Шесть оттенков Охры

Здесь он был впервые. Одинаковые маленькие домики, совсем как пряничные, с аккуратно подстриженными газонами тянулись вдоль улицы. В подобном доме он жил со своей семьей. Но тот сгорел, так же, как и его мечты и надежды. Гарри сверился с адресом на записке и направился вдоль дороги, всматриваясь в номера домов. Искомое строение оказалось в конце улицы, рядом с детской площадкой. Дети разных возрастов катались с горки, пытаясь догнать друг друга. А молодая дама сидела на скамейке и время от времени, отрываясь от книги, смотрела на маленьких разбойников, которые скатываясь, звонко смеялись. — Так, спокойно. — Пытался внушить себе Гарри не бояться, и, сдерживая нервную дрожь, он осмотрел улицу еще раз. Подойти к дому он не решался, не говоря уже о том, чтобы постучаться в дверь. Гарри прошел чуть вперед и присел на лавочку, с которой обзор на дом тети Мардж был лучше всего, и стал смотреть. Люди шли мимо, направляясь по своим делам. Через полчаса ушла и молодая девушка с детьми, стало немного тише. Еще через полчаса мимо него прошел пожилой мужчина, а через пятнадцать минут он же с пакетом направился в сторону тетиного дома. Постучал в дверь и стал ждать. Как только она открылась, сердце Гарри замерло. Он боялся шелохнуться, прямо как в детстве, когда Ди приказывал ему не двигаться. Но из-за двери показалась только голова его родственницы, уже с небольшой сединой в рыжеватых волосах, но с неизменной и отвратительной гримасой на лице. Мужчина кивнул и зашел. Дверь закрылась. А Гарри все так же боялся пошевелиться. «Стоило ли идти сюда» — постоянно спрашивал себя Гарри. Но чем ближе казалась заветная мечта, чудом уцелевшая в тот день, тем меньше становилась уверенность в собственной решимости. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали картинки детства, они мучили и не давали покоя. Но Поттер осознавал, какому риску может подвергнуть своего «брата». Он так же четко знал, что если они увидятся, то он даст Дадли ложную надежу, которую Гарри не сможет никогда исполнить — быть с ним рядом. Он даже не знал, сколько времени ему отведено. И от этого у Гарри было горько на душе. Поттер встал, и, не оглядываясь, побрел за тот самый дом, где оставил мантию и метлу. Все же, не стоило ему сюда идти. Но самое главное, что Дадли жив. Большего и не нужно. * * * «Удар. Еще удар. Чем сильнее ты бьешь, тем легче становится. «Сожми зубы и бей» — крутилась мысль как заезженная пластинка в голове черноволосого парня. Пот струился по телу спортсмена, натыкаясь на кусочек ткани, впитывался, чтобы дать другим каплям продолжить свой путь. Он дернул головой, чтобы сбить мешающиеся капли с носа и продолжил. Удар. Звонкие шлепки и звон металлической цепи смешались с резким звуком «ш-ш-ш» на выдохе. Это музыка для ушей. Она расслабляет и уносит прочь всю боль и ненависть, что накапливается за день. — Даддерс, заканчивай. На сегодня хватит, — голос тренера раздался с другого конца зала. Имя резануло по ушам. Так называл его отец. Боль вернулась вновь. — Еще десять минут, — крикнул в ответ Дадли и, не оборачиваясь, продолжил бой. — Ни минутой больше. Дадли не слушал слова тренера, потому что знал, что ответ будет положительный. Так стало с того момента, когда он их потерял. Снова боль. Скорость ударов увеличилась. Когда все это началось? Несколько лет назад, наверное. Ди предстояли выездные соревнования. Родители не поехали, ведь он их очень долго упрашивал, почти умолял. Просил, потому что старался перебороть себя. Пытался стать более самостоятельным. Ради них. Ради Гарри. Удар. Но получилось еще ужаснее. Было очень тяжело первое время. Ему казалось, что вот, он обернется и увидит их снова. Как отец, скрывая улыбку, поглаживая свои усы. Как мама зовет его к столу и целует в висок. Как Гарри, раскинув руки, задорно улыбается своей самой яркой улыбкой. А после ужина они направятся наверх, и Гарри положит голову ему на живот, читая новую книгу. Или они вдвоем будут смотреть фильм. Но сила времени настолько велика, что стирает из памяти не только боль, но и образы любимых людей. На молодую версию отца он мог посмотреть у тети в альбоме. А мама и Гарри остались только в памяти. Он помнил их глаза, волосы, улыбки и руки. А все остальное стало мутным и размытым. Силуэты, да и только. Зря он просил их остаться. С их смертью пропал и Гарри. Его не было даже на похоронах. Было много народу: соседи, работники из фирмы отца, все, кто их знал, но не Гарри. И от этого было еще больнее. Он надеялся, что увидит его летом. Но и тогда он не появился. Ни через год, и ни через два. А потом он устал марать календарь ручкой, зачеркивая дни и смотреть на бесконечные разноцветные кресты. Зато появилась цель. Бить, уничтожая все свое свободное время. Только это спасало от боли и ненависти. Потому что жить в доме тети было невыносимо. Каждый уголок ее жилища был пропитан запахом псины. И ему казалось, что этот запах пропитал и его с головы до ног. Сколько бы он не сыпал при стирке кондиционеры с самыми сильными ароматами, он никак не мог от него избавиться. От ее «Дадличек» — тошнило. От ее физиономии — мутило еще сильней. От ее старческого запаха вперемешку с бренди так же выворачивало наизнанку. И из-за этого он избегал долгого посещения ее дома, занимая все свое свободное время тренировками и учебой. Тренер его понимал. И разрешал пользоваться залом столько, сколько Дадли хотелось. До позднего вечера. Но суббота и воскресенье были исключениями. В эти дни заниматься разрешали только до обеда. И сегодня было именно воскресенье. Но это не страшно, есть еще уйма и других дел. Пробежка, например или книжный магазин. Но сначала душ. Дадли сделал последний удар и снял перчатки, надеясь, что он сможет улыбаться как кинозвезда сегодня за ужином в обществе тети и ее соседа мистера Фабстера.