Победа жизни

      − Зойка, почему от мамы нет ответного письма? — Катя подняла голову от тетрадки с домашним заданием.       − Я не знаю, Катюш, почему она не пишет. Но она обязательно вернётся, в это надо верить, родная!       − Зой, я верю, просто… Здрасте, тётя Таня.       − Зой, сахара займешь мне?       − Тётя Таня, конечно, что за вопросы.       − А по поводу вашей мамы… Катюш, Зойка все правильно говорит, надо верить в лучшее. Отсидеть десять лет, у меня это в голове не укладывается.       − У меня тоже. — Вполголоса проговорила я, вставая из-за швейной машинки. Несмотря на то, что уже год я была замужем и Витина зарплата стала большим подспорьем, на девчонках одежда будто бы «горела», они росли катастрофически быстро. Поэтому приходилось иногда садиться за машинку.       − Зойка, а меня шить научишь?       − Катюш, научу обязательно, только не сейчас, у меня дел полно. К нам сегодня Виктор должен заехать, я сейчас пойду ужин готовить. Ты, когда с математикой расправишься, можешь погулять пойти. Договорились?       − Договорились. — Обреченно вздохнула Катя, математика ей давалась с большим трудом.       − Зой, а почему, если не секрет, ты Виктора сегодня ждешь? — Вместе с тётей Таней я вышла в коридор нашей коммуналки. — Рабочая неделя в разгаре.       − У него командировка какая-то намечается в область. Неизвестно на сколько дней. Поэтому мы договорились, что он сегодня к нам приедет, переночует и завтра отсюда на вокзал поедет. Во-первых, от нас ближе, а во-вторых, пусть с детьми увидится. Я поэтому и вышла вчера в ночь, чтобы сегодня делами домашними заняться.       − Все с тобой ясно. — Ласково улыбнулась тётя Таня.       На следующее утро я проводила Витю на вокзал, отправила в школу девочек и, отдав Серёжку в ясли*, отправилась на работу. С рождением сына мне стало сложнее совмещать работу и учёбу на вечернем, но бросать учёбу ещё раз очень не хотелось. Поэтому привычным стал режим дом-работа-забрать из яслей сына-вечерние пары-дом и так по кругу. Легкой передышкой были выходные.       − Ксюш, пока далеко гулять не уходите. — Попросила я дочь в одно из воскресений в конце февраля, когда с момента отъезда Виктора в командировку прошло две недели. — Я вам сейчас дам денег, купите хлеба. Ну или если очередь длинная будет, просто встаньте за ним в очередь. Я покормлю Серёжку и к вам спущусь.       Дочь попыталась что-то возразить, но Катя не дала ей этого сделать. Уверенно, очень взрослым жестом забрала у меня из рук мятую бумажку.       — Хорошо.       Я заперла за девчонками дверь. На лестнице слышались их голоса. Спорили о чём-то. Даже странно, что, с первого взгляда абсолютно разные, Катя и Ксюшка совпали. Совпали во всем. Начиная от интересов и заканчивая характером. Обе были очень хулиганистые. И неизвестно, кто от кого нахватался.       Покормив сына, и дождавшись, когда он уснет, я набросила пальто и вышла на улицу. Мы жили в удивительно удобном месте — ближайший магазин находился практически в нашем дворе, нужно было просто выйти из арки дома и перейти дорогу.       В тянувшейся вдоль магазина очереди я очень быстро нашла девочек и сменила их. Карточки отменили в декабре позапрошлого сорок седьмого года, но отмена карточек совсем не означала отмену очередей за продуктами, а в особенности за хлебом**. Но в этот раз очередь двигалась чуть быстрее, чем обычно и свой хлеб по правилу «одна буханка в одни руки» я получила достаточно скоро. Конечно, было бы лучше, если бы девочки стояли вместе со мной, но, пусть гуляют, у них должна быть какая-то частичка детских радостей.       Выйдя из арки, я увидела около подъезда на удивление знакомую фигуру. Подойдя ближе, я узнала в этой фигуре маму. Почему-то, в этот момент слёз не было, хотя раньше я думала, что обязательно в этот момент заплачу, шутка ли — не видеться десять лет. А вот мама заплакала и обняла меня. В этот момент не нужны были никакие слова.       Немного постояв во дворе в обнимку, мы поднялись в квартиру. На звук открывающейся двери в коридор выглянула тётя Таня:       − Маша! Боже мой, Маша!       − Здравствуй, Татьяна…       Они обнялись. Всё-таки проверенная долгими годами дружба — это великая вещь!       Раздевшись, я поставила на кухне чайник, дождалась, когда вода вскипит и ушла в комнату. Сын крепко спал в кроватке, которая по наследству перешла ему от Ксюши.       — Ты голодная? — Полушёпотом, стараясь не разбудить Серёжку, спросила я у мамы, которая тоже очень скоро пришла в комнату.       − Да нет, собственно. А… — Вопрос о Кате видимо вертелся у мамы на языке, но задать она его не решалась.       − Девчонки гулять ушли, у них компания какая-то своя, я в это дело не лезу. Но до темноты должны вернуться. Они сдружились очень, ну я про это тебе писала.       − А про что ты мне не написала? — С мягкой улыбкой, также не повышая голоса, спросила мама.       − Мне на самом деле очень многое нужно тебе рассказать. — Я разлила по кружкам кипяток и отдала одну из них маме, присевшей за стол. — Наверное, самое главное о чём я тебе не писала, это то, что я в сорок шестом восстановилась в институте на вечернем. Получаю высшее образование, год до диплома остался. С тремя детьми и с работой это всё совмещать нелегко, но нет ничего невозможного.       − Никак не привыкну, что ты уже дважды мать, а я и вовсе бабушка. — Мама подперла подбородок рукой.       − Привыкнешь. У нас впереди целая жизнь.       − Зоенька…       Хлопнула квартирная дверь. Послышались детские голоса.       — Мам, ты только не плачь, хорошо?       — Постараюсь. — С лёгкой полуулыбкой ответила мама        Девчонки влетели в комнату словно ураган. Катя замерла, когда увидела маму. Ксеня что-то говорила, но, увидев Катино оцепенение, тоже замолчала.       — Кать, раздевайся, руки мой. Ксюш, тебя это тоже касается. Катя, Катенька, это мама твоя.       Мама все-таки заплакала. Уже второй раз за этот богатый на эмоции день. Катя, как когда-то в Тагиле ко мне, подошла теперь к маме и сказала похожую фразу:       — Мамочка, не плачь.       — Не буду, родная. Катюшенька, какая ты большая, господи!       В тот вечер, дождавшись, когда дети уснут, мы до полуночи проговорили с мамой. Говорили очень о многом. Лишь один мамин вопрос ненадолго ввёл меня в ступор:       − Дочка, ты писала о том, что замуж вышла…       − Да, вышла. Он милицейский следователь, сейчас в область в командировку уехал, изредка звонит. Мы, к большому сожалению, вместе не живём, у него в центре комната, тоже в коммуналке, а оттуда сюда через полгорода не наездишься. И ему отсюда на работу тоже. Витя иногда у нас ночует, я вас познакомлю, когда он из командировки вернется, он тебе понравится, мне кажется.

