Мы крылатые! Мы бескрылые!

Из кровати его не выпускали. Более того, даже надеть на себя ту же самую тогу Арабеска ему просто не давал. Какая там тога, коль ему позволяли отдыха от силы на полчаса, а потом снова властно подминали под себя. — Я погулять хочу! — Полетать? — И это тоже. Фаэтон не знал, как можно хоть на время притормозить дорвавшегося до него принца. В замке не надо было добывать пищу, быть настороже. Только периодически маячивший в их спальне король обоим портил расшатанные нервы. Пока его королева отлеживалась у него же в спальне, этот крылатый монстр пошел иным путем увода невесты от собственного сына, прекрасно зная, какой эффект он вызывает у всех золотокрылых. И то, как Фаэтон прятался от него за взъерошенного Арабеску, только подтверждало похабные мысли вседержителя. Этот белокрылый рано или поздно устанет от непрекращающейся течки и ринется в его объятья сам, так как от мальчишки забеременеть намного труднее, чем от взрослого, умелого мужлана. И хочешь — не хочешь, но физиология возьмет свое. — Ладно... давай тебя оденем, — замялся Арабеска. Через десять минут стало понятно, что процесс «одевания» переходит вообще в непонятное русло новых сексуальных игрищ. Потому как каждую деталь гардероба, примеривая на Фаэтона, тут же срывали обратно, вновь припадая губами и языком к вожделенному телу. — М-м-м... знаешь, просто выйди на время из спальни... а я как-нибудь сам. Через два часа уже было не смешно, и Фаэтон буквально пинками выставил из их совместной комнаты перевозбужденного Арабеску. Между ног обильно текло, к малиновости члена прикоснуться просто было невозможно. Посему тунику Фаэтон выбрал самую невесомую и мягкую, нацепил на себя брошенные как обычно в дальний угол свои забытые украшения и, подойдя к зеркалу, оробел. Господи, он так изменился всего за каких-то пару недель? Почему его глаза так ярко сияют? А кожа похожа по мягкости на кожу младенца, откуда этот нежный свет, что буквально подсвечивает ее изнутри? Даже его волосы теперь ему казались уже не такими тусклыми, они потяжелели, стали гуще, завиваясь на концах красивыми колечками. Фаэтон их забрал все вверх, прихватывая умело заколками, и когда закончил с образом, то, как ни странно, остался доволен. С поверхности зеркала на него смотрел настоящий красавец. Он и не думал, что может столь восхитительно выглядеть. — Это все примочки из-за обильной спермы Арабески. Как снаружи меня, так и внутри. Поэтому они так долго и живут, — выдал он на бис для своих наблюдателей, а потом хищно оскалился в зеркало, добивая: — И не надоело вам смотреть наше развратное порно?! Что, заценили, какой агрегат в действии у моего новоявленного муженька? Присоединиться не желаете, отрастить там пару крылышек или всемогущую матку? Так вот, сунетесь сюда, всех поставлю раком и попрошу отыметь во все щели, невзирая на все ваши ранги и знаки отличия! Так насолив этим пиздюкам в космосе по-своему, он повернулся к выходу, где в анфиладе стрельчатых арок его ждал, как приклеенный, собственный "ебнутый на всю голову" принц, по скромному мнению Фаэтона. «Главное не дать ему зажать себя в особо пышных кустах», — подумал про себя Фаэтон, пикируя в сторону благоухающего королевского сада. Он был разбит на нескольких ярусах, половина из которых плыла в воздухе, и как раз с них каскадами падали ослепительные переливающиеся струи воды, вызывая по-настоящему завораживающее действие. — Не смотри на него, он ненормальный. Фаэтон сначала не понял, о ком вообще говорит Арабеска, а после заметил, как на него из благоухающих белоснежных кустов смотрит синекрылый мужчина. Судя по окрасу перьев, он тоже был знатного рода. Но вот глаза скользнули по его тонкой фигуре и прилипли намертво к Арабеске. — И в чем ненормальность? Арабеску всего перетряхнуло от тяжелого взгляда черных глаз этого элитного экземпляра самца. — Он предпочитает это делать с синекрылыми. «Вау! Так значит и тут есть сексменьшинства. Настоящий гей среди всех