Алла Пугачёва — Монолог
Каждый человек во время своей жизни прямо или косвенно кого-нибудь убивает. — Папа, скажи, что у тебя получится сделать что-нибудь! — Ира нервно меряет кругами помещение на втором этаже небольшой лаборатории, где их не могут слышать Макс и Ника. Радомский рассказал обо всём: о том, как убедительно представители «Вершины» описали перспективы, открываемые этому миру с появлением совершенных людей; о том, что он безоговорочно поверил им и принялся за дело, будто какой-то фанатик; о том, когда к нему пришло осознание, что именно он натворил своими действиями; о том, как он попытался предотвратить эксперимент и уничтожить сыворотку; о том, что почувствовал себя опустошённым, узнав, что в дело вплели его единственную дочь; о том, как стал причиной распространения вируса по всей Москве; о том, как пытался найти Иру, но наткнулся на Макса и решил во что бы то ни стало помочь ему, его сестре, а в перспективе всем, кого ещё можно спасти после того, что он натворил. Радомский в слезах умолял Иру простить его за всё, хотя она не сердилась, не могла думать ни о чём, кроме того, каково сейчас состояние её отца, с неимоверным грузом ответственности. Но она и сама ответственна за одного человека. — Папа… — отчаянно шепчет она и запускает пальцы в волосы. Ира дрожит от одной мысли, что Ника умрёт из-за неё: из-за того, что она ввела ей вакцину раньше положенного времени, не догадавшись, как следует применять её правильно. По сути, непосредственно её вины в этом нет, однако косвенно Ира будет виновна, если Нику не удастся спасти. — Я совершенно не представляю, как это сделать, особенно в условиях того, что у нас очень мало времени, — честно признаётся Радомский и низко опускает голову. Меньше всего на свете он хочет, чтобы Ира ощущала вину за его ошибку. Радомская шумно втягивает носом воздух и поднимает глаза к потолку. Уж лучше бы её укусила мутантка! Да только… кому лучше? Отцу? Максу? Да и Нике немного радости: та как будто даже довольна, что умирает. — Я помогу тебе всем, чем смогу, — с напускным хладнокровием говорит Ира, хотя внутри её трясёт, как осенний лист. — Всё, что скажешь, только найди способ помочь ей. Радомский прикрывает глаза: Ника сама не хочет, чтобы ей помогали, и это очевидно по её потухшему взгляду и почти что умиротворённому лицу — это сочетание выглядит дико и неуместно, пробирает до мурашек. Он поднимается со стула и останавливает дочь, хватая её за руки и встречаясь с ней взглядом. Оба напуганы, но полны решимости. — Я сделаю всё, что в моих силах, — тихо говорит Радомский.***
В то же время в бункере атмосфера царит весьма напряжённая. Беспокойство Мити по поводу столь долгого (уже почти семь часов!) отсутствия Ирины передалось сначала Наташе, потом Саше, затем Айжан, и вот уже все ребята за исключением Нади, которой на самом деле было совершенно плевать, какая участь ждёт медсестричку, и Марины, на данный момент занятую собственной проблемой, волнуются и строят версии относительно того, где могла бы находиться Ира вместе со своими спутниками. — Этот спасатель мог взять и увезти её чёрт знает, куда, — говорит Митя, ударяя кулаком по столу. — Вы видели вообще, как он на неё пялился? — Мить, ты… перебарщиваешь, — замечает Саша. — Действительно, какой толк тащить на себе лишний груз в тех условиях, когда по Москве бродят кровожадные твари? — подхватывает Наташа, которой эта версия кажется не менее невероятной, нежели Саше. — Он приехал сюда найти сестру… — Это он сказал, да? — щурится Митя. — Никто и не подумал, что он может быть одним из подручных «Вершины», которым зачем-то понадобился один из участников эксперимента. — Но ведь Ира сама вызвалась, — спорит Саша: кажется, у Мити есть контраргумент на все его возражения, и такими темпами он убедит Ската в том, что Макс — злостный похититель, а вовсе не спасатель. — Может, они в любом случае планировали взять кого-то с собой, а Ира просто облегчила им задачу. — Прекрати нести чушь! — восклицает Валера. — Макс — нормальный парень. Я бы больше опасался Ники, но она вряд ли выкинет что-нибудь в его присутствии. Дело в другом, а ты просто ревнивый идиот. Что-то помешало вернуться им всем. Митя хочет было возмутиться и вставить своё слово по поводу «ревнивого идиота», однако вместо этого всерьёз задумывается над дальнейшими словами Сычёва. Вероятность того, что с ребятами что-то случилось, обсуждали и раньше, но Митя почему-то мёртвой хваткой