Restless souls

Audiomachine – Death Eaters

- Что это, жертвоприношение? – Михаил не сразу понял, что этот приглушенный, низкий голос его собственный. Словно вместо него говорил старик, задушенный горем. А потом сразу нашел ответ на свой вопрос – под ногами ветер разметал белый песок, сложенный в какие-то незнакомые руны. - Людская порода жестока, но глупа. Считают, что одной жертвой можно откормить зверя Апокалипсиса. - Зверь уже давно насытился, Гавриил. И не только кровью людей, но и нашей благодатью, - Михаил обернулся к брату, равнодушно провожавшего взглядом умирающий на горизонте день. - Ты все еще хочешь их вести? – Он остановил на нем свой светлый взор, и лед его глаз подстегнул не хуже огня. – Вести этих дикарей к свету? Они упираются, сучат ножками и осыпают проклятьями, а ты тянешь их за руку, как непослушных детей. Великий Михаил. Великий воспитатель. Михаил отвел взгляд, уткнувшись им в тотемный столб. Гавриил не любил, когда он вставал на защиту людей и спорил с ним. Раздражался, злился, и синий огонь в глазах взрывался яростью. Михаил всегда был ближе к людям, к их чувствам, вера его не стиралась от времени, не блекла, и звезда его была ровно над горизонтом – яркая, блестящая, но ровно горящая. Гавриил больше любил Небеса, и не раз говорил об этом. Он на земле не из-за людей сражается с полукровками. Ему дорог Рай. Гавриил хмыкнул и резко пошел прочь. Земля хрустела под его тяжелым весом, а ветер горько свистел между стальными перьями, заржавевшими от крови. Его брат был сильным. Только сила помогла Гавриилу забыть об их инциденте, об их драке тогда за Мессию, об уязвленной чести. Михаила тянуло к нему, но и оставить землю он не мог. Архангел не знал, куда идти. Он стоял между удаляющимся Гавриилом и сожженным трупом, утопая в сомнениях. *** Дух войны витал над каждой башней в Небесном городе, Рафаил слышал его металлический перезвон, чуял его гнилое дыхание и видел кровавые капилляры в черных как мрак глазах. Его взгляд жег архангела, но когда он оборачивался, то видел лишь неясные тени среди построений и замерших в них ангелов. От башни к башне протянулись паутины смуты, пока тонкие, полупрозрачные, но черный паук неспешно и уверенно оплетал свои нити ядом. Люди на земле умирали с каждым часом, но Мессия от этого не вырастал. В нем была сила, но он еще ребенок, младенец, едва научившийся улыбаться и различать свою мать. Рафаил боялся, что к тому времени, пока он подрастет, спасать на земле будет некого. По Небесам бродили ангелы, потерявшиеся и растерянные. Они проходили мимо, изредка задевая архангела плечом или взглядом, - куклы, работающие на заведенной пружине. Когда завод кончится, одни осядут кульками, развалятся, пустые глаза остановятся цветными осколками. Другие обзаведутся гордыней, почувствуют преступную власть свободы, наводнят и Небеса, и плоть земную скверной, гораздо более страшной, нежели человеческая. Но если только до этого времени их не навестят создания, проклятые при зачатии. Полукровки, или Серые ангелы, не находящие покой ни на тверди земной, ни на эфире Поднебесья… Рай повидал много смут, но эта была ужасающей. Ужасающей отсутствием Господа. *** Гавриил прекрасно знал, что многие полукровки выжили, избежали его острого ножа. Они росли с воистину нечеловеческой скоростью, питаясь падалью и гнилью, обучаясь войне в резне друг с другом. Но он ни разу не видел взрослую полукровку, и это настораживало. По всей степи носилась саранча, покрывая израненную землю пестрым живым покрывалом. Когда она оседала на землю, и воцарялась тишина, не было слышно даже гула далеких людских голосов, зато слышны были хрипы одержимых и полукровок. Обогнув поле по кругу, саранча живой шелковистой лентой села наконец на землю и затихла. Гавриил обернулся – Михаил все так же стоял у столба и о чем-то размышлял. Ждать Михаила он не собирался. Какой бы он не сделал выбор – это его право. Уговаривать Гавриил никогда не любил и никогда этим не занимался, считая это неблагодарным делом. Ветер с востока нес привычный уже запах крови