Три части одного целого

      Иногда ты разрешал мне оставаться у тебя, даже местечко мне выделил рядышком, раздобыл мягкий, теплый футон. Иногда ты недоверчиво рассматривал меня, разводил руками и говорил, что не понимаешь моего странного поведения, ты же тоже чувствовал, как я смотрю на тебя, ты знаешь все лучше других, но не лучше меня. Иногда ты даже не выдерживал моего пристального наблюдения за тобой: - Никки, черт тебя дери, ну что? Что ты так смотришь? Ты можешь хотя бы озвучить мне то, что тебе хочется? У тебя совершенно нездоровый вид. Я отказываюсь ковыряться в твоей душе, пока ты ничего не говоришь! Ты же можешь мне рассказать, ты можешь все мне рассказать, ты боишься или не хочешь? Или тебе просто нравится меня вводить в замешательство? – допытывался ты, пока я гладила твою руку. С каждым днем ревность моя усиливалась, она стала настолько неотвязной, настолько мучительной и тяжелой, что я уже не могла двигаться, не ощущая отголосков этой режущей муки. Я не ревновала тебя к кому-то конкретно, Хинамори меня беспокоила лишь тем, что мне казалось наше общее сходство приписывает ей те же чувства, те же желания и секреты, которые принадлежали лишь мне, я ненавидела ее, потому что мне виделось до содрогания невыносимым то, что любить тебя так же может кто-то еще, кроме меня. Нет, ревность моя парила над всеми, она была обезличена, не имела направления, не имела источника, она просто висела черными, непроглядными небесами над моей головой, оттого была хуже адских печей. По большому счету, мне вообще были безразличны твои реальные или теоретические отношения с женщинами или с кем бы то ни было, во-первых, я знала, что ближе меня к тебе никто не сможет подобраться, а физическая близость с тобой, конечно, ранила меня, но по инерции, это было не самое страшное; во-вторых, ты не был влюбчив, я знала, что любовь тебя не интересует даже в теории, это тоже ковыряло мне сердце, отвечая на все вопросы, которые ты хотел, чтобы я озвучила. Все имело две стороны и каждая из этих сторон травила меня одинаково. Я неплохо тебя изучила, я знала некоторые твои привычки, слабости и предпочтения, я, например, знала, что ты ненавидишь рыбалку и всячески возмущаешься, когда видишь, как кто-то закидывает удочку, ты очень негодовал по этому поводу, очень забавно, так же я знала, что ты не можешь заснуть в полной темноте – где-то обязательно должен гореть свет, путь и не в самой спальне, я знала, что ты терпеть не можешь расчесываться, еще ты считал, что очки тебе не идут совершенно, но соглашался, что они придают тебе вид безобидный и пригожий, но, не смотря на это, была черта, пересечь которую я не никак не могла, где-то внутри тебя стоял неразрушимый блок, без трещин, замков и лазеек. Я знала, что ты тоже ко мне привык, и это было колоссальное мое достижение, но это обитало за пределами этой черты. Я знала, что чем больше я находилась рядом с тобой, тем необходимее мне это становилось. Чем ближе я подходила, чем дольше задерживалось на тебе мое прикосновение, тем острее я ощущала твою недоступность мне, неподвластность, нет, ты не отходил дальше, ты всегда был недосягаем, и если раньше я хотела сократить дистанцию, облегчить тем самым муку, то теперь я плевать хотела на эту дистанцию, я истязала себя осмысленно, потому что теперь я обладала средством. Была у моего изощренного удовольствия, естественно, и другая сторона – его хотелось больше и больше. Так я сидела в твоей теплой ванне, устроившись попой на ребро раковины, дверь не закрывала, наблюдала за твоими вечерними приготовлениями. Прибежала Хинамори, принесла тебе какие-то печати – ты ее не пустил, сославшись на жуткую мигрень, меня не должны были видеть. Потом ты стал меня звать, но мне было лень куда-то идти и тебе пришлось самому выгонять меня из ванной. - Давай, Никки, кыш. Ну, правда, мне нужно умыться, - пытался ты меня согнать, указывая на выход. Я лишь издавала звук, похожий на «бееее», поморщилась и зевнула. - Ты стала очень вредной, я тебя накажу. Ты, белочка, доиграешься. Я лишь фыркнула в лицо твоей угрозе. - Не хочешь слушаться, да? Спать будешь у себя. - Если ты обнимешь меня, мне будет очень плохо. Ты сдвинул брови, взглядывать в мое безразличное лицо. - Обнимешь меня? Одно это и я уйду, уйду тихо-тихо. - Опять этот взгляд. Ладно, иди сюда, маленькая ведьма. Я обвила твою талию, сделала пару глубоких вдохов – все стало теплым и облачным. А потом я просто развязала пояс твоей черной формы, стала пробираться руками под твою одежду, дыхание твое резко участилось, ты попытался меня оторвать от себя. - Никки, это чего вообще происходит? – вытаращился на меня ты. - Ничего. Я просто немножечко на тебя посмотрю. Ты такой теплый, – не обращая внимания на твое сопротивление, я продолжала водить ладонями по твоей груди, животу. - Je veux mourir, tu sens si délicieux, laissez-me mourir. - Что это значит? Что на тебя нашло опять? - Не беспокойся. Ты же мне как отец. О, я бы так хотела быть твоей дочкой, ты бы любил меня всегда, правда? Ведь, правда? - Ты совершенно, полностью сумасшедшая. Ты хоть сама понимаешь, что говоришь? - Разве я сделала что-то ужасное, или сказала? - Ужасно все в совокупности. Вот об этом-то я тебе и говорил! Вот это, то, что сейчас у тебя в голове! Мне даже представить страшно, о чем ты сейчас думаешь. Это все нездорово. - Я не хочу того, о чем ты подумал! - Это-то и самое жуткое. Никки, все, хватит, прекрати, я не знаю, что мне с тобой делать. Вот что мне сделать, чтобы ты успокоилась? Перед моими глазами пошла какая-то муть, и я смотрела на тебя сквозь нее и не могла сфокусироваться, меня стало подташнивать, мне было душно. - Меня тошнит, отстань от меня, видеть тебя не хочу! – я выбежала из ванны, задыхаясь, я не могла плакать, не могла сделать вдох, а потом развернулась обратно, - Все неправда, неправда! Я люблю тебя, люблю тебя, не слушай меня! Не бросай меня, я все буду делать! – всхлипывала я, хватая тебя за руки, ты просто молча наблюдал за мной, ошеломленно, не сопротивляясь. А потом я вдруг замерла, видимо, я дошла до своего предела, у меня стучали зубы, голова кружилась, мне было жарко, я потела, горло сковала судорога, мои пальцы покалывало, а низ живота горел от боли. Время пришло. Это было так естественно, так логично. Я молча отпустила тебя, развернулась и спокойно вышла из твоего дома. Было четыре утра, когда я распаковала сундук. Твои губы были холодные, мягкие, я расстегивала пуговички на рубашке, удерживая твою голову на своих коленях, мне нужно было переодеться, я давно подготовила себе форму капитана, умыкнув из твоего дома один комплект. Я дарила тебе горячие поцелуи, или ты дарил мне прохладные, это все уже не имело значения, я могла целовать тебя, потому что расстояния больше не существовало, ничто больше не стояло между нами, мы стали одним целым. Я снова лежала на полу и знала, что счастье придумала лишь для нас двоих. Заря пробивалась ко мне в спальню, окрашивая все золотом, мне пришлось наглухо закрыть ставни. В ванне я провела не меньше пары часов, самолюбование отняло час, еще час я намыливалась, отмокала в воде, терла себя мочалкой, увлажняла волосы бальзамом, сушилась и мазалась кремом. Последняя деталь – очки, я решила их не надевать, они смазывали картину моего триумфа, а я хотела произвести впечатление мгновенное и сокрушительное, я была готова, оставалось лишь переждать день. Уложив мое сокровище отдыхать в сундук, я собралась к тебе, время поджимало, но только я закончила с замками, как в дверь постучались. - Я уж боялся, что ты что-нибудь натворишь, - образовался ты у меня в комнате, твое доброжелательное лицо улыбалось. - Я в порядке. - Ну что ты такая злобная, Никки? Иди-ка сюда, смотри, что я тебе принес, - ты притащил мне игрушечную, жирную белку, - Смотри какая хорошая, правда? – теребя бездушного зверька в руках, ты подошел ко мне вплотную. Я быстро и с жадностью вырвала подарок из рук и прижала к груди, смотрела на тебя недоверчиво, с прищуром. - Ну, иди сюда, моя маленькая, мы не будем больше ссориться, ведь правда? – ты присел передо мной на одно колено и разомкнул руки, призывая к объятиям, улыбался волшебно, у меня даже колени затряслись. Ты мог быть сказочным принцем, когда хотел, но обычно ты жестокая, лживая мразь. Я прижимала к себе белку, ты прижимал меня, так мы и стояли, пока ты шептал мне на ушко, что я твоя