Не грусти, не плачь, не бойся, Это просто проблеск солнца В тёмных путах наших снов, В ржавчине оков.
Мельница. «Мертвец»
Палящее полуденное солнце, жгучее пламя — это всё казалось несущественным для Сиэля, поблёкшим, едва ли не олицетворяющим блаженную влажность океана. Рука, перехватившая пальцы и стащившая в нетерпении перчатку. Глаза, синие детские глаза, с недоумением вопрошающие к углубляющемуся ожогу. Очи, полыхающие багровым, впившиеся намертво в рубашку с кровавым узором. Ответный выпад. И вроде понятно было, что причиняет усугубление ранению, но взять в толк, отчего так идеально на увечие ложилась пентаграмма и, главное, откуда она — рана — было невозможно. Столкнувшись абсолютно неприкрытыми взглядами дважды, точно все искусственные листы, скрывающие истину за кронами деревьев были решительно сорваны, каждый для себя отыскал обоюдоострые вопросы. Мужчина пристально изучал вышитую птицу на сорочке, возникшую после посещения лесного жителя. Сиэль после придирчивых исследований решил, что это — красный орёл. Увидев узор впервые, демон не интересовался его происхождением, но и лисицу заметить не мог. Сиэль не признался бы ему в истинном положении вещей: первое живое существо, гораздо более близкое ему, чем амфибии, посещало хижину ещё несколько раз. Обязательно по утрам, сопровождаемое липкой щекоткой в области лёгких. Мальчик настолько привык к ней, что приноровился без особого труда наблюдать краем приоткрытого глаза за лисой. Она была небольшой, лёгкой, потому не давила на тело непомерной тяжестью. Всё было странным, начиная от её крохотного тела и цвета. Почему она приходила к нему? Дикое животное должно остерегаться людей. Зачем она облизывала его рубашку? Каким образом та оставалась сухой, но лёгкие, находящиеся под защитой кожи и рёбер — обволакивались слюной? Если бы животное хотело его съесть (закрывая глаза на физические параметры существа), то действовало бы отнюдь не так. Интрига, пытаемая к этой животине, обладала преимуществом перед мизерным инстинктом самосохранения. Сиэль был рад видеть лису каждый раз по её приходу. Более того, желал удвоения визитов. Словно красное солнце, по воздуху ступающее, она забирала с собой кошмары, пряча в тугой хвост и давая взамен рассвет, ниспадающий с тёплой мордочки. Мальчик, кажется, даже догадывался какой вопрос прозвучит первым. Вот только проблема была в том, что на него ответить он едва ли сможет. Сиэль явно без особого энтузиазма отпустил руку демона. Конечно, тот и сам с лёгкостью отнял бы свою конечность из, насколько бы мальчик её железной не считал, лёгкой хватки; но идти против своего лорда... Сам граф уже не мог игнорировать резкую реакцию кожи слуги, отзывающуюся шипением, пятнами, волдырями. Сиэль Фантомхайв, сколько себя помнил, всегда был сторонником радикальных методов, даже если они касались его прислуги, — тем более дворецкого Себастьяна Михаэлиса — ведь физическая боль — лучший двигатель правды... Однако обличать свои пристрастия, а уж тем более наталкивать на мысль о намеренных («Не дай Дьявол подумать о дарящих удовольствие!») увечиях не хотелось. — Что за чертовщина? — покончив с церемониями, напуская равнодушие, прямиком спросил Сиэль. — Смотря что называть чертовщиной, — увильнул демон от исчерпывающего ответа. — Вот меня конкретно тоже можно так назвать. — Хорошо, — скрипнул зубами Сиэль. «В конце концов, разве правду прежде говоря, Себастьян не уходил в одному ему известные в расследованиях направления?» Может, на искренность в виде исхода надеяться ещё стоило, — ведь всё кончалось именно так, — но данное поведение сильно оскорбляло. — Я облегчу тебе задачу. Что за чертовщина на твоей руке? Себастьян молчал, казалось, взвешивая что-то; затем предложил: — Давайте так: вначале спрошу я — и вы ответите максимально правдиво. Потом вы. Ибо, кажется, у вас пунктов в списке больше — зная ваше расписание на