и тлена. На севере была пустошь, там уже никто не жил – после жесточайшей резни между одержимыми и ангелами это место окутало дыханием смерти. На юге обитали выжившие люди, тщетно пытающиеся уберечь себя от гибели. Оставалось только одно направление, не исследованное Гавриилом до этого времени – запад. Оттуда никогда не дул ветер. Стальные крылья звонко щелкнули; саранча, испуганная порывом воздуха, тоже взвилась вверх. Гавриил рассекал пространство, стараясь ничего не упустить от своего бдительного взора. Привычным уже стало видеть внизу не цветущие поля, а иссеченные бранью трещины и ямы – шрамы на некогда плодородной земле. Ни одна человеческая война не могла сравниться жестокостью с ангельской. Люди привыкли считать их нежными златовласыми послушниками, забывая, что Небеса тоже нуждаются в защите. Привыкли думать, что ангелы должны бросаться на защиту людей, рискуя собственными крыльями и головой. Привыкли требовать жертв, считая, что их жизни – наивысшая ценность. Как они ошибались! Гавриил в глубине души даже был рад в их разочаровании, и неожиданно разочаровался сам, когда Михаил бросился к ним, стремясь уверовать их надежды. Люди – восстанавливаемый материал, и они должны это теперь знать. Они исчезнут, а Отец создаст себе новых земных детей. Не такая уж и великая потеря. Гавриил опустился на гору Андервуд и огляделся. Вся эта окрестность была равнинной, не было ни леса, ни каменных укрытий, где могли спрятаться полукровки. Но архангел чуял их близость, не умом, а нутром, кожей, крыльями. Он чувствовал их дикость и инакость, и это будило в нем отчаянную ненависть. Полукровки прятались, поскольку они осознавали свою слабость. Это не были одержимые – отчаявшиеся в своей ярости ангелы, навсегда плененные слабой человеческой плотью. Эти создания были умнее. И от этого – еще более опасными. Гавриил обошел гору, не зная, с какой стороны подобраться к видневшимся на горизонте обломанным скалам. Местность была открытой, а Гавриил прекрасно знал свою комплектацию – подобраться незамеченным к каменным зубьям невозможно. Порой архангел ненавидел свое тело за неповоротливость, хотя сила, текущая в нем, была незаменимой в бою. Он снова взобрался на Андервуд, голова была набита схемами и вариантами обхода, и легкие шаги, больше похожие на шелест ветра, Архангел услышал досадно поздно. - Привет, крылатик. Гавриил замер, не веря своим ушам, и обернулся на тонкий мужской голос. Они действительно ничем не отличались от человека. Гавриил не ощущал инакости от этой фигуры, но земля под ногами стонала от духа этих тварей. Само существование их в мире оскверняло все живое. Если они спрячутся среди людей, найти их будет гораздо сложнее. Все, что их отличало – это чуть больший размер черной радужки в глазах и острые черты лица. Со спины Гавриил никогда бы не признал полукровку. Это настораживало. - Все крутишься вокруг да около, не можешь нас найти? – тварь ухмыльнулась, неестественно широкий рот обнажил ряд обыкновенных человеческих зубов, с чуть удлиненными резцами. - Я ищу вас ради одной цели. Полукровка вскинул руки и засмеялся, но в смехе горечи было больше, чем веселья. - Приравниваешь нас к одержимым? - А чем вы отличаетесь? – Гавриил шагнул вперед, доставая булаву. – Такие же твари. Должные сдохнуть. Сила всколыхнулась в Гаврииле с благодатью, взметнув песчинки и заставив отступить незнакомца на полшага. - Осторожно, архангел, - полукровка прищурился, радужка увеличилась в размере и часто запульсировала. Сбоку раздалось шипение. Гавриил осознал свою ошибку, за которую в казармах нещадно наказывали: дать себя окружить – все равно, что собственноручно захлопнуть дверь ловушки. Их было трое. Три полукровки мужского пола и одна женского. На вид им было 23-24 человеческих года. Обыкновенная внешность, если бы в движениях и мимике не проскальзывала звериная плавность. - Ох, я не представился, где мои манеры? - полукровка досадно хлопнул себя по лбу и отвесил шутовской поклон. – Меня зовут Эйден. - У таких как вы не может быть имен, - прорычал