The Cursecracker, или... сыграем в куклы, Румпельштильцхен?

Регина действовала механически, как заведенный автомат. Она села в свою машину и поехала домой, благо что путь был недалекий, встречных автомобилей мало, и авария вряд ли ей грозила. Дом сиял освещенным окном спальни Коры… нет, Эммы. Та наверняка прекрасно знает, кто она. Вот только как Регина выпустила ситуацию из-под контроля? Все Румпельштильцхен. Будь он трижды неладен, мерзавец! Сначала ему нужно было попасть в этот мир, а теперь понадобилось разрушить Проклятье. Вот только для чего? У Регины не было сил размышлять над этим. Она оставила машину у дома, направилась ко входу и открыла дверь. В прихожей было темно, спокойно и прохладно, и, почувствовав внезапную слабость, Регина прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Ей предстояло взять себя в руки и решить, что делать дальше. Горожане все вспомнили. И наверняка злы на нее. Кто знает, что им придет в головы?.. Не успела Регина додумать эту мысль, как со стороны кухни к ней метнулась тень. Прижала к стене, впилась пальцами в горло. Грэм! Регина явственно слышала его тяжелое, нетерпеливое дыхание. — Где мое сердце? Куда ты его девала? — прошипел ручной пес, превратившийся в волка в считанные мгновения. Регина задыхалась, лихорадочно соображая, как ответить и что делать. — А может, лучше и не спрашивать! — Шериф повысил голос. — Просто придушить тебя… без разговоров… — Нет! Стойте! — раздался испуганный детский голос. Грэм ослабил хватку, давая Регине возможность вдохнуть побольше воздуха, и оглянулся. На лестнице стояла Эмма — когда она успела спуститься? — Отпустите ее, — отчаянно продолжала девочка, преодолевая последние ступеньки, и зажгла в прихожей свет. — Она ведь все-таки моя мама! Грэм оторопело заморгал, щурясь, будто искусственное освещение слепило ему глаза. А затем оставил Регину и побрел к двери, но, прежде чем выйти, угрожающе бросил: — Ты отдашь мне мое сердце. Или я приду, чтобы отправить тебя в тюрьму. Дверь за ним захлопнулась, Регина медленно ощупала пальцами шею. Было не так уж больно — к счастью, Эмма появилась вовремя. Теплое чувство благодарности шевельнулось в душе госпожи мэра, она сделала было шаг к приемной дочери, но та увильнула в сторону: — Нет. Ты Злая Королева. Ты отобрала меня у настоящих родителей. — Кора, — привычно выдавила было из себя Регина, но девочка сердито замотала головой, потихоньку продвигаясь в сторону выхода: — Не Кора. Эмма. И я пойду к ним — к Белоснежке и Прекрасному Принцу. Вторично прозвучавший звук захлопнувшейся двери больно ударил по самому сердцу Регины. Зачем-то Миллз направилась к лестнице, поднялась на второй этаж и зашла в опустевшую спальню. Здесь все еще чувствовалось присутствие Эммы, но Регина понимала, что скоро девочка со всеми вещами переедет к своей настоящей матери. И наверняка постарается забыть приемную. А что станется с той? Какую участь ей уготовят разъяренные сторибрукцы? Регина опустилась на кровать Эммы, прижала к лицу расшитую пеструю подушку и зарыдала без слез. *** — Тебе трудно стоять? — оторвавшись от губ Румпельштильцхена, Белль заметила, как он тяжело оперся о стену одной рукой, и помогла ему сесть на свою койку. — Что такое? Румпельштильцхен скривился от боли и указал на свою правую ногу, туго затянутую в зашнурованный сапог. Что ни говори, для человеческой ипостаси, в которой он сейчас пребывал, обувь весьма неудобная. — Мне нужно будет одеться попроще, Белль. И найти палку. Я… хромаю. Он старался не смотреть на нее — чувствовал себя виноватым и растерянным, но Белль ласково провела пальцами по его лицу, прильнула к плечу вновь обретенного возлюбленного: — Все хорошо. Я рада, что мы снова вместе. И палку мы тебе найдем. Ей явно нравился его человеческий облик. Даже несмотря на хромоту. — Я поверил… поверил Регине. Она говорила, что ты умерла, — Румпельштильцхен умолк, словно боясь говорить дальше. Почему он так легко решил, что его ученица была искренна? Неужели потому, что хотел поверить, что так было удобнее? Не пришлось бы решать сложные, новые, страшные своей неопределенностью проблемы? Или он просто привык, что те, кого он любит, всегда его покидают? Белль вздохнула. Ей не хотелось обсуждать печальные эпизоды из прошлого в такую светлую минуту. — Давай поговорим об этом потом. Теперь у нас новая жизнь… новый мир… — Да, — усилием воли отрешившись от тревожных мыслей, Румпельштильцхен притянул девушку к себе. Белль права, нужно думать о настоящем. — Новый мир… И Проклятье рухнуло… теперь я могу осуществить то, из-за чего я сюда хотел попасть… Белль взглянула ему в глаза снизу вверх, любопытство проступило в ее чертах — ныне ясных, не искаженных безумием: — Что же это? — Поиски, — тихо и взволнованно произнес Румпельштильцхен, и вновь тень скорби и вины легла на его лицо, омрачая его. — Мой сын. Белфайер. Я хотел найти его. И я знаю, где его искать. Я уже был там.