маленькая глупенькая девочка, что ты будешь заботиться обо мне, никому не дашь меня обижать, в общем, говорил все то, что я и хотела от тебя слышать. - Ты больше не будешь грустить, котеночек? – ты даже поцеловал мой лоб, а потом щеку, как маленького ребенка. - Я не грустила, я просто люблю тебя, – монотонно ответила я. - Только ты все свои чувства пропускаешь через свою физическую оболочку, это нормально, ты же все-таки человек, потом ты станешь воспринимать все иначе, ты научишься со временем, не думай об этом. Я тебе помогу, обязательно, - говорил и гладил меня по голове, а я смотрела в твои ласковые глаза и понимала, что я готова распороть себя ножом. Меня перемалывали в мясорубке, и это все было для тебя милым, детским страданием. То, что у тебя не было никаких серьезных отношений с женщинами – я это знала наверняка и очень давно, ты сам всегда говорил, что это бы отнимало у тебя кучу времени и нервов, а растрачиваться на пустяки было не в твоем стиле. Но все-таки я была уверена, что у тебя имелась какая-нибудь любовница, может быть и не одна. Кто-то же должен был присутствовать? По крайней мере, однажды я заподозрила одну девицу, которая уж очень настырно вилась вокруг и сладострастно пялилась тебе в рот. Она была каким-то офицером из отряда Гина, у нее были гладкие, длинные, ужасного малинового цвета волосы, такие же длинные гладкие ноги и большие пышные сиськи, в общем, совершенно на нас с Хинамори не похожая – очень подходящая кандидатура, я считаю. Ты проходил мимо, и у нее сбивалось дыхание, а у меня вырывалась усмешка – тупая похотливая шлюха. Я выбрала ее. День шел так медленно, что я уже стала сомневаться в том, что он когда-нибудь закончится, я маялась, но время я выбрала идеальное. Сегодня и завтра у тебя была подготовка к плановому смотру отряда на предмет их боевой пригодности, поэтому весь сегодняшний день и всю ночь ты и мелкая сука должны были составлять план, чертить схемы и готовить инструкции для офицеров. Ты знал, как сильно я не одобряю ваши ночные посиделки с Хинамори, поэтому был особенно ласков со мной, мне удалось даже посидеть у тебя на коленочках: - Не ворчи, Никки, ну что ты снова надулась? - Ты к ней относишься лучше! - Да? Серьезно? Это, видимо, она сейчас ноет у меня на коленках. Я ничего не смогла придумать, лишь капризно забурчала. - Все, слезай, мне тяжело. - Ты врешь! Ты десять минут стоял на руках и даже не вспотел! - Это ты когда такое видела? – удивился ты. Тут я сильно просчиталась. Видеть я и правда не могла, потому что это я и была. Ничего не могло прийти в голову, я моргала и открывала рот. Меня спасло то, что ты не придал этому значения, а воспользовавшись моим замешательством, неожиданно схватил за бока и стал меня мять и щекотать, я быстро и благодарно подпрыгнула, спасаясь от щекотки. Проводив вас до твоего жилища, перекинувшись с лейтенантом хладнокровными злыми взглядами, я понуро зашагала к себе, первые пятьдесят метров. В свою конуру я вбежала, с трудом успевая дышать, у меня была всего лишь одна ночь, не больше семи часов. Я знала наверняка – вы носа не высунете до утра, ты вообще не был любителем ночной жизни, к тому же работы у вас и правда хватало. Я сразу отказалась от этого объемного, дурацкого хаори, я походила в нем на тумбочку, тем более черный цвет прекрасно контрастировал с цветом моей кожи, я же не обязана носить форму капитала в свободное от работы время. Даже на то, чтобы открыть дверь мне понадобилась четверть часа. Я боялась до тошноты, я сотый раз обдумывала свой маршрут, мыла руки, подходила к двери и отходила вновь, я трусила, но я ведь и правда рисковала, а потом я подумала о тебе – ты никогда и ничего не боишься, значит, не боюсь и я. Если бы эта оболочка не отличалась таким великолепным здоровьем, у меня бы кровь из носа пошла. Первые минут десять я вообще не верила, что иду по улице, вот этими самыми ногами, они будто сами вели меня, автоматически. А когда я наткнулась на патруль, который раскланялся передо мной в почтительном приветствии, у меня язык прирос к небу, я не могла даже пискнуть, я с трудом кивнула и попыталась убраться прочь. Я совершенно забыла про голос, идиотка, я ни разу о нем не вспомнила, даже не попробовала. Мне стало жарко, я остановилась, спрятавшись за углом очередной постройки, мне нужно было отдышаться, прочистить горло. «Мне бы… Да, спасибо, огромное спасибо, как вы любезны» - это были мои первые слова, к своему удивлению, произнесено все было гладко и четко, единственное, голос теперь немного отличался от того, к которому я привыкла, он звучал то ли как-то ниже, то ли громче… Погруженная в практику, я даже не заметила, как подошла к нужной точке. Я не могу найти точное определение для этого места, я бы назвала так – что-то, отдаленно напоминающее увеселительное заведение, то ли бар, очень консервативного порядка, здесь даже не было барной стойки, тем не менее, пили здесь много и лихо, за этим, собственно, и приходили. Приходили не все, здесь не было никого ниже пятого офицера, капитаны, правда, тоже редко захаживали, да и если захаживали, то непременно насильно и непременно в сопровождении капитана Кераку, охочего до таких мест. Капитан Айзен же замечен здесь никогда не был, потому мое появление приковало ко мне многие удивленные, но уже слегка раскосые взгляды. Особенную активность продемонстрировала лейтенант Мацумото, завсегдатая этого прелестного заведения. Уже, видимо, неплохо поддав, она долго щурилась и терла глаза, проверяя меня на подлинность, потом неуклюже подскочила и пронзила всех своим радостным восклицанием: - Я не верю! Это же самый милейший капитан, Айзен-тайчо, какая прелесть, какая прелесть, вы прелесть! Не сочтите за грубость, извольте к нам за столик, милейший господин, - размахивала она руками, выкрикивая это через весь зал, ее даже попытались усадить на место, но уже ничто не могло ее остановить и она, ловко извернувшись, кинулась на ошарашенного меня. И это было весьма кстати, когда она бесцеремонно схватила меня за руки и потащила за собой, все наконец-то перестали на меня таращиться, здесь это было в порядке вещей. - Какими это судьбами, капитан Айзен, я не верю своим глазам! Я не верю! – охала Мацумото и делала какие-то движения, напоминающее попытки сдуть с меня пыль, - А вы с нами совсем никуда не ходите, а вы такой миленький, такой миленький! - Рангику, заткнись! – сквозь зубы, прошипела ее подруга, сидевшая напротив меня. Это была она, шлюха с малиновыми волосами, она была чуть менее пьяна своей товарки, посему пыталась ее угомонить, краснея и ужасаясь подобной бестактности и дерзости в отношении вышестоящих. - Нет, а я что, я что? Я же ничего плохого! Ничего плохого! Айзен-тайчо, я же ничего плохого не делаю, ведь правда? – наливая мне ведерочко саке (точно такое же ведерко имелось и у нее), начала причитать Мацумото. -Айзен-тайчо, простите нас, я вас умоляю, но вы сами знаете, как лейтенант Мацумото любит выпить… Ох… Как мне стыдно, - прикрыв ладонью глаза, смущалась вторая. Я начала сомневаться на ее счет, может быть ничего между вами и не было? - Давайте-давайте, нет-нет, все, сразу, залпом, какие у вас ангельские глаза, вы, наверное, не пьете? Это правильно, я вот не могу устоять, но что поделать? Порочна, каюсь! А вы пейте, пейте, я все вижу! – хихикала Рангику и следила за моими действиями. Все вышло не так, как я запланировала, происходящее было мне неподконтрольно, и я была вынуждена играть по чужим правилам. Тусклый оранжевый свет просачивался сквозь мои пальцы, три глотка опустошили рюмку, медленное тепло стало накрывать мой невротический жар, слой за слоем, приятное ощущение. Рангику под боком без устали трещала и прикладывалась к выпивке, я размяла шею, мне стало спокойнее, хотя я не чувствовала даже намека на опьянение, мне для этого нужно было теперь выпить, наверное, литра два, хотя обычно меня развозило и с пары колпачков. Я никак не планировала оказаться с двумя женщинами, хотя я уже понимала, что вообще мало что запланировала, я так спешила вырваться из своего заточения, что не подумала даже об элементарных вещах, зато волосы я уложила блистательно, ничего не скажешь. Озарение всегда находит вдруг, здесь я не была исключением и тогда вместе с хохотом лейтенанта на меня обрушилась действительность в самых мельчайших ее подробностях. У меня даже дыхание перехватило от волнения: вся моя жизнь