Шесть оттенков Охры

Гарри никогда не задумывался о том, чтобы завести себе друзей. Дадли всегда был для него всем: другом, братом, тем, с кем можно было поделиться радостью, обидой и другими переживаниями. Он любил проводить часы в его комнате и развлекать его. Любил слышать смех брата, любил смотреть, как смешинки искрятся в его глазах, когда он совершает очередную шалость. Но нравилось ли Дадли так же, как и ему, проводить время вдвоем? Гарри стал сомневаться после того, как брат погрузился в тренировки с головой. А домой приходил уставший, и сил всегда хватало лишь на то, чтобы принять душ, смазать новые царапины и поднять ложку на ужине. В такие дни Гарри просто сидел рядом и читал ему. Иногда они смотрели фильм, на середине которого Ди засыпал, прижимая к себе подушку или Гарри. А иногда просто слушали музыку и болтали на разные темы. Гарри давил в себе чувство ненужности, ведь Дадли занимался боксом ради себя и ради него. И каждый раз, видя иногда равнодушно-уставший вид брата, мальчик натягивал улыбку и боролся со своими внутренними демонами. Так было проще. Так было правильнее. Но от одиночества никуда не убежишь. Как бы ни старался. Сколько бы книг не перечитывал. Без Дадли всегда в душе ощущалась пустота. И в последнее время Гарри стал завидовать веселому смеху за окном. Когда ребята проходили мимо его дома маленькой группой. Он хотел к ним. Но не мог предать Дадли. Ведь после тех обидных прозвищ, которыми наградили его в день рожденья, у него больше никого не было, кроме Гарри. С ним никто не хотел общаться. И тут случается Это. Мальчик уткнулся носом в подушку, захлебываясь соленой слюной и горько рыдал. Так сильно он плакал, когда его бил дядя. Но это было так давно. А от поступка Дадли почему-то в душе было так же больно, как и тогда, раньше. Легкие горели огнем от нехватки кислорода, из горла вырывались только приглушенные подушкой всхлипы с икотой. Мальчик никак не мог успокоиться, накручивая себя все сильнее и сильнее. А под конец дошел до того, что брат его ненавидит, не любит и не любил никогда. — Хлюп… Ы-ы-ы… — замычал Гарри в мокрую подушку и заполз на коленях в самый угол кровати, придерживая обеими руками пуховое изделие. Так он сидел в углу, пока слезы не прекратили литься, а в голове появилась линия поведения, которую он уже прямо сейчас был готов продемонстрировать Дадли. Мальчик, слегка успокоившись, вскочил с кровати и хотел уже побежать в ванную умыться и убрать все свои следы пролитых слез, но оглянулся на кровать. Там был хаос. Поправив смятое покрывало, он вытер краем футболки слезы и положил на место подушку мокрой стороной вниз. Только он успел сделать шаг в сторону двери, как та распахнулась, и в нее со свежим воздухом влетел Дадли, притормаживая, чтобы не врезаться в мальчика. — Гарри, — прошептал Ди, видя зареванное и немного опухшее лицо мальчика. Гарри молчал и боялся пошевелиться. Дадли все равно увидел его таким. Он видел, как мальчик переживал, и все, что он придумал, теперь можно было выкинуть из головы. Дадли сделал шаг веред и попытался обнять брата, но тот отступил. — Гарри, — вновь повторил мальчик, немного затравленно разглядывая брата. Но Гарри не реагировал и просто смотрел на него, — прости, я виноват. Я забыл о своем обещании. Дадли опустил голову и печально вздохнул. У Гарри от вида этой картины опять полились слезы. Он оттолкнул брата, выбежал из комнаты и закрылся в ванной. — Нюня! Слабак! Плакса! — Гарри включил воду и ополоснул свое лицо, а потом посмотрел в зеркало. Растрепанные волосы, красные опухшие глаза, подбородок который слегка подрагивает и искривленный в начинающейся истерике рот. От этого вида его передернуло. — Ненавижу! Я тебя ненавижу! — крикнул он своему отражению и сполз под раковину, обхватывая руками колени. — У-урод! С-самый н-настоящий! В дверь тихо постучали, и раздался приглушенный голос брата: — Гарри, выходи. Давай поговорим, — мальчик ничего не ответил. — Гарри, ну выйди, пожалуйста. Прости-прости-прости! Я правда забыл, я виноват! Поттер не выдержал и встал, распахивая дверь. Дадли с испугом отпрыгнул к стенке. — Забыл! А помнишь, как ты забыл меня на детской площадке? Я мерз четыре часа. А помнишь, как ты заставлял меня сидеть на стуле и не двигаться? У меня неделями болела каждая мышца. А помнишь, как ты спихнул меня с кровати и заставил спать на полу лишь из-за того, что тебе жарко? Ты не додумался отправить меня в другую комнату. Мне перечислять дальше? — зло шипел Поттер, стараясь, чтобы кроме Дадли, никто ничего не услышал. Откуда-то появился ветер, и лампочка в ванной стала мигать, издавая легкий треск. Ди смотрел на него расширенными от ужаса глазами: такого брата он видел впервые. И с каждой произнесенной фразой глаза заволакивала пленка слез, мешая четко рассмотреть брата. Дадли сморгнул, и слеза покатилась по щеке. Гарри помнил. Он помнил все. И его поведение пугало. — Прости, — прошептал Дадли еще раз, закрыл лицо руками, сполз по стенке и уселся прямо на пол. Поттер резко успокоился и смотрел на испуганного брата. Он испугал его. — Ди, — Гарри протянул руку к голове, пытаясь прикоснуться к коротко стриженым волосам. Но Дадли находился слишком далеко, и пришлось сделать шаг. Мальчик присел рядом и попытался его обнять. Но его самого схватили в объятья и сжали, рыдая в плечо. Во рту у мальчика появилась горечь, а стыд сжигал изнутри. Как он мог из-за такой ерунды довести самого близкого человека на свете. — Прости, Ди, не надо. Я сам виноват. Не надо было срываться, глупости все это. Прости. Дадли еще крепче прижал его к себе и всхлипнул. — Не надо, — повторил Гарри, поглаживая брата по голове, и сам заплакал. Опять, — пошли… хлюп… в комнату. А то тетя Петунья увидит, и мне влетит так, как никогда раньше. Дадли кивнул, и они медленно встали. Гарри ухватил его за влажную теплую ладонь и, как маленький ребенок, шагал следом немного позади. Ди открыл дверь в прохладную комнату и, не включая свет, завалился вместе с Гарри на кровать. — Ты простишь меня за все? — тихо спросил Дадли, притягивая к себе брата. — Прощу, что бы ты не сделал. И ты прости меня. Я тоже виноват… — Нет, ты не виноват, — перебил его Дурсль, — это все из-за меня. И тогда, и сейчас. — Ди, если бы не ты со своими капризами, жил бы я и дальше в чулане под лестницей. И носил бы твои старые вещи. И ел бы раз в три дня. Дадли засопел и сильнее прижал к себе. — Я все равно бы тебя оттуда вытащил, — пробормотал он куда-то в шею. Гарри улыбнулся и погладил его по спине. За окном практически стемнело. Но на душе было радостно и светло, хотелось сказать что-то необычное. Такое, чего он раньше никогда не говорил. — Ди? — спросил Гарри куда-то в волосы. — М-м-м? — Дадли поднял голову и посмотрел в счастливые глаза брата, которые сверкали в приглушенном свете комнаты. — Я люблю тебя, братик.