The Cursecracker, или... сыграем в куклы, Румпельштильцхен?

— Август, все нормально? Шерифа не видно? — Ава выглянула из темного переулка, откуда несло помойкой. Август, рыжий мальчишка лет девяти, стоявший у стены, сосредоточенно и злобно почесал ногу и ответил не сразу: — Пока тихо. А может, бросим эту дурацкую куклу? Кто ее купит? — Богатые люди, дурачок, — снисходительно пояснила Ава. — Так, давай еще постой на шухере, подождем немного и пойдем… Или нет, — передумала она, — иди погляди окрестности. Вдруг там шериф или его помощник недалеко ходят, нас ждут? Шериф Грэм, увидав бедно одетых детей с красивой игрушкой в руках, которую они предлагали хорошо одетой даме, испытал совершенно оправданные подозрения насчет всей троицы; однако девочке и двоим мальчишкам удалось сбежать и затаиться в темном переулке. Ава, ее младший брат Николас и рыжий Август были сиротами. В детский дом, где их бы разлучили и отправили по разным семьям, брат и сестра отправляться никак не желали, а Август хотел быть вместе с ними. Дети предпочитали жить воровством, хотя в последнее время Август жаловался, что у него болит нога и ему иногда трудно ходить, не то что убегать при надобности. Ава вернулась вглубь переулка и увидела, что Николас, державший в руках куклу, которую он зачем-то вынул из пакета, стиснул ту мертвой хваткой и испуганно смотрит перед собой. На грязной земле у мусорных баков возились крысы, но их мальчик никогда не боялся, тут было что-то другое. — Ник! — сестра сердито встряхнула его за плечо. — Куклу испортишь, нечего ее так сжимать! Мы ее можем загнать за кучу монет, дурачок! Да ты слышишь меня?! Николас встрепенулся, заморгал, уставился на Аву, будто впервые видел. — Гретель? — пробормотал он, словно его от сна пробудили. Ава не менее ошалело тряхнула головой, ничего не понимая. Ей вдруг сделалось не по себе, словно младший братишка сошел с ума. Она всегда заботилась о нем, боялась, что с ним что-нибудь случится. — Ник? Ты заболел? — шепнула Ава, взяв мальчика за плечи и пристально глядя ему в лицо. — Я видел нашего папу, он был в лесу, а мы… наткнулись на злую женщину, — грустно ответил Николас, вертя в руках куклу. Все это напоминало мутный бред, Ава едва удерживалась, чтобы не встряхнуть брата. Она пощупала ему лоб — вроде не горячий. Да, они уже несколько дней нормально не ели, может быть, Николас бредит с голоду? Взгляд девочки упал на куклу — блестящее недоброе личико, золотые глаза словно впились в лицо Николаса, державшего ее. Внезапная неприязнь к игрушке, которой и то будет лучше, чем им — по крайней мере, кукла поселится в богатом доме, когда ее продадут — охватила Аву. Она выудила игрушечного человечка из рук брата вместе со скомканным пакетом и сунула куклу внутрь. Ей просто не хотелось видеть эти противные, пристальные, будто живые, стеклянные глаза. Вернулся сумрачный Август, сообщил, что Грэм недалеко, разговаривает с той самой девочкой, у которой они с Авой и Николасом стащили куклу. Ава, услышав это, раздумывала недолго. Она подошла к ближайшему мусорному баку со сдвинутой набок крышкой и, приподнявшись на цыпочки, затолкала пакет с куклой внутрь. Август и Николас удивленно наблюдали за ней. Ава закидала пакет сверху шкурками от бананов, грязными бумажками и пивными банками, после чего с удовлетворенным видом отряхнула руки. — Пошли. Если даже шериф к нам прицепится, у нас руки чисты. Ничего не знаем, не брали. Игрушку потом заберем, поняли? — она повернулась к мальчишкам, и те закивали. Когда вся троица покидала переулок, Николас цеплялся за сестру и снова говорил о том, что видел их отца, бормотал что-то про слепую ведьму и пряничный домик, называя Аву странным именем Гретель, и от этого у девчонки почему-то защипало в носу. Разозлившись невесть на кого, Ава с силой пнула попавшийся по дороге камень, а потом покрепче взяла брата за руку. Где-то в центре города Август отстал от них — у него разболелась нога, и, пообещав, что догонит, мальчик прислонился к стене у телефонной будки. Он знал, куда идти — все трое обычно прятались в развалинах одного заброшенного дома. Нога все не проходила. — Ты в порядке, малыш? Август поднял голову и увидел старика, седого, с доброй улыбкой; в голосе того звучал иностранный акцент. — Я тут недалеко работал, вывеску прибивал, тебя увидел, — продолжал старик. — Где твои родители? Август шмыгнул носом и промолчал. Не было у него родителей. А если когда-то были, он их не помнил. Но ответить все же надо. Хоть как-то назвать себя. И Август сам не понял, как придумалось странное, дурацкое имя: — Пиноккио. Старик улыбнулся в ответ и протянул руку: — Ну, будем знакомы тогда. А я Марко. Что-то мне кажется, где-то я твое имя уже слышал… …Тем временем к мусорному баку в нескольких кварталах от центра подошла бродяжка, одетая в лохмотья, с распущенными темными волосами. По ее застывшему лицу любой догадался бы, что девушка — на вид ей можно было дать примерно двадцать лет — психически больна. Бродяжка отодвинула и без того приоткрытую крышку бака и деловито принялась рыться в мусоре. И спустя несколько мгновений тихонько ахнула — ее глазам предстало совершенно удивительное зрелище.