была подготовкой к этой минуте. Боже, неужели я могла жить раньше? Я слишком долго была погружена в этот тягостный сон, и теперь он развеялся. За мной всегда тянулся флер добродетели, я не собиралась разрушить этот выстроенный тобой миф, но и пришла я сюда не для того чтобы укреплять стереотипы Сейрейтея. Мне было нужно удовлетворение, я потратила столько времени, вытерпела столько страданий не для того, чтобы чинно распивать саке, я жаждала отмщения за свои муки, немедленно. Это удивительное ощущение – власть. Жить, не имея власти, все равно, что всю жизнь просидеть, глядя на эту жизнь через окно. Я знаю, что все имеет конец, жизнь не вечна, даже твоя, но к чему жить серым, забитым ничтожеством? Не существует маленьких радостей, простых наслаждений. Довольствоваться малым – убожество для неудачников. И к чему мне было теперь стесняться, сутулиться? Все это дурные привычки прошлой жизни, а от них следует избавляться. Мне даже не нужно было ничего говорить, по большому счету, я могла просто ткнуть пальцем в любую и она бы посчитала за счастье, что я хотя бы посмотрела в ее сторону. Я почувствовала досаду, так как моя цель была лишь эта смазливая дура, которая извинялась за каждую сказанное лейтенантом бестактность. Мне куда больше нравилась сама Мацумото, она была красивее, но она была совершенно невменяема, она согласилась бы сейчас на что угодно, это было совершенно бессмысленно, суть была в противоположном. Я решила дождаться более подходящего случая, ну, или хотя бы момента, когда она протрезвеет. К тому же, я не знала, как зовут вторую, может быть она тоже была в каком-нибудь рейтинге? Впрочем, даже если и так, меня не интересовали вторые места, я хотела лучшую, самую красивую, самую популярную. Подпорчивало все мои планы то, что мне нужно было держать лицо, блюсти добродетель, я выпила еще рюмку. - Прелестные барышни, как это мило с вашей стороны было приютить меня в свое теплой компании. У меня здесь была назначена встреча с капитаном Кераку, но он, похоже, забыл. Я бы без вас совсем растерялся, - мой голос даже не дрогнул. Состряпав себе невинное алиби, я подкрепила свои слова робкой, но нежной улыбкой. Я прекрасно знала, какую реакцию она вызовет, прогадать было невозможно. - Ну, что вы… - О, капитан, вы такой прелестный! Контрольный выстрел – улыбнуться шире, мягче, показать отбеленные больше обычного клыки. Девки готовы. Какая скука. Третья рюмка обожгла мой язык, шел второй час ночи, лейтенант Мацумото так нализалась, что ее аккуратная, душистая голова то и дело падала мне на плечо. Разговор вела я, мне было несложно найти подходящие темы, женщины вообще любят послушать, особенно когда им льют в уши самый обычный бред, подкрепленный уместными и ненавязчивыми комплиментами. Я распиналась не менее получаса, блестяще копируя твою расслабленную манеру вести диалог, она всегда казалась мне очаровательной, всем остальным тоже. У всякого очарования есть главное, незыблемое правило – уметь молоть языком и вовремя этот язык прикусить. Если женщина вдруг открыла рот – ее нужно слушать долго и с упоением. Теперь я была решительно уверена, что эта пресная девка напротив никоим образом не могла иметь с тобой никаких отношений, все, что она делала – это блаженно таращилась. Роскошное тело, совершенно бессмысленное, ты явно не был в ней заинтересован. Время не играло мне на руку, у меня оставалось всего пару часов темноты, я, словно вампир, не хотела встречаться с солнечным светом, это было вредно для кожи и для репутации. - Мне кажется, следует проводить Рангику-сан до дома, - я придумала очень благовидную причину, чтобы освободиться от лишних зрителей. Планы мои стали обретать четкий рисунок, я отдавала себе отчет в том, что не должна привлекать внимания к своей персоне, как бы сильно я не жаждала обратного, но мне было необходимо урвать хотя бы клочок этой волшебной, ослепительной жизни, попробовать на вкус хотя бы каплю могущества из бездонной чаши твоих возможностей. Я уже хорошо осознавала, что свой магический нектар я буду получать частями, урывками, пока я лишь бледный отголосок твоей жизни, твое безмолвное отражение, и только ты мог придать мне реальность. Это все было пока слишком далеко, слишком сложно, слишком смутно и неясно, я отбросила эти размышления, у меня была всего лишь одна ночь. Опрокинув последнюю рюмку, я резко встала и все пошло кругом, пить мне все же не стоило. Приподняв под локотки беспомощную и податливую Мацумото, наше трио стало выползать на улицу, мне пришлось предпринять серьезные усилия – я бы сама не отказалась от того, чтобы меня кто-нибудь проводил и устроил в кроватку. - Это совершенно лишнее, капитан Айзен, не стоит, правда, лейтенант постоянно так… А я ей всегда говорю! А потом мне приходится уносить ее домой… - оправдывалась вторая, пока я тащила икающую Рангику, положив ее ручку себе на плечи и удерживая за талию. - Ну что ты, мне совершенно не сложно, к тому же вы скрасили мой унылый вечер, от меня тоже должна быть какая-то польза, - сладенько пела я, - только я не могу вспомнить, ты уж меня прости, милая, твое звание, я не припоминаю? - Пятый офицер Орами, Молли Орами, - услужила раскрасневшаяся Молли. Теперь я хотя бы узнала ее имя, - я и подумать не могла, что вы это знаете… - благоговейно пропищала она, смотря на меня преданными собачьими глазами. - Ты точно Мальвина, у тебя такие красивые волосы, - скользнули по ее лицу мои черные глаза. - Кто? - механически спросила она, видимо, не могла справиться с восторгом от комплимента. – Ой, мы, кажется, на месте, я сейчас, сейчас, Рангику, какая ты все-таки тяжелая! - перехватив мягкое теплое тело из моих рук, Молли поспешила отправить ее в койку. Пока я дожидалась возвращения Мальвины, я размышляла. Мне определенно нравилась моя ведущая роль, правда, пока что давалась она мне через силу, к этому еще следовало привыкнуть, я всегда играла за другую команду. Я не знала, как бы ты повел себя с этой девкой, если бы решил воспользоваться ее расположением, и вообще, я теперь хотела исследовать силу своего влияния на лейтенанте, но ее я решила оставить на потом, а на Мальвине было бы неплохо попрактиковаться, к тому же она была тоже ничего. - Вам не нужно было меня ждать, Айзен-тайчо, мне так неловко… - Тебе, милая, в какую сторону? – не обращая внимания на ее лепет, ласково спросила я. Все эти кривляния передо мной, смущения, и отнекивания меня совершенно не интересовали, тоже мне, исламская девственница, я лучше нее знала, что она готова делать все, что я скажу хоть прямо здесь и сейчас, тут я обладала козырем, прекрасно осознавая всю бабскую сущность. Мальвина вытянула длинный дрожащий палец, указывая направление. - Надо же, какое совпадение, - но здесь, и правда, имелось некоторое совпадение, мне даже не пришлось ничего выдумывать, чтобы затащить ее к себе. Пока мы шли сквозь предрассветные сумерки, я не закрывала рот. Во-первых, мне безумно нравилось распоряжаться этим голосом (я решила непременно что-нибудь спеть, только я останусь одна), во-вторых, эта дура развесила уши и могла лишь вяло и вожделенно поддакивать, я прекрасно знала, что сейчас творилось в ее голове – она не могла поверить. А еще она испытывала дикий страх, страх потерять это грядущее наслаждение, которое я смутно, но обозначила. Я злорадно скалилась, выдавая это за прелесть своей улыбки, пронзая все ее упругое тело, жри, тварь, глубже, глубже, я выпотрошу все твои внутренности. - Молли, дорогая, не хочешь зайти к моей помощнице, ее комната как раз свободна, у нее есть замечательная коллекция музыки, она у меня умница, - мы пришли, мой барак спал мертвецким сном под сенью чернеющей в потемках рощицы. - Такая маленькая, темненькая, да? Николь, кажется? Да. Она самая. Не обращая на Молли внимания, я прошагала всю комнату и залпом выпила два стакана воды, меня начало отпускать, пришло похмелье, я устала и эта дура начала меня даже раздражать. Я выключила свет, оставив лишь ночной светильник, и никакой музыки. Села на свой сундук, стоявший за моим ужасным, жестким футоном (я все забывала выпросить нормальную, человеческую кровать), дура так и не решалась пройти, стояла у двери, благо хотя бы закрыла ее за собой, и терла ладони о ткань формы на своих ляжках. Мне было лень разыгрывать прелюдию, но теперь, когда живительная влага разбавила мою кровь, я снова приободрилась, почувствовав интерес