Три части одного целого

      Мы шли по безлюдной улице, вдоль небольшой дороги, которая должна была привести нас прямо к моему дому, рядом проехала полицейская машина и меня охватило желание броситься под ее колеса, если не спасут, то хотя бы избавят от страданий меня терзавших. Но фантазия эта разрушилась сама собой, даже в моем состоянии я смогла осмыслить, что бы из этого вышло – меня бы скорее покалечило, и я бы валялась в неподобающей позе и муках под колесами правопорядка, а мои сопровождающие смотрели бы на меня с жалостью и неловкостью. Я продолжала озираться, каждый раз в ожидании того, что они исчезнут, оказавшись галлюцинацией, но каждый раз они подходили все ближе и ближе, однако держась от меня на почтительном расстоянии. Если бы у нас были зрители, мы бы предстали перед ними весьма занятной картиной, сюжет которой мог оказаться различным: маленькая неказистая девушка с лицом, идущего на казнь, в сопровождении двух высоких существ мужского пола, внешности вызывающей и конфузно контрастной их спутнице. Как хорошо, что улица была почти безлюдна, и никто не мог насладиться этой сценой и оценить ее по достоинству. Каждый мой брошенный взгляд назад находил отклик у моих палачей (именно так я их видела), они награждали меня подбадривающей улыбкой и не отставали ни на шаг. Правда, взгляд мой был направлен на моего спасителя, он вызывал у меня не доверие, но меньшее смущение и опасение, однако боковым зрением я все же ухватывало улыбку и второго существа. И мне ужасно хотелось его рассмотреть, всего целиком, и от этого становилось совсем страшно и стыдно. Мы подходили к дому, я напрягала глаза до боли, чтобы зацепить взглядом хотя бы его одежду. Я, конечно же, споткнулась, но не растянулась на тротуаре, вопреки моим ожиданиям, эта очередная неловкость принесла один плюс - мы стали идти на меньшем расстоянии друг от друга и я смогла лучше разглядеть одеяние существа в черном, поднять глаза выше его груди я не осмелилась бы под страхом пытки. Хотя мое положение было не многим лучше. Даже ткань его одежды казалась мне удивительной: плотная и гладкая, матовая на солнце, она была дьявольски черной и открывала только кисти его рук, и шею, смотреть на которые я тоже не смела. Что-то в его облике напомнило мне образ молодого епископа, ему не хватало только колоратки и аскетического деревянного креста из черного дерева. Я могла с легкостью представить, как эти руки держат молитвенник, перелистывая его страницы своими тонкими гибкими пальцами, цвета густого топленого молока. Я почувствовала восхищение и страстное желание облить эти великолепные руки слезами восторга и преклонения. Еще я представила, как бы сильно я жаждала исповедоваться у этого великолепного слуги Господа нашего. Сидя за черной перегородкой, я бы молила его о спасении своей падшей души, да, я определенно жаждала покаяния перед ним, совершенно точно, я бы каялась, долго и неистово, простирая к нему руки, касаясь его безгрешных пальцев. Слава богу, мои совершенно неуместные и дикие фантазии сомнительного характера, заставившие меня раскраснеться и вызвавшие отдышку, прервались, как только моя нога шагнула во мрак моего подъезда. Едва я оказалась на лестнице ведущей вверх, меня обуяла невиданная паника, я открестилась от лифта, как от нечистой силы, одна мысль о том, чтобы оказаться с ними в одном тесном пространстве чуть не сбила меня с ног. Я, как коротколапый мопс, страшно сопя, взбиралась на ступеньки, и чем выше мы поднимались, тем богаче картины рисовало мое воображение. Снова мне стали мерещиться человеческие оболочки на молниях, какие-то инкубаторы с щупальцами, лазерные пушки и прочая ерунда. Оказавшись у своей двери, в полнейшей тишине, ощущая, как близко ко мне находятся мои гости, я, находясь в обморочном состоянии, нащупала ключи в кармане. Я все никак не могла открыть дверь, ключи то и дело падали из моих рук, которые дрожали как у эпилептика вместе со всем моим телом. На третьем падении за ними потянулась рука моего светлого героя, и когда он вежливо протянул мне многострадальную связку, я начала шмыгать носом, силясь не разрыдаться публично. Я ощущала себя заложницей, действовавшей по приказу своих захватчиков, без возможности выбора и сопротивления, без надежды на избавление, дверь все-таки открылась и мы вошли в темный коридор. Тут у меня перехватило дыхание, все, подумала я, сейчас меня начнут убивать, они разрежут меня на куски, принесут мое тело в жертву или просто сожгут, или растворят в кислоте, или будут пытать, я предвкушала самые изобретательные ужасы, не смотря на всю их абсурдность и отсутствие каких-либо предпосылок. Ну, кому я была нужна, это было просто смехотворно, что могло быть нужно от меня этим высшим созданиям? Да моя жизнь имела ценность стула на моей кухне, на который я так и упала, совершенно обессилив и приготовившись принять рок своей судьбы, хотя нет, стул был полезен, он удерживал мое тело в пространстве, я же не имела никакой полезности. Все-таки это были либо галлюцинации, либо это какие-то сумасшедшие, они следили за мной все это время, да что там, с самого моего рождения, они отслеживали мои передвижения через мой телефон, они наблюдали за мной, возможно, установили камеры в моей квартире, точно, сейчас они привяжут меня к моему же стулу и начнут резать. Боже, они продадут меня на органы, а может быть вообще съедят, отрубят сначала мясистую ногу, я буду вопить от боли и ужаса, потом они приступят к рукам, а я умру от потери крови, наблюдая за тем как они обгладывают мои косточки. Все это навязчиво галдело в моей голове, я так себя накрутила, что меня начало тошнить, лоб стал влажный, никогда в жизни я так не боялась, это было адом наяву, я вся дрожала, будто оказалась на морозной улице в одном белье, у меня страшно болели виски, все выглядело каким-то фальшивым. Я так впивалась пальцами в сиденье своего стула, что кончики онемели. Не дождавшись от меня приглашения, гости последовали за мной, я слышала их тяжелые шаги, все ближе и ближе и когда они вошли в мою маленькую кухню и оказались по обе стороны от моего содрогающегося тельца, я не выдержала и начала тихо плакать, смотря на свои колени: - Пожалуйста, отпустите меня, у меня ничего нет… Можете забрать мою машину, все что угодно, только, пожалуйста, отпустите меня… - сквозь слезы взмолилась я, так и не сумев поднять свою голову. Я ничего не могла сделать, даже кричать было бессмысленно. Что могла такая слабая, маленькая девчонка, которая никогда не ходила даже на школьную физкультуру, против этих двоих? Кошмарный сон наяву: я, запертая в своей квартире, с двумя бог знает кем, сама же и привела их к себе, нужно было постараться сбежать от них, пока мы шли, но что-то мне подсказывало, что эта затея не имела бы шанса. Было поздно придаваться сожалениям, единственное, что я могла – молить о пощаде и уповать на чудо, или дождаться сердечного приступа. Последнее несколько обнадеживало. - Сейчас она опять упадет, капитан, сделайте что-нибудь! – спешно и явно обеспокоенно произнес герой-мучитель, требовательно посмотрев на второго. Одновременно приблизившись ко мне и попытавшись погладить мою голову, великодушно решив меня приласкать. От подобного маневра я аж подскочила, придя в оцепенение от испуга и паники, разразившись слезами ужаса. Я почти прижала голову к коленям, совсем скрючившись и сжавшись до размеров коробки с эклерами на столе рядом, у меня была истерика, я издавала всхлипы, кряхтение и вздохи старца на смертном