The family of blood

Вот люблю я на мерзостях играть, хоть они меня повергают в шок в повседневной жизни... Я вас предупредил — кинк не зря стоит в предупреждениях. Ещё не поздно бросить эту работу! :З

Козарт Шимон познал жестокость мира ещё с младых лет. Клан предателей каждый раз карался Судьбой, каждый раз всё изощрённее и изощрённее. Он знал, что его прабабушки и прадедушки бежали прямо с поля боя в 1600 году, во время битвы при Секигахаре. Шимон струсили, боясь погибнуть, и перед выступлением войск бежали. Будучи ребёнком, Козарт спрашивал отца и деда, почему они испугались, но взрослые лишь молчали, сокрушённо качая головами. Понял их он только сейчас, будучи шестнадцатилетним юношей, смотря, как мерзкая огромная охотничья псина этого скота насилует его любимую. Слезы катились по её щекам, но юноша не мог ничего поделать. Их мучитель — аристократ, который поймал их на воровстве, истязал душу и тело девушки. Гнилой человек, который, имея деньги, развлекался с чужими жизнями. Высшее сословие только условно было выше — их увлечения и интересы были мерзкими, на грани абсурда. Грязь, столько грязи в их желаниях и амбициях, но что мог сделать он, будучи бедняком без титула в чужой стране? Беспомощный и жалкий, просто смотрел, как творится непотребство. «Боже, почему ты так несправедлив? — опустив глаза в пол, свисая с цепей кандалов, подумал Козарт. — Почему просто не убьешь нас — остатки клана предателей, тогда как взрослые уже убиты разбойниками? Неужели Шимон ещё не искупили свои грехи?..» Но Бог был всё так же безмолвен. Помогать он не собирался. Да и есть ли вообще эта высшая сущность? Шимон всё больше склонялся, что Бога придумала Церковь себе в угоду. Справедливости в мире никогда не было, как теперь хоть грамма веры в нём самом. Семь детей остались без опоры и семьи, когда клан в очередной раз перебирался из одного города в другой. Разбойники были беспощадны, а они по чистой случайности смогли спастись, жить дальше. Но можно ли это называть жизнью? Собака зарычала. Это было так мерзко. Любимая умоляла, чтобы тот прекратил, но этот жирный боров сидел в своём резном кресле и смотрел, как в темнице происходит мерзкое совокупление. Окорок в его руке истекал жиром, а он слизывал это сало, неотрывно смотря на происходящее. Козарт никогда не простит его, забравшего невинность у той, кого он любил всем сердцем. «Робин Гуд, где же ты? — усмехнулся Козарт. — Что же ты не спасаешь несчастных и страдающих? Подари нам хоть смерть. Так жить невыносимо… Но ты лишь сказка, которую кто-то зачем-то распространяет среди людей, живущих в надежде…» Наверху, в особняке, послышался какой-то шум, взрывы. Парень невольно порадовался, если где-то бочка с порохом совершила маленький или большой бум, разрушая собственность этого мерзавца. Боров, чуть не подавившись своим окороком, откинул его в сторону и побежал прочь. Собака, завыв, оставила в покое девушку. Вскоре среди шумов наверху раздалось чавканье пса — тот уничтожал остатки окорока. — Ёко, ты в порядке? — спросил Козарт через стену темницы. Тишина была ответом. Он вздохнул, звякнув кандалами. Тем временем шум приближался, как и взрывы. Совсем рядом что-то загрохотало, и дверь пролетела мимо прутьев его камеры, врезавшись в стену. — Козарт! — закричал кто-то таким знакомым голосом. В темницу вбежали остатки клана Шимон, которые работали в доме аристократа, сохраняя жизнь их главы и подруги. Собака почему-то жалобно заскулила где-то поблизости, замолкнув навсегда. Глава клана слышал, как по полу кто-то неспешно идёт, а его шаги отдаются эхом. К его камере подошёл блондин, а его товарищи, увидев гостя, почтительно склонились. В мантии почти до пола, а в его лбу… Козарт опешил — горел самый настоящий огонь. Тем временем незнакомец положил руки в странных перчатках на прутья, и те объяло пламя. Металл стёк к его ногам, превращаясь в сизую лужицу, играющую красками в свете свечей. — Козарт Шимон? — спросили, заходя в камеру. — Да… — растерянно, даже обескураженно, отозвался Шимон. Улыбнувшись, странный гость освободил его от кандалов и помог подняться на слабые и дрожащие ноги. Вместе с ним выйдя из камеры, передал его товарищам Козарта. — Асари, я был быстрее тебя, — хмыкнул гость на чистом японском. — Джотто-хан, Джотто-хан, это не соревнование, хотя ты и сам знаешь, — ответил кто-то с ярко выраженным кансайским диалектом, и юноша увидел японца в традиционной парадной форме музыканта — носи, которая состояла из белого верхнего платья, напоминающего хо — верхнюю одежду с широким рукавом, подвязываемую кожаным поясом, но короче. Под платьем виднелись парадные рубашки светло-голубого цвета. Заканчивался костюм музыканта шароварами-сасинуки, присобранными у щиколоток шнурками. На голове покоилась высокая шапка — эбоси, а на изящных ногах юноши красовались гета — кожаная обувь. Уж кому-кому, а Козарту была хорошо знакома такая форма — его отец сам носил такую. — Ты к нам из Осаки, что ли? — не дав как следует оглядеть японца, спросил Джотто, поморщившись. — Далеко тебя занесло на этот раз. Тот, кого спаситель назвал Асари, вытащил из широких рукавов платья флейту и шутливо погрозил ею. Из соседней камеры товарищи Козарта вывели Ёко. — И вот так ты приветствуешь друга, Джотто-хан… — вздохнул музыкант, задумчиво смотря на флейту. — Я тоже тебя рад видеть, Асари, — подходя к нему и заключая в объятия, сказал спаситель. — А ты почти за полгода заметно вымахал. — То же самое могу и о тебе сказать, — гладя его по спине, улыбнулся, прикрывая глаза, японец. — Где тот коротышка и куда ты его дел? В памяти Шимон Козарта навсегда отложилась эта странная встреча и спасение его самого этим невероятным человеком — Вонголой Первым. Ёко была в порядке, товарищи тоже, а в их жизнях появился Джотто. Оказалось, что справедливость есть. И это продемонстрировал ему его спаситель, параллельно шутливо ругаясь с Асари по поводу отличий гета и дзори — японской обуви, а так же театра Но, в уличной труппе которого состоял, судя по рассказу, музыкант. Наверху обнаружились и другие друзья Первого, которые сбивали с толку своей внешностью и манерой поведения. Молодой обнищавший аристократ Вонгола Джотто поражал — открытый для всех несчастных и нуждающихся, он был бескрайним, словно само небо. Притягивал, к нему стремилась душа. И когда этот человек предложил присоединиться к своей семье, которая несла в Италии справедливость, глава клана Шимон с радостью согласился примкнуть к ним, став союзником. Вонгола многому научила их, они узнали о пламени, те познакомили их с мастером по металлу Талботом, который сделал им кольца Шимон — грозное оружие. Из никого — клан стал значимым, перестал быть изгоем, с ним считались. А потом появилась Елена, и что-то изменилось.