Победа жизни

      Потом меня снова очень долго не вызывали на допрос. Незнание и неведение меня раздражало и настораживало одновременно. Раздражало, что я не знаю, что со мной дальше будет, как я буду жить дальше… И, главное, кем я буду: свободным человеком или заключённой одного из лагерей, которых на моём родном Урале уже было полно. И жители Свердловска, да и других городов на Урале знали, что рядом лагеря. Что рядом лагеря, что в городах многочисленные тюрьмы… Знали и уже воспринимали это как что-то привычное. Это странно было. Очень странно.       Невольно, чтобы как-то заполнить это тянущееся время ожидания нового вызова на допрос, стала запоминать истории своих сокамерниц, «подруг по несчастью».       Женя. По рождению ленинградка, но по распределению работала в Свердловском управлении железной дороги. Детей и мужа у неё нет, но есть некий Андрей, из постели которого три недели назад, уже почти на рассвете, Женю и вытащил следователь, проводивший арест.       – У него жена уехала к матери, ну Андрей меня и позвал. Как говорится, ничто не предвещало. Вдруг, уже под самое утро стук в дверь. Андрюшка испугался, побледнел. Думал, что тёща, или того хуже, жена вернулась раньше времени. Я говорю, да не открывай. Нет тебя дома и всё. А из-за двери мужской голос, громкий такой уже: «Открывайте НКВД!» Андрей тогда вообще с лица сошёл, но всё таки пошёл открывать. Так оказывается они не за ним приехали, они за мной приехали, выследили, паразиты!       – Женя! – обрывает её Дина. Дина по возрасту чуть помладше моей мамы, была женотделкой и не воспринимала себя без партии от слова совсем. Поэтому не воспринимала критики партии и людей, исполнявших свои обязанности, «настоящих советских людей», которыми Дина считала и чекистов. – Они выполняли свои обязанности. Настоящие советские люди.       – Андрей меня спрашивает: «Жень, а что ты сделала»?» – продолжает Женя, не реагируя на Дину – Я говорю: «Абсолютно ничего, Андрюш». Чмокнула его на прощанье и меня в машину. Едем значит, я у следователя и спрашиваю: «Вы в чём меня обвиняете? В антиморальном, или не дай боже в антисоветском?» Этот следователь, чтоб его, настоящий советский человек, да, Дин, отвечает: «В антисоветском.» А говорю, раз в антисоветском, тогда вам придётся передо мной извиняться. Он молчит. И вот только здесь, на допросе, всё и выясняется. Знаешь что, Зой? Анекдоты. Два анекдота! – Женька уже чуть не кричит. – Семь лет хотят дать за них. Это видимо по три с половиной за каждый. Один об оскорблении его величества, а другой о клевете на колхозный строй. Следователь меня спрашивает: «Рассказывала?» Я сначала испугалась, а потом прямо в лицо следователю этому говорю: «Да, рассказывала. Я что, на площади их что ли рассказала? Вот так вот вышла на главную городскую площадь, и рассказала. Я же за столом, в узком кругу рассказала». И подписала протокол.       – Вот и дура, надо было отпираться! – Вставляет свои «пять копеек» Тамара.       – Да где мне отпираться. У меня и свидетели были. Настоящие советские люди. Я еще врать совсем не умею. За это и горю всю жизнь. Вот такая история, девочки.       – Ну ты то хоть анекдоты рассказывала, Жень. А я то просто была на именинах… – Алёна. Алёну эти именины и погубили. – Ребята выпили и кто-то что-то на Сталина сказал. А я ни сном не духом. Мы с Кириллом вышли на лестницу. Целоваться. А по мнению следователя я должна была на следующий день, как советская пролетарка, в НКВД заявить, а раз не сказала, то тоже изменница. И предъявляют двенадцатый пункт, недонесение.       Тома, жена одного из приближённых к Кабакову людей… Сколько их еще было таких? Девушек и женщин с нелегкой судьбой. Я надолго запомнила их. Запомнила Женькины анекдоты, историю Алены и Кирилла, историю Томы. Я запомнила их всех.

