстить, прошло два года. Теперь они стали больше чем Игрушка и его Хозяин. Собственнические замашки брата постепенно превратились в заботу, яркую и открытую. Не было больше оскорблений окружающих, и тот Дадли, капризный и наглый, тоже растаял, как время. Теперь рядом с Гарри лежал уверенный в себе мальчишка, постоянно выпускающий свой пар и ненависть на боксерской груше. А синяки и сбитые костяшки пальцев для него были наградой за терпение и тяжелый труд. У Дурсля не было больше папиного животика, из-за которого не видно ремня и круглых детских щечек. Все это он убрал на тренировках, только плечи стали немного шире и сильнее, как и сами руки. Он стал гордостью своих родителей. Ну а Гарри был вроде дополнения, хотя время от времени Петунья все так же косо смотрела на сына своей сестры. Но в этих взглядах не отражалась ненависть и злоба, только легкое равнодушие. Но порой был и интерес.
Гарри же на фоне своего брата был слишком щуплым и больше всего на свете не любил заниматься спортом. Любые физические упражнения приводили к головной боли, от которой он порой часами не мог отойти. А после небольшой справки от врача и умильного хлопанья ресницами перед учителем, мальчик был освобожден от физической культуры. И все подобные уроки он проводил в библиотеке.
Единственное соревнование, что он посетил, было с участием Дадли. В тот день они вернулись домой вместе с серебряной медалью и почетной грамотой за второе место. Вернон, раздувая свои пушистые усы, почти лопался от гордости за своего сына, купил огромный торт и даже самолично посадил Гарри за стол, его есть. Что являлось весьма необычным для поведения мужчины.
Все постепенно менялось, кроме одной-единственной привычки Дадли — одевать своего брата в разные костюмы. Это больше походило на традицию, которую из года в год повторяли, и Гарри был совсем не против переодеваться каждый вечер в то, что казалось ему более забавным. Помимо персонажей из разных произведений, в гардеробе появились и такие вещи как: пижама в виде кролика, коровы и цыпленка. Они могли часами смеяться над образом, копируя повадки животных или заученные речи из фильмов.
— Ди, пошли домой? — пробормотал Гарри, смахивая настойчивого жука, который норовил заползти за шиворот.
— Не хочется, мама опять как курица-наседка прыгать будет с воплями: «Ах, Дадличек, кто тебя так?» — пискливым голосом пародировал мальчик и взмахивал руками как тетя Петунья. Гарри засмеялся и полез в кусты за сумкой.
— Пошли, перед смертью не надышишься! Чем раньше прилипнет, тем раньше отлипнет, — выдал мальчик фразу, услышанную где-то, встал, отряхнул свои штаны и закинул рюкзак на плечо.
— Тебе хорошо, это не твоя мама. И не над тобой так ежедневно прыгают, — пробурчал Дадли, пытаясь встать.
— Она просто тебя любит.
— Знаю, но от этого не становится легче.
Мальчики незаметно прошмыгнули под окном, обогнув дом, и зашли в него. Как и ожидалось, их встретили. Женщина театрально всплескивала руками, выливая на сына всю свою заботу, а потом побежала за аптечкой. Дадли горестно вздохнул и посмотрел на Гарри, надеясь на помощь. Мальчик лишь грустно улыбнулся, погладил его по спине рукой и одними губами прошептал на ухо:
— Удачи. Я в комнате.
— Предатель! — крикнул Дурсль в спину Гарри. Мальчик обернулся и изобразил умирающего человека, медленно сползая с перил на ступеньки. А потом засмеялся вместе с Дадли, вскочил и побежал в комнату.