одре, видимо, я смотрелась настолько беззащитно и жалко, что даже ты обеспокоился, а не отброшу ли я коньки прямо сейчас. За слезами я ничего не видела, меня окружала пелена в глазах и мыслях, я слышала только какое-то движение рядом, вы засуетились, в поисках того, что могло бы меня успокоить. - Ей нужно дать воды, где ее взять? - Думаю, это что-то типа чайника, Николь, я возьму тебе стакан? - Дай сюда, зачем ты его включил? Будем поить ее кипятком? - Он сам включился! - Ну, так выключи его! - Я не уверен, что знаю как… - Ох, все всегда приходится делать самому. Гин, капитан, который не может справиться с чайником, не заслуживает доверия. - Поэтому я доверяю вам, Айзен-тайчо, в полном отрешении и повиновении! - Николь, выпей немного, пожалуйста, - ты сел передо мной на одно колено и сунул мне под нос стакан с теплой водой. Я не смела игнорировать просьбу этого голоса, я подчинялась ему слепо, сквозь страх, доводивший меня до отчаяния. Собрав оставшиеся силы, я разомкнула пальцы правой руки и послушно его приняла, но, увы, рука моя так дрожала и так ослабла, что стакан тут же выскользнул и разбился у моих ног, брызги оставили грязные разводы на моих кроссовках. - Гин, нужен еще один, - не отводя от меня глаз, скомандовал ты. Через мгновение передо мной был еще стакан, но теперь мне помогали его держать не только мои руки. – Залпом, вот так. Я обещаю, Николь, мы не собираемся делать ничего плохого, как жаль, что ты нас так боишься. Впрочем, это конечно наша вина, в прошлый раз получилось еще хуже, но мы теперь подготовились… Ну-ну, выпей все, - приговаривал этот ласковый, глубокий голос, вместе с водой растекаясь внутри меня. Я хлопала глазами, и ресницы смахивали с них бусины слез, размером с черничины, я уставилась на твою руку, поившую меня, пока моя безжизненно лежала на колене. Я отдалась в лапы жестокой судьбы и в твои гладкие руки, вода действительно принесла облегчение, я снова подумала о молитвеннике. Пока я шумно глотала воду и сопела в стакан так, что он запотел от моего дыхания, ко мне, мало-помалу, возвращалось самообладание. У маньяков было предостаточно времени, чтобы уже расчленить мой трупик, а не отпаивать меня водой и пытаться успокоить. Да, мои опасения были слишком утрированы и нелогичны, а руки, державшие мне стакан, не были похожи на руки убийцы, это были слишком красивые руки. - Ну, как ты? – не отдавая себе отчета, я пыталась ускользнуть от твоего взгляда, я очень боялась смотреть в твои глаза, мне казалось, что они сокрушат меня, беспричинно, бессмысленно. Я смотрела куда угодно только не на лицо, на то единственное, на что мне хотелось взглянуть, поэтому мои зрачки растерянно и испуганно натыкались на плечи, чайник, стакан, оконную раму, вытяжку, которую я забыла выключить, солнечное пятно на полу, неправдоподобно желтое. – Тебе лучше? Хочешь еще воды? – этот острожный вопрос потихоньку снял с меня мучительное состояние паники, я выровняла дыхание, первый раз подняв на тебя красные, как у лабораторной мыши глаза. Ты еще раз вопросительно на меня посмотрел и легко улыбнулся. Я очнулась и положительно затрясла головой, как лабрадор на торпеде. Поднявшись и забрав у меня стакан, ты снова его наполнил, пока я продолжала кивать, уже не упуская ни одного твоего движение. Не успел ты приблизиться снова, как я выхватила воду из твоих рук, и принялась жадно пить, теперь уже почти осознанно, старательно удерживая его всеми десятью пальцами. - Да ты уже сама справляешься, - подбодрил меня ты, предусмотрительно делая шаг назад, как от бездомной собаки, которой бросили кость, но не уверены, что она не укусит. На пару секунд воцарилась неуютная тишина, нарушаемая только моими глухими и редкими глотками. Я сидела, вцепившись руками в стекло и таращилась на господ, стоявших напротив меня и так же меня изучавших. - Ах да, мы же даже не представились, дорогая, как это невежливо! – прервал тишину господин в белом, - Меня зовут Гин, а это, - обеими кистями рук указывая на соседа, - капитан Айзен… - Блондин, казалось, сделал едва заметный почтительный кивок в сторону капитана, - Вообще-то, я тоже капитан, хихи, но ты можешь называть меня просто Гин, как тебе будет угодно, я еще не такой старый, хихи, это мы выглядим одинаково, на самом деле капитан Айзен значительно старше меня, я был еще ребенком, когда мы с ним встретились, а он с того времени не изменился, правда, волосы немного отросли, да, это все пожалуй, - оценивающе взглянув на усталое лицо своего капитана, заключил словоохотливый Гин, - вы не постарели ни на день, хотя, судя по нашим коллегам, вас можно считать еще почти что юношей, хихихи, капитан, кстати, вы когда-нибудь задумывались о старости, нет, я имею в виду дряхлость, морщины, вас это не пугает? – уже, наверное, и забыв про меня, без умолку вещал капитан Гин, развернувшись к капитану Айзену с видом невинного и всеобъемлющего интереса, на что тот молча закатил глаза и тяжело вздыхал, надеясь дождаться окончания словесного потока своего соседа. Я продолжала отпивать из стакана, никак не представляя, капитанами чего они были, мне было больно отбросить мысль о космическом корабле. - … это все ваша скромность, капитан, ваша кроткость и доброта, - я потеряла нить его мысли, снова прислушавшись к голосу говорившего. Я не понимала, что он имеет в виду, но я четко слышала лесть, настолько изворотливую, а временами и чудовищно топорную, но сказанную таким безмятежным и беззлобным тоном, что она ставила в тупик всей своей простотой и сложностью одновременно. Гин Ичимару понравился мне сразу, у него было какое-то магическое, изысканное обаяние, многосоставное и непонятное, впоследствии я могла с ним даже по-настоящему посмеяться, чего ты никогда не мог. - Нет, я больше не могу это слушать… - произнес второй капитан с мучительным выдохом, - Гин, давай мы это обсудим в другом месте… - Я вам не верю, это невозможно, почему они тогда не выбиваются и не топорщатся? - Ох, да откуда же я знаю почему? Я даже не знал, что их можно чем-то еще намазать… Зачем мне вся эта информация? Гин, все, хватит, у меня голова разболелась, нужно было сделать этот гигай устойчивым к твоей болтовне. Николь, прости нас, пожалуйста, что мы отвлеклись, - ко мне снова, будто по приказу, устремились четыре глаза, я вздрогнула, но пить не прекращала, я надеялась, что пока я пью, я буду спасена от вопросов, хотя больше всего я боялась услышать ответы на свои собственные. – Так, на чем мы остановились? Ах да, мы представились, наконец-то мы познакомились, Николь. Ты готова с нами поговорить? Я приросла губами к стеклянному краешку и только через пару секунд, в ответ на вопросительные взгляды своих новых знакомых, молча, не отрываясь от воды, положительно затрясла головой, все еще пугаясь малейшего их движения. - Замечательно, можно тогда я сяду вот на этот стул, - указал ты своей красивой ладонью на предмет с другой стороны стола. Я быстро закивала, и ты отблагодарил меня улыбкой, на которую я осмелилась взглянуть лишь вскользь, - иначе тебе придется всегда смотреть вверх, а мне вниз, так будет удобнее, да и рассказ весьма объемный, ты никуда не торопишься? – уже усевшись напротив, ласково продолжал ты. Отрицательно помотав головой, излишне усердно, так что кольнуло затылок, я оторвалась от стакана и поставила его себе на колени, так и удерживая его всеми пальцами, не решаясь поставить его на стол, где расположились твои руки. Я выглядела как маленький напуганный зверек, мои безобидные коготки нервно