этих трахающихся мужиков, сходящих с ума от гормонов», — оценил Фаэтон этот необычный экземпляр. — И кто он? — Младший брат отца... у него с головой полный кавардак. Взгляни на него. Гора мышц, здоровый мужик — а ведет себя как золотокрылый! — Наверное... ему трудно здесь найти пару. Фаэтону почему-то стало жалко этого мужчину, который с такой неприкрытой скорбью и страстным желанием поглядывал на принца Арабеску. — Хм-м-м, его отец ебет из жалости. Вообще нам, синекрылым, с нашим бешеным либидо практически все равно кого трахать, тем более он сам подставляется. Вот если бы он попытался сам меня, к примеру, загнуть или принудить к такому роду секса отца — о да, лишился бы своей дурной башки в считанные секунды. Арабеска оскалился в сторону своего ненормального дяди и, распахнув крылья, прикрыл ими Фаэтона, подтверждая этим, что только он является его настоящей парой. Дядя низко поклонился и тут же упорхнул куда-то вверх. — И много у вас таких ненормальных? — Нет... но бывает. Вообще такого рода «связи» чаще встречаются среди золотокрылых. А таких, как мой дядя, я больше и не видел. Пойми, это настоящий позор семьи. Отец его буквально силком припер к себе, вытащив из убийственной схватки во время ритуального спаривания. Еще немного и этого идиота попросту бы убили. Сам знаешь, что бывает с нами, когда время течки и гормоны зашкаливают. А теперь он живет во дворце отца. И король периодически его трахает, чтобы у младшего брата снова не сорвало ограничители. — Он так смотрел на тебя... Фаэтон сам прижался к Арабеске и от осознания того, что ревнует, окончательно завис. «Ревность? К нему? К этому мелкому полудурку, что думает больше членом и яйцами? И безропотно слушается свою мамочку. Убейте меня... а лучше уебите до смерти, чтобы хоть как-то спал этот ненормальный жар в моей чертовой заднице!» Запах Арабески усилился, и Фаэтон затащил его в эти пресловутые кусты сам. «Ну вот... сорвался...» — была его последняя мысль, которая попросту растворилась между нарастающими толчками. Белые цветы пахли удушающе, еще сильнее возбуждая распаленных мужчин. Фаэтон отключился где-то в середине процесса, с удивлением наблюдая, как Арабеска в клочья рвет его прекрасную тунику. *** — Ты необычный... Фаэтон очнулся от того, что голос над его головой был совершенно чужим. Арабески рядом не было, а в стрельчатом окне восседал тот самый ненормальный дядюшка. — Я и не думал, что Арабеска решится оставить тебя одного... хотя приказам короля сложно не подчиняться. — Где Арабеска? — Фаэтон сжался в клубок на одиноком ложе, отползая в угол. — Мой брат его вывел в коридор для приватной беседы, так что сильно не дергайся. Твой возлюбленный за этой дверью, и тебе по большому счету ничего не грозит. Мужчина легко спланировал на пол и, подойдя к балдахину кровати, отодвинул прозрачную тюль. — Ты так благоухаешь, и хотя я всегда предпочитал отдаваться мужчинам, но, чувствуя твое присутствие, впервые захотел кого-то взять сам. Такие размышления вслух Фаэтона не радовали, перед ним стояла молодая копия короля и показывала во всеоружии взведенный текущий стояк. — Видишь, он встал на тебя. Теперь я понимаю, почему мой брат так хочет сделать тебя своей четвертой королевой. Именно твой нектар привлек мое внимание, там... в саду... Коленом оперлись на ложе и плавным движением взобрались под балдахин. Фаэтон нервно отполз еще глубже, но дальше шел мягкий гобелен, что висел на стене, и собственно сама стена. — Что вы делаете? — Пытаюсь хоть раз в жизни стать настоящим мужчиной. Этот ненормальный настолько мягко двигался, что Фаэтон просто не мог отследить его движения. Вот он уже коснулся волос белокрылого и нежно провел рукой по дрожащему плечу. — Как ты смог устоять перед моим братом? Он ведь хорош. — Не знаю... — еле прошептал Фаэтон. — Арабеска, конечно, само совершенство, но он по большому счету простой мальчик, что нашел в тебе редкую игрушку, которую даже толком осеменить не сможет. Наглые руки