12

http://file.karelia.ru/6rvzq9/ Я залила её специально для вас. Это не песня, это саундтрэк, здесь нет слов, но здесь есть смысл. Она сопровождала меня во время написания, и, надеюсь будет сопровождать вас во время прочтения этой главы. Как по мне, композиция подходит просто до дрожи. Я старалась сделать главу сильной и эмоциональной. Старалась не писать её, а чувствовать. Вышло, немного не то, но я выкладывалась на все 200%. Спасибо тем, кто читает и оставляет комментарии, на забывайте, что вы мои мотиваторы=** Мои публичные бэты, оставляю мои очепятки на вас, ибо я как всегда. Со следующей главы начинается взгляд на происходящее глазами всех ребят, здесь я буду уделять много внимания взаимоотношениям!! Сегодняшний, а уже вчерашний экзамен я сдала на 5, спасибо тем, кто файтинговал мне вчера!!=)) 12 - глава 24, для вас!!=** XXIV POV Кай Я смотрю на тлеющие угли, на серебряный пепел, и понимаю что всё. Глаза выедает от дыма, что всё ещё валит. Только ни хёна, ни огненного феникса, ни помощи, ни поддержки, ничего. Только рука сжимает в кармане куртки исписанные мелким почерком три листа. Уже не страшно потерять – они отпечатаны в голове. Надо бы вернуться в загородный дом и отдохнуть хоть немного после бессонной ночи, набраться сил на будущую непростую телепортацию. Да только вставляя ключ в замок, делая несколько оборотов и, наконец, ступая на порог, я вскидываю глаза и вижу Его. Пламенный взгляд горит в темноте и лунный свет озаряет его лицо. Губы кривит улыбка, и он, не произнося ни слова , просит: Отдай шкатулку, Кай! Я шарахаюсь назад, спотыкаясь о порог, и кубарем скатываюсь по ступенькам. Пытаясь собрать в кучу мысли и сориентироваться после падения, где именно я есть, резко встаю, подхватываю шкатулку и на бегу телепортирую, а в ушах стоит «Я тебя достану!». Ушибленные рёбра ноют, когда я толкаю плечом дверь собственного дома. Здесь как всегда пусто – нет ни звука, ни души, ни шага, ни крика. Здесь так же пусто, как и у меня внутри. Здесь только битые окна после предыдущего проникновения, здесь пахнет дымом, здесь пахнет страхом. Нужно где-то скоротать ночь, нужно спрятаться как можно глубже, и сидеть как можно тише. Какие-то сутки. Сутки и следующий закат будет уже настоящим, будет ярким, будет совершенно другим. Резкая боль в голове заставляет выронить шкатулку из рук и упасть на пол, свернувшись в клубок. Ты слаб и уязвим. Просто отдай её, Кай. Просто отдай её и спокойно отправляйся, куда собирался! Значит, дома тоже не безопасно! Нужно куда-то бежать, скрываться, нужно гонять их по кругу, нужно скорее к порталу, только он откроется лишь в нужное время при правильных условиях. Видимо, сегодня долго задержаться на одном месте у меня не получится. На часах в гостиной половина десятого вечера, а за входной дверью почему-то слышится голос мамы. Я рывком поднимаюсь, осторожно приоткрываю дверь, выхожу, и понимаю, что улица совершенно пуста. - Джонин? – оглядываюсь. Старый сосед, его дом следующий после моего. - Добрый вечер. – отвечаю я. - Мальчик, к тебе приходили друзья. Искали тебя. Я сказал, что ты дома. – улыбается старик. - Друзья? Дома? Понимание происходящего происходит запоздало, и, когда я пытаюсь сделать шаг, чтобы разбежаться и метнуться скорее прочь, в ногу вцепляется плеть и валит на землю. Пытаюсь подняться, только тщетно. - Телепорт, отдай шкатулку! – просят ищейки. Не знаю, почему Чанёль-хён прозвал их именно так, но им вполне подходит, хотя это для них слишком нежно. Они на вид обычные люди и, скорее всего таковыми и являются, просто каким-то образом с помощью Него они находят меня везде. - Шкатулку! - Идите к чёрту! – кричу я, дёргая ногой. Плеть больно впивается в кожу, оставляя на ней след, а мне всё же удаётся вырваться. Я телепортирую буквально за мгновенье до того, как в лицо глядит дуло пистолета. Нога немеет, и идти сложно. Потеря крови отнимает много сил, а значит и телепортировать становится тяжелее. Дойдя до ближайшей аптеки, я вхожу и ставлю на стеклянную витрину шкатулку. - Молодой человек, вам