и неуверенно скребли прохладное стекло, я выжидала, выглядывая на своих мучителей из укрытия, поза горбуна-суриката была моим единственным прибежищем и щитом. Не знаю, что казалось мне щитом надежнее: мой вид глупый или вид никчемный – мое отражение в дверце духовки напротив красноречиво обрисовало мой образ. Рядом с дверцей стоял капитан без ранга Гин, он смотрел на меня, и лицо его состояло из одной длинной улыбки, его умилял мой растерянный, беспомощный вид, хотя я была уверена, что он злобно смеется над моим жалким страданием. Здесь нужно внести кое-какую ясность: мужчины, те редкие случайные субъекты, с которыми мне волей-неволей приходилось контактировать, исключая папеньку (в силу родительства) и Рио (в силу странной случайности), всегда испытывали ко мне удивительное, совершенно мне непонятное и смущающее меня чувство какой-то отеческой нежности, их так и подмывало потрепать меня по голове или за мягкую щечку, дать напутствие или неуместный совет, и если моих сверстниц хватали за задницы, то меня от этого всячески опекали. Не скажу, что это меня сильно огорчало, меня это скорее удивляло, и вызывало смятение, противоположный пол все-таки возбуждал во мне интерес, однако реакцию я у него вызывала неадекватную, как мне казалось, и возможно даже извращенную. Вот и прекрасный Гин был околдован чарами моей щенячьей невинности, ему тоже хотелось сграбастать меня в свои изящные руки и хорошенечко потискать, в любом случае, тогда я об этом не рассуждала, я сверкала напуганными глазками, дожидаясь развития сюжета. - Забавно, я даже придумал речь и сейчас ее следует озвучить, но она почему-то кажется мне неподходящей… - едва слышно чему-то хмыкнул ты, и, опираясь на локоть, провел указательным пальцем над бровью, быстро улыбнувшись сам себе. Я следила за твоими руками, делая вид, что это именно они привели меня к твоему лицу. Я не двигалась, не моргала и, представляла собой что-то неорганическое. – Хм… Ну ладно, начну с самого интересного, Николь, ты веришь в жизнь после смерти? Одновременно с вопросом ты пристально на меня посмотрел и оба эти нюанса будто шарахнули меня по голове. «Это еще и сектанты», подумала я, еле-еле пожала плечами, выразив что-то похожее на незнание, но уклончивое, на всякий случай. - Ты же пока не можешь видеть ни духов, ни пустых… Ты сказала, что знаешь, кто такие шинигами? – все эти слова были адресованы будто не мне, ты устало вздохнул, продолжив скучающим голосом, - мне кажется, бессмысленно так долго подводить к главному… И тут начался долгий рассказ о человеческой смерти, о душах, о пустых, о Сейрейтее, о капитанах, я слушала, вытаращившись, периодически открывая рот и сглатывая, губы мои были сухие и жесткие. Мне казалось, что кто-то из нас двоих бредил, и почему-то я больше склонялась в твою сторону. Я не могла сосредоточиться, едва ли я уловила хотя бы треть сказанного, будто меня опустили под воду и все стало очень беззвучным, очень сонным. Гин все это время молча и тоскливо переминался с ноги на ногу, ходил туда-сюда, выглядывал в окно и одобрительно кивал блондинистой головой, поддакивая своему компаньону. Солнце было еще в зените и его лучи блестели на волосах моего героя, и только в тот момент я с удивлением обнаружила, что они были вовсе не белые, а с неестественным сиреневым отливом, бледным, будто излишне размытая акварель. - Николь, ты хоть немного меня понимаешь? – с надеждой прозвучал твой вопрос, и я снова включилась в реалии своего положения. Я бессмысленно закивала, совершенно ничего не соображая. - Дорогая, у тебя такой уютный дом, а можно я немного здесь осмотрюсь? Капитан Айзен так прекрасно и исчерпывающе ведет свой рассказ, что мне даже и добавить нечего,- снова разулыбавшись прощебетал сиреневый блондин, оказавшись в паре шагов от меня. - Д-да.. Ко-к-конечно… - я еле ворочала языком, до этой секунды я вообще была уверена, что от страха потеряла к этому всякую способность, однако выдала вполне приемлемое пищание. Просьба о разрешении показалась мне какой-то даже абсурдной, мне было уже настолько на все наплевать, хоть бы они решили сжечь мою квартиру, вызвать всемирный потоп, любой каприз, я была счастлива хотя бы тому, что мне разрешили неподвижно вести остатки своего существования на маленьком стульчике, это было высшее благо. -Ну, просто чудесно, я вас пока тут наедине оставлю, капитан, не смущайте нашу Николь, хихи, - оставив нам напутствие, мой герой устремился в гостиную, излучая море энтузиазма. Оказавшись без него, я ощутила что-то похожее на чувство потери, было странно осознавать, что я привыкла к этому господину, я снова утратила то слабое ощущение комфорта (если это конечно могло иметь место в моем положении), образовавшееся вот только совсем недавно, спровоцированное упоительным звучанием голоса рассказчика рядом. Мы остались вдвоем, я снова испуганно сглотнула, не находя места для своего взгляда. Ты медленно улыбался, обращая на меня свои большие глаза, и вдруг они встретились; первый раз я осмыслила то, что предстало передо мной: теплые и каштановые, они были действительно очень большие, такие бывают у красивых женщин и породистых собак. Ты молчал, давая мне возможность собрать тебя целиком, я часто дышала, тело мое натянулось как струна у плохо настроенной гитары, готовая вот-вот лопнуть, но я продолжала вглядываться в тебя. Меня поразил этот взгляд, поразил своей легкостью и прямотой, он не утруждал, не смущал, не был навязчив, он просто был. Великолепные глаза, они привели в меня в восхищение, я была благодарна этому взгляду, лишившего нас неловкости и усилий, я была благодарна, что он позволил любоваться собой, не принося смущения. Мне стало интересно, что стояло за этими красивыми глазами, почему-то я подумала о маме. Что-то родственное было между ними, только красота маминых глаз была теплой, а их любовь деятельной, живой, а эти блестели, как холодная река, и реке было все равно, тонул в ней кто-то или нет, она продолжала свое течение, неся в своих водах утопленников, питая влагой зеленые летние берега. Мне было все еще страшно, но вдруг стало чрезвычайно любопытно и вовсе не из-за бредней про загробную жизнь, я наконец-то получила возможность понаблюдать за вторым существом. Я пошла дальше, оставив глаза в покое, мне не терпелось обследовать остальное. Совершенно отчетливо я ощущала, что это лицо вызывает у меня самую настоящую приязнь, невзирая на обстановку. Это было молодое лицо, выражение которого я не могла понять, сначала мне показалось, что оно тоже отсутствовало, однако оно было открытое, с правильными ровными чертами, с невесомой понимающей улыбкой, оно действительно располагало к себе, вызывало доверие, симпатию, мне захотелось ответить этому гостеприимному лицу благодарностью и я попыталась изобразить тоже самое, но в своем окоченении я оказалась способна лишь на вялый оскал ощетинившегося грызуна, мне стало стыдно. Я быстро опустила голову вниз, снова вернувшись к беспокойству и ужасу своего положения. - Николь, ты мне, конечно же, не веришь, но ты и не должна верить мне на слово, я это все рассказал лишь для того, чтобы ты могла понять то, что я тебе сейчас покажу, ты готова? Только не бойся, я правда не желаю тебе зла, - добавив последнее, будто по щелчку, на ровном месте, а точнее в твоей вытянутой ладони возникла яркая точка, возьми да появись , разрастаясь ежесекундно в большой шар, пылающим голубым огнем, размером в футбольный мяч, я отшатнулась назад и сдвинула брови, уставившись на