Глава 15
22 декабря 2012 г. в 09:24
– Знаешь, нам, наверно, лучше расстаться.
О да, это, несомненно, было лучшее, что я когда-либо говорила Высоцкому!
Невидимый груз, стягивающий вокруг моей шеи петлю, неожиданно ослаб, стало гораздо легче дышать. И что странно, я не испытывала ни грамма чувства вины. Сейчас мне не было его жаль – он сам довел наши отношения до крайней точки кипения.
Наконец-то я это сказала.
Вслед за моими тихими словами повисла гнетущая тишина, которую нарушали лишь далекие крики школьников, у которых уже закончились занятия. В каком-то близстоящем кабинете учитель взорвался гневной тирадой на нерадивых учеников.
Так прошло несколько томительных секунд.
Макс стоял, прислонившись спиной