помочь? – улыбается мне молодой фармацевт. - Бинт, перекись водорода, йод, пожалуйста. - Кай, отдай шкатулку! - Что? – дёргаюсь. - Говорю, больше ничего не надо? – улыбается юноша. Я несколько раз глубоко вздыхаю, и отрицательно киваю. Расплачиваюсь за покупку, подхватываю свой драгоценный булыжник и толкаю стеклянную дверь, как в спину снова: - Кай, отдай шкатулку! - Вы что-то сказали? – снова оборачиваюсь. Юноша улыбается, и уже открыто произносит: - Кай, отдай шкатулку! Они что, везде? Как они находят меня? Закрываю дверь аптеки ногой, не разбирая пути, бегу, как могу, подальше отсюда. Телепортация срабатывает в критический момент: ноге больно, а идти больше нет сил. «Он имеет частички каждой нашей силы!» - вспоминаются слова Чанёля. Точно! Лухан – телепатия! Так вот как Он узнаёт, где я. Сейчас я и сам не знаю, где я. Но похоже на какой-то отельный номер. Тяжёлые шторы открывают большие окна, что выходят на ночной город высоко над землёй, на уровне этажа, наверное, пятнадцатого, если не больше. Зубами выдирая пробку из банки с перекисью водорода, задираю штанину и выливаю всю бутылочку первого на ногу. Сцепляю зубы, слыша, как шипит спасительная жидкость, за ней на раздёртую ногу следует йод, а потом много колец бинта, да потуже. Я откидываюсь на пол, возле кровати, не в силах подняться и до неё. Нужно заснуть, нужно просто заснуть и Он не сможет пробраться в мою голову, чтобы узнать, где я. Заснуть удается, даже скорее задремать, но всего на считанные минуты, потому что в следующий раз голову, а затем и всё тело пронимает острая боль. Резко скачет давление и перед глазами, как не закрывай, всплывают картины, и уже не различить: прошлого, будущего или настоящего. Он врывается в мою память, в мои воспоминания, в мои желания без всякого на то разрешения, без предупреждения. И меня буквально живьём раздирает от того, что я вижу. И как я не стараюсь, глаза не закрыть, и не убежать от этого. И каждое счастливое воспоминание превращается в кровавое месиво. Нет сил кричать, голос хрипит, нет сил молить о пощаде и просить прекратить всё это, нет сил сопротивляться, нет сил телепортировать, нет сил думать и дышать. Спустя какое-то время, а как мне кажется - целую вечность, или даже две, я невидящим взором пялюсь в потолок. Белый, ровный, словно шелковая простынь – мама в детстве накрывала меня такой, когда было жарко спать летом. Третья ночь без отдыха, и теперь грани между сном и реальностью медленно стираются. Это как страшилка про Фредди Крюгера – только заснёшь, и не сносить тебе головы. Да только я бы и рад сдаться Крюгеру, сдаться небу, сдаться океану. Сдаться. Холодящие кровь картины на время прекращаются, и нехватка сна даёт слишком яро знать о себе в тот момент, когда рядом каким-то неведомым образом оказываются родители и друзья. Дедушка, которого уже давно нет. Смех, чьи-то тёплые руки. Глаза немигающим взглядом глядят на всё это, пытаюсь запомнить, впитать в себя, впитать, как дым впитывается в кожу. Моя голова играет со мной злые шутки. Я пытаюсь улыбнуться, только мышцы сводит от недавней гримасы боли. Я тянусь рукой к такому настоящему, на первый взгляд Сухо-хёну: улыбчивому, тёплому, только марево по ветру развеивается, лишь руку подношу. Где-то ближе, как мне кажется, к середине ночи, когда галлюцинации отступают, мне кажется, я родился заново. Включаю свет и понимаю, что я действительно в гостиничном номере. Кое-как принимаю душ и решаю, что нужно двигаться дальше, дальше, пока меня и здесь не нашли. Пока мой мозг бодрствует, пока Он не лезет опять в мою голову в порыве узнать, где именно я есть. Готовый к новой волне, я выхожу из номера в коридор и не важно, каким именно путём я сюда попал. Голову ведёт, так что приходится перебираться по стенке. Приступ тошноты и головокружения накрывает так неожиданно, что я снова падаю. Растягиваюсь на полу, на животе, хочу промолвить хоть слово, только голос и правда пропал, выходит только осипший сдавленный писк. А потом гулкие шаги впереди, в коридоре. Кое-как превозмогая