него. Не успела я и панику развернуть, как ты стал сжимать свои пальцы и он, подчиняясь им, сжимался вместе с ними, а потом исчез, вернувшись в пустоту из пустоты,я смотрела на тебя снизу вверх, а ты смотрел на меня и улыбался все той же мягкой улыбкой. - Это все, конечно, очень несерьезно, но, боюсь, это самое безопасное, что я могу тебе предоставить в качестве доказательства своих слов, на самом деле в этом мире мои способности весьма ограничены, но это уже другая история. Так что ты скажешь? - Пожалуйста, не делайте так больше, - взмолилось мое пищание, я была шокирована, но не смертельно, можно сказать я уже была ко всему привычна и нововведения не могли изумить меня больше, я уже пересекла ту грань испуга, когда страх оглушает, я боялась уже бесцветно, по инерции. Но кроме испуга я могла разобрать еще что-то, что-то пока еще не получившее очертания, безымянное, бесформенное, но развивающееся стремительно, и я была уже близка к тому, чтобы распознать этот феномен, но мне помешал голос моего героя, неожиданно вторгшегося в нашу уютненькую интимную атмосферу: - О, я смотрю, вы далеко продвинулись, капитан, хихи, как жаль, что вы не можете показать ей настоящее кидо, оно до сих пор даже меня впечатляет, Николь бы точно понравилось! Кстати, дорогая, а что это за странная черная штуковина лежит у тебя на белом диванчике? – любопытствовал активный спаситель, развернувшись ко мне полностью. Я быстро пожала плечами, решительно не понимая о чем это он, не помня даже своего имени. - Ну, черная, глянцевая, похожая на прямоугольник с кнопочками? – настаивал он. - Аа… Это автомобильный пылесос… наверное… - прошептала я сиплым голоском. - А это что? – нагнувшись к коробке с моими кулинарными подвигами, водил своим прямым любознательным носом Гин, чуть принюхиваясь. - Это я готовила… Не доделала, правда… - смущенно и растерянно лепетала я, не понимая, что происходит. - Ой, а можно, можно попробовать? Они выглядят такими вкусными, я никогда таких не видел, а вы капитан? – он радостно потирал руки, с нетерпеливым ожиданием. - А вам что, нужно есть? – я совершенно недоумевала, полагая, что если они чем-то и питались, то скорее солнечными лучами или пыльцой, но никак не жирными добротными эклерами, четыреста калорий в каждом, - то есть, конечно, сколько угодно, заберите их все! – одумавшись, добавила я, посчитав, что вопрос был крайне невежливым и попахивал жадностью. - По правде говоря, нужно, в этой форме тем более… Действительно можно? Я просто с удовольствием! – и Гин, недолго думая, засунул свои длинные пальцы в коробочку и ловко вытащил оттуда овальное лакомство, стремительно направляя его себе в рот. - И пока мой помощник нашел себе занятие, мы можем продолжить… - осуждающе взглянув на проголодавшегося, начал, было, второй капитан, однако ему помешали. - Немедленно! Срочно попробуйте эту штуку! Нет, это что-то фантастическое! – с набитым ртом восклицал Гин, - Николь, можно же да? – и, увидев, что я ничего не имею против, схватил коробочку и сунул ее под нос второму, - ну же, быстрее! – требовал он. - Я не голоден, большое спасибо, - прозвучало терпеливо и устало. - Это не важно и это не обсуждается. Срочно! Сею же секунду! – не терял инициативы тот. - Нет… -Да! Немедленно! Вы не ведаете, что творите! - О боже… Ладно-ладно… Тогда ты отстанешь? – снисходительно вдохнул загнанный в угол капитан пятого отряда и аккуратно достал предмет их спора, удерживая его большим и указательным пальцем, немного погодя, откусил небольшой кусочек, критически обследовав угощение. Происходящее мерцало: блондин ел мои пирожные, брюнет наколдовывал пылающие сферы, уверяя меня в своем сверхъестественном происхождении, а теперь они вместе жевали эклеры, знали, кем были мои родители, как зовут моего парня и ничего из этого не укладывалось в моей болевшей голове. Отметив про себя как элегантно капитан, тот, что Айзен, облизнул крем на указательном пальце, я все же решилась нарушить их трапезу: - Простите, пожалуйста, мне ужасно неловко вас отвлекать, но кто-нибудь, объясните мне уже, причем тут я? – тягуче заныл мой голосок, - откуда вы меня-то знаете, меня-то откуда? Шинигами, сообщество душ, это все конечно очень хорошо, но я-то, я-то какое к этому имею отношение? – уже почти сложив руки в молитвенном жесте, откровенно умоляла объяснить. Оба резко замерли и уставились на меня, было похоже, что они сами не очень понимали, что тут забыли. Гин от неожиданности проглотил непрожеванный кусок и тот предательски застрял у него в горле. - А ты больше нас не боишься? – как бы заходя издалека, наконец-то обратился ко мне твой голос. - Нет, вы мне очень нравитесь, и я вижу, что вы не хотите меня мучить, но скажите мне уже, наконец, что вам от меня нужно? Откуда вы все про меня знаете? – плаксиво настаивала я, почти срываясь на шепот, не в силах больше спокойно сидеть на месте. - Мы, похоже, подошли к самому главному, Николь. Хмм…Суть в том, что это ты сама нам все и рассказала. – и глазом не моргнув, ответил ты. Помолчав, я даже немного поморщилась. - Вот здесь начинается самое интересное, я тебе рассказал, насколько ты помнишь, о том, что у всех шинигами есть дзанпакто и что каждый из них имеет свою способность. Это прозвучит ужасно нелепо, но через какое-то время ты сама станешь шинигами, и у твоего дзанпакто будет способность, которая, собственно, и привела меня сюда. - Чего? – в моих ушах это все звучало как абсолютная абракадабра. - Да, на первый взгляд, конечно, оригинально, однако это чистая правда. Твой духовный меч, как бы это объяснить, он может искривлять пространство, посредствам этого ты можешь управлять положением своей духовной энергии в этом пространстве… - Короче говоря, дорогая, капитан Айзен имеет в виду, что ты можешь перемешаться во времени, - услужил Гин, наконец-то разобравшись с куском в горле. Капитан Айзен благодарно выдохнул, одобрительно закивав головой. Я сжала губы, чтобы случайно их не скривить, только брови, сдвинутые настолько, что казались одной сросшейся, выдавали мой решительный скепсис. Все умолкли, лишь Гин продолжил работу челюстями. - Ясненько… - выплюнула я, не найдя лучшего комментария и снова продемонстрировала отменный горб. - Ты и не должна нам верить, ты все увидишь сама, если, конечно, согласишься отправиться с нами, - невозмутимо прозвучал твой голос. На мой неозвученный, но всем очевидный вопрос «зачем», ты ответил более чем обширно. Твои речи были всегда обстоятельны, понятны, с ловкими, изворотливыми определениями. Я была настолько изнурена этим щедрым деньком, что мне приходилось действительно стараться, чтобы вникнуть в смысл твоих слов, я любовалась изящными формулировками, приятной вибраций в ушах, движениями твоих пальцев, и все остальное проплывало мимо меня. Главное, я, конечно, уловила и поняла это приблизительно так: в определенный момент образовалась временная петля(ты уверил меня, что это почти само собой разумеющееся явление и вообще такое случается чуть ли не каждый день), петля скорее абстрактная, ибо «все относительно, и меняет форму в зависимости от смотрящего и угла его зрения» и я, Николь, пока еще в девичестве, Шелан, оказалась в этой петле. Другая, уже будущая Николь (то есть я через какое-то время), блестяще освоившая управление своим духовным мечом, отправляется, прости господи, в прошлое и, встречает там Соуске, не зависимо от брачных его маневров, Айзена, чтобы тот, в свою очередь, проживая линию своей жизни, нашел в один прекрасный день Николь