огладили фигуру Фаэтона, а потом резко дернули за щиколотки на себя. Фаэтон, охнув, попытался схватиться хоть за что-нибудь, но этот чокнутый был очень силен. Он тащил его упорно с кровати, несмотря на растопыренные белоснежные крылья Фаэтона и все подушки, которые тот умудрился схватить. — А от меня ты точно понесешь. Фаэтон еще немного потрепыхался, но когда его ноги раздвинули во всю ширь и приставили член к сжавшейся заднице... закричал. И естественно то, что первым ему пришло в голову. — Арабеска! Мать твою! Меня сейчас изнасилуют! Чертов придурок! В комнату ворвался не только Арабеска, но и сам король. И, судя по всему, король был не менее взбешен наглостью своего чокнутого братца, чем сам принц Арабеска. — Как ты посмел?! Король подлетел к их композиции на полу первым и отшвырнул своего брата к стене, а затем, схватив за горло, сдавил: — Не принуждай меня ломать тебе крылья. Арабеска же опустился перед Фаэтоном на колени и дрожащими руками развел не сопротивляющиеся ему трясущиеся бедра. — Задница закрыта, он не успел, отец! — Это моя вина, что я тебя вывел в коридор. Не хотел будить Фаэтона, он так сладко спал. Ах, ты ж говнюк! — Но у меня встал на него, брат. Впервые на такого, как он! — И что? Насиловать официальную невесту? Ты в своем уме? Или хочешь раскола нашего королевства, кровопролитной войны со всеми вытекающими последствиями?! Или твою ебнутую хотелку совсем заклинило? Брата за шкварник влепили в кровать молодоженов, грубо задрали тунику вверх. И, не готовя, ввинтились в распластанное под ним тело. Кровь хлынула по ногам тут же, как будто проткнули спелый фрукт, а не порвали упертую дурную жопу во все стороны. Дядя Арабески захрипел от боли, но король схватился за его крылья обеими руками и вывернул их так, что несчастного в агонии выгнуло в настоящую дугу. — Не дергайся, а то вырву с мясом! Это было жуткое зрелище. Один монстр насиловал другого. Фаэтон прижался к Арабеске и уткнулся в его шею, дабы не видеть, как король, измазанный весь кровью, буквально уничтожает своим членом своего же брата. — Я заставлю тебя это запомнить или убью собственными же руками, извращенец! Сколько это продолжалось, Фаэтон не знал. От запаха крови и мускуса его скрутило на руках Арабески и вырвало, а потом он в который раз отключился, теряя сознание. *** — Ты же знаешь, сын... если он не понесет от тебя за три месяца, придется устраивать турнир. Ты хочешь своего любимого подложить под кучу неизвестного народа? Большая часть из которых даже не сможет промассировать толком его влагалище, не говоря об его сладкой маточке. — Нет... Фаэтон находился в состоянии полудремы, он еще не до конца проснулся, но уже ощущал что творится вокруг. — Тогда ты согласен с тем, чтобы я твоего возлюбленного возвел в ранг четвертой королевы? — Да... — Но это значит, что я буду спать с ним... более того, я собираюсь разрешить своему брату участвовать во всем этом. «О чем они вообще говорят?» — сознание никак не хотело приходить к Фаэтону. — Три... лучше чем пара сотен, отец. И я понимаю... я согласен. — Арбитром будет твоя мать. Почему-то голос короля звучал очень даже радостно. — Значит ты хочешь начать уже до официального признания его твоей женой? — Да... если Фаэтон понесет, пусть даже от меня, он все равно станет твоим супругом. Если не успеем за это время, у нас еще будет три месяца до объявления следующего турнира, правда уже для королевских семей. На руку королевы, которую уже я не смог обрюхатить! Конечно, этот позор будет только моим, но я не хочу отдавать это белоснежное чудо в чужие руки... поэтому дай ему отоспаться и подготовь к следующему шагу. И помни, он сам должен возжелать нашей близости. Если ты любишь его, то не доводи мальчика до турнира, поверь, после шести месяцев непрерывной течки он ляжет под любого, лишь бы избавиться от этого перевозбужденного морока. Этот разговор не отложился значимым в памяти Фаэтона, так как в течении следующего месяца положение дел не