***

      – Луговская, с вещами на выход.       В кабинете того же самого следователя мне зачитали оправдательный вердикт. Извинились даже. Мол, простите нас Зоя Сергеевна за то, что мы вас чуть больше месяца в тюрьме продержали невиновную… Так противно стало от этого. Противно и неприятно.       – Я могу быть свободна?       – Подпишите и можете идти. Потапов!       Быстро подмахнула отпечатанный на машинке лист. Уйти отсюда и как можно скорее.       – Товарищ капитан…       – Проводи Зою Сергеевну до выхода.       – Есть! Пойдёмте.       Хорошо, хоть не пройдёмте. Он меня действительно проводил прямо до выхода.       – Который час?       – Половина восьмого вечера – ответил мне мой сопровождающий.       – Спасибо – машинально поблагодарила его я и направилась на остановку.       Вещи, в том числе кошелёк с деньгами и часы мне сразу же вернули. Холодный декабрьский воздух сразу меня отрезвил. «А ведь через несколько недель Новый год»,- невольно подумала я. Такая спокойная мысль. Будто из прошлой жизни.       Уже в подъезде наткнулась на тётю Таню, возвращавшуюся откуда-то.       – Зойка… Господи, девочка…       – Тётя Таня…       – Я тебе сейчас воды нагрею – заботливо говорила она, открывая дверь своим ключом – Зоенька, я не думала даже…       – Я тоже. Не думала и не верила – пробормотала я себе под нос, входя в квартиру.       Пока нагревалась вода я пыталась как-то прибрать последствия обыска, поднять с пола разворошённые фотоальбомы и книги, но не получалось, всё валилось из рук.       После ванной я налила себе горячего чая и с чувством большого сожаления выкинула платье в тряпки. Носить его больше не хотела, а вот пол мыть сойдёт как раз. Надо будет забрать у Ленки свои вещи, – пронеслась мимолётная мысль. Надо будет. Если Ленка вообще захочет продолжать общение со мной, «заклеймённой» связью с врагом народа.       – Зоенька, – тётя Таня заглянула в комнату, – ты обращайся если что. Знай, что мы с Серёжкой тебе обязательно поможем.       – Спасибо большое. – Устало улыбнулась я. Сил на другую реакцию у меня уже не было. Через десять минут я уснула как убитая на неразложеном мамином диване.

***

      На следующий день я взяла себя в руки и сходила к Лене. Подруга не задавала мне никаких лишних вопросов. Просто молча обняла при встрече и сказала примерно тоже самое, что и тётя Таня предыдущей ночью:       — Зойка, если что, обращайся. Помогу в силу своих возможностей. Ты что сейчас собираешься сделать?       — Хочу найти работу. Или подработку какую-нибудь. Жить то на что-то надо.       — Это правильно. Жизнь продолжается, Зой, даже после подобных ситуаций. — Было видно, что Ленка пыталась меня подбодрить. — Помочь тебе с вещами, или ты сама?       — Не нужно, через улицу пройти и всё.       — Ну, как знаешь. Зой, не пропадай. Звони, заходи, обращайся.       Я вернулась домой, и предприняла очередную попытку прибраться в комнате. Что удивительно, перевернули только большую комнату, маленькую, к ней примыкавшую, даже не тронули. Чудны дела твои…       Прошло наверное минут пятнадцать, я за это время успела поставить на место фотоальбомы, когда в дверь позвонили. Позвонили мне. «Луговские два звонка», — гласила табличка около входной двери в нашу коммунальную квартиру. Ничего не поделаешь, пошла открывать. В квартире я была практически одна, что случалось очень и очень редко. Будний день, три часа дня. Обычно, когда я ещё не поссорилась с мамой, в это время я ещё была в институте. Институт… Туда тоже надо будет сходить, узнать, отчислили меня за непосещение или нет. Институт…       На пороге стоял тот человек, прихода которого я никак не ожидала. Капитан НКВД Виктор Анатольевич Меньшов. Когда я его увидела, я потеряла всякую выдержку.       — У вас что же, есть очередной ордер на мой арест? — Голос предательски подрагивал.       — Не надо так, Зоя Сергеевна. Я пришёл в неофициальном порядке, просто поговорить.       — Поговорить… Ну что же, проходите. Не держать же мне вас на лестнице.       Прошёл, не став снимать ботинки. Сегодня он был в штатском. Ну, понятно, раз уж «в неофициальном порядке»…       — Чем обязана, Виктор Анатольевич? — Спросила я его, когда он уже прошёл в комнату.       — Зоя, я закрыл ваше дело.       — Спасибо большое. — язвительно пробормотала я, а в груди болезненно ёкнуло «Мама».       — Зоя, — от отчества он видимо решил отказаться напрочь, — вам сейчас необходимо или куда-нибудь уехать, или связать себя узами брака с человеком с незапятнанной биографией.       Потрясающе. Да вы Америку открыли, товарищ капитан государственной безопасности!       — Вам то, что с того?       — В качестве последнего, предлагаю вам свою кандидатуру. — Продолжил чекист.       Он что, совсем с ума сошёл?       — Знаете что, Виктор Анатольевич… Идите-ка вы к чёрту! — У меня началась самая настоящая истерика. Я отвернулась от него к окну. Хлопнула дверь комнаты. Одновременно с этим у меня из рук выпала чашка из сервиза, подаренного когда-то отцу. Сервиз, на удивление, целый остался. Во время этой короткой беседы с Меньшовым, я то брала эту чашку в руки, то снова ставила на шкаф.       — Мамина любимая…. — Пробормотала я, склоняясь за осколками и стараясь успокоиться.