ту, которая сейчас сидит перед ним на стуле и скребет ногтями ступней мягкие стельки. - Ох… - обреченно вздохнула я, пусть так, я была уже согласна, в принципе, на все, - что теперь вы от меня хотите? - История не должна меняться, пока мы следуем ей в точности. Следующий твой шаг – пойти с нами, ты должна получить свой дзанпакто и научится им управлять, - ты говорил так, словно между делом рассказывал о пуговицах на рубашке. - Зачем? – бессмысленно ответила я с видом блаженным и смирившимся. - Ты могла бы мне помочь, если это когда-нибудь мне понадобится, у тебя очень незаурядный талант. Я случайно хмыкнула, издав сморкающийся звук. Оказывается, у меня был талант, не смешно ли? Я вдруг изобразила на лице дебильную улыбочку, она как-то самопроизвольно случилась, я ничего не могла с ней поделать, двое смотрели на меня, я смотрела на двоих. Молчание было красноречивым, но тебе всегда наплевать, что остальные думают о твой персоне, ты совершенно непринужденно поставил внешнюю сторону ладони под голову, жест, который я никогда не могла в точности сымитировать, он не давался мне даже приблизительно, выходивший либо слишком жеманным, либо слишком мужским, нарочито топорным, ни то ни другое не было тебе присуще. Положение было исчерпывающее. «Значит, путешествия во времени…», - думала я. Ни много ни мало, однако. Меня утешало то, что сумасшедшие оказались неагрессивны и очень благовидны. Пауза разрешилась следующим образом: - Я, кстати, совсем забыл сказать, эти штуки действительно очень хороши, - вытянув указательный палец в сторону теткиных эклеров, оценил мои кулинарные труды старый, но, по мнению Гина, хорошо сохранившейся капитан. - Можете забрать все себе, пожалуйста! - закинула я удочку, пытаясь узнать, оставят ли меня сегодня в покое. - Благодарю, но… -Я только «за»! – прервал своего компаньона чрезвычайно всполошившийся Гин, - Николь, дорогая, ты просто чудо! Такая милая девочка, да еще и прекрасно готовит, да, капитан? – не унимался он, запихивая очередную порцию себе в рот. -Да, у Николь хватает талантов, - без тени лести похвалил меня ты, - и возвращаясь к одному из них… Так что ты скажешь? Ты согласна пойти с нами? Разумеется, я была не согласна, но что мне оставалось делать, кроме как неуверенно пожать плечами? У меня не было никакого выбора, тогда я думала, что если я не соглашусь с их предложением, то меня убьют, и это в лучшем случае. И раз проверять свою теорию мне не хотелось, я обреченно приняла твое предложение и свою судьбу. Мне было еще невдомек, что ты принадлежал к разряду тех, кто никогда не полагается на других, никогда и ни за что, ни при каких обстоятельствах, ты предпочтешь вариться в кипящем масле, чем доверишь кому-нибудь хотя бы часть своего плана, ни то, что свою жизнь. Как видишь, я пока еще не преуспела в этой области, сила твоего духа до сих пор очаровывает меня, даже сейчас, я бы, наверное, даже заплакала от переизбытка восхищения, только тело не хочет слушаться. - Великолепно. Тогда я вернусь завтра, тебе еще столько следует узнать… - задумчиво начал ты, - ты же не против? – как учтиво с твоей стороны было заботиться о моем мнении, но это звучало действительно вежливо, без нотки сарказма, в котором я никак не могла тебя уличить. Впрочем, ты всегда демонстрировал безукоризненные манеры, пожалуй, единственное, что я действительно освоила блистательно. Я снова пожала плечами, на моем лице отпечаталась надежда, все-таки вы оставите меня в покое, хотя бы на какое-то время, хотя бы до завтра, это уже казалось величайшем облегчением. Я поменяю замок, я вызову полицию, я уеду из города, из страны, с континента, у меня была уйма времени, уйма возможностей, я была спасена. Гин приступил к четвертому пирожному, когда ты встал из-за стола. - Надеюсь, мы не доставили серьезные неудобства, Николь, мы очень старались, поверь мне, - ты снова мягко улыбнулся и это, наверное, было решающим моментом для моих последующих действий. Так не улыбался никто, пока еще даже не проанализировав тебя целиком, я ощутила всю силу этой улыбки, я еще не осознала это, но получила очертания необходимости в ней, будто она захватывала меня и я ей подчинялась охотно, но так же охотно я хотела подчинить ее себе, а лучше сказать, присвоить. Если бы не строгий взгляд твоих блестящих глаз, Гин бы начал распихивать эклеры по карманам, но ему пришлось ограничиться одной ладонью, достаточно большой, чтобы в ней уместилось четыре штуки. Еще пару минут он рассыпался в комплиментах моему дому, моей рукодельности и хозяйственности. Обещав вернуться завтра после обеда, а именно в три часа, уточнив, дабы я, не дай бог, не заждалась, вы попятились к выходу, чинно откланявшись. Входная дверь закрылась, я бессмысленно продолжала смотреть на ее массивную железную ручку. Вы исчезли, словно сон, растворившейся в утренней свежести и я была склонна к тому, чтобы заставить себя верить, что все случившееся было лишь им, мистификацией, миражом. Я долго и неподвижно сидела, пока меня не охватил озноб. Все было бесшумным, прохладный воздух стоял неподвижно, едва тревожимый медленным сквозняком из приоткрытого окна. Я просидела до темноты, осмысливая, переживая заново, а затем все мысли ушли из моей головы. Волоча ногами по мягкому полу гостиной, я доползла до кровати, автоматически стянула кроссовки и легла. Я была изнурена настолько, что даже дыхание давалось мне с усилием, мое состояние было похоже на похмелье, после недельного запоя. Таким образом я просуществовала до полуночи, я не могла уснуть, но я не была уверена, что уже не сплю, мне показалось, что у меня температура. Я вспомнила сияющую сферу, ее небесную голубизну, это было последнее, о чем я подумала, перед тем как провалиться в сон. Понедельник обрушился на меня в восемь утра. Мгновенно подпрыгнув с кровати, да так стремительно, что у меня закружилась голова, я начала соображать. У меня еще было время осуществить свой побег, но я медлила. Второй раз в жизни я ощущала это странное, очаровательное, жгучее возбуждение, оно было томительное и пугающее, но одновременно сладостное, противиться которому если и было возможно, то казалось глупым. Я все еще обдумывала варианты, но все это были риторические попытки, произошедшее образовало во мне такую нишу, заполнить которую могло лишь чудо, и я не могла отказаться от этого, хоть пока еще и не верила в него, а только хотела поверить, но этого оказалось более чем достаточно, чтобы я стиснула зубы и переживала все волны страха, растерянности и сомнений, ежеминутно меня терзавших. Я кое-как привела себя в порядок, есть я не могла, пить тоже, я дожидалась их возвращения и сама же в это не верила, страшилась этого, но не могла избавиться от любопытства. Я вся двоилась, троилась и даже четверилась, у меня было много лиц и каждое выражало что-то неопределенное, и уже не было ясно, где я, где мои желания, где мои страхи. Истощенная душевными метаниями, в двенадцать часов дня я выбежала на улицу, стены моего дома стали несносны, ожидание выкручивало мои нервы и желудок. Я хотела успокоиться, мне нужно было что-то будничное, самое обыкновенное, рутинное, давшее бы мне возможность за себя ухватиться. Я зашла в огромный гипермаркет, между рядами сновали люди, впрочем, весьма немногочисленные. Я ходила между ними, принюхивалась к запахам товаров: свежей рыбы, горячей выпечки, морозильных камер, едких порошков (почему-то именно в этом отделе я чувствовала себя особенно хорошо, запах чистого постельного белья благотворно на меня