Restless souls

Michael McCann - Megan

Ветер трепал знамена, перебивая шепот двух ангелов. Михаил внимательно вслушивался в их сбивчивый разговор, но ловил лишь обрывки – мешал шорох ткани и слишком тихие голоса. - Негоже ангелам толкаться по углам как девчонкам с косичками, - голос был узнаваем, и Михаил не сдержал улыбки. – Марш отсюда. Два ангела тут же испуганной парой слетели с площадки, а тихий и глубокий голос позвал Михаила. - Давай, брат, спустись. Нужно тебе подслушивать болтовню двух юнцов, все равно полезного ничего нет. Михаил спустился к своему брату – Рафаилу, седовласому крепкому архангелу с прямыми, как лезвие, светло-серыми крыльями. У него был удивительный голос – глубокий, низкий тембр с едва заметной хрипотцой, будто бархатом проводили по стали. - В наши времена даже такая болтовня может пригодиться. - Ты заметил, как мы обмельчали? Подслушиваем разговоры, плетем интриги, распускаем слухи… Совсем как люди. - Такое время у Небес, Рафаил. Оба архангела помолчали, глядя на оранжевое солнце под куполами серых облаков. - Осень будет ранняя и холодная. Кроме болезни и полукровок людей ждет испытание голодом, - Рафаил погладил пальцем переносицу, выдавая свою растерянность. – А мы даже не можем разобраться, за что взяться. Что на земле, что в Раю – один хаос. - Небеса уже не одно целое, - Михаил подошел ближе к краю площадки, чтобы взглянуть на купола и башни Небесного города, уходящих ввысь и теряющихся далеко внизу. – Междоусобица вот-вот разорвет Рай пополам. - Вот-вот? Рафаил, ты слеп. Ангелы уже готовы поднять друг на друга клинки. Рафаил и Михаил обернулись на третий голос. Из тени выступил Гавриил, одетый в боевые доспехи. - Гавриил, ты теперь на земле частый гость, - склонил голову Рафаил. Пытливый взгляд пронзал фигуру брата насквозь, выискивая прорехи в совершенной ледяной защите. Поразительно, но Рафаил был единственным, кто походил на Господа, из всех архангелов. В нем не было жажды войны и битвы, какая была в Гаврииле, не было всеобъемлющего милосердия, коего в Михаиле было через край, не было механичности и педантичности, от которой страдал Уриил, не было… Да много чего не было. И одновременно все это временами проявлялось в нем, как в старом вогнутом зеркале. Михаилу порой думалось, что Бог сначала создал одного Рафаила, а потом разделил его на шесть частей. - Вы не видели тех полукровок, которые вылезают из женского чрева, - ответил Гавриил, и губы его сжались в одну белую линию. – Такое существовать не должно. Рафаил отвернулся к городу и тихо произнес: - А многие ангелы не против таких существ, Гавриил. Для них они не полукровки, а знаменья Божии. - Они сейчас что угодно воспримут как знаменье! – Гавриил всегда очень легко злился. И сейчас гнев брата уже привычно опалил благодать жгучей струей. – Если я пойду и отрежу себе крылья на Часовой башне, при этом вопя о провидении, эти идиоты станут молиться и возводить руки! - Тише. - Рафаил прижал палец ко рту. - У всех стен есть уши, а во времена заговоров лучше не показывать своих намерений. Рай уже разломан на две половины. И некоторые архангелы охотно встают на сторону полукровок. Михаил подозревал, что так оно и есть, но не хотел воевать против родных братьев. Он кинул осторожный взгляд на Гавриила, тут же поймав ответный, холодный и решительный. Позиция Гавриила была понятна, да он и не станет ее скрывать. В отличие от других… Взгляд Михаил медленно перешел на Рафаила. - На чей же стороне ты, Рафаил? Считаешь ли полукровок знаменьями или же пойдешь с нами бок о бок их истреблять? - Такой уж был и есть Гавриил. Сразу, с места в карьер. Рафаил усмехнулся, его плечи приподнялись, а крылья звонко щелкнули. - Ты уже забыл, что я сказал о намерениях во времена заговоров? – архангел обернулся к своим братьям. – Не права ни одна из сторон. Нам нельзя быть просто зрителями, но и бросаться в бой, обнажив мечи, не самое умное. Прежде всего, нам нужен тот, кто сможет взять Рай в свои руки, хотя бы временно. Господь исчез. И место его теперь – камень преткновения. Рафаил не хотел войны. Но и терпеть разлад он не собирался. Казалось бы, удобная позиция нейтралитета, но она таила в себе страшные подводные течения. Если Рафаил переметнется на одну из сторон, то другая