вцепился в версию о том, что её увёз Макс. Наверное, выбрал меньшее из зол: пусть она будет лучше далеко и с чужим человеком, но жива, чем съедена мутантками и обращена в их подобие. Митя содрогается от одной мысли о том, что в следующий раз, взглянув в глаза Иры, увидит лишь темноту. И это вообще будет последним, что он увидит. — Думаете, они мертвы? — совсем тихо спрашивает Наташа и неосознанно сжимает руку Саши. Стас, сидящий по другую сторону от Наташи, замечает этот жест и отворачивается. Его тоже, разумеется, удручает исчезновение Иры, но далеко не так, как остальных: он не плакал на похоронах своей первой любви, которая покончила с собой в пятнадцать лет при до сих пор не выясненных обстоятельствах, что уж говорить о девушке, с которой они и двух недель не знакомы. Эмоциональный фон Стаса совсем слабый, но в присутствии Наташи он ощущает то, что, казалось, попросту не способен ощущать. Сейчас он понимает, что упускает её, и чувствует тяжесть в груди. Непривычно. Скат же, в свою очередь, машинально накрывает второй рукой руку Наташи и успокаивающе глядит на неё. С его эмоциональным фоном всё в порядке, и он совершенно точно знает, что чувствует. Отсутствие Иры столь долгий срок и поведение Мити дали толчок к окончательному осознанию. А Скат только на секундочку представил, что с ним сталось бы, пропади Наташа. — Я верю, что они в порядке, — отвечает он. — Так почему же они не здесь, верующий ты наш? — вскидывается Митя, которого эти проявления нежности Ската и Наташи выводят из себя. Саша задумывается на несколько мгновений, обдумывая, как объяснить ситуацию, не выдав при этом секрета Радомских. — Слушайте, они ведь должны были поехать к профессору, так? — он говорит медленно, прокручивая в голове каждое слово. — Возможно, там и задержались. Например, с вакциной. Ну? Он с надеждой глядит на остальных, рассчитывая увидеть в их взглядах поддержку. Секунд пять все молчат, опустив головы и прикидывая, возможен ли подобный поворот событий. — И правда, — пожимает плечами Валера. — Да, правда! Очень даже вероятно, что именно он их задержал! Сычёв не верит этому до конца, но ощущает некоторое облегчение: столь долгому отсутствию Иры появляется разумное объяснение, и он очень хочет, чтобы так оно и оказалось. — Это вполне возможно, — соглашается Айжан. — Они наверняка занимаются изготовлением оборудования, которое можно использовать, чтобы враз исцелить всех мутанток в городе! — выдаёт Паша, склонный к самым безумным теориям после множества просмотренных научно-популярных фильмов. — Иного и быть не может! — продолжает Скат, соглашаясь, разумеется, не с версией Паши, а со своей собственной. — У них машины и оружие, мутанткам их не достать! С некоторой долей сомнения, но ребята принимают на веру то, что Ира, Макс и Ника с профессором. Надя ничего не говорит, а лишь молча усмехается и качает головой: она уверена, что Ира просто воспользовалась шансом улизнуть из города и наверняка мчит отсюда куда подальше, пока все раздумывают, что же могло произойти. Она бы сделала точно так же. Митю в определённой степени устраивает данная версия, но он уговаривается с Валерой, что они ждут до завтра, до шести часов вечера. Если Ира не появится до этого времени — значит, что-то, действительно, пошло не так, и это что-то чрезвычайно серьёзно. — Вот и решили, отлично, — подаёт голос Надя, врываясь в обсуждение. — Мы есть-то сегодня будем? Может, вам кусок в горло не лезет от беспокойства за Ирочку, но о себе такого сказать не могу, уж простите. — Да, — Валера поднимается со своего места и кашляет, привлекая внимание. — Айжан, Наташа — сегодня на вас ужин. Боковым зрением он чувствует, как к нему приближается Айжан, но вместо того, чтобы повернуться к ней, напротив, разворачивается спиной и поспешно уходит. Они не разговаривали о том, что он слишком уж волновался за неё во время похода в супермаркет, и Валера не уверен, что готов к этому разговору, как и к любому другому. Он пока не определился относительно теперешней манеры общения с Айжан. Но он вовсе не прячется от неё! Ещё чего: девчонки бояться! Всего лишь берёт паузу.***