тёмные пятна перед глазами, я приподнимаюсь над полом, опираясь о руку со шкатулкой, и хочу взглянуть на следующего ко мне человека, только вместо помощи получаю сильный удар в грудь. В нос бьёт противный запах нашатыря, слишком острый, чтобы им дышать, и я тут же кашляю. Кричу, в безмолвном крике, пытаюсь отвернуться, и когда картинка перед глазами проясняется, то первое, что я вижу сморщенные, худые кисти в перстнях, поддерживающие и поглаживающие серый камень шкатулки. Словно трезвею вмиг, пытаясь сфокусировать взгляд. - Чего ты хочешь от меня? – шепчу, но он слышит. Горло саднит. – То ты хотел наши силы, теперь шкатулку, что дальше? Я у тебя, шкатулка у тебя, просто убей меня и прекрати мучить. - А твой голосок звучит не так уверенно и звонко, как в прошлый раз, во дворе твоего дома, Джонин! Но знаешь, мне больше нравится называть тебя – Кай, холодный мальчик. Ай-яй-яй, мальчика никто не любит? Мальчика все забыли и бросили? Какие же они тебе друзья, после того, как поступили с тобой? Почему они бросили тебя здесь на растерзание мне, или они думали, ты один, без того, кто мог бы поддержать, защитить тебя активной силой, сможешь сбежать или скрыться? - Замолчи, ты ничего не знаешь! – хочу прошипеть я, только снова выходит шёпот. - Ну как же не знаю, Кай? – он усаживается на такой же стул, как и я, напротив.- Все они – жалкие люди, не способные на искренние чувства. Светлые чувства, Кай, по сути своей, бессильны. Они не дают такую силу, энергию, как злость, ненависть, страх, зависть. Они питают лишь частично, лишь на время, а потом исчезают. Видишь, как сейчас, как в твоём случае. Где ваша хвалёная любовь, где дружба, где твои друзья, когда ты, в полубреде, в лихорадке, едва стоя на ногах от потери крови, от долгого бодрствования, от сильных галлюцинациях буквально молишь, молишь меня о смерти, если не вслух, то мысленно точно? - Замолчи! - Они просто жалеют тебя, мальчик. Каждый из них жалеет тебя. Ведь у тебя самая бесполезная сила. Да, ты можешь сбежать, но ты же совершенно бессилен, ты не можешь защитить себя, и все они просто находятся рядом. Просто из чувства долга, вины. Видишь, как хорошо у них развито чувство вины. И ты не нужен им, и никогда не был. Ни Чанёлю с Бэкхёном, которым и друг друга хватало с головой, ни Кёнсу, который уж точно презирал тебя, ни Сэхуну, с которым ты, наконец, познакомился, когда тебе было четыре. Вовремя же родители решили познакомить тебя с крёстным братом, верно? Он жил в другом городе?! Нет, Кай, мальчика держали подальше от тебя. А Лухан? Лухан, который так быстро успел стать тебе другом? Ещё один подхалим. Он же телепат, он манипулировал тобой, как я это делаю сейчас, всё время вашего знакомства. Его же только Сэхун и интересовал, а на тебя ему плевать было. И, конечно, Джунмён. Тот ещё герой, строящий из себя...кого, Кай? Кто он? Герда, Снежная Королева? Ты не нужен ему так же, как и остальным. Он человек, ему так же льстит твоя ревность, твоё безграничное доверие и внимание, твоя забота и собачья преданность. И что взамен? Что он даст тебе?! Он терпит тебя из последних сил! Терпел. Думаешь, он просто так ушёл в Другой мир первым? Нет, Кай, порталы можно открывать в любом порядке, главное – стихия, просто Джунмён больше не мог быть возле тебя. Кто вообще может вынести такого наглого, заносчивого эгоиста? Джунмён тоже не вынес. А ваша ссора? – Он смеётся, а я давлюсь слезами. – Мне было так интересно наблюдать за ней твоими глазами. О, какие эмоции бушевали в тебе, мой мальчик, твои злость и обида снесли на своём пути все то трепетное, что ты берёг и растил до этого. Как же ты был прав, когда говорил, что не нужен ему. Ты не нужен. Ты – жалкий людишка, ненужный даже родителям. Они, по-твоему, просто так пропадают сутками на работе? Кому нужен такой ребёнок? От тебя же одни неприятности! И родители, и твои любимые друзья, и Джунмён – все они понимают это. А ты лелеешь, холишь, ты печёшься. Ради кого, для кого? Для Джунмёна? Да он ненавидит тебя с той самой секунды, как увидел. Ненавидит