воздействовал), задержавшись там на некоторое время, я оказалась у мясного отдела. Бездумно я встала в небольшую очередь, я смотрела на алые куски мраморной говядины, блестящие тушки глянцевых цыплят с еще мокрыми следами крови вокруг остатков шеи, толстая женщина в начале очереди придирчиво рассматривала свиную вырезку, и так и сяк ковыряя ее своими короткими пухлыми пальцами. В эту секунду меня словно окатили ушатом ледяной воды. Передо мной во всех подробностях возникли твои руки, безупречные, они могли прикасаться лишь к цветам или клавишам, или книгам и солнечным лучам, но никак не к жирной свинине, сырой, забитой на грязной скотобойне, кряжистым лысеющим мясником в засаленном фартуке, уже коричневом от засохшей крови. Какого черта я сомневалась, да имела ли я право на это? Первый раз в жизни мне представилась возможность ее изменить, пусть все это казалось странным, фантастическим, нелепым, но наконец-то я стала существовать, у меня появилась какая-то ценность, кто-то мной интересовался, испытывал во мне нужность. Имела ли я право пренебрегать этим, оправдываясь каким-то жалким страхом? Миллиарды людей проживают свою жизнь в ожидании, и я не была исключением, но вдруг именно моя жизнь, казавшаяся мне скучной случайностью, получила возможность обрести какой-то смысл, или хотя бы попытаться его обрести. Это же именно я, вечно скучающая, медленно жаждала настоящей жизни, и, получив шанс, предсказуемо его страшилась и готова была даже отказаться, если бы не одно обстоятельство, слишком значительное для чаши моих весов. Вовсе не магический трюк решительно прервал мои колебания, а именно исполнитель его. Толком еще не изучив даже облик, во мне зародилось странное стремление к этому существу, пока еще невнятное, но я знала, что во мне разгорается какое-то предчувствие, схожее с ощущением некой родственности с ним. Между нами была пропасть столь явная, что глупо даже озвучивать этот факт, но через пропасть эту тянулись тончайшие прозрачные нити, пусть даже одна, но она существовала и я чуяла это, своим паучьим нутром, готовясь попробовать ухватиться за нее. Я огляделась, будто очнувшись от чего-то и широкими быстрыми шагами поспешила назад. Было два часа дня. *** Я сидела в центре комнаты на мягком оливковом кресле в стиле поп-арт, сложив кисти рук на коленях, как это делают на школьных фотографиях, и смотрела на дверь. Было три часа дня, когда я вспотела настолько, что у меня проступили капельки влаги на лбу, выглядела я и дышала так, словно неслась по беговой дорожке в преддверье купального сезона. Минута казалась секундой, я влезла в дикую авантюру, моя тихая и спокойная жизнь закончилась утром вчерашнего дня, вдруг я громко рассмеялась. Нервный, сдавленный смех раскатился по всей квартире, вторгаясь в умиротворение вещей ее населявших, на часах было три пятнадцать, когда звонок в дверь оборвал мой невроз. Я подпрыгнула, не поверив в то, что произошло, подалась вперед, прислушиваясь, будто надеясь расслышать что-то в подтверждение этого звонка. Минуту я не могла ни что решиться, в дверь больше никто не звонил, не знаю что преобладало: желание расправится с иллюзией или страх убедиться в этой иллюзии, но я двинулась в прихожую. Выдохнув, я распахнула дверь, оборвав все мосты. Все-таки я до конца не верила в то, что произойдет, меня бросило в жар. Передо мной оказался ты, и твоя черная одежда сливалась с сумраком подъезда. - Ты удивлена, но все-таки это правда, - разрешив мой еще даже не сформулированный вопрос, улыбалось твое лицо. – Могу ли я войти? Я открыла рот, но ничего не смогла ответить, просто молча освободила путь. Ты плавно проник в мое логово, заставив паучиху обливаться уже холодным потом, никто из нас еще не догадывался о предстоящих ролях. Я, ошеломленная, распознала в своей внутренней истерике восторженность, ты ждал меня у входа в гостиную; сообразив, что пора очнуться, я поплелась в комнату, жестами приглашая располагаться, привычно вжав голову в плечи. Золотистые лучи прозрачно и легко наполняли просторную комнату, отражались от светлой мебели, добавляя ей объема и мягкости. Ты был единственным темным пятном в этом маленьком мире, словно черная дыра, поглощая свет, материю, меня. Я оказалась скверной хозяйкой, мое гостеприимство вынудило тебя прошагать всю комнату и остановиться у длинного окна в центре стены, завешанного римской полузакрытой шторой, которая вторила цвету моего одинокого кресла. Я встала напротив тебя, растянув руки по швам, мне требовалось беспрерывно наблюдать за тобой, чтобы осознавать реальность происходящего. - Ты помнишь, как меня зовут? – ты оперся правым плечом о стену, сложив руки на груди, твой голос растекался в ушах, как патока по стеклу. - Нет, - от стыда у меня загорелись уши, я опустила голову. Ты снова представился. Мне следовала начать конспектировать, ибо все сказанное вылетало из моих ушей. - А ваш… друг, Гин, он не придет? – вспомнила я о своем герое, до этой минуты совершенно о нем позабыв. - У него оказалось слишком много работы, но он очень хотел пойти со мной, я передам ему от тебя привет, он будет доволен, - весело отвечал ты, пока я сверлила твое лицо, - ну а пока, мне кажется, нам следует начать с вопросов, у тебя, должно быть, их огромное число? Можешь спрашивать, что тебе пока непонятно? - Все… - призналась я, сжав губы, - Господин Айзен, я не хочу вас обидеть, но я вам не до конца верю, понимаете… -Понимаю, - дружелюбно оборвал меня ты, - но когда я вытащу тебя отсюда, - ты протянул указательный палец в сторону моих ребер, - все вопросы исчезнут. Я согласна кивнула, хотя в душе не представляла, что ты имеешь в виду. Назад пути не существовало, я уже вступила в игру, и даже если бы все это оказалось фарсом, я бы все равно не жалела, что пожелала участвовать. Я положилась на случай, на фортуну, наблюдая вибрацию твоего голоса, который по моей просьбе снова рассказывал о причине своего появления здесь, а я снова не слушала. Прошло минут десять, я упоительно покачивалась на своих ватных ногах и глупо тебе улыбалась. Ты совершенно точно видел, что я ни черта не соображаю и улыбался мне в ответ, говорить не прекращая, лишая нас неловкости. Я была в каком-то блаженном дурмане, мое напряжение куда-то исчезло, мышцы налились томительной усталостью, это твой магический голос вытеснил собой все страхи, все сомнения, и, наверное, это лицо. Я наконец-то осмыслила его в полной мере, догадавшись, что именно так успокаивало и заставляло тебе довериться. Гармония, абсолютная и бескомпромиссная – вот что преобладало во всем твоем облике, она заражала своей красотой, приковывала к себе, я уже ощутила некую зависимость от нее, не могла оставить, перестать рассматривать. Я снова вспомнила маму, ты был совершенно на нее не похож, но, мне кажется, все люди, которых природа наделила таким сокровищем, как красота, имеют что-то общее, и, скорее всего, это власть. До встречи с тобой понятие о ней я имела лишь образное. По отдельности все лишь абстрактно красиво, а вот совокупность черт создает подлинную картину. У меня были густые длинные ресницы, но они не могли компенсировать заурядность всего остального, мой маленький вздернутый носик не располагал и не очаровывал, но даже твои брови требовали у наблюдателя ощутить всю изящность остальных черт и почувствовать их расположение. Возможно, все дело было еще и в губах, достаточно тонких, чтобы создать правильно впечатление благородной мужественности, но не слишком, исключая в твоем лице