— Мне очень жаль… Я ничего не могу сделать, а времени совсем не остаётся, — нехотя приходится признать Радомскому, когда он перепробовал все возможные комбинации доступных препаратов. На самом деле, профессор едва ли не с самого начала исследования крови Ники понял, что у неё нет ни одного шанса, но сразу сказать об этом Ире не смог. Они вместе делали абсолютно бесполезную работу, смешивая жидкости, разглядывая в микроскоп компоненты и пытаясь воздействовать полученными веществами на образцы крови. Ничего не получалось, а Нике становилось всё хуже и хуже: она бледнела, говорила бессвязные вещи, периодически умоляла убить её прямо сейчас и ни на секунду не отпускала от себя Макса, возможно, даже не всегда осознавая, что перед ней именно он. — Я… я… — Ира отрицательно качает головой и с силой цепляется пальцами за волосы, будто намерена вырвать их. — Так не может быть… не может! — Ира, Ира! — зовёт её отец, испуганный тем, как вмиг побледнела Ира, как затряслась всем телом, будто это она заражена. — Прошу, не вини себя. — Не вини?! — восклицает она и вскакивает со стула, задевая рукой какие-то пробирки и разбивая их вдребезги. — Я не смогла спасти Женю там, в бункере! Теперь умирает Ника! А что могу я? Что могу я?! Что?! — Ира, успокойся, — Макс поднимается со своего места и покидает Нику, в два шага преодолевает расстояние между собой и Ирой и, обхватывая руками её лицо, заставляет посмотреть на себя. — Ты не могла знать. Ты ни в чём не виновата. Ни в чём. — Ни в чём, — эхом отдаётся Ника, и все присутствующие в комнате содрогаются от того, насколько хрипло звучит её голос. Ира громко шмыгает носом и молча смотрит на Макса, позволяя слезам стекать по щекам. Она понимает, что не знала; она понимает, что всё это началось не с неё; она не понимает, почему должна успокоиться. Возможно, бейся Ника в истерике, кричи и круши всё вокруг, ей было бы спокойнее. Но та сидит тихо, молча считает оставшиеся часы, а теперь, видимо, уже минуты. — Ника… — Ира порывается подойти к ней. — Нет, — собирая последние силы, та выставляет вперёд руку, жестом останавливая Радомскую. — Не надо. Просто не надо. Ирина так и стоит на месте, где замерла, когда услышала слово «нет». Она с минуту смотрит на Нику, принимая то, что ничем не способна ей помочь, затем громко всхлипывает и молниеносно убегает на второй этаж, захлопнув за собой дверь. Отец торопится следом, считая, что сейчас нельзя оставлять Иру одну, а Макс остаётся внизу. Ему тоже хочется рвануться следом, но он понимает, что сейчас не нужен там. Поворачивается и возвращается к Нике, берёт её за ледяную руку и заглядывает в глаза. — Лучше бы я не брал тебя с собой тогда, в аптеке, — качает головой он, вспоминая обстоятельства их первой встречи. — Возможно, всё было бы по-другому. — Я не хочу по-другому, — глухо отзывается Ника и опускает голову. Она устала. Ей хочется, чтобы всё поскорее закончилось, и она понимает: конец близок, очень близок. Ника читала много книг и нередко встречала фразу «почувствовать дыхание смерти». Она никогда не понимала, что это значит, как можно чувствовать смерть, но теперь понимает. Смерть стоит за её спиной и терпеливо ждёт. Ника не хочет заставлять её долго ждать, поэтому стоит поторопиться. — Ника, я, правда, нисколько не ненавижу тебя за то, что случилось с Леной, — говорит Макс, вспоминая, как в бреду Ника просила прощения за это. — Значит, так распорядилась судьба. — Судьба… — губы Ники дрогнули в слабой улыбке. — И если я хоть что-то могу сделать для тебя… Макс чувствует, как к горлу подступает ком. Ника грубая, бестактная, недружелюбная, саркастичная; она страшно раздражает его… Но Расулов за какие-то пару дней успел привыкнуть к тому, что она рядом и готова прикрыть его, привязался к этой невыносимой девчонке. А теперь она умирает у него на руках. — Поцелуй меня, — неожиданно просит Ника. Расулов отстраняется чуть дальше, чтобы видеть лицо Ники: она ведь сейчас шутит, так? Но Ника не выглядит, как человек, которому весело. Она выглядит так, словно ей остаются уже считанные секунды. И Макс тоже почему-то неосознанно начинает считать про себя эти пресловутые секунды, пугается собственных мыслей и наклоняется, осторожно целуя Нику. Она почти не отвечает на поцелуй, но слабо обнимает его за шею ледяными руками. Макс чувствует, что она плачет. Или это его слёзы? Он ведь даже не догадывался… Расулов отстраняется, когда чувствует, что руки Ники безвольно опускаются, сползая с его шеи по плечам, предплечьям и падая по обе стороны от стула, на котором она сидит. Глаза Ники закрыты, а уголки губ едва приподняты. Макс поднимается на ноги и снимает пистолет с предохранителя. Она просила не позволить ей открыть эти глаза. Макс считает про себя. Три. Два. Один. Выстрел.