нянчиться с тобой, возиться, успокаивать тебя. Он всё это время просто смеялся у тебя за спиной с остальными, а ты, как дурак, верил. Вёлся, как последний идиот! – Он хватает меня за подбородок и поднимает моё лицо на уровень своего, а затем продолжает. – Они все, твои любимые друзья, твой обожаемый Джунмён - никогда не любили тебя! Никогда! - Держи! Мама сплела всем ребятам, велела и тебе передать. Я сказал ей, что ты любишь серый цвет. – Бэкхён протягивает тонкую фенечку из ниток, и улыбается. - А что он значит? – спрашиваю я, когда хён вяжет браслет на запястье. - Это браслет дружбы. Он есть у нас всех. Это значит, что мы всегда будем вместе! - С Днём Рождения, сын! – довольно улыбается папа. - Мам, торт такой красивый! – тяну я. - Конечно красивый, я специально заказывал такой красивый, чтобы сделать это! – и рука Чанёль-хёна незаметно оказывается на моём затылке, и в следующую секунду я уже ощущаю себя лицом в торте. Все смеются, а я поднимаюсь. - Ребят, ну зачем вы его испортили? - Мы не испортили! – смеётся Чанёль, а потом целует меня в сладкую щёку. - Хён, я заболел! – голос совсем глухой, и гундосить получается совсем не мило, как всегда. - Температура есть? – голос хёна сразу меняется на беспокойный, а потом мама выхватывает трубку из рук. - Есть, Джунмён, высокая. Прибежишь? И несколько минут спустя, потому что хёну только спуститься на соседнюю улицу, он уже сидит рядом со мной на моей кровати и утверждает, что совсем не заболеет, если погреет меня чуток под одеялом. А два дня спустя, с температурой мы оба. Сэхун плачет громко и, хотя он и старается заглушить собственные всхлипы, я прекрасно его слышу. И вскоре вижу, как старшие мальчишки столпились вокруг него. Распихиваю их руками, получаю пару раз под рёбра, но добираюсь до макне. Он тут же вцепляется в мою ладонь. - Сами вы - шепялявки. Недоразвитые обезьяны. Выше меня вон на три головы, а тупые совсем. Завидуете, так и скажите, а будете задираться, я буду объяснять по-другому. И как же меняются их лица, когда я вместе с Сэхуном телепортирую. А потом мы сидим дома, и макне крепко-крепко обнимает меня и говорит, что я самый лучший хён на свете. - Джонин, а почему ты Кай? – спрашивает Кёнсу-хён. - Потому что у меня ледяное сердце! - Сказок что ли начитался? - Отстань от меня. – фыркаю я моментально. - Ааа, - тянет Кёнсу-хён и потом накрывает тёплой ладонью мою. – Будем отогревать! - Лухан, ты какой-то не такой! - Что? Почему это? – смеётся он. - Ты какой-то неправильный. Ну точнее ты правильный, и поэтому совершенно неправильный. Какой-то…ну я не знаю. - Оболтус! – смеётся он и валит меня на пол, обнимая. Иногда моё холодное сердце весьма помогает мне. Оно помогает хранить в глубине себя все воспоминания, что роем ютятся внутри и заставляют лёд быть горячим изнутри. По груди, по всему телу от сердца разливается приятное тепло, и я прикрываю глаза, всё ещё чувствуя грубые пальцы на своём лице. Но разве это волнует меня сейчас? Что-то внутри меня, какое-то второе яство обращается ко мне моим же голосом. Джонин, разве люди, которые ненавидят, могут так сильно любить тебя? И я взрываюсь! Смеюсь звонко и живо, прорываясь через дебри сорванного голоса, словно оживаю и цвету на глазах. А Он встаёт, отшатывается на шаг, в удивлении хватая ртом воздух. - Как…как ты сбросил с себя гипноз? Я встаю со стула, легко срывая с рук верёвки, которые он нашёл где-то здесь. Телепортирую к шкатулке, подхватываю её на руки и оборачиваюсь к Нему: - Поймай меня, если сможешь! Остаток ночи, всё так же в галлюцинациях, потому что сил совершенно нет, с больной ногой и отбитыми ребрами, потому что не считал сколько именно раз Его ищейки уронили меня на пол, с кровоточащей душой я лежу где-то, опять-таки, сам не знаю где. В прояснении между галлюцинациями мозг активно убеждает меня в Его словах, но что-то внутри противится этому и от этой внутренней борьбы я начинаю медленно сходить с ума. Кто я? Что я? Как я? Как заставить себя остаться прежним? Как быть прежним, если я даже не могу заставить себя