Притяжение

      Это слишком больно, оно выворачивает наизнанку, рвёт внутренности, выкручивает суставы, заставляет дрожать пальцы, впивается в виски ледяными колючками, забивает горло, обрывает дыхание, мешает думать, не даёт жить, делает слабым. Это притяжение, желание, влечение.       Драко сглотнул ком горечи и бессилия. За последние пять лет слишком много боли, он так устал, больше всего он хотел тишины, пустоты и покоя. Это непонятное, ненужное чувство к Грейнджер мешало ему, вновь наполняло болью. Но у Драко не было сил, он был совершенно пустой внутри, почти мёртвый. Он не смог выполнить приказ Тёмного Лорда, не смог убить Дамблдора. И наказание за неповиновение мучило его целых пять лет, рвало изнутри, убивало, калечило душу, оставляло шрамы на коже. То, что он выжил, старые маги назвали чудом, а он — ещё одним наказанием. Драко терпел боль физическую, сцепив зубы, покрываясь холодным потом, плакал злыми слезами, срывал голос от криков, мало походивших на человеческие, но терпел. Считал, что эта боль — заслуженное наказание за всё, что он сделал, за предательство, за гибель близких и друзей. Он терпел и ждал, когда же это закончится, когда же он умрёт.       И разрывающая его тело на куски боль ушла, он очнулся однажды утром и ничего не почувствовал. Сил у него почти не осталось, он был похож на мертвеца, бледный, худой, измученный. Прошли долгие дни, прежде чем он смог вставать с постели. Какое-то время ему казалось, что всё позади. Но Тёмный Лорд не знал жалости, и через пару месяцев боль вернулась. Только теперь она терзала его душу. Каждый день, каждую минуту наполняла её тоской, виной, мукой.       Очень часто Драко малодушно мечтал, чтобы его страдания прекратились, жизнь была бесконечной пыткой, а сил справляться с этим почти не осталось. Он нашёл способ наконец-то покончить с болью, но смерть обходила его, продлевая мучения, и добавляла шрамов на коже.       Это лето — всего лишь отсрочка, небольшой перерыв перед неизбежным финалом. Всё когда-нибудь должно закончиться. Драко был готов к смерти, ждал её, мечтал о ней. Гермиона и всё, что он чувствовал к ней, — досадная помеха, препятствие. Нужно отмахнуться, забыть, не думать.       Он решил посмотреть на тот состав эликсира, просто из любопытства. Что в нём, как действует, есть ли побочные эффекты. То, что произошло потом, отдавалось тягучей сладкой болью в паху, зудело между рёбер. Это было наваждение, дурман, морок. Он думал о Гермионе, чувствуя, как умелые пальцы растегивают ремень. Представлял её, когда влажный язык прошёлся по набухшему члену. Возбуждение накатило штормовой волной, когда он представил Гермиону вместо Пейдж. Её рот, горячий, влажный, принимающий. Ему почудился запах, тягучий, ошеломляюший. Запах травы и солнца. В голове помутилось: открыв глаза и встретившись с Гермионой взглядом, несколько мгновений Драко думал, что это продолжение его фантазий. Но разлившееся в воздухе желание, потемневшие от возбуждения глаза, глухой стон — и его смыло небывалым оргазмом, таким ярким, мощным, что ослабели колени, стало пусто в голове, а по телу прокатилась густая, обжигающая сладость. Очень долго он так и стоял, закрыв глаза и привалившись к стене. Бесконечно долго собирал рассыпавшееся сознание, выравнивал дыхание, успокаивал дрожь в коленях и кончиках пальцев, прогонял разноцветные пятна, мельтишившие под закрытыми веками.       Когда Драко начал думать, а не хватать обрывки мыслей, он открыл глаза. Рядом никого не было, ухода Пейдж он даже не заметил. А была ли Гермиона? Не привиделась ли ему? Он навряд ли смог бы дать верный ответ. Поправив одежду, Драко неспешно вышел из библиотеки и направился в свою спальню. Он уже повернул к блуждающей лестнице, когда уловил неясное движение за спиной. Долгие месяцы вблизи со смертью сделали его очень чутким, тренированное тело помогло неслышно пойти следом.       Тонкая фигурка казалась призрачной в полумраке библиотеки, девушка наклонилась и подняла палочку с пола, совсем рядом с тем местом, где он стоял всего пару минут назад. Маленькая звёздочка осветила лицо, и у Драко мгновенно пересохло во рту. Гермиона. Она вернулась за палочкой! Значит, это было не наваждение, это она!       — Что-то потеряла? — от возбуждения и пересохшего горла слова звучали хрипло, тягуче, как плавящаяся от жара ртуть.       Драко видел, как Гермиона вздрогнула, не оборачиваясь, узнавая его. Видел, как встали дыбом короткие волоски на шее, как напряглась идеально прямая спина, расправились плечи. Видел, и от предчувствия, предвкушения задрожали пальцы. Она была совсем близко, всего лишь протянуть ладонь.       — Я пришла за палочкой, оставила её тут недавно… — Гермиона собралась с мыслями.       