день... — Расписание мне составляешь ты, так что по нему смело можно судить о прямой пропорциональности выдвинутых претензий, — заметил Сиэль. — С каких пор ты устанавливаешь правила? — Здесь нет правил. В жизни нет правил. Только на... — Да уж лучше шахматная доска, чем так! Ведь это не жизнь... жалкое подобие... — вскипел Сиэль. И добавил, склоняя голову набок: — А ещё ты многословен. Прежде за тобой такого не наблюдалось. — Так ведь я убиваю время, мой лорд, — откровенно признался он. — Убиваешь время?.. — Это утверждение несколько неверно ввиду отсутствия данного, — проговорил Себастьян, но, заметив посеревшее лицо графа, поспешил уточнить: — Если выражаться максимально приближенно, — учитывая его несовершенство. — Я бесконечно счастлив по поводу того, что ты так пытаешься облегчить мою ношу, — нетерпеливо огрызнулся Сиэль, — но, будь добр, истреби лишние слова и перейди к самой сути. — Видите ли, я, как и вы, наблюдал за этим местом не один раз и не два. Вы и сами заметили, насколько нелепо оно устроено в плане несочетаемости оных ландшафтов. Даже не упоминая неестественно ядовитые цвета, коими природа не должна обладать. В общем, особенностями данная сфера изобилует, — он помолчал, глядя перед собой. — И это ещё не всё. Есть многое, недоступное глазу человеческому. Моё зрение невидимое не упустит. Так что диковинный муляж — не все причуды. Здесь почти ничто не меняется, — Себастьян широко развёл руки, не столько пытаясь объять окружающее пространство, сколько раздавить — или так казалось исключительно Сиэлю, ибо желание это ядом отравляло его плоть с каждым новым словом. — Ничто, кроме смены дня на ночь. У меня есть серьёзные причины полагать, что эта местность не знает о существовании зимы. Это как если бы вы попали в кукольный домик, в котором изменять способны практически только расположение занавесок. «Снова клетка, — тягостно обрушилась на него мысль. — Но тогда, в заточении, всё, что менялось — это количество детей...» — Что ещё ты скажешь по этому поводу? Правильно поняв, чего от него ожидают, Себастьян продолжил: — Я не могу помочь вам выбраться отсюда. Сердце Сиэля камнем упало вниз. — Не знаешь? Неужели ты... не можешь ничего предпринять? — Господин, вы правда считаете, что подобные мне всемогущи? — Однажды ты спас меня. Тогда, когда никто не мог... — на грани шёпота проговорил Сиэль, с горечью вспоминая искажённый мир детства. — Да и не хотел. И ты демон. Это тебе по плечу. — В условиях нашей реальности, — криво усмехнулся он. — Но такого за всю свою долгую жизнь я не встречал, потому не могу ничего сделать. В сравнении с препятствиями ангелов — это гораздо более усовершенствовано. Мальчика не интересовало, как ещё ангелы могут мешать своим врагам, помимо испытанного способа: пусть и с трудом, но побеждённые миражи воспалённного ума не могли тягаться с теми, что не имели предыстории и видимых виновников. Подняв взор к небу, он понял, что окончательно изолирован. Полноводная иллюзия вокруг — и ни одной щели. Подняв своё сердце и сжав его туго, он молвил: — Задавай свой вопрос. — Откуда на вашей рубашке взялся феникс? — Феникс? — от удивления Сиэль опешил. Себастьян с сомнением поглядел на своего контрагента. — Только не говорите, что не знаете. — Знаю, конечно, — иронично. — В книге по экономике вычитал. Демон прикрыл рукой глаза. — Кажется, я многое упустил. Тяжёлое сопение, требующее объяснений. — Феникс — это птица, обладающая поразительным даром восставать из пепла после своей смерти. Мифологическое существо багряного цвета, специализирующееся в огне. По праву считается символом вечного перерождения. — Какой ещё феникс? Это орёл, не иначе, — уверенно отрицал мальчик. — А красный цвет «орла» вас не смутил? — Жизнь ставит ограничения на спектр палитры, — выкрутился Сиэль, вскинув подбородок. Демон улыбнулся — паршивая улыбка, предсказывающая хитрость. — Господин, — вкрадчиво