выражение любой жесткости или жестокости, часто присущей избыточной красоте. Мой назойливый анализ поразил удар молнии, им выступил звонок в дверь, я подпрыгнула, перепугавшись и вытаращилась на тебя, будто теперь все вопросы разрешались только тобой. Деверь снова настырно звякнула. - Что же теперь делать?! – задыхаясь, полушепотом взмолилась я, выкручивая пальцы, озираясь то на тебя, то на звон. - Я, конечно, могу ошибаться, но в таких ситуациях обычно открывают дверь, - за своим смятением, я не заметила иронии в твоем голосе. - Но тогда вас увидят! – возмутилась я, подобное разоблачение казалось мне немыслимым. - Почему бы и нет? Мы же просто разговариваем, ничего предосудительно, ничего недостойного. - Меня вводило в замешательство подобное рассуждение. Все произошедшее до этой секунды представлялось мне сугубо личным, сродни фантазии, я даже не думала над тем, что все это было вещественно и существовало на самом деле, и, более того, могло войти в реальность моей настоящей, пресной жизни. Представить тебя, как существо мистическое, несанкционированное, даже преступное, в свете реальности серой и пыльной, было невозможно. - Николь, быстрее! Я видела твою машину, открывай! - донесся до моих ушей громоподобный голос моей тетки, который не сумела приглушить даже толстая дверь. - Зараза… Я же совсем забыла, черт! Чертова тетка, чертовы эклеры! – разозлилась я, нервишки мои окончательно разболтались. Я уже прикидывала, поместиться ли мой гость под кровать. - Можешь называть меня на «ты», скажем, что я твой давний приятель, - легкомысленно бросил веселым голосом. Я откровенно и недоверчиво поморщилась. Что за маразм? «приятель», да кто мне поверит? У меня не могло быть приятелей в принципе и уж тем более таких приятелей. Она начала колотить в дверь, похоже, уровень инсулина чувствовал близость эклеров. - Мне приедятся открыть! Что я скажу? Что же делать… что же делать… - ныла я, выпрашивая ответов, приняв свою стандартную позу суриката. - Хм… Ну не знаю, скажи, что я твой дядя, это подойдет? - Дядя? Вы-то? О боже… выпалила я, совсем отчаявшись. - Чем же это я плох? – хохотнул ты. Выбора не было, я бросилась открывать, было очевидно, что если я этого не сделаю, она выломает дверь, как голодный медведь. - Никки, моя дорогая, я уже начала волноваться! – с порога начала медвежья самка, мгновенно обслюнявив меня и сжав в своих цепких, когтистых лапах, - Погода дивная, что ты засела в четырех стенах? Ох, я пока дошла, видела твоего соседа, он так похудел! Мне кажется он ничего, хотя у него нет машины… Кстати, тебе бы следовала помыть свою. Как-то здесь душновато, надо открыть окно, - все эти команды раздавались на ходу, голосом не допускавшем комментариев, или, упаси господь, возражений. Освободив меня из своего захвата и отставив в сторону, как мешавшуюся табуретку, она, без щепотки стеснения, зашагала вперед, оставив меня в тени прихожей и чеканя, как генерал армии. Штора позеленела еще больше, предчувствуя скорую расправу над собой, я уподобилась ей и всем остальным предметам, застывшим и скукожившимся. Она разрезала пространство так, как если бы ледокол разрезал лед на дворовой лужице, она двигалась, и воздух вокруг разлетался в щепки, но тут, будто наскочив на тысячетонный айсберг, ледокол «тетка» со скрежетом застрял в пространстве. Она уставилась на моего гостя как на возмутительное препятствие, еще даже не сообразив, что встало на ее дороге. Ее лицо, выражение которого явственно говорило, что оно ликвидирует все на своем пути, вдруг исказилось в противной сальной улыбочке, сдобренной хитрым, оценивающим прищуром. - Здравствуйте, - склонив голову на бок, рассматривала она неожиданного гостя. - Добрый день, - ничуть не растерявшись, чуть поклонился ты, излучая доброжелательность. - Николь! – рявкнула она, не оборачиваясь, - что же ты не сказала, что ты не одна, - хищнически скалясь, сверлила глазами свою образовавшуюся жертву. - Да вот… Я что-то… Я просто… - замямлил мой голосок, спрятанный в сумраке. - Ну-ка, представь-ка нас, дорогая! – и медвежья поступь царя зверей, словно по взмаху волшебной палочки, приняла покачивающиеся, гибкий, тягучий шаг пумы, выслеживавшей свой обед. – Это кто? Почему это мы еще не знакомы? – медленно подкрадываясь, кричала мне она. Я поняла, что даже ценой собственной жизни я должна спасти моего волшебного друга. Я выскочила из своего укрытия, заслоняя узенькой грудью капитана от наступления главнокомандующего войск. - Это.. это… ну, мой дядя… Не родной! Сводный брат сводного брата моего отца… он приехал в гости, вы его не знаете, он жил раньше рядом с нами, когда я еще была совсем маленькая… - начала плести ахинею я, все-таки воспользовавшись твоим предложением. Краснея и пыхтя, я сама себе не верила, а уж провести свою тетку, которая умудрялась ловчить на фермерском рынке, было за гранью человеческих возможностей. - Очень, ну просто очень приятно, - пытаясь меня обойти, облизывалась настоящая тетушка, не отрывая своего голодного взгляда от моего фальшивого дядюшки. – Как же это мы раньше не встречались, какая жалость, как вас зовут? Надолго вы к нам? Где же вы остановились? На все это извержение любопытства и совершенно мне непонятного заигрывания, ты отвечал исчерпывающей улыбкой, тетке было этого достаточно, она не ждала ответов на свои вопросы. Через пару секунд она, игриво оскалившись, взяла меня под локоток и под каким-то нелепым предлогом увела на кухню, оставив тебя хоть и в покое, но под своим неустанным наблюдением масляных, хитрых глаз. - Ладно, Никки, давай признавайся, кто это такой? – понизив свой генеральский бас до утробного журчания, прижала меня к стенке инквизитор в твидовых узких брюках, облегающих мощные бедра. – Что еще за дядя? Я нашу родословную знаю по именам до прапрабабушек. Колись! Где ты его откапала?! – заговорщически улыбалась она, напирая сильнее, - Я никогда не поверю, что ты взяла его на место своего охламона, да не может быть! Какой он хорошенький! Николь! Ты что, за деньги его купила?! – почуяв правдоподобность последний мысли, требовала ответов она. - Чего?! – я даже рот раскрыла от изумления и негодования. Мало того что эта бестия вторглась в мои планы, так еще и не стесняясь озвучила, что я настолько плоха, поэтому друга у меня появиться подобного не могло и она готова представить что я, боже милостивый, приобрела его себе за деньги. Нет, пусть я тоже прекрасно понимала, что это действительно невозможно и что скорее рыбы начнут летать, чем такие как он опустят свой взор на таких как я, но выслушивать подобное от своей собственной тетки было крайне оскорбительно. Меня она, впрочем, тоже слушать не захотела, сделав какие-то свои умозаключения, она ринулась обратно в комнату, виляя своей все еще упругой задницей. «А не такая уж она и старая», - подумала я, наблюдая, как прогибается ее полная спина. Я была разгневана, мне стало наплевать, какие выводы сделает эта, кстати говоря, замужняя женщина. Меня выводил из себя тот факт, что меня смахнули как пыль со стола. Николь будто не существовало и то, в каких отношениях она была с дядюшкой, никого не интересовало. Я была обстановкой чужой жизни, я посмотрела на тебя, ты улыбался, и я поняла, что этот мир не щадил слабость или посредственность, он не был создан для таких как я, мы либо приспосабливались под условия этого мира, либо нас раздавливало, разрывало и стирало в пыль. Мы и были пылью под ногами настоящего, были только его размытыми тенями, мы должны были знать свое