менялось. Тем более возбужденность, которая и не собиралась угасать, изматывала не только тело, но и разум, а также саму душу Фаэтона. Но как только до так называемого турнира остался всего местный месяц, жизнь бывшего землянина встала с ног на голову. Буквально с утра в их покои зашел перевозбужденный король вместе с издерганной первой королевой. Мать Арабески уже сносно ходила, да и сломанная рука была неотличима от неповрежденной. Фаэтон воззрился на них из-за плеча застывшего Арабески и вот тогда в его памяти и всплыл тот непонятный разговор, который он слышал в полудреме. — Прости, мой сын, но пора. Если Фаэтон не понесет за этот месяц от нас двоих, то я его возведу в ранг четвертой королевы. И, как и планировал, разделю его не только с тобой, но и с братом. Если у нас не выйдет... что ж... легче принадлежать кому-то из дома Красных Лесов, нежели простому люду. Так ты согласен? Арабеска! И потом, выгнанным на полюса в ранге вечной текущей сучки... я не пожелаю быть ни одному золотокрылому. — Да, отец... Король хищно глянул на трясущегося бывшего землянина. — А ты, Фаэтон? — Да мой... король... — еле прошептали побледневшие губы. Это было странное зрелище. Королева сидела в кресле и просто наблюдала, пока над Фаэтоном распахивались две пары черно-синих крыльев. — Он уже на грани, но все еще различает нас. Так что ты первый, сынок. Арабеска, посадив на свои бедра дрожащего, ничего не понимающего Фаэтона, приступил к соитию. Задница землянина его впустила неохотно, Фаэтон все пытался посмотреть назад, отследить глазами, где король. Но Арабеска удерживал его голову в одном положении, не давая повернуться. А когда его маточка оказалась занята толстой головкой, все слилось в один непрекращающийся морок... Он уже не понимал, кто его трахает, только по толчкам и тому, что у короля был длиннее и массивнее, догадывался, что отец и сын периодически меняются в нем местами. — Бутон жизни раскрыт и яйцеклетка в нем есть. Фаэтон очнулся, лежа ничком на груди Арабески, при этом его бедра были раздвинуты в позе рака, а в его заднице шуровал пытливый язык короля. — Ты дотянулся до его матки? — Арабеска спросил у своего отца. — Конечно, у меня длиннее язык. Ты же еще растешь. Вот годков так через пятьсот — да! Так можно и помериться с тобой языками и членами! — усмехнулся король. — Значит течка неложная, — голос королевы был ровным. — Даже не знаю, хорошо это или плохо. — М-да... Ложная бы прошла через четыре месяца. Хотя кто знает, как это у первородных. Но у большинства золотокрылых три-четыре месяца. Сам же знаешь, что на ритуальных игрищах процент тех, кто с созревшими яйцеклетками, крайне низок. Один на тысячу, а когда и на насколько тысяч. Иначе мы бы со своей продолжительностью жизни заполонили бы всю планету. — Король вышел из раскрытой задницы, но отодвигаться от Фаэтона не желал. И пока разглагольствовал о проблемах размножения собственной нации, вылизывал столь желанную промежность. — Но если он не понесет... даже после того, как ты его возведешь в королевы... — Претендентов на второй турнир не так много, король и два его сына из дома Красных Лесов. Дом Черных Пустынь отпадает, ибо он им родственник, хотя они могут тоже прислать кого-то просто по своей упертости, но это навряд ли. — Хоть бы вообще кого прислали, — тяжело вздохнула королева. — Конечно, во время коронования объявят, что в Фаэтоне распустился бутон для зачатия новой жизни. Но с другой стороны, бросить вызов нашему дому? Мужчины дома Красных Лесов очень умны. Боюсь, ради этого Арабеске придется взять в официальные жены одного из их сыновей. Ты сможешь пойти на такую жертву ради своего любимого, мой сын? Ведь если они откажутся, Фаэтона ждет ссылка. Можно, конечно, предложить еще вариант с твоим золотокрылым братишкой, отдать его вторым супругом старшему принцу в довесок Фаэтону, но он еще слишком молод. Фаэтон расслышал твердое и скупое «да» и вдруг осознал, что Арабеска ради него собирается жениться