начал своё наступление он, — неужели вы не верите в существование феникса? — С чего бы? — фыркнул Сиэль. — Я его не видел. — Вы верите только в узревшее собственными глазами? Сиэль отвернулся, и жест этот можно было трактовать двояко. — Значит, вы и в орла верить не должны. Ведь не встречались. И, насколько я понимаю, наблюдениями, суждениями людей вы абсолютно пренебрегаете. — Вот увижу твою чудо-птицу — тогда и поверю, — глухо отозвался Сиэль. — Она и так уже появилась. Кстати, откуда? «Вот и пришли». — Кое-кто оставил в качестве подарка, — сказал Сиэль, готовясь выдать свою единственную на данный момент тайну. — Лиса. — Убеждён, что неспроста. Сиэль, влекомый изумлением, поднял глаза. Себастьян, напротив, ничуть не выглядел выбитым из колеи. Словно даже знал ответ заранее. А Сиэль чувствовал себя предателем, преступником, выкладывающим чужое, сокровенное... убийцей, потрошащим тайну с каждым словом, отданным Себастьяну в поручение на просьбу «Вспомните все детали, пожалуйста». — Это животное приходило около рассвета. Лёгкое, невесомое, маленькое. Знаешь, настолько крошечная лисица, что, находясь на мне, не причиняла никакого дискомфорта. Давала только ощущение липкой... щекотки в области лёгких. Это нельзя объяснить. И узор этот не выдерживает рациональной критики, однако... — Не просто узор, — проницательно заметил Себастьян, со свойственным тактом не упоминая и кошмарах, не покидающих графа. — Что даёт вам эта птица? — Я... не совсем уверен в её причастности к этому. Не думал, что скажу это, но она вроде как... дарит тепло. Себастьян загадочно улыбался: точно мечтательная тайна. — Что ты думаешь об этом? — Полагаю, мой лорд, у вас появился покровитель. — Что за бред... — Да, я согласен, — серьёзно кивнул демон. — Всё здесь — бред. Окрестности насквозь пронизаны и опутаны магией, отнюдь мне не импонирующей. Появление этого рисунка на вашей одежде — это ещё не самое диковинное. Бред. Но не ваш маленький друг. Животные очень чувствительные, а чувства — материя демонам неподвластная. Мы даже представить не можем, что за сила в этих крошечных лапках. Мягоньких-мягоньких. Я так и не раскрыл тайну душ этих недоступных существ... — на лицо демона легла блаженная гримаса, слегка тронутая мятежным умиротворением. — Берегите их — и они сберегут вас. Граф застыл. Весь монолог о «недоступных чувствах в лапках» был пропущен через себя и так же благополучно упущен. Важно было другое: что Себастьян имел в виду под якобы пропитанными магией окрестностями и отсутствием содействия... она может принести вред даже демону? — Че-пу-ха, — по слогам декламировал Сиэль, — никаких фениксов не бывает. И магия именно здесь — такая же безумная выдумка. — Поразительно, — и демон улыбнулся, вроде как даже... печально? — Вы, столкнувшись со мной, с ангелом, со жнецами, по прежнему остаётесь слепым, глухим, немым и скептически настроенным ко всем прочим потусторонним существам. — Ты — мой личный демон, — убеждённо произнёс Сиэль. — Мой Пёс. Говорят, что хозяин и питомец между собой схожи. Значит, либо мы оба сверхъестественные существа, либо вместе же — самые обыкновенные создания. Я склоняюсь ко второму варианту. Пусть ты и обладаешь воистину потусторонним талантом к приготовлению безумно вкусных десертов (Истосковавшись по кулинарным шедеврам дворецкого, Сиэль больше не мог ограничиваться снисходительно-принижающими фразами), ты — мой ручной демон... и ничего из ряда вон выходящего здесь нет. Сиэль споткнулся об выражение лица Себастьяна — таким озадаченным видеть его ещё не приходилось. Прикусив губу, он размышлял, что лишнего ляпнул. К несчастью, нужный момент он не уловил, а пунктов в одной реплике — море. Вряд ли такой редкий эффект возымело замечание о Себастьяне-поваре. «О, Сатана, дай мне сил! Или хотя бы пару минут нахождения в чужой голове во имя поиска причины замешательства». Впрочем, решив оставить чужие