Победа жизни

      Во время войны многие дни были похожи один на другой. Один бесконечно длинный зимний, весенний, осенний или летний день. Я жила как в замкнутом круге. Дом — работа — редкие встречи с дочкой. Дни не запоминались. Все были одинаково серые. Ну, почти все.       Наверное, в жизни каждого человека бывают дни, повлиявшие, может даже очень на их дальнейшую жизнь. И это не только дни рождения и смерти. Любой, абсолютно любой, даже самый обычный день, может стать таким, что ты будешь его вспоминать ещё долго, по прошествии долгих лет и десятилетий. И, к большому для меня удивлению, такой день был у меня и в тяжелое военное время. Таким днём стало восемнадцатое января тысяча девятьсот сорок третьего года. День, в какой-то степени разделивший мою жизнь на «до и после».       Письмо в почтовом ящике я заметила сразу же, ещё не начав его проверять. Это я делала скорее по привычке, чем из желания действительно получить какое-нибудь письмо, так как фронтовые треугольники от Ленки были редкими, а ни на какие другие письма я уже не надеялась. Письма или какой-то другой весточки от мамы я перестала ждать ещё с начала войны. Поняла: не будет этого, просто не будет.       Письмо. Обыкновенное письмо, даже в конверте. Сразу чем-то довоенным повеяло, даже скорее не довоенным, а до арестным, до тридцать восьмого года. Письмо. Конверт подписан. Только вот кто такая Анна Светлова? Перебрала в уме всех возможных своих знакомых, но так и не вспомнила никого с такой фамилией и именем.       Время на письмо появилось только в обеденный перерыв, когда мне впервые за несколько часов удалось присесть.       «Здравствуй, Зоя. Пишу тебе по просьбе твоей матери, но не знаю, смогу ли найти нужные слова. В лагере Мария была моей самой близкой подругой…»       С трудом понимались строчки, написанные аккуратным женским почерком.       «Маша просила тебе написать об этом, я только лишь выполняю её просьбу. Зоя, пятнадцатого июля тридцать девятого года у тебя родилась сестра. При рождении девочку назвали Катей, у неё фамилия и отчество отца – Екатерина Васильевна Архипова. Зоя, найди эту девочку! Маша думала, что её отправили в один из детских домов свердловской области».       От чтения меня оторвал голос нашей завотделением:       − Зоя Сергеевна, там следователь, он всех по очереди… Это по поводу Фёдора Александровича…       Сразу же поднялась, убрала письмо в карман халата.       − Да, иду, конечно. Спасибо, Ольга Викторовна.       В ординаторской, что удивительно, кроме нас никого не было, но это не остановило Ольгу Викторовну от того, что следующую фразу она сказала полушёпотом:       − Зоя, вы поосторожней с этим человеком, я вас прошу. Просто, мало ли что.       − Я поняла вас, Ольга Викторовна, спасибо.       В кабинет Ольги Викторовны, где расположился следователь, я входила без тени волнения или какого-либо страха. Мысли были заняты другим, я всё пыталась осознать письмо от некой Светловой и факты в нём изложенные. Получалось с трудом. И, наверное, поэтому я не сразу поняла, что в форме с синими кубарями передо мной сидел тот первый следователь. Его лицо отчётливо врезалось мне в память ещё тогда, почти пять лет назад, я думала, что до самой смерти не смогу его забыть.       А вот он меня, видимо, не узнал. Да и вообще, почему он должен был меня узнавать? У такого человека подследственных наверняка в те годы были сотни. А тем более моё дело практически сразу же передали другому следователю. Меня как-то успокоил тот факт, что он меня не узнал. Заглянул в какие-то свои бумаги, видимо уточняя мои имя и отчество.       − Присаживайтесь, Зоя Сергеевна.       Присела. Вопросы он задавал исключительно о главвраче и ситуации в госпитале в целом. Я отвечала односложно, стараясь не вдаваться ни в какие детали. Мои ответы на эти вопросы могли стоить жизни и свободы очень хорошему человеку.       Через полчаса он меня отпустил. Я вышла из кабинета до нельзя измотанная и не представляла, как буду дорабатывать оставшийся рабочий день, если уже ничего не соображаю.       − Зой, ну что? — Это Наташа. Нас очень сблизила война, я поняла, что в каких-то определённых моментах даже могу доверять этому человеку, не боясь возможных последствий.       −Ничего. Промурыжил меня почти час, у меня времени на обед не осталось уже даже. Сейчас посижу три минуты и пойду делами заниматься.       Наташа хотела было что-то сказать, но не успела. Внезапно зашуршало что-то в черной радио тарелке, и послышался голос Левитана:       «Говорит Москва! В последний час успешное наступление наших войск в районе южнее Ладожского озера и прорыв блокады Ленинграда».       Услышав последнюю фразу, Наталья тихо ойкнула и ухватилась за моё плечо:       − Господи, у меня там муж под Ленинградом. Ленинградский фронт… Зоя.… Хоть бы письмо пришло поскорее…       Я крепко сжала её локоть, а сама подумала: Вот везучий человек, знает, где воюет её любимый. Я же вообще не знаю что с Виктором и живой ли он, не то, что на каком он фронте.