Welcome to my life

Когда Астрид садится в машину, то единственное, о чем она сейчас может думать — это долгий, горячий душ. Счастье, что она и правда может думать, потому что, кажется, отморозила себе мозги и еще пальцы рук и ног. Кожу неприятно покалывает, сводит и выкручивает. В машине холод собачий, руль до дурости холодный, а чертов обогреватель, никак не хочет включаться. Когда ей удается, наконец, включить его и выехать с больничной стоянки, то она уже представляет клубы пара в ванной комнате и капельки воды, которые собираются на сиреневой плитке. Как зеркало запотевает, покрываясь плотным слоем воды и пара из-за чего на нем можно выводить причудливые линии, сердечки и, конечно, глупые инициалы Иккинга и свои… Этот дурацкий ритуал Астрид выполняет уже на протяжении двух недель и с каждым днем, ей все меньше и меньше стыдно из-за него. Иногда, она представляет, как за её спиной стоит Иккинг, с белым полотенцем на бедрах и с россыпью веснушек на худом теле. Как по его плечам стекает вода, а кожа теплая из-за горячей воды. Как он зарывается носом в её мокрые волосы и обнимает за плечи. Астрид улыбается и снижает скорость перед поворотом. Это все, смешно до безобразия, но ей нравится. А ещё, ей нравится Иккинг. Весь, без остатка. На водительском сидении начинает вибрировать телефон, мелодия не играет, видимо, она забыла включить звук после лекций. Её мать всегда была против разговоров по телефону за рулем. Стоило ей узнать, что Астрид едет в машине и говорит с ней за рулем, как она тут же бросала трубку. Лейла вообще была странной женщиной, отец Астрид часто шутил об этом. Мистер Хофферсон был большим любителем шуток и никогда не упускал случая подколоть или жену, или дочь. Астрид это очень нравилось в нем, ей бы тоже хотелось научиться относиться с юмором ко многим вещам. Хофферсон не хочет сейчас говорить по телефону. Её переполняет теплота, какая-то необычайная мягкость и спокойствие. Поэтому она даже не поднимает трубку мобильного. Если это мать, то она сможет честно сказать, что вела машину, если отец, то скажет, что не слышала. Ну, а кто еще ей мог звонить? Последнее время она немного отдалилась от друзей, а от предательства Рени не успела отойти. Астрид, как только могла, избегала в колледже бывшую подругу. Говорить она пока не была готова, а от собственных односложных ответов и лицемерия тошнило. Честно, она просто боялась, но чего именно, это другой вопрос. Она постоянно твердила себе, что просто не готова, что пережить такое было не просто, и это был подрыв её доверия. Что, собственно, и было, отчасти, правдой. И от чего-то Астрид вдруг стало так легко. Целый Эверест свалился у неё с плеч, как будто этот телефонный звонок давил на неё и мешал ей, нарушал личное пространство. Ей хотелось остаться в таком, приятном, даже сладком состоянии невесомости. На губах все еще чувствовались поцелуи, оставленные Иккингом, спираль, которая начала закручиваться внизу живота, как-то по-особенному тепло ныла, но вместе с этим раздражала. На удивление не сильно, скорее просто едва заметно пульсировала. Хотелось назад, в холодную больничную палату, пропитанную запахом лекарств и овсяной каши. К теплому, такому странному Иккингу. До дома Астрид добралась слишком быстро. Хотелось задержаться внутри, уже успевшего нагреться, салона автомобиля и молчать. Чувствовать, как тебя окутывают мысли, уходить куда-то глубоко, в свое подсознание, вспоминать и думать, думать, думать. И только Одину будет известно о чем. О ком. На улице все еще стоял собачий холод, хотя в марте обычно уже теплело. Но Хофферсон так запуталась в своих ощущениях и мыслях, что не заметила перемены температуры. В голове, все еще вертелись слова сказанные сегодня Иккингом: «я влюблен в тебя еще с гребаной школы!» По затылку побежали мурашки, теряясь где-то в распущенных светлых волосах. Губы сами по себе растянулись в улыбке. Астрид покачала головой, словно удивляясь самой себе. Осознание, что Иккинг думает о ней, что он влюблен в неё, опьяняло. Не так сильно как его поцелуи, которые теперь, казалось, навечно остались у Астрид на губах, но легкое опьянение все же присутствовало. Ей вдруг захотелось признаться Иккингу в любви, хотя честно, это было глупо. — «Астрид, не будь легкомысленной, — вмешался уже привычный, внутренний голос — ты в него влюблена, но до любви еще долго. Не теряй голову, надо оставаться благоразумной» Но Астрид не хочет быть благоразумной. Она хочет сходить с ума, теряться в этом вихре чувств, которые сейчас переполняют