мысли чужими, Сиэль нашёл выход проще; поднявшись и подойдя ближе к демону, он чуть склонился над его ухом. — Не бери в голову. Я всего лишь устраняю время, — ловко скопировал он, давая фразе правильную интонацию — в меру насмешливую и достаточно равнодушную. Глядя перед собой, Сиэль наконец решил повернуть разговор в русло, волнующее его куда больше, нежели он сам бы того хотел. — У тебя скоро все рукава обагрятся. А то и вся рубашка. Откуда эта рана? — Последствия одного проступка. — Проступок? Нет, конечно, ты сильно изменился в течение этого полумесяца: всё больше отдаляешься от меня, стал разговорчивым, весьма эмоциональным, достаточно рассеянным, но в то же время достиг вершины заботливости... — ...и непокорности. — Ась? — Круговорот, — выдал Себастьян. — В разных проявлениях. Договор, скреплённый жертвами с двух сторон можно так назвать. Симбиоз дикой природы. Или... обмен кровью. Но при условии осуществления его между человеком и сверхъестественным существом. Полезная вещь, способная спасти человека. С другой стороны — опасная. В случае смерти одного из участников данного ритуала происходит стагнация. Катастрофические последствия она несёт не только для человека. Если первый умрёт как обычно, лишь вместо синеющего тела обретёт насыщенный терракотовый после остановки дыхания (издержки чужеродной крови), то потустороннее существо превратится в каменную статую. Вы погибали. А я вынужден был сохранить вашу жизнь. Это, — он провёл указательным пальцем правой руки по глубокой ране, — наказание в знак непослушания. Сиэль ожидал услышать что угодно, кроме этого. Прослушав же, не был в состоянии ни говорить, ни мыслить. Смысл затуманивался, уплывал прочь, стучался к сознанию робко, но получал отпор. В висках глухо стучало. Ничто не существовало, кроме этого неба: беззаботного, лучистого, упавшего на глаза... Обжигающее прикосновение тощей руки к тыльной стороне ладони Себастьяна Сиэль подкрепил словами «Я приказываю тебе регенерироваться». Повреждённая, изрытая огнём кожа покрылась синеватой оболочкой, словно сошедшей с кончиков детских пальцев, стремительно исцеляясь.***
О своих собственных неприятностях Сиэль вспомнил лишь по приходу заката. И то, только потому, что пятна стали больше, насыщеннее, и нестерпимо зудели. С чем и пожаловал к Себастьяну. — Лучше уж ожог, чем эти ненормальные синяки, — заявил мальчик, расчёсывая лицо от раздражения в кровь. — Невыносимо. — Поверьте, нет, — мягко отстраняя руки графа и прижимая их к его телу, отозвался Себастьян. — Вот вы бы у ведьм на кострах спросили — они понимают, что это такое. Сиэль застыл. Медленно повернул голову. — Оригинальные у тебя методы, — похвалил он. — Действенные. А я, по-твоему, не понимаю. Теперь мне кажется, что языки пламени щекочут... проклятье! Ты обещал, что расскажешь про водяного. Но предыдущие темы увлекли и мы до этой не дошли. Давай, используй свои способности искусного рассказчика — может, я вспять смогу отвлечься. — Водяной? — недоумённо. — Ну, существо, вышедшее из реки... — Для него придумано название гораздо более характерное; броллахан¹ не обладает такой властью, силой, опасностью, как водяной. Даже корни от него не берёт. В вашем случае только косвенно. И сравниться может разве что коварностью. — Кто? А, я понял. Это что-то из оперы про феникса. — Нет, отнюдь. Противоположное существо, мой лорд. — серьёзно сказал мужчина, игнорируя сочащийся скептицизм. — Это дух, не обладающий собственным обликом. Он запросто может скопировать кого-то. И с радостью это делает. Не в совершенстве, конечно, ведь цель его не глобальна. — Какая же у него цель? — Обладая дурным нравом, броллахан руководствуется злой жестокостью. Осуществляет её старым проверенным способом — заглядывает в душу своей жертвы, заманивая в сети и применяя гипноз, — при этом Себастьян проницательно поглядел в синие глаза. — Зачем? — чувствуя, что ответ не понравится. — Так они подшучивают и развлекаются. Чтобы очаровать человека, броллахан создаёт идентичную оболочку того, кто важен для попавшегося ему. Кого человек боится потерять. «Приехали, — понял Сиэль, даже не пытаясь удержать покачнувшийся мир и забыв обрадоваться исчезновению жуткого зуда. — Только не это. Ну и что ты смотришь на меня так? Мне больше некого терять».***