место. Ты умоляюще посмотрел на меня, видимо мегера совсем разбушевалась, ты просил у меня помощи, однако я увидела в тебе лишь подтверждение своих слов. Да, ты выглядел превосходно, холодно подумала я, даже слишком. Я почувствовала, как иголочка прошла мое сердце насквозь. Нити стали расшивать на моей живой душе узор, пока еще только набросок, однако сюжет его стал мне немного ясен. - Мы собирались выйти, мы очень торопимся, - ледяным голосом, удивившим даже меня, я беспощадно пресекла теткины посягательства на моего дядюшку. Я встала лицом к ней, половиной своего тела как бы заслоняя несчастного от натиска. - Неужели? Какая жалость, - бездарно сыграла грусть захватчица, - а где же вы остановились? Может быть вам помочь устроиться? У меня как раз свободный вечер! – разбрызгивая инициативу и заботливость наседки, смотря сквозь меня, настаивала она. - Благодарю, но Николь великодушно приютила меня у себя, - обрушился на нас твой убедительный, мелодичный голос, настолько исчерпывающий, что никаких хищнические поползновения не имели шанса на успех. - Николь? Что, действительно? Вы что же, правда с ней… у нее… обосновались? – не скрывая глубочайшего удивления, подбирала слова она, вытаращившись на меня с выражением решительного непонимания. - Да, у меня. Здесь хватит места, мне не жалко, спасибо за заботу, но мы уже решили этот вопрос, - язвительно отрезала я. Меня трясло, и голос мой дрожал от обиды, не замечая, как ловко и складно наш тандем с дядюшкой выдумывал небылицы. Пума поджала хвост, столкнувшись с непредвиденным. Она на минуту умолкла, продолжая недоверчиво нас оглядывать. Мне захотелось топнуть ногой, отогнать ее как настырного дворового кота от куска свежей говядины, это была моя говядина, и я скорее перегрызу ей глотку, чем поделюсь своим, принадлежащим мне по праву. Меня так и подмывало огорошить ее, сказать: «да, милая тетушка, это пришли ко мне, за мной, целенаправленно, я нужна, а не ты, старая курица. Что, не веришь? Не можешь сообразить своим крохотным мозжечком, что у такой тихой мышки появилось сокровище, получше сыра, на которое ты разинула свой пресыщенный рот? Сама же знаешь, что его тебе все равно не видать, равно как не видать было бы и мне, здесь твоя правда, но мышиный Бог щедр и милостив, воздавая страждущим за их терпение и лишения». Правда, я зря так яростно злорадствовала, тетушка была слишком поверхностна, чтобы на полном серьезе на что-то рассчитывать, она пожала плечами и лукаво захихикала. - Ну, тогда я, наверное, пойду, не буду вас отвлекать, - многозначительно добавила она, я так удивилась подобному повороту, что почувствовала стыд за свое, откуда-то вдруг взявшееся, неумолимое ощущение собственничества; и вообще, первый раз я поймала себя на том, что могу испытывать такую сильную неприязнь к кому-то, до этого дня все мои чувства были бесцветны и на фоне возникших, почти полностью утратили свое существование в моей памяти, будто принадлежали не мне. Будто я не принадлежала себе. - Приготовить я пока ничего не успела, я позвоню, когда сделаю, - сухо произнесла я, перемалывая в голове новшества. - Да уж я понимаю. - Мне показалась, что она подмигнула мне, оставляя некий намек. Я поморщилась и сдвинула брови, мне совершенно не нравились эти скрытые послания фривольного содержания. По правде сказать, я не понимала, что именно она имеет в виду, мне казалось, она намекала только на факт моего небольшого притворства относительно твоей родовой принадлежности, дальше этого я не заглядывала. Нащупав возможную сальность двойного дна, еще лишь его допустимость, меня аж передернуло. Она снова взяла меня под локоток и повела прочь, направляясь к выходу. - Никки, я в шоке. Это невероятно! Ох, твоя мама будет в восторге! – в странном возбуждении и с видом полнейшего удовольствия, несла она какую-то ересь, я не понимала, о чем она говорит, однако услышав про маму, я всполошилась. - Не надо ей рассказывать! Ничего никому не говорите, я вас прошу! – не в меру громко протестовала я. - Правильно, правильно! Рио конечно милый, но я всегда тебе говорила, что он плохой вариант. Ох, а он уже в курсе? Ну, я буду нема как рыба! Правда, этот прелестный молодой человек не слишком взрослый для тебя? Кем он работает? Он актер? Да где же ты его откапала! А какие волосы, Никки! Эх, ты еще ничего не понимаешь! Ты мне только позвони заранее, а вообще я тебе вечером сама позвоню, ты мне все расскажешь! Нет, ну какой наша Никки выдала номер! Хаха! – пулеметная очередь из неисчерпаемых фантазий моей тетушки оставила меня с открытым ртом и разведенными от бессилия руками, я ничего не могла вставить в этот поток нелепости и белиберды. Она крутилось юлой, влезая в свою обувь, снова лизнув меня своим длинным языком, она закрыла за собой дверь, повергнув меня в полнейшее недоумение. Так же как тишина обрушивается на мир после раската грома, так же она обрушилась и на нас, после исчезновения тигрицы. - Какая энергичная женщина! – тихо посмеиваясь, с видом полного восхищения воскликнул ты. – Потрясающе! - Будто смерч пронесся… - изнуренно пропищала я, волоча ноги в твою сторону. - Она мне очень понравилась, если ее использовать в энергетике, она может покрыть расходы целого города. А может быть даже небольшой страны! Я хмыкнула, чуть не подавившись слюной. Распластавшись на небольшом кремовом диванчике рядом с тобой, я исподлобья на тебя глянула. - Может быть, вы хотите чего-нибудь? Можно что-нибудь выпить… - вспомнив об обязанностях хозяйки, с трудом поднялась я. Оккупация вытянула из меня все силы. – У меня есть кофе, есть чай, есть молоко, вроде все, вы вообще пьете? - Я буду чай, если тебя не затруднит, - обласкивал меня твой голос. - Да сколько угодно… - устало поплелась я на кухню. – Располагайтесь, где пожелаете, - небрежно махнула я рукой куда-то в пространство. Мне нужно было подкрепиться, я не ела ничего со вчерашнего утра, голова моя не соображала. Ты сел на то же место что и вчера, я достала единственные две одинаковые чашки и кинула туда по чайному пакетику. Заливая их перед твоим носом, я заметила твой недоверчивый взгляд, возможно даже испуганный. - А это что? – наклонившись поближе, рассматривал ты темнеющую воду. - Чай, разве вы не его хотели? – расстроилась я, не смотря на усталость, я хотела угодить. - Да-да.. Конечно… - неуверенно ответит ты, продолжая наблюдение. Пока пакетики заваривались, я шлепнулась на стул напротив тебя, тяжело выдохнув, и смотрела, как ты со всех сторон с неподдельным интересом изучал мое угощение. Твое лицо отражалось от глянцевой столешницы, я почувствовала волнение в солнечном сплетении, рассматривая его. У меня вдруг пропал аппетит, будто насытившись избыточностью твоего прекрасного облика. Даже в отражении ты был не хуже, ничто не искажалось, совершенная симметрия, я напряглась. И вдруг, любая случайность может ее нарушить: кипяток, например, или авария, или старость( хотя она отпадала, судя по всему, я так и не поняла, что Гин имел в виду ). Как интересно. Власть испариться, лиши черты этой удивительной симметрии? Я прищурилась, не отдавая себе в этом отчета, мое лицо приобрело какое-то злое, жадное старушечье выражение, я вздрогнула, случайно узнав себя в отражении все той же столешницы. Вздернув плечами, пытаясь сбросить скопившееся напряжение, я выпрямилась. - Ах да, на чем мы остановились? – вернулся ты к нашим баранам, оставив чай без присмотра. Я бы с удовольствием прослушала лекцию еще раз, однако чертов звонок снова пронзил мое тело.