её, и, кажется, вот-вот выльются через край. Хофферсон хочет забыться, уйти, не думать о том, что может быть или о том, что должно быть. Она открывает дверь в дом своими ключами — хочет проскользнуть в дом так, чтобы никто не заметил. И только когда третий раз поворачивает ключ в замочной скважине, понимает, что забыла телефон в машине. — Черт… — недовольно бурчит девушка и застывает в нерешительности. То ли открывать дверь дальше, то ли закрывать и идти в машину — ну, что я за балда? Хофферсон очень тяжело вздыхает и проворачивает ключи до конца. Замок щелкает, давая понять, что дверь открыта. Астрид тихо проходит в прихожую, не включая света, и кладет сумку с учебниками, и пустой стаканчик из-под кофе на пол. Потом делает пару шагов назад и выходит на улицу. — «Закрыть дверь на один замок и забрать телефон, это не трудно давай» — подбадривает себя девушка. Сил у неё практически нет. День был ужасно тяжелый и переполненный эмоциями. До машины и обратно, Астрид идет в каком-то тумане, прокручивая в голове свой день. Утро в колледже, бубнёж Роберта где-то на заднем ряду, невкусный сэндвич с индейкой и странным соусом, смешного пса на школьной стоянке и наконец, вечер с Иккингом. Она так медленно добиралась у себя в голове до именно этой части дня, как будто специально. Словно воспоминания с Иккингом, это сладкий кусок торта и она оттягивает время, чтобы потом насладиться им в полной мере. — «Слишком много мыслей о еде, нужно что-то поесть дома, » — решает девушка. Наконец, она входит домой и её накрывает непреодолимое желание уснуть прямо в коридоре, на коричневом коврике с надписью «Welcome». Но она перебарывает себя и идет наверх, в свою комнату, предварительно сняв верхнюю одежду. Когда Астрид включает свет в комнате, ей кажется, что от кровати исходит мягкое желто-белое сияние, которое так и манит к себе. От усталости и правда, подкашиваются ноги. И даже душ, о котором она так мечтала полчаса назад, уже не нужен. Поэтому все, что делает Хофферсон, это скидывает с себя одежду, надевает большую футболку, спальные шорты и падает на кровать, но потом замирает. Мысль пролетает в её голове со скоростью света, но тем не менее, Астрид успевает зацепиться за неё. С кровати девушка практически слетает, опускаясь коленями на мягкий, белый ковер и заглядывает под кровать, стараясь найти что-то, почти в кромешной темноте. Как Астрид и предполагает, на полу под кроватью, комком лежит футболка Иккинга, а рядом его джинсы, которые скорее напоминают спортивные штаны. Хофферсон протягивает руку и вытаскивает темно-зеленую ткань из-под кровати. Футболка мягкая на ощупь и немного пыльная. Астрид повинуясь внутреннему инстинкту, который вспыхнул в ней резко и непонятно, откуда — подносит футболку к лицу и вдыхает. Она делает большой вздох, наполняя легкие и все свое естество его запахом. На глаза почему-то напрашиваются слезы, а внутри в районе солнечного сплетения что-то начинает неприятно ныть. Девушка снимает свою футболку, кидая её на пол, и надевает вещь, которая так хорошо сохранила запах Иккинга. Выключив свет, и забрав телефон из кармана штанов, валяющихся на полу, Астрид забирается в кровать, под теплое и тяжелое одеяло, чувствуя прохладу наволочки и подушек. На экране высвечивается пропущенный звонок от неизвестного номера. Хофферсон даже не собирается гадать кто это, ей все равно. Она открывает сообщения и пишет Хэддоку сообщение о том, что нашла у себя его футболку. Ей хочется сказать ему все и сразу, но она не хочет и даже боится выглядеть глупо. — «Перестань, он тебе прямым текстом сказал о том, что влюблен в тебя, прекрати ломать комедию!» — в этот раз, голос сказал действительно толковые вещи. Поэтому, Астрид с сильно бьющимся сердцем все-таки решила написать Иккингу. 20:49 Астрид: «Я нашла у себя дома ту футболку, которую ты мне одолжил после той ночи. И, если ты не против, то я в ней сегодня буду спать, хорошо? И я не сказала тебе этого сегодня, но думаю, что ты должен знать, Иккинг, о том, что я влюбляюсь в тебя». 20:51 Иккинг: «Твое сообщение — это лучшее, что я читал за последнее время. Оставь футболку у себя. Мне приятно знать, что ты в ней спишь. Сегодня вечером ты свела меня с ума, Астрид. Врач, который приходил на обходе, подумал, что у меня тахикардия началась». Хофферсон рассмеялась и отправила Иккингу улыбающийся и подмигивающие смайлы, получив в ответ красное сердце. Засыпала она в эту ночь с глупой, но по-детски счастливой улыбкой. Иккинг же еще долго не мог уснуть, думая о том, что Астрид спит в его футболке.