к исследованию. Откинув голову назад, я уперлась затылком в стену, одну ногу подняла на сундук и надменно изучала свою жертву, молча. - Капитан Айзен… Гм… А где эта Николь? Почему она не у себя в такое время? – Мальвина не выдержала моего взгляда, подала голос. - Она занята исследованием. Она тебе нравится? - Я… Я не знаю… - замешкалась дура, - Я с ней никогда не общалась. Она странная какая-то… Наверное… Я не знаю. - Странная? Почему? – я сделала голос мягче. - Я не знаю, может, и не странная. Просто… Ну, просто она всегда с вами, ни на шаг не отходит, хотя она даже не лейтенант. Вот это и странно, еще у нее такой взгляд… Не знаю, какой-то жуткий, вот правда, совсем жуткий. Может, мне, конечно, кажется, я не хочу никого обидеть, правда, я же не знаю, я сразу сказала… - Почему ты стоишь там? Подойди ближе, милая. - Капитан Айзен, я совсем не понимаю, что я здесь делаю, - тихо пробормотала она жалобным голоском, - я не понимаю, зачем вы привели меня сюда? – непонятливая, но послушная. Подошла ближе, но осталась на почтительном расстоянии, переминалась с места на место. - Все предельно понятно, моя дорогая. Ближе, ближе, - приманивала я ее уже пальцами рук. Мальвина пугливо выдохнула, сглотнула и осторожно подошла ко мне. Ее глаза быстро перемещались от моего лица к полу и так по кругу, в тусклом желтом свете я не могла определить их цвет, скорее всего они были голубые, мне так больше нравилось. - Ты такая красивая, - мой голос безразлично и мягко наполнял комнату. Я медленно подняла руку, чтобы не спугнуть. Провела указательным пальцем по ее пояску, осторожно коснулась ее дрожащих, прохладных пальцев, прочертив ту же линию, - Разденься. - А? Что? – робко переспросила дура, широко распахнув глаза. - Разденься, - с той же интонацией повторила я, - или ты не хочешь? Она пыталась что-то сказать, но лишь безмолвно зашевелила губами, как рыба. Тупая испуганная рыба. - Ну, так что же? – настаивала я и пялилась на ее сиськи. Мальвина вздрогнула, но выбор у нее был не велик. Сильно же она меня хотела, раз стала неловко и нервно развязывать поясок. Я почувствовала странное, но слабое удовольствие. Вот так просто, стоило мне сказать и она уже скидывает на пол свою форму, оставшись в одном белье, - и это тоже, - кивнула я на полупрозрачный, развратный лифчик. Я пыталась как-то ухватить это чувство, задержать его, усилить, мне не удавалось его охарактеризовать, я пробовала представить, как это выглядит со стороны, но это дало слабый отклик, я хотела насладиться этим моментом полностью, насытиться им, всеми его мельчайшими подробностями. - Молли, я сильно тебе нравлюсь? – пока она нерешительно теребила кружевные лямки, я внимательно рассматривала ее гладкое тело, машинально убирая свою челку назад, расчесываясь пальцами словно гребешком. - Да, - тихий дрожащий звук слетел с ее губ. - Что да? – у нее была бархатистая, матовая кожа, почти такого же цвета как моя, грудь полная, круглая, не висела, размера третьего, как надо. - Сильно нравитесь… - Почему? Тебе нравится мое звание или я сам? Или и то и другое? Снимай-снимай, все, хотя, трусики пока оставь. Повернись спиной, - покорность ее лица чередовалась с замешательством, она явно ожидала не этого, я тихо прихмыкнула, когда она осторожно и пугливо выполнила приказ. Ноги длинные, ровные, худые, плечи немного шире бедер, талия выражена, но слабо, задница могла быть и лучше, ваш рейтинг я одобряла. - Я… Я не… Ну… И то и другое, наверное… Я не понимаю, что вы от меня хотите? – заблеяла она, нервно оборачивая голову через плечо, все правильно, никто не разрешал поворачиваться передом. - А что тебе не ясно? Я же четко говорю, что тебе делать. Повернись обратно, - поджав губы и пытаясь найти место беспокойным рукам, то и дело поправляя волосы на обнаженной груди, Мальвина тяжело задышала и вернула моему взору лучшую свою часть. Без лифчика все выглядело не хуже, даже гармоничнее, сиськи почти даже не висели, не смотря на всю их добротную тяжесть, - Очень хорошо, Молли. А теперь скажи мне, что ты хочешь? - Что? Я? В каком смысле? Я не понимаю… – задрожала она. - Ты без вопросов пошла со мной, ночью, одна в это место. Ты разделась и стоишь голая передо мной, ты, кстати, и правда красивая, не закрывайся, убери руки. Я хочу услышать, Молли, что ты хочешь, чтобы я сделал? – спокойно, но твердо говорила я, пытаясь найти ее мечущиеся глаза. - Я не понимаю.. Это все так странно… Капитан Айзен, я не понимаю, что вы хотите… - в ее голосе стали звучать плачущие нотки. - Я тебе еще раз говорю: я хочу, чтобы ты сказала, чего ты хочешь. Ничего сложного, ведь правда? - А что мне сказать? Это что, не ясно? Вы так странно себя ведете… - заныла она, дрожа как осиновый лист. - Не ясно. Поэтому ты, милая, должна сказать. - Ну, вы мне нравитесь… И я бы хотела… Я не знаю… Я хочу поцеловать вас… - да Мальвина, похоже, совсем обалдела. Целовать? Меня? В мои губы? - И все? - Нет, не все, - едва не плача пищала она. - Я слушаю внимательно. - Я не понимаю! Зачем это все?! Что вы хотите? Я не понимаю… - снова одно и тоже. Мне надоело. - Молли, через два часа вернется моя помощница. Я устал. Ты не хочешь идти мне навстречу, а я ничего не могу поделать, придется нам попрощаться, - я уже, было, стала подниматься с места, как перепуганная моими словами дура, поняв, чем все может для нее закончиться, покладисто пропищала о своей скучной похоти. - Не уходите, я умоляю вас. Простите меня. Я сделаю, как вы скажите. Я хочу вас. Очень, - выпалила она на одном дыхании. Этого было недостаточно. - Хочешь меня? Сильно? Как сильно? - Я готова делать что угодно. - Это я понял. Подойди, - я положила свою изящную кисть на ее вздрагивающий живот, у нее пошли мурашки по всему телу, от нее пахло молочной пеной. – Если хочешь, можешь поцеловать мою руку, - она долго соображала, когда до нее наконец-то дошло, она неуклюже схватила мою свободную кисть и поднесла к лицу, аккуратно дотрагиваясь своими полными, горячими губами до моих пальцев. Мальвина была умелой девчонкой, опытной, через мгновение, она уже стояла передо мной на коленях и, тяжело дыша, глубоко и влажно заглатывала мои пальцы, лаская их своим ловким языком. Толковая шлюха. - Встань, Молли, - скомандовала я, и вместе с ней поднялась на ноги. - Какой у тебя рост? - Гм.. Сто семьдесят четыре, вроде… - В следующий раз надень каблуки. Хотя нет, я сам дам тебе туфли, - я хотела, чтобы она была не ниже моей мамы, ее длинным ногам пойдет десяток лишних сантиметров. - Да, как скажете, - я почти слышала, как в лихорадке бьется ее пустое сердце, веки ее отяжелели, прикрывая влажные, воспаленные глаза, они тайком пожирали меня, в них была бездна отчаяния и нетерпения, как же знакомы мне были эти глаза, и как слабо они отражали чужой оригинал этого взгляда, чудовищно, дьявольски недостаточно. - Хорошая девочка, - улыбнулась я так, как ты улыбался собаке. Я медленно сцепила свои пальцы на ее плечах, стала сжимать их, осторожно, но с непрерывным давлением, она поддавалась мне мгновенно, я склонила голову над ее горячей шеей, а потом ее кожи коснулись мои губы. Я стала целовать ее медленно, с усилием, так, как мужчины никогда не делают, потому что не понимают, как это следует выполнять, им недостает терпения. Шла вверх, оставляя скользкую дорожку от своего языка, а ее руки, вытянутые вдоль голого туловища, совсем вжались в ребра и бока, она была обездвижена силой моих пальцев, я надавила больше, и она не выдержала, выпуская тихий, тяжелой стон, такой, какой у женщин редко звучит по-настоящему. Я могла бы, конечно, снять с нее часть мучительного желания, но она была еще не готова, она не выполнила свою функцию, я не чувствовала удовлетворения, я чувствовала жажду. - Все, Молли. Оденься. Моя помощница сейчас вернется, тебе пора. Неожиданно и как ни в чем не бывало я отстранилась и пошла за еще одним стаканом воды. Шлюха не сумела произнести ни звука, ее так трясло, что она с трудом натягивала форму, она ничего не могла понять и поделать. Пусть сама себя удовлетворяет, не мне же этим заниматься, в самом деле. Невзирая на то, что я практически не спала, чувствовала я себя крайне бодро, если не возбужденно. Ты же наоборот, выглядел уставшим, Хинамори не могла скрасить ночь, это не требовало доказательств. День выдался погожим и жарким, поэтому мы пошли на площадь, репетировать строевой шаг, вместе с нашим отрядом