остаться, заставить себя быть? В груди всё рвётся на части, горло словно режут изнутри, голос снова на нуле, а глаза уже болят, они устали выделять влагу. Только под утро и, наконец, начинаю вырубаться. Поспать удаётся всего полчаса, но солнце, хоть и блеклое, но привычное солнце, селит во мне надежду, взращивает её в крошечный зелёный росток и я поливаю её собственным слезами. Как бы глупо это не звучало, но полчаса сна меня действительно спасают. Набраться сил и к порталу. За эти сутки, за эти чёртовы сутки, кажется, я пережил и вытерпел столько, сколько не было до этого за всю жизнь. Шкатулка всё ещё со мной, прижатая одной рукой к груди. После быстрой телепортации я вхожу в ближайший супермаркет, замечая, как странно косятся на меня охранники, узрев обтёсанную каменюку у меня в руках. Отправляю в себя пол-литра энергетика сразу в магазине, да что мне правила, если совсем скоро меня здесь не будет, и направляюсь вдоль по рядам. Только когда меня хватают за локоть, мне уже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Прикосновение чужой руки к шкатулке выдаёт его намерения с головой. Я делаю быстрый шаг вперёд, а затем перехватываю шкатулку двумя руками, и со всей мочи заезжаю ей ищейке по лицу. Тот моментально отлетает на несколько метров. - Да ты, оказывается, полезная! – замечаю я, улыбаясь, и отправляя шкатулку подмышку, спешу мимо стендов с товарами, когда впереди ещё двое. Одного из них получается удачно оттолкнуть ногой, второго стукнуть шкатулкой. - Ой, красавица, нашёл я таки тебе применение! В крови бурлит адреналин, голова кружится, и на поворотах меня заносит, но это ничего. Отбиться и к порталу, потому что скоро полдень. Когда меня загоняют в угол, я падаю на спину, прижимая шкатулку к себе, а потом в голове вспыхиваю слова Чанёль-хёна: «Поскольку мы были первыми, кто тронул её после захоронения, и поскольку мы хранители, мы не можем потерять шкатулку. Где бы мы её не оставили, она всё равно окажется у нас» - Не подведи! – шепчу я, целуя гладкую каменную крышку, и поднимаюсь на ноги. – Ребята, не это ли ищите? – я указываю на шкатулку и просто бросаю её им, и скорее в соседний пролёт. Обхожу их с другой стороны и через весь зал разгоняюсь, когда они идут к выходу. - Простите, ребятки, но это моё! – стоит только поманить шкатулку пальцем, как она буквально прыгает в мои руки. - Ловите мальчишку! – орёт одна ищейка справа, эти двое, у которых я отобрал своё, только что, тоже устремляются ко мне. Набирая разгон, спешу скорее по узкому проходу прямо в стенд передо мной и мгновенно телепортирую, при этом сбивая его. Надеюсь, весь тот съедобный хлам попадает на них. В скалах страшно. Они крутые и высокие, чёрт побери. - Тебе не надоело бегать? – снова Он. - Катись ко всем чертям! – бросаю я через плечо и делаю шаг в бездну. Поймав нужный поток энергии, место портала, отдаюсь своей стихии и в тысячу раз медленнее, но и быстрее одновременно разбираюсь на частички, а затем так же собираюсь. Меня выбрасывает куда-то: то ли в сад, то ли на поле – на траву. Шкатулка приземляется рядом. Дышать тяжело, боль и усталость снова дают о себе знать. Подползая к шкатулке, я обнимаю её. Очередная телепортация ставит меня на ноги, только сам я уже не могу стоять. Я на пороге большого двухэтажного дома, опираюсь о дверной косяк. Осталось немного. Немного, и я смогу вздохнуть. Сброшу с себя этот обруч, что давит грудь, вздохну, и упаду в чьи-то родные руки. С силой давлю на звонок. За дверью слышится возня, а потом знакомый до мурашек голос. - Я открою! – и дверь правда открывается. На меня смотрит пара глаз цвета кофе с молоком: удивлённо, восторженно, тепло, испуганно одновременно. А я не могу больше смотреть и не могу больше стоять. - Джонин. – выговаривает Сухо-хён, и я падаю ему в руки. Где-то в недрах, где-то совсем глубоко, за миллионами замков и преград что-то становится на место. Что-то становится на своё законное место, заводя механизмы и шестерёнки в извечных процессах мироздания, потому что их двенадцать, и они вместе!