на другом золотокрылом, которого ни разу не видел, а его мать отдать вторым супругом своего младшего ребенка. Неужели он так им важен? — Если даже они откажутся от такого рода выгодной сделки, я полечу с ним на полюс сам! — Это невозможно! — король рыкнул как отрезал. — И ты прекрасно знаешь почему. Даже не мечтай! У нас еще есть время, сын. Не стоит терять надежду. Фаэтон, возможно, еще что-то бы осознал сверх того, но его зад снова натянули. И теперь первым был уже сам король. — Уже и мне не сопротивляется. Констатировали факт над белоснежной головой землянина, а после его накрыло всеобщим мороком, в котором не было ни верха, ни низа, а только бесконечная нирвана. Иногда он всплывал на поверхность своего безумия и видел, как его трахают, чаще теперь его раскатывал король. А еще недоумевал, почему королева все еще сидит в этом чертовом кресле и наблюдает со стороны. Потом была торжественная церемония в огромном зале, кишащем разноцветными крылами неизвестных ему крылатых людей. Арабеска теперь стоял далеко за ним, а Фаэтона возвели в ранг четвертой королевы, объявив всему миру, что в нем созрела чертова яйцеклетка. Дальше постельный бред был еще круче, чем раньше. Теперь его трахали уже трое. Радовало то, что мать Арабески больше не сидела в углу наблюдателем. Хотя сам принц тоже покрывал его время от времени. Но теперь над Фаэтоном старались еще двое взрослых братков. Он с удивлением иногда наблюдал связку стонущих над ним крылатых мужчин, потому что дядя Арабески практически не спускал семя без крупного члена у себя в заду. Так что король трахал их обоих, но вот сперму оба сливали исключительно в него. Пока король и брат отдыхали после изматывающего секса, с ним сливался Арабеска. И так бесконечно, по кругу, до скончания веков... *** — Где я? Фаэтон словно очнулся в бескрайней пустыне на краю мира. Он был одет в теплые одежды, но все его украшения, которые он и забыл вообще надевать, пока был в сексуальной горячке, были заменены на украшения Дома Синих Скал. — Наверное на станции меня проклинают на весь доступный космос. Конечно у него еще в зубе стоял передатчик, Фаэтон попытался кончиком языка нащупать крайний нижний зуб и к своему ужасу понял... что его больше нет на месте. Ни зуба, ни передатчика... Неужели крылатые поняли, кто он такой? Теперь связи не существовало вовсе, перед глазами лежали холодные белоснежные пески. И он не знал, куда ему теперь двигаться, да и то, что произошло до этого, откровенно не помнил. Крылья были при нем, он пару раз их распахнул и даже воспарил ненадолго. Правда потом опустился на землю и пошел по краю гористой местности, куда глаза лежат. У него оказалось оружие, удобное, но не его. Фаэтон решил двигаться в сторону северного полюса, так как по звездам его выкинули как раз вблизи него. Здесь была закрытая зона особых магнитных полей и аномалии. Оборудование, что применяли для исследования планеты, не действовало. Поэтому о домах крылатых, что располагались на полюсах, никто ничего не знал — ни другие царственные дома, ни те, кто летал на орбите. — Летать тут не стоит. Я совсем теряю ориентацию, когда поднимаюсь ввысь. Хотя пока иду по земле, могу четко определить направление... Как странно? Несмотря на то, что Фаэтону как будто промыли мозги, и он урывками вспоминал последние четыре месяца, он продолжал автоматически анализировать все, что его окружало. Дичь была и тут. Так что к ночи он уже развел небольшой костерок и жарил каких-то восьминогих визжащих собачек, запивая растопленным льдом, что нашел в глубоких расщелинах скал. Когда желудок был наполнен, голова снова стала работать по бесконечной спирали. Он был женой Арабески, потом стал четвертой королевой Дома Синих Скал. И его постоянно трахали... На этом память обрывалась, перед глазами только стояли три мощных длинных члена, что его без устали имели вдоль и поперек. А еще видение, как король при нем раскатывает своего брата. — Полный бред. Значит я не залетел, а