Семнадцать дней до весны

Стив только после процедуры понимает, почему Фьюри вообще разрешил ему на ней присутствовать: он обязан запомнить все крупицы сведений, которые Щ.И.Т. вложит в голову Солдата, чтобы знать, о чем новый "Джеймс" будет помнить, а о чем нет. Солдата погружают то ли в транс, то ли в сон, Роджерс не разбирается, но видит, как тот расслабляется, как залипает взглядом на пустой голой стене напротив кресла, в котором сидит, а после по ней в наступившей темноте цветным ворохом разбегаются кадры военных хроник, и Капитан сжимает кулаки: Баки, Баки, Баки, везде он и Баки. Баки, который смеется, Баки, который сосредоточенно всматривается через плечо Роджерса в карту, которую тот изучает. Баки, который принимает поздравления, улыбается, но смотрит только на Стива, и ладонь его неподвижно лежит на крепком капитанском плече - Роджерс практически чувствует этот жест и переводит взгляд на "Джеймса". Лицо у Солдата равнодушное, губы поджаты, и только глаза: черные, блестящие, неотрывно глядящие за мелькающими по стене картинками, живые и заинтересованные. Роджерс не знает, какая информация поступает ему в мозг через наушники, но уверен, что это все сведения, имеющиеся в истории и у Щ.И.Т.а о Джеймсе Бьюкенене Барнсе, за исключением даты его смерти. Фьюри настаивает на проведении нескольких таких процедур, чтобы Зимний окончательно запомнил себя другим человеком, и на последних Роджерс будет обязан присутстовать лично, рассказывая Солдату те факты, о которых Щ.И.Т. не имеет представления. Открывать душу перед человеком, которого не знает. Воскрешать друга в том, кто тоже должен быть мертв, но в этот раз не по вине, а благодаря Капитану. Солдат засыпает в своем кресле, и Стив переводит вопросительный взгляд на мужчину в халате, контролирующего процесс. Это норма, кивает тот, мозг просто пытается переварить поступившую информацию, и Роджерс расслабляется, понимая, что все-таки переживал, наблюдая, как в чужую голову вплавляют не принадлежащую ей память. Солдату уже изменили лицо, отняв его собственное, которое тот уже никогда не вспомнит и не узнает, даже попадись оно ему на билборде с полной сопроводительной информацией. Когда чужие воспоминания станут полностью его собственными, что Капитану делать с этим человеком, который искренне будет считать Стива своим лучшим другом, носить лицо Баки и оберегать его как самое ценное в своей жизни, которой Джеймс Барнс и лишился как раз-таки по вине Стива Роджерса, последовав за ним на тот проклятый самолет? Стив решает отложить эти мысли на потом, глубоко в душе осознавая, что, если внедрение воспоминаний пройдет успешно, рядом с ним действительно окажется его Баки, покалеченный, сломанный, но все-таки Баки. И как смириться с этой мыслью, он не имеет ни малейшего понятия, ведь Баки мертв, и Роджерс стал причиной его смерти, а значит Баки не должен улыбаться ему, словно действительно рад его видеть, после того, что Стив сделал, Баки не должен смотреть на него с такой любовью и нежностью, с которой глядит сейчас пришедший в себя Солдат. Тянуться к нему, сползая с кресла и на подкашивающихся ногах подходя ближе, опираясь на крепкое капитанское плечо, вцепляясь в него с искренней верой, что Роджерс не подведет. Баки должен его ненавидеть, он просто не имеет права снова оказаться рядом, в любой форме, ведь тогда у Стива будет шанс попросить прощения. Получить прощение. А Стив его не заслуживает.