будет вынуждена сражаться против сильнейшего архангела. Михаил искренне надеялся, что не окажется по разные стороны баррикад ни с Рафаилом, ни с Гавриилом. Все усугублялось и тем, что Господь неожиданно исчез. Просто в один момент его присутствие перестало ощущаться. Солнечный свет больше не лил с его башни, а херувимы растерянно теребили в руках горны. Странная пустота овладела благодатью ангелов, они потеряли что-то, что заставляло чувствовать их нужными. - В прошлый раз Господь покинул землю. Сейчас он покинул Небеса. Но об Апокалипсисе пророки знали, однако об уходе Создатель им не сообщил. Что же с нами будет, Рафаил? - Не могу знать, так же, как и не знаю, куда ушел Отец, - печальный взгляд серых глаз обвел пламенеющее золотом небо. – На то были причины, очевидно. Только вот посчитал нужным сыновьям об этом не говорить. Внизу неожиданно раздались крики и шум потасовки. Рафаил вздохнул, прощально кивнул братьям и полетел к площадке, где сцепились два ангела. Михаил наблюдал, как с прилетом архангела потасовка тут же прекратилась, и теперь ангелы стояли, стыдливо склонив голову, но бросая друг на друга непримиримые взгляды. - Я полечу с тобой. Подожди меня, - Михаил, дождавшись ответного кивка Гавриила, направился к своим покоям. На душе у него было пасмурно и хмуро. *** Лето еще не ушло с земель Ред Ридж. Пусть на опаленной пожарами почве не росла трава, пусть деревья застыли скрюченными и мертвыми фигурами, пусть пахло гнилью, солнечное тепло не желало покидать истерзанную природу. Единственное, что никогда теперь не менялось – это небо. Кристально голубое, обманчиво безмятежное. - Я чувствую запах сожженной плоти, - проговорил Гавриил, поправляя ножны у бедра. – Притом не мертвой, а живой. Да, сладковатый запах ворошил благодать, вызывая настороженность и беспокойство. - Порой люди хуже, чем болезнь или полукровки. Они непредсказуемы, как демоны Раава – сегодня они благочестивы, а завтра пытают ангелов костром, - выплюнул Гавриил и направился к ближайшему холму. Михаил вздрогнул. Эта ужасная история вызвала на Небесах почти истерию. Когда Михаил вернулся на Небеса, а Отец объявил о конце Апокалипсиса, многие ангелы вернулись домой. Кроме одержимых, застрявших в телах людей навечно. Некоторые ангелы охотно пошли на контакт с людьми, которые в свою очередь относились к ним неоднозначно. Одни любили ангелов, старались быть ближе к ним, расспрашивали о Боге и о Рае, о Лимбе, об Аде. Другие же держались подальше и советовали ангелам то же самое. Апокалипсис оставил в душах людей страшные шрамы, отторжение было весьма объяснимым. Но Михаил и представить не мог, насколько далеко может заходить бесчеловечная жестокость, когда увидел ангела, которого замучили люди. И еще большее удивление вызвало то, что он совсем не сопротивлялся. Он был жив, когда его нашли – одно крыло было оторвано, руки и ноги страшно изуродованы, но телесные раны были ничем по сравнению с душевными. Как, как живые и здравомыслящие люди могли сотворить такое? Одержимые – нежить, гонимые чистым инстинктом и отголоском приказа, в то время как люди – живые и любимые существа Господа. Один только Гавриил был спокоен, как ледяной океан, и на вопрос Михаила ответил: «Я такого и ожидал». Позже Михаил осознал - люди в какой-то мере были правы. Ангелам это послужило уроком, и теперь они не попадались им на глаза. Разве что Михаил частенько навещал один и тот же лагерь, но стараясь быть незаметным. Настолько, насколько можно быть невидимкой, когда ты ангел под два метра ростом со стальными звонкими крыльями и тяжелым бременем на плечах. Михаил настолько задумался, что не заметил, как резко остановился Гавриил. По инерции сделав еще несколько шагов, архангел очнулся тогда, когда сапогом наступил на уголек, тут же раскрошившийся под тяжелым весом. Михаил медленно поднял голову и в ужасе застыл. Увиденное шокировало. Ударяло тяжелым обухом по голове, заставляя мысли звенеть и бешено колотиться в такт ударам сердца. - Такое уже было, Михаил, ты помнишь? – голос Гавриила доносился будто издалека, из-под толщи воды. – В Средневековье, когда люди верили в колдовство. Михаил хотел было ответить, но у него словно отняли голос. Он лишь смотрел на покрытые копотью цепи, держащие