Дом Красных Лесов не пошел на сделку. Арабеску же со мной не пустили. Но почему я теперь совершенно не чувствую этой дикой похоти? — Потому что ты уже беременный, — ответили ему низким голосом, и из-за скалы показался высокий поджарый старик. Старец! Фаэтон впервые видел представителя этой расы, который носил столь глубокие морщины на изможденном лице, белоснежные пакли волос и, судя по всему, вообще не имел крыльев, так как сзади его спины ничего такого похожего Фаэтон не разглядел. — И чему ты удивляешься, дитя со звезд? — Фаэтон только распахнул от удивления рот. — Я Самуил. Один из последних хранителей полярных границ. — Сколько вам лет? — Честно... не помню... но это не значит, что я прожил дольше или меньше, чем отец этого ребенка. Кивнул в сторону впалого живота Фаэтона. — Я не могу быть беременным. Иначе я... — Не оказался бы тут? Господи, какое ты еще дитя. И хотя по физическим параметрам тебе можно дать примерно сто пятьдесят местных лет, но на самом деле тебе около тринадцати с половиной. Фаэтон мысленно пересчитал в своей голове. Ну да, ему и вправду где-то двадцать земных лет, точно он уже не помнил, ибо течение времени у крылатых ощущалось совсем в другом ритме. — Поверь мне, просто твоя матка так до конца и не закрылась, это чувствуется по твоему запаху, мой мальчик. Но не переживай, ребенок зачат. Это говорит твое свечение, которое я улавливаю собственными глазами, и звуковые волны, слышимые моими ушами, что испускает новая жизнь, которая расцвела в тебе. — Но почему же тогда... — Они не заметили? Хм-м-м, ты смешной, малыш. Ты помнишь, как тебя проверяли, беременный ты или нет? Фаэтон вспомнил, как король постоянно лазил там длинным языком, и обильно покраснел. Старец с седыми абсолютно белоснежными волосами только кивнул ему в ответ, но после все же пояснил: — Он просто осязал своим языком твою набухшую яйцеклетку и, так как твоя маточка не закрылась, не мог подтвердить, что ты понес. А морок, что вызывали твои бурные гормоны, сразу не рассеивается. Обычно крылатые беременеют после созревания яйцеклетки в течение трех месяцев, а сколько было у тебя? — Примерно семь... — озвучил беспокойные мысли Фаэтон. — Вот видишь, тебя, и вправду, любили, да и до сих пор любят. Ты одет подобающе для наших мест и при тебе оружие, они точно знали, что ты сможешь добыть им здесь себе пищу. Да и твои драгоценности подчеркивают, что принадлежишь к знатному роду дома Синих Скал. Минимум принцесса — максимум королева. — Я смогу вернуться, Самуил? — С полюсов обратной дороги нет, прости, малыш. Но ребенок царской крови будет рожден здесь. Фаэтон с ужасом смотрел на старика, неужели он оторван от всего мира, его мозг не хотел этого признавать, когда губы выдавили единственное: «Почему?». — Хм-м-м, вспомни, что ты знаешь от своих товарищей со станции о том, что творится на полюсах? У Фаэтона глаза стали с плошку, откуда этот старик знает про исследовательскую станцию, что кружит вокруг этой планеты. — И чему ты все время удивляешься? Даже еще сейчас там далеко за небесами в космосе над полюсами летают останки наших станций. А ведь прошло всего несколько поколений с того времени, как мы приземлились на этой планете. — Как несколько поколений? Я, конечно, понимаю, что крылатые долгожители, но... По его подсчетам, чтобы произошли такие глобальные мутации, у людей должно пройти как минимум несколько сотен тысяч земных лет. — Ты еще не понял, маленький, что творится на полюсах этой планеты? Ведь никаких Домов, что расположены на полюсах, практически нет. Здесь идет темпоральная петля времени. Мы находимся в прошлом, малыш, всего через пару сотен лет после заселения этой планеты. Ты прибыл из будущего, очень далекого будущего. И видишь последнего из живых людей, которые сошли из космоса на эту благодатную землю. У Фаэтона от осознания, куда он вляпался в очередной раз, просто поплыла голова, он осел перед костром в глубоком обмороке, чувствуя, как старец склоняется над ним.