Гавриил, высчитывая тактику. Главной проблемой было незнание их силы. Никогда более Гавриил не сражался с полукровками и не знал, на что они способны. - Моя мать дала мне имя. Она так и размышляла – если родится мальчик – то Эйден. Если девочка – то Полли. Знаешь, архангел, когда я был внутри нее, уже мог читать ее мысли. Эйден подошел ближе, мягко ступая по обезвоженной земле. - Я родился гораздо раньше срока. Обычный ребенок формируется целых девять месяцев. Нам же хватает всего трех. Моя мать умерла. Что сделаешь, у людей такие хрупкие тела. Полукровка снова широко ухмыльнулся, подойдя очень близко к архангелу. Эйден не боялся. В отличие от одержимых, в нем не было ни капли страха. Гавриил одурел от такой близости и наглости. Теперь он видел каждую черточку лица, черную сплошную радужку, неестественно белый оттенок кожи, подпаленные волосы и тонкий, едва уловимый, озоновый запах. Запах, не должный принадлежать этим существам. - Я уничтожу вас всех, - процедил Гавриил, сжимая булаву. Ему бы одно маленькое мгновение, секунда замешательства, и полукровки лежали бы с рассеченными головами. - Зачем? Рука Эйдена взметнулась и легла на плечо архангела. Гавриил почувствовал оцепенение, крылья странно задрожали от неясной силы внутри этого создания. - Потому что вам это приказали? – Эйден теперь говорил с ним ласково, будто успокаивал разбушевавшегося ребенка. – А если мы… жить хотим, а, крылатик? Если мы скрываемся, атакуем лишь ради того, чтобы выжить, чтобы не умирать? Гавриил задержал дыхание. Что происходит, что с его телом? Полукровка гипнотизировал своим взглядом, голосом, лицом, лишая архангела энергии. Захотелось вдруг рухнуть к нему под ноги и свернуться калачиком. Эйден приблизил лицо вплотную, уже проговаривая слова на ухо архангелу. - Мы уже прячемся среди людей, и нас гораздо больше, чем тебе представляется. Не все твои братья следуют приказам. Некоторые прятали нас в дупле деревьев или в трещинах земли, наказывая молчать и не привлекать внимания. Говорили, что мы - их дети. Гавриил не выдержал и рухнул на колени. Булава откатилась, в серебряные выемки набилась красная пыль. Где-то внутри расцвела черным цветком дурнота, голова закружилась, а слабость тут же обхватила дрожью конечности. - Кажется, у тебя на меня аллергия. Досадно, – Эйден опустился на корточки, продолжая гладить архангела по щеке жесткой ладонью. – Видишь, вот так ваша чистота падет перед нашей скверной. Поэтому мы так легко попадем в Рай. Шершавые губы коснулись лба Гавриила в легком поцелуе. Тело архангела не выдержало, черная кровь полилась из ушей и изо рта. Сознание превратилось в маленькую точку и начало падать куда-то в бесконечную тяжелеющую пропасть. Гавриил не почувствовал, как упал на твердую землю. * Эйден выпрямился, с лица его тут же сошла ухмылка, уступая место страшной усталости. - Что с ним делать? – один из полукровок ткнул носком ботинка в распростертого на земле архангела. - Можно его съесть? – перебила его Алиса, теребя пальчиками длинные парные косички. Эйден откинул со лба челку, качнув головой. - Пусть лежит. Наше убежище они все равно не найдут, а если прольем его кровь, то остальные тут же примчатся на ее запах. - Так кокнем его здесь, на горе, проблем-то? – Второй полукровка уже начал терять терпение, щека нервно подергивалась, а глаза постепенно наполнялись серой мглой. - Ты не контролируешь себя, Оззи. Как ты скроешься среди людей, если не научишься держать тело и чувства под уздой? - Это солнце… Оно меня пожирает заживо, Эйден. Сколько мне еще тут торчать? Я из кожи выпрыгну раньше, пока ты тут приказ родишь. - Ладно. Уходим. - Ну, а как же он? – Алиса не могла успокоиться, облизывая тонкие обветренные губы. - У нас на него большие планы, девочка. – Эйден отвернулся, шагая к тропе, ведущей прочь от горы. – Он нам поможет. Не прямо, но косвенно. В нем столько злости, что хватит на целый легион. Полукровки переглянулись, не понимая слов своего вожака, но двинулись за ним. - Все по плану, - проговорил Эйден, - Все по плану. Просто нужно подождать.