Не поворачивалась, и Драко сделал ещё шаг к ней, ближе. Чувствуя её запах, слыша смятение, видя вздыбленные волоски на шее.       — Разве можно быть такой рассеянной?       Ещё шаг, еле сдерживаясь, сжав дрожащие пальцы в кулаки. Гермиона повернулась и поняла, насколько Драко был близко. Не обойти, не убежать. Только если оттолкнуть, но тогда нужно прикоснуться. Ладонями к его груди.       — Драко…       Он видел её возбуждение, чувствовал ее желание на вкус. Терпкое, пряное, проникающее под кожу, выбивающее остатки мыслей. Стоит сделать ещё шаг, впиться в губы, вжаться в тело, и она примет, не сможет оттолкнуть, впустит в себя. Но Драко хотел, чтобы она призналась в этом желании, в влечении к нему.       — Нужно только попросить, скажи, и всё будет, как ты захочешь.       Смущение лихорадило розовым её скулы, ореховые глаза стали совсем тёмными от желания, тонкие пальцы сильнее сжали палочку. Гермиона сопротивлялась, всё ещё боролась с ним и с собой.       — Нет, я не хочу, нет, — почти умоляюще, еле слышно, не сводя глаз с его лица.       Губы у Драко растянулись в ухмылке, это помогало отвлечься, держать себя в руках, отгоняло желание завалить Гермиону прямо на стол и войти сразу, наполняя, делая своей. Драко сделал ещё шаг, последний. Ближе некуда, они стояли так близко, что он чувствовал её тепло, наклонился и прихватил нежную кожу под аккуратным ушком, сначала губами, потом слегка прикусил зубами. Уловил судорожный вздох и влажно провёл языком, зализывая след от поцелуя.       — Хочешь? Просто скажи, — расстояние между ними всего несколько сантиметров, Драко чувствовал дыхание Гермионы на своих губах.       Искушение, истома накрывали с головой, сокращали и без того небольшое расстояние. Гермиона закрыла глаза, подставляя ему лицо. Дрожащими от напряжения пальцами Драко бережно убрал прядь каштановых волос, заправил её за ухо, провёл нежно по скулам, поймал тёплый вздох. Судорожно сглотнул комок в горле и прикоснулся к губам Гермионы своими. Прикрыл глаза и потерялся в ощущениях, в её запахе, в её обжигающей покорности, в кипящем желании. Он целовал её снова и снова, покрывал кожу короткими влажными поцелуями, оставляя яркие отметины, как клеймо. Гермиона стонала, лихорадочно комкала его рубашку, старалась вжаться ещё сильней, дрожала, шептала что-то бессвязное.       Где-то на самых окраинах сознания вдруг яркой вспышкой проявилась мысль, что так неправильно. Драко попытался отогнать её, углубил поцелуй, исследуя языком рот Гермионы, сжал упругую грудь, стиснул сосок сквозь одежду. Перекатывал его между пальцами и чувствовал, как волна наслаждения проходит по телу девушки. «Не так, не здесь, неправильно!» — мысль стучала в голове, билась в виски, и Драко уступил.       Он отпустил Гермиону и сделал шаг назад. Всмотрелся в лицо этой девушки, светящееся таким желанием, такой страстью, что становилось трудно дышать: залитые румянцем щёки, припухшие от поцелуев губы, дрожащие ресницы.       — Ты хочешь меня? Хочешь заняться сексом со мной сейчас? Здесь? — это было похоже на пытку, мучительную, извращённую.       Видеть, как на место возбуждения к Гермионе приходит осознание, понимание, смущение. Но хуже всего было видеть, как она каменеет всем телом, как на смену румянцу приходит серая бледность от осознания, с кем она только что так бесстыдно целовалась, кого она чуть было не впустила в себя.       — Какая же ты лицемерка, Грейнджер! Ты только что стонала в голос, рвала рубашку на мне и извивалась как дешёвая шлюха. А теперь тебе стыдно? За что? За то, что ты можешь быть такой? Или за то, что ты можешь быть такой со мной? Уходи, свари себе ещё зелья, забудь о том, что было. Так проще, и ты снова сможешь гордиться своей порядочностью, но я буду помнить, кто ты на самом деле!       Драко почти кричал, слова рикошетили о книжные полки и впивались в Гермиону ядовитыми осами, яд злости, горечи разливался, сжимал сердце и душу в дрожащий комок. Справедливость этих жалящих обвинений добавляла отчаяния, презрения к себе, унижения. Но Гермиона всегда была сильной, об этом Драко помнил все эти годы. Она смотрела на него, не отрываясь, не отводя глаз, в полутьме Драко видел, как блестят непролитые слёзы. Дрожащими пальцами Гермиона расправила смятую блузку, разгладила складки на задранной юбке и ушла, обойдя его, словно не замечая, словно его нет. Снова. Как всегда.       Драко просидел в библиотеке до самого утра, слишком много всего кипело в нём, бурлило, шипело и взрывалось. Когда маленькие светящиеся звёздочки погасли, а витражные окна начали светлеть, Драко с тяжёлым вздохом сел за стол и стал вчитываться в рецепт приготовления «Эликсира Забвения».       Решение принято.