обугленный труп у столба. Вот откуда доносился запах горелого мяса. Такое могли сделать только люди – сжечь своего же соплеменника. Ветер уносил пепел далеко в степь, Михаилу стало дурно от того отчаяния, которое его затопило. Для кого эта жертва? Для чего? - Это женщина, - Гавриил подошел к трупу и прикоснулся к нему. С тошнотворным хрустом тонкое черное запястье отвалилось, показывая белую сердцевину. – Но она не носила ребенка. Слова смялись и застряли в горле скрюченными буквами. Михаил смотрел на теплый прах, на труп и на видневшийся вдали поселок, и впервые в своей жизни не хотел больше видеть людей. *** - …очагов немного. Мы могли бы раз и навсегда покончить и с болезнями, и с одержимыми. Их все меньше, поэтому они насилуют женщин… Метатрон сидел у Трона Господнего и крутил золотое перо в своих изящных руках. Он внимательно слушал Рафаила, и с каждым словом морщинка между бровей делалась острее и глубже, выражая обеспокоенность. - ..но это возможно лишь в том случае, если гарнизоны объединятся. - Ты прекрасно знаешь, брат мой, что объединение сейчас невозможно. – Метатрон отложил свитки и подошел близко к архангелу. – Нет того, кто мог бы это нам приказать. Глас Божий и архангел обвели глазами прекрасный расписной зал, богато украшенный, но неживой. Здесь не было того, кто заставлял эти стены колыхаться подобно шелку, не звучал нежный перелив, так знакомый каждому ангелу. Здесь не было Бога. Рай опустел, когда Отец Всевышний внезапно исчез. - Но и ничего не делать мы тоже не можем, Метатрон, - Рафаил подошел к фреске и медленно провел длинную линию одного из рисунков. – Полукровки будут иметь доступ в Рай. Нам всем это грозит весьма печальными последствиями. - Мы не разговаривали с ними. Мы не знаем их намерений. - Разговаривали? – Рафаил стремительно обернулся, взметнув полы своего одеяния. Из серых глаз лилось недоумение. – Метатрон, они – не ангелы. И не люди. Эти существа непредсказуемы. Если Люцифер сможет взять их под свой контроль, нас всех ждет такой конец, который будет написан на Свитках Времени нашей оскверненной благодатью! - Я знаю, Рафаил. - Знания мало! Пока мы будем заняты гражданской войной, они расплодятся по всей земле. Те легионы, которые уничтожают одержимых, немногочисленны – одним им не справиться. Метатрон отвернулся, смотря куда-то вдаль, за Часовую башню. Рафаил не понимал, почему Метатрон в таких сомнениях. Разве что… Рафаил попытался сказать спокойно, избегая полутонов в голосе. - Ты и сам веришь в полукровок? Плечи Метатрона застыли, четыре крыла медленно раскрылись и сложились обратно. А потом обернулся, и в черных обсидиановых глазах заблестела мрачная решимость. - Подумай, Рафаил, если Отец позволил этому случиться, если позволил одержимым покрыть земную женщину… Может так и должно быть? Если мы вмешаемся, то получим… - Щелчок по носу! Не всегда приказы Всевышнего означают то, чего он хочет. Вспомни Михаила. Вспомни его прощение. Мы должны рискнуть, ибо единственные обладаем силой предвидеть желания своего Создателя. Люди этого не могут, это наша привилегия! Метатрон снова отвернулся, фигура его казалась высеченной из стали. Он был словно неживым изваянием, памятником, утратившим жизнь тогда, когда скульптор отвернулся от своего произведения. Нет, определенно Рафаил ищет не там, где нужно. Метатрон, пусть и был приближенным к Господу, был просто его Гласом. Лишь голос, лишенный всякой воли и свободомыслия. Вот откуда нерешимость Метатрона, его сомнения и неуверенность. Даже если Рай падет, он встретит свою смерть именно здесь, и, растворяясь в чернильном небытии, не оторвет глаз от Часовой башни, где его стрелка медленно остановится. Рафаил стоял, не зная, как ему поступить. Откуда же у него ощущение, что догадка все время утекает сквозь его пальцы как золотой песок, оставляя лишь пыль размышлений и неувязок? Чего он не замечает, что упускает? Его взгляд вдруг зацепился за легкий серебристый тюль на парапете, на тонкой ткани которой паутиной разрослась черная плесень. Без Бога Рай не продержится долго. Ангелам незнакомо чувство неопределенности. Как же жили люди все это время? Покинутые, оставленные, незнающие – сироты на милости природы. Метатрон молчал, и его безмолвие глушило Небеса не хуже набатов.