***

      — Катя, шапку…       — Хорошо, мам! — Крикнула и унеслась в сторону школы.       Мария и Татьяна медленно пошли по аллее парка.       — Ты мне что-то вчера хотела рассказать, — я чувствую, — но не получилось. Может, расскажешь сейчас? Я во вторую смену — времени свободного много. Я же вижу, что тебя что-то мучает, Маш?       — Да нет, я так.       — Да я же вижу, заноза какая-то.       — Да какая у меня заноза… Мне сейчас надо снова для Кати матерью становиться, на работу устроиться, с внуками поближе познакомиться, с зятем, когда приедет…       — Ой да ладно. Бабий век вон какой короткий. Садись, рассказывай.       Они уселись на скамью.       — Я понимаю, что место может не сильно подходящее, но дома не поговорить. А тебе выговориться надо, я чувствую.       Мария Владимировна начала свой рассказ. Татьяна внимательно слушала, не перебивая.       —…Его потом в Москву перевели, а я осталась ждать окончания срока. Перед отъездом просил не уезжать, пока он сам не приедет. Хотел меня домой отвезти.       — Приехал?       — Он-то, может, и приехал, только я испугалась. Не дождалась. Получила документы и сразу уехала.       — Сбежала?       Татьяна обняла подругу. Помолчали.       — Любишь его?       — Не знаю, Тань. Я про это очень много думала и знаешь, к какому выводу пришла?       − К какому?       − Что я по-настоящему любила только Сергея, Зоиного отца. С Василием на меня тогда, я не знаю, помутнение нашло какое-то. А Станислав… Он ведь ни чужой человек мне теперь. Он… Последний год, там… — он ведь лишь благодаря ему был хоть как-то на жизнь похож… А теперь… И забыть его не могу, и думать страшно…       — Ты мне вот что скажи, если б… если б Василий был жив, ты бы как поступила?       − Ой… Если б Вася был жив, этого ничего бы не было. У Кати был бы родной отец. Если б вдруг… Я бы не сомневалась даже…       − Ой, Маш… — Судя по голосу, Татьяна уже глубоко погрузилась в проблемы подруги.