к нам присоединился отряд господина Гина, капитана Кераку и капитана Хитсугаи. Еще издали меня завидев, Кераку принялся размахивать руками и приветствовать, смущая весь честной народ: - Масясясечка, утю-тю-тю, иди сюда, маленькая! Ах ты, проказница! – я стыдливо опустила голову, ты сцепил руки на груди и недовольно сложил губы, дожидаясь, пока Кераку подтащит ближе свой зад. Капитаны разделились на кучки. В нашей оказался маленький капитан, он по обыкновению своему хмурился и жаловался тебе на местные порядки, ты легко находил с ним общий язык, воспользовавшись этим, я быстренько улизнула в другую кучку. Вместе с Кераку пришел его друг, я не могла пропустить появление своего любимца. Капитан Укитаке выглядел бледнее, чем обычно, оттого казался мне практически совершенством, я говорю почти, потому что на твоем фоне он терял всю прелесть своего волшебства. Поэтому я старалась сделать все, чтобы ты лишний раз не фонил, лишая меня моих скудных радостей. - Тятятятя, - умилялся Кераку и пытался ущипнуть меня за щеку. - Николь, какая ты сегодня миленькая! – улыбался мой забытый герой, и когда я увернулась от назойливых ласк любвеобильного капитана, меня перехватил Гин и стал тискать за исхудавшие бока. - А глаз злобный! Злобный! Смотри, как глядит! Бестия! – подшучивал Кераку, пока я смущенно фырчала и пыталась освободиться. Я напоминала презабавную мягкую игрушку, мимо корой никто не мог спокойно пройти, я умиляла даже капитана Куроцучи, при встрече с которым, ты сам прятал меня себе за спину, на всякий случай. Я очень хотела побыть рядом со своим любимцем, поэтому мне пришлось стойко переносить все домогательства и присюсюкивания, капитан Кераку усиленно напрашивался к нам с тобой на чай после репетиции, точнее на мои сласти, когда я услышала, что капитан Укитаке тоже изволит присутствовать, я так обрадовалась, что пообещала испечь бриошь с заварным кремом и орехами, но тут моей неге пришел конец. Сквозь солнечное марево я разглядела приближающуюся фигуру лейтенанта Мацумото, она решительно двигалась в вашу сторону, мне пришлось быстро и без объяснений рвануть к тебе, мало ли что красотка сболтнет. Я примчалась практически одновременно с ней. Мацумото кротко поздоровалась с тобой, было заметно, что она старается на тебя не смотреть, ей, по всей видимости, было стыдно за всплывающие картины ночной попойки. Она пришла за своим капитаном, которого срочно просили вернуться в отряд по какому-то важному делу. Я успокоилась, хотя я и была уверена, что красотка не станет в рабочее время трепать языком, ума у нее хватило. - Она такая красивая. Интересно, Айзи-тян, у нее есть парень? – спросила я, когда лишние уши уже отдалились на безопасное расстояние. - У Рангику? Откуда я знаю? – хмыкнул ты, - Хотя вряд ли… - Почему? - Там какая-то вечная история с Гином. То он за ней бегал, то она за ним, они так, по-моему, до сих пор существуют. - Она и господин Гин?! Правда? Ничего себе! А что, а давно?! - Личная жизнь Ичимару не входит в круг моих интересов, - усмехнулся ты и пошел чесать языком в следующее скопление капитанов. Если час назад я лишь лениво обдумывала свои перспективы с красоткой, то теперь завоевание Мацумото для меня стало делом чести. Фу-ты ну-ты, она и Гин! Восхитительный нюанс, просто вишенка на кусочке торта. Теперь я увидела призрачную возможность отхватить частичку своего счастья, не черствый пресный ломоть Мальвининой страсти, а настоящий, изысканный деликатес. Пока я грелась на солнышке рядом с тобой в компании Кераку и бледного небожителя (вы спорили, у кого катана длиннее), планируя свой ближайший распорядок недели, будто накаркав, я заметила, как из разрозненного скопления офицеров отряда Гина, медленно и бесшумно сюда устремилась одна малиновая голова. Я никак не могла предположить, что эта дура осмелиться тявкать, я была уверена, что после того, как я поставила ее в такое унизительное положение, она и пискнуть не посмеет, тем более я ей строго настрого запретила ко мне приближаться в рабочее время, сказав, что сама дам знать, когда соизволю ее лицезреть. Но что-то в ее движениях подсказывало мне, что решительности у нее не хватает для радикальных действий, к тому же не собиралась же она тебя вызывать прямо из компании капитанов. А еще здесь была я, держа тотальный контроль над ситуацией. Проходя рядом с тобой и капитаном Кераку, который не мог пропустить ни одну хорошенькую барышню, не испустив какую-нибудь невинную пошлость, она вжала голову в плечи, стараясь не смотреть на твою открытую, приветливую улыбку. Мое удивление усилилось, когда я поняла, что она беззвучными жестами пытается меня подозвать. - Что? – холодно спросила я, хотя была обрадована, что удалось перехватить мерзавку. - Вы Николь? Да? Простите, что приходится вас утруждать, мы с вами почти не знакомы… - Мы вообще не знакомы, - язвительно оборвала ее я. - Да, конечно… Ну, в общем, - мое замечание заставило ее мямлить. – Я буду вам безмерно благодарна, если вы передадите эту записку вашему уважаемому капитану. Я вас очень прошу, пожалуйста, - ее голос звучал так, будто она готова просить на коленях. Ей было не привыкать. - Ладно, - небрежно сказала я и так же небрежно вырвала у нее из рук смятый маленький комочек бумаги. Не дождавшись, пока дура закончит благодарить и кланяться, я повернулась к ней спиной и пошла назад. Она еще раз сто оборачивалась, пока топала к своему отряду, вид у нее был как у побитой дворняги, хорошо хотя бы не ныла. Стоя у тебя за спиной, я бесшумно вскрыла послание. Эта курица додумалась настрочить тебе любовное признание, даже не признание, а какой-то невнятный плаксивый бред, ко всему прочему она утверждала, что если ты не ответишь, то она не сможет больше жить. Видимо ей сильно понравились мои ночные ласки, благо она решила про них не упоминать, хотя бы на что-то хватило мозгов. Письмецо было жалкое, тривиальное, но безопасное, это лишало меня глупых проблем, так как краем глаза ты видел, что шлюха о чем-то со мной шушукалась и сунула записку, поэтому не мог не спросить, удивленный моей коммуникабельностью: - А что она от тебя хотела? - Без понятия. Она дала мне это, сказала тебе, - я пожала плечами и передала ее каракули, когда мы шагали назад к своему отряду. - Мне? Лично мне? А что там? – изумился ты. - Не знаю. Ты с интересом зашуршал. Сначала ты остановился, твое лицо выразило такое удивление, что ты даже снял очки, щурясь и вчитываясь в написанное. Замешательство менялось на ухмылку, потом снова на замешательство: - Никки, это чего? – демонстрируя мне манускрипт страсти, недоумевал ты. Я снова безразлично пожала плечами. - А это кто такая вообще? Ты ее знаешь? – допытывался ты и таращился. - Я? А я-то откуда могу ее знать? - Что это за бредни? Бессмыслица какая-то… Они там совсем, похоже, из ума выжили… - ты еще долго был под впечатлением, сказал, чтобы я больше не общалась с этой сумасшедшей. Мы с тобой решили, что у нее сезонное обострение и если ничего не делать, то оно само забудется. Отчаяние Мальвины сыграло мне на руку, лучше и придумать было нельзя, своей выходкой она навсегда обезопасила меня от каких бы то ни было подозрений, ты теперь знал, что «вон та, малиновоголовая» может устроить всякое и, узнав, что она была из отряда Гина, старался на глаза этому отряду лишний раз не показываться. Я с трудом могла усидеть на месте, однако мне было необходимо выждать, хотя бы пару дней, но и эти два дня я просто так не болталась без дела. Больше я не могла полагаться на случай, первая жажда прошла, и я могла подойти к вопросу рациональнее, основательнее, как полагается. Ночные вылазки давали немного возможностей, все, что я могла там найти – это вожделеющую Мальвину и поддавшую Мацумото, но готовая она не была мне нужна, я хотела, чтобы она приползла ко мне трезвая, на твердых ногах. Значит, действовать следовало при дневном свете, пока все были еще вменяемы. - S'il vous plait, mon amour, - я подала к чаю лимонный кекс. – Ты будешь шоколадный мусс или сливовый джем? - А можно мне и то и другое? – невинно глядел на меня. - Конечно, bon appétit, le meurtrier de mon ame, - выставив на твой стол обе пиалки, я устроилась рядом и смотрела, как ты жуешь. Идеальное совпадение, через два часа ты начал чихать с ровными интервалами между, очень смешно, как кот, у тебя был только один носовой платок и ты отправил меня за салфетками. Мне пришлось