И только к ночи, оставшись наедине (Себастьян отправился на охоту: наверное, надеялся застать птиц врасплох), Сиэль буквально вскипел от наплыва сомнений, противоречий, чувств. Демон, как бы парадоксально это ни звучало, будто являлся периной, подушкой, на которую не обязательно класть уставшую голову, как она уже даровала умиротворение. «Он ослушался! И что-то утаивает. Как можно верить ему? Вдруг в следующий раз он воткнёт мне нож в спину? — роилось вихрем в голове Сиэля. — Да ещё и некий броллахан... что теперь делать с этими синяками?» Наматывая круги вокруг хижины, граф силой воли заставил себя замереть. Что искал и почему здесь — он не знал. Пожалуй, стоило начать с хижины. Но, придирчиво взявшись за неё, Сиэль не обнаружил решительно ничего нового. А под кроватью — всё та же посуда... Сиэль улёгся на полу, вытянув руки — и застыл. Что-то было не так. Запрокинув голову, он не увидел предмета препятствия. Ничего. Кроме воздуха, точно сгустившего свою консистенцию в сто крат. Руки упирались в пустоту. Медленно поднявшись, Сиэль обошёл кровать, присев с другой стороны. Между чашкой и миской, прямо на том месте, где только что пластом разместился «уплотнённый» воздух, покоилась синяя шкатулка. «Просто сменить угол зрения», — изумился мальчик. Сиэль обнаружил бинты, ножницы, несколько пучков трав... была там и ромашка, и зверобой, и душица... всё то, что использовал Себастьян для выздоровления своего подопечного. И маленькое прозрение в виде связки медальонов², спрятанных между цветами. Какую-то минуту он любовался серебряным изделием, пока не притронулся к нему. Пальцы словно ножом полоснуло, и вместе с тем сдавило грудь от недостатка воздуха. Открывая подрагивающие глаза и с опаской глядя на ювелирное изделие, Сиэль уже понимал значение одного из указанных чисел и узнавал волосы, составляющие окаймление медальона. Понимал вспять. «Как же... как так... куда делось это происшествие?» На негнущихся ногах Сиэль отправился к выходу. Значимый медальон был судорожно зажат в руках. Поднялся сильный холодный ветер, взявшийся буквально из ниоткуда, принеся заманчивый шёпот, исходящий... Сиэль поднял украшение перед глазами. Да, он знал. Это просто забылось. Единственный способ найти потерянное... ...Сиэль не заметил, как преодолел лес, горы. Не видел ровным счётом ничего, кроме поблескивающего холодного сияния, черкающего по груди, перебегающего по цепочке. Точно растворилось всё излишнее под напором его желания. Океан, широкий, безбрежный, накатывал мятежными волнами, поглощая и землю, и небо. А он стоял и глядел, практически уйдя с головой в подводную гладь, даже не касаясь её. И откуда только взялось чувство полной власти над этими волнами, скрывающейся под ними глубокой, сильнейшей стихией? Почему так волновалась кровь?.. Он шумно выдохнул, борясь со стремлением уйти на дно безвозвратно. Дикая сила, беспощадная... однако она его притянула, она обещала исповедь. Оставалось запастись терпением. ...Вдали показалась расплывчатая фигура. Будто за горизонтом, но гораздо ближе. Она стремительно приближалась, и ошибиться уже было невозможно: это был человек. Седые волосы буйно рассыпались по плечам у образа, до сих пор размытого, не желающего сложиться в цельную личность с определёнными чертами лица. Словно кусочки разрозненной фигурки, сложить которую предстоит самому. Только голос, снимающий оцепенение, ничем не подобный тысячам призрачных, блуждающих около Сиэля, очертил реальность: — Наконец-то ты пришёл, Сиэль Фантомхайв.