хорошенько постараться, чтобы ты ничего не почувствовал и не заметил, Барри неплохо меня натаскал в зельеварении, поэтому я не стеснялась и насыпала отравы во все, что только можно, кроме чая, тут я была еще не до конца уверена. Еще через час ты стал жаловаться на головную боль, у тебя поднялась температура и я настояла, чтобы ты пошел домой, тебе следовало отдохнуть от этого мира, и я бы подменила тебя, безупречно и с благодарностью. - Я не могу, Никки, мне плохо, я умираю… - ныл ты, пока я взбивала тебе подушку. – Воды мне! Господи, как же мне плохо, у меня спина болит, Никки, сделай что-нибудь! Стоило насморку появиться, как ты превратился в беспомощное и капризное дитя, ты кряхтел и ерзал на простыне, словно это была как минимум холера, а не безобидная, умеренная простуда. - Ты куда?! Никки! Я умру здесь, не уходи! Мне жарко! Где моя вода?! - Вот я и иду за водой! О, боже, сейчас, сейчас, минутку подожди! – пыталась я тебя усмирить, сурово пресекая твои попытки разнюниться. Я принесла полотенце с холодной водой и горячий малиновый отвар, сдобренный порцией отменной, как оказалось, отравы. Одной рукой я тебя поила, другой рукой прикладывала к твоему горячему лбу компресс. Ты издавал предсмертные стоны, безвольно распластав руки на одеяле, тебе нравилось, что я кручусь вокруг яки пчела, окружая тебя шквалом заботы. Смочив полотенце холодной водой, я стала обтирать шею, мне пришлось снять с тебя верхнюю часть формы, ты и правда был очень горячий, я испугалась, что могла переборщить. - Никки, у меня даже ногти болят… Что со мной? – у тебя был такой трогательный, грустный голос, что мне стало даже плохо от того, что мне пришлось с тобой сделать. - Айзи-тян, ну что ты, в самом деле, не хнычь, ты просто простудился, - пыталась я тебя приободрить. - Я так хочу спать… Со мной первый раз такое… Никки, ты же посидишь со мной? – твои огромные глаза, полные совершенно детской беспомощности и надежды, заставляли меня страдать. - Ну, конечно посижу, что за вопросы еще, отдыхай, - я еще раз смочила полотенце, ты часто дышал, пытаясь бороться с тяжестью век. - Отдыхай, любовь моя. Ты проваливался в сон, как ни старался с ним бороться, ты уже почти ничего не слышал, с трудом размыкая веки. Я положила голову тебе на грудь, слушала частые удары твоего сердца. - Никки, зачем? – все это сквозь сонную тяжесть, сквозь дремоту, слышала твой уходящий, тихий голос. Это было последнее, что ты прошептал, сознание тебя покинуло, зелье сработало до конца. - Спи, мой дорогой. Отец мой. Любовь моя. Спи, не просыпайся. Спи. Потемнел день. Мне было больно смотреть на твое побледневшее лицо, я не хотела, у меня просто не было выбора, я чувствовала вину, я была виновата, но что же мне было еще поделать с тобой? Ты никогда не спустишься ко мне сам, я хочу найти в твоей душе хотя бы капельку отклика, ты был такой горячий, я хотела заснуть рядом с тобой, но наши пути шли врозь и я миллион раз умру, чтобы найти тебя снова. Я поцеловала твою карамельно-бежевую кисть, и осторожно вернулась в свой барак. Наспех собравшись, я нырнула в прозрачное оранжевое зарево, солнце все еще догорало последними всполохами. Я знала, что Мацумото не питала к тебе совершенно никакого интереса (пока), а в свете новых подробностей ее личной жизни, было ясно, что действовать следует осторожно, профессионально и решительно. Предварительно наведя кое-какие справки, я узнала две вещи: во-первых, каждую субботу капитан Хитсугая покидал стены Сейрейтея, во-вторых, красотка сегодня оставалась за главного, и после насыщенного, больше обычно, рабочего дня ей требовался заслуженный отдых. Мне следовало перехватить ее раньше, чем этот отдых успеет начаться, поэтому я ускорила шаг, приближаясь к десятому отряду. - А вы что, не знаете разве? Капитан будет только к ночи, - немного удивленно повела плечиком красотка, встретив меня на пороге кабинета. - Совсем вылетело из головы, простите меня, Рангику-сан, что пришлось потревожить вас в это позднее время. - Ну, что вы… Ему что-нибудь передать? – безразлично смотрела она, даже не обращая внимания на мою старательную улыбку. Тупая кобыла. - Это будет, знаете ли, непросто, - я понимала, что приглашать меня войти никто не собирается, поэтому я решила эту проблему сама, неловко закрывая дверь кабинета своим задом. – Видите ли, Рангику-сан, Хитсугая-сан предложил мне партию в шахматы, у меня выдался свободный вечер и решил ответить ему на эту любезность и даже принес закуску, изумительные конфеты, моя маленькая помощница просто творит чудеса, а теперь, оказывается, угощать мне некого. Хотя, что это я, Рангику-сан, какой я невежественный, - мой уместный, изысканный смех, - вы не откажете мне в удовольствии? Быть может, у вас найдется ликер? Тут непременно нужен ликер, желательно десертный, хотя, как вам будет угодно, разумеется,- не теряя времени, шпарила я и уже водила носом, выискивая место, где бы устроиться. Это было достаточно бесцеремонно, но действенно. Рангику беспомощно и растерянно слушала, вставить хоть что-то в поток моей виртуозной речи было невозможно, тем более возразить. - Ну, конечно… Располагаетесь, - смущенно развела руками она, приглашая, но к этому времени я уже уселась на стул у чайного столика и выкладывала кулек с конфетами. – Это очень мило с вашей стороны, мне даже неловко, Айзен-тайчо, тем более, что мне до сих пор неудобно за мое поведение… Ну, тогда… Мне следовало поблагодарить вас раньше, но мне было, стыдно, честно говоря, - смирение в ее голосе стало меняться на ободренную лояльность, ободренную, по всей видимости, перспективами полакомиться ликером, который она без промедления стала изыскивать, хлопая дверцами шкафчиков у стены. Разговор вязался с трудом, не смотря на то, что Рангику с наслаждением уплетала конфеты, ликера было нужно больше. Все-таки совсем трезвая голова вредила ее будущей любви со мной. Она была не дура, мне приходилось много и осмотрительно молоть языком, а она смотрела на меня, жевала и не могла понять, что я тут забыл. Меня спасло то, что опустошив в одно горло весь графин, она наконец-то развеселилась, размякла и даже смеялась над моими шутками (очень умелыми, к слову сказать). Не прошло и получаса, как на столе, словно по волшебству, возникла бутылка джина. Рангику почувствовала азарт, у нее появился легкий румянец на четко очерченных скулах, хотя другого бы на ее месте уже отскребали с пола. Я мешала джин с тоником, джином лишь взбрызгивая стакан, для запаха, нужно было следить за тем, чтобы она оставалась в сознании. Я никак не могла понять, что я делаю не так, вроде бы и шутки были смешны и язык у нее развязался, а все-таки стена между нами оставалась глуха и непроницаема, я уже, было, начала рассматривать возможность долговременной стратегии, когда заметила, что мой бокал стоял в середине стола, совершенно сухой. Я ни разу не притронулась ни к конфетам, ни к выпивке, вся моя поза была какой-то обособленной, и еще этот нелепый белый халат… Долой. - Раз уж рабочий день закончился, вы не будете против, если я сброшу свою унылую робу? – шутливо комментировала я свой стриптиз, хаори отправилось на спинку стула, мои плечи были достаточно широки для того, чтобы вместе с ним замаскировать рабочую иерархию. Это было ключевым моментом наших препятствий, мне было необходимо создать должную степень комфорта. Я потянулась за своим бокалом, - Рангику-сан, не будете ли вы так добры? – вытянула я руку, спирт был отличной инвестицией в будущее нашей страсти. – Вы знаете, что видов джина существует всего два? Сработало без промедления. Красотка сразу заметила смену нашего тона, она стала присматриваться ко мне, именно ко мне, а не к моему титулованному халату. Потоки моих виртуозных монологов наконец-то стали разбавлять ее осторожные вопросы, рыба разглядела наживку. - Я хочу вам признаться, Рангику-сан, я не думал, что отсутствие Хитсугаи-сана обернется для меня такой удачей. Я уже очень давно не испытывал таких приятных, душевных разговоров, не находился в такой теплой компании. - Да что вы, какие пустяки, мне даже неудобно… - растрогалась птичка. – Вы такой милый, приятный и чуткий собеседник… Вы, наверное, самый желанный гость любой компании, а тут всего лишь я… - Вы единственная за долго время, с кем у меня состоялся такой откровенный разговор, мне хочется чтобы вы знали, как это ценно для меня… - и капелька грусти в интонацию. Ювелирная работа. - Но почему? Разве же у вас нет близкого человека? Никогда не поверю, - красотка уже развесила уши, пока я нарезала свою филигранную лапшу. И мы поехали. Мы мчались сквозь поля моих цветущих, душистых бредней, сквозь обильные, плодородные почвы моего чистосердечного, романтического вздора. Моментами я не могла не дивиться подобной незамутненности: Рангику выхватывала каждый звук моих небылиц, да так жадно, что прицокивала язычком, то выражая удивление, то сожаление моей мученической доле. Я до последнего не могла поверить, что мой подробный пересказ мыльного и банального сюжета сериала, который я смотрела еще в пору своей бездеятельной юности, и где я аккуратно подставила имена и местности, мало того что будет принят за откровение, так еще и вызовет столько приступов сожаления и желания меня утешить. Красивые женщины все-таки тупы как куры, в большей своей части, хотя к чему им мозги, когда у них такие сиськи? - И вы до сих пор не можете забыть? – с придыханием продолжала она. - Я уже давно не помню, но знаете, осадок не спешит исчезнуть, - если бы я могла в тот момент выбежать из кабинета и проржаться (иначе просто не скажешь), я бы сделала это тут же. - Нет! Это нельзя так оставлять! Пойдемте отсюда, вам необходимо сменить обстановку! – Рангику подскочила со своего места, засучила рукава, готовая любой ценой восстановить баланс мировой справедливости. Последняя сцена: беглым, кротким жестом я убираю волосы с печального лица, еще секунда, взгляд вверх, на мою мессию, глаза мои утомленные, они уже утратили всякие надежды, когда-то они любили и эта любовь похитила их прежний огонь, но они переполнены нежностью, робкой благодарностью. - Ох, капитан Айзен, какой вы прелестный, - лучший бюст Сейрейтея сдался почти без боя. Залп аплодисментов, овации, бис. Мы вышли на улицу. Мне пришлось около часа выгуливать ее на природе, мы исходили все прилегающие тропы, обошли все близлежащие водоемы, я уже начала терять терпение, продюсеры сериала, узнав сколько душераздирающих подробностей оказалось у их бесхитростного сценария, разевали бы рты от изворотливости моей фантазии. Но оно того стоило, я знала, что мое терпение вознаградиться, поэтому я продолжала играть роль несчастного Пьеро, главное чтобы Мальвина вдруг не пронюхала. Наконец-то красотка утомилась, она сказала, что теперь мне необходимо отвлечься, расслабиться: - Вы такой грустный, я не могу на вас смотреть, сама начинаю грустить! Пойдемте же, пойдемте же, вы что-нибудь съедите, что-нибудь выпьете, и вам обязательно полегчает! Лейтенант знала абсолютно все питейные заведения этого города. Я соглашалась со всем, что она говорила, шла туда, куда скажут, демонстрируя покорность и тихую благодарность. - Здесь мы будем, есть! - сказала она и мы ели отвратительные, промасленные овощи темпура на другом конце города, красотка не отличалась изысканной культурой питания, поэтому яростно нахваливала эти помои, именуемые едой. Я согласно кивала, жевала и проглатывала. - А здесь варят самое лучшее пиво! – время быстро приближалось к полуночи, когда сытая Рангику притащила все еще унылого меня в какое-то многолюдное, малогабаритное заведение, где никто не мог пройти мимо, не обтеревшись какой-нибудь неблаговидной частью своего тела. Я была права, предусмотрительно закинув хаори к себе, никто не обращал на нас внимания. Я не хотела, чтобы в самый ответственный момент от красотки воняло пивом, поэтому я вежливо от него отказалась, предложив попить сливового винца, ей, как я и предполагала, было все равно. - Ну а вы, Рангику-сан, как же? Разве же вам нечем заняться в этот прекрасный субботний вечер, кроме как находиться в моем скучном обществе? – выждав второй бокал, я словно дремлющий спрут, задвигала сонными щупальцами. - С вами не может быть скучно, вы такой умный, вы так много знаете, это вам, наверное, скучно, - какая догадливая. - Ну, я думаю, вам не составит труда найти компанию поувлекательнее, - застенчиво улыбнулся мой уставший рот. Рыбка проглотила наживку. Едва вздохнув, красотка понуро опустила плечики, направляя мягкие, длинные ресницы вниз. - Я сказал что-то неуместное? - мое лицо изобразило озабоченность и внимание. - Нет, конечно… Просто… Просто… - вместо продолжения Рангику опрокину третий бокал вина, залпом. - Можете сказать, теперь моя очередь послушать, - осторожно и вкрадчиво завибрировал мой убийственный голос. - Ну, вы знаете, наверное… Естественно, это же все знают… - Вы имеете в виду капитана третьего отряда? - Угу… - Что же он натворил? – ласково продолжила я. - Вот в этом и дело! Ничего! Ничего! Совершенно ничего! – не выдержала красотка, на это я и рассчитывала. Она хлопнула еще сливового. Уже давно прекрасно зная, что представлял собой мой герой, я была уверена, что никакой бразильской страсти в отношениях «лучшего бюста» и Гина быть не могло. Он явно был не из тех, кто берет инициативу в свои руку, значит, ее возьму я. Лейтенант была в идеальной кондиции, и чтобы эту кондицию удерживать, мне приходилось всячески отвлекать ее от рюмки. Шел третий час ночи, а я все слушала ее излияния, но с каждой минутой мое лицо возвращало себе свое истинное выражение, медленно, осторожно. Я ловила ее ускользающий, взгляд, он еще пугался моих черных, теплых глаз, но любопытство ее то и дело сталкивало их вместе, и она снова уходила от меня, и каждый раз интервалы этой разлуки становились короче, она бы не могла долго сопротивляться. Мужчины так глупо заблуждаются, считая внешние свои достоинства пустяками, на фоне достоинств неосязаемых или материальных. Какая туфта. Моя власть была всеобъемлющей, я обладала всем и сразу, я находилась в той категории, кому душу продают за бесценок, я не добивалась, я позволяла себя добиваться, ты предпочитал думать о другом, скрывая это за маской доброты и щедрости, но я то видела тебя насквозь, я та половина тебя, что не носит масок. - Айзен-тайчо, а кстати, где ваши очки? – мы вышли на улицу, красотка не выдержала духоты моего присутствия, захотела проветриться. - У меня линзы, - ровно ответила я. - Правда? Надо же.. – Рангику подошла ко мне вплотную, задрала острый подбородок, делая вид, что пытается рассмотреть мои глаза, она была дерьмовая актриса, впрочем, и это она тоже осознавала, рассчитывая, что я не смогу удержаться. А я удержалась, смакуя этот момент, растягивая его, усугубляя ее новые жадные чувства своей медленной улыбкой. Я уже знала, что будет дальше, поэтому про себя повторяла: ну же, смелее, не бойся, не притворяйся, ну же, смелее и она сломалась. Но тут уже я была не готова к такому повороту. Ее губы горячей волной накрыли мои, так быстро, так пронзительно, что я даже растерялась поначалу, это был мой первый поцелуй, и он распространялся на мои скулы, шею, возвращался к губам, она почти сожрала мой язык и уже снова обжигала шею. Я не успевала за ней, когда она потащила меня в какой-то темный закоулок, я все еще пыталась осознать ее предыдущие влажные прикосновения. За ее мокрыми ласками я не заметила, как мы оказались между двумя глухими стенами каких-то построек, там было очень узко, ее спина оказалась прижата к стене, спереди в эту стену ее вжимало мое нерасторопное тело. Мне было тепло, и когда она стянула с моих плеч черный хлопок формы, я не почувствовала предрассветной прохлады, я чувствовала только ее быстрые пальцы, которые с силой врезались мне в плечи. - Ну же, поцелуйте меня сами, или у меня сердце сгорит, - шептала она мне на ухо именно в той степени безумия, которого мне и хотелось, и я поцеловала ее. Я вжимала ее в себя и с каждым движением во мне нарастала теплота, заполнила все мое тело, и выхода у нее не было, поэтому она стала нагреваться, кипеть. Тело мое действовало автономно, оно само знало, что ему нужно, это было странное чувство, я будто наблюдала это со стороны, а не участвовала, вся моя кожа, вся моя кровь, кости хотели принадлежать этой женщине ровно так же, как хотели ее подчинить себе, мысли бежали по кругу, они все были направлены к ней, они обожали ее, хотели, это тело готово было сдохнуть, лишь бы она не останавливалась, а я не могла понять, откуда взялось это предчувствие, тягостное ожидание чего-то неминуемого, безвыходного. Красотка была не из робкого десятка, мои поцелуи изводили ее, я целовала ее так, как я бы сама хотела, чтобы меня целовали, все мои движения становились идеальными, мне было не сложно воплотить ее желания и это заставило ее действовать безотлагательно. Ее ловкие пальцы стали опускаться ниже, она шла к своей цели и не распылялась на мелочи, и здесь пряталась серьезная загвоздка. На этапе телесного совокупления мои знания исчерпывались, здесь царил исключительно чуждый мне, неведомый гендерный навык. Если до этого момента мои знания с лихвой переплевывали знания и умения даже самого искусного любовника, то тут мужчины все-таки имели преимущество. Я просто не понимала, как это нужно сделать. Я пришла в полное замешательство, я была зла на себя, что побрезговала гостеприимным Мальвининым телом, я бы сумела разобраться, усвоить знание, а теперь мне нужно было быстро что-то придумать, не могла же я так опростоволоситься. Но красотка быстро нашла что искала, особенно усугублялось все тем, что она осталась в полном восторге от своей находки и требовала немедленного применения моих щедрых задатков. Она висла на мне, лизала мои губы, волосы, кусала и царапала, я довела ее до того, что она стала мучительно стонать, требуя моего вмешательства, делать было нечего. Я заткнула ее рот своими губами, а сама осторожно стала развязывать ее форму, тело у нее было феноменальное, по крайней мере, спереди, мои ладони задержалась на ее сиськах, но ее так трясло, что мне пришлось продолжить свое путешествие, сначала я хотела намочить свои пальцы, но потом поняла, что это было лишнее. Все, что я могла сделать – это попробовать орудовать пальцами так, как бы мне самой этого хотелось, получилось с первого раза. Красотка так взвыла, что мне пришлось закрыть ее рот свободной ладонью, все-таки нас могли обнаружить. Поразительно, но через считанные минуты моего хитрого уклонения, мои старательные конечности достигли цели, Мацумото до боли сжала мое левое плечо, правое прикусила зубами, замерла. Я почувствовала облегчение вперемешку с собственным возбуждением, но вместе с облегчение пришло то, чего я так боялась – это все было не тем. Сначала медленно, но непрерывно ускоряясь меня охватывала паника, омерзение, страх, тошнота, это все было ничтожно, не нужно, это не то, а то что мне необходимо лежало в беспамятстве на другом конце этого чертового города. Я ошиблась. Этим я не сняла свою жажду, я лишь усилила ее, весь этот путь я проделала для одного единственного существа, я не хотела Мацумото, все это попытка исхитриться, обмануть судьбу, обмануться самой и все это не имело смысла. Красотка мало того, что не успокоилась, она стала требовать новый заход, только уже по-взрослому, без нежностей и приблуд. - Что, все?! – вытаращилась на меня она, когда я попыталась отстраниться, вырваться из ее невозможных объятий. - Не сейчас… Мне нужно.. Я навещу тебя… Завтра… Потом… Нет, через пару дней… - что-то бормотала я, скорее освобождаясь от нее, мне было необходимо остаться одной, мне было больно, я так соскучилась без тебя. - Но! Черт! Стойте! Обещайте мне! - она пыталась меня удержать, но я уже ничего не слышала. С того дня все тронулось с места, я больше не могла найти покой ни душой, ни телом, никаким, никак. Всю неделю я сонно и безжизненно ходила за тобой следом, ты даже забеспокоился, а не заболела ли я, не заразилась. Бодрости мне придал совершенно ошеломительный казус, разразившейся в обеденный перерыв. Мы пили чай и ты пытался обучить меня нардам, где я демонстрировала отменное слабоумие. В дверь постучали, тихо, но настойчиво: - Кто бы это ни был, не стесняйся, - распорядился ты, не отвлекаясь от игрового процесса. Какого было мое удивление, а затем ужас и паника, когда я увидела как быстро и неизбежно в твой кабинет проникла красотка. Пока я придавалась своей меланхолии, я и думать про нее забыла. Но тут я вспомнила все: и то как поила ее ликером, и то как лобызала ее между домами и самое главное – как обещала продолжить наше знакомство. Я приросла к стулу, то белея, то приобретая пунцовый оттенок. - Лейтенант Мацумомо? – весело удивился ты, - какими судьбами? Что привело ко мне такого прекрасного лейтенанта? – наивная твоя душенька даже и представить себе не могла… - Я тоже рада вас видеть, капитан Айзен, - прервала она мои отчаянные размышления. Она подошла к твоему столу и встала. Молча. - Чем же я могу вам помочь? Может быть чаю? – несколько растерянно начал ты, вставая из-за стола и приглашая даму располагаться. - Нет, я не хочу чаю, - чеканила Мацумото и я видела как стал подергиваться ее левый глаз. - Тогда, Никки, принеси что-нибудь на свое усмотрение, - кивнул мне ты, и я, будто схватив внезапный паралич, поковыляла на прямых ногах в чулан, - Я вас очень внимательно слушаю, Рангику-сан, - улыбался ты. - Прошло уже десять дней, - отрезала она, и я видела, как ее глаза сверлили твое несчастное тело, только стружка еще не летела. - Не понимаю вас, каких дней? – твоя улыбка тоже приобрела вид непонимающий. - Что значит каких? – сквозь зубы прошипела она, пытаясь держаться учтиво, но удавалось это с трудом. - Это вы о чем, Рангику-сан? Я, если честно, не очень понимаю… - ты невинно пожал плечами. - Ну, хватит уже, - тихо рявкнула она, - что за спектакль? – теперь она настолько вышла из себя, что оперевшись руками на твой стол, так таращилась, что ты невольно и испуганно отшатнулся. - А? – невнятно и ошарашено отозвался ты. - Вы издеваетесь надо мной что ли?! – она держалась из последних сил, было видно, что еще капля и случиться страшное. - Я… Рангику-сан, я не понимаю…. – мямлил ты. - Что вы не понимаете?! - Вот совсем ничего… - ты как испуганное дитя смотрел на нее и даже нервно почесал шею, - Вы, Рангику-сан, присядьте, выпейте чаю… - ты поднялся с кресла и снова попытался пригласить ее сесть за стол, но это ты зря сделал. Это не возымело никаких результатов, Мацумомто лишь вернулась в исходное положение, тебе повезло, что стол между вами хоть как-то мог тебя защитить. Она сложила руки на груди и молча таранила тебя своими глазами, лицо ее было дьявольски угрожающим. Ты так растерялся, что у тебя даже слов больше не находилось, немая сцена длилась минуту. - Значит вот так? – процедила фурия, хитро прищуриваясь. - Я, Рангику-сан, затрудняюсь... – и не успел ты договорить, как в одно мгновение, вопреки всяким помехам, ты получил такую жирную оплеуху, что этот сочный шлепок сотряс, наверное, весь пятый отряд. Рангику покинула нас в тишине, лишь стук ее гордых шагов разбавлял эту беззвучную картину. - Это чего такое, Никки? – у тебя был шок, ты не двигался с места и смотрел в одну точку, - Я что, что-то не то сказал? Да? Мне неслыханно повезло, и в этом я видела божий замысел. Я отпаивала тебя чаем и выдвинула теорию, что это все Мальвина ее надоумила и это Мацумото мстила за обманутые чувства своей подруги. Ты ничего не говорил, затих, домой мы возвращались перебежками. *** Она сама пришла ко мне, я не хотела, чтобы так вышло, но она вынудила меня, спровоцировала, она говорила ужасные вещи, она ненавидела меня! - А почему мы в ее комнате? Она такая чудная. У нее злые-презлые глаза, неужели она вам нравится? – Мальвина повисла на моей шее, облизывала меня и хихикала. - Не надо так говорить, Никки очень хорошая, она любит меня… - Ну, вы еще скажите, что вы тоже ее любите! – невыносимый смех дешевой шлюхи. - Она, считаешь, не стоит того чтобы я ее любил? Раскатистый хохот на всю комнату, - она же такая замухрышка! Маленькая и несуразная, она, по-моему, вообще сумасшедшая. Ей было смешно. А было ли ей смешно, когда мои пальцы сжали ее жалкую шейку? Когда я пыталась выбить из ее головы эту гнусную ложь? Я прибежала к тебе, задыхаясь, плача, кинулась тебе на грудь: - Она набросилась на меня, Айзи-тян! Она ненавидела меня! Она говорила про меня кошмарные слова, гадости! Она говорила, что убьет меня из-за тебя! – и это была чистая правда. – Я не знала, что сделать, как избавиться от этого! - Она что, мертва? – склонившись над телом, проверял в сознании ли Молли Орами, офицер пятого отряда. - Как это возможно? Это ты убила ее? Как у тебя хватило сил ее задушить? - Айзи-тян, я не знаю, я не знаю! Она пришла ко мне и стала говорить мерзкие вещи, она издевалась надо мной! Она угрожала! Она накинулась на меня сама! - Ладно-ладно, успокойся, тише, не плачь, я что-нибудь придумаю… Тело исчезло. Ты оставил меня у себя и всю ночь пытался меня успокоить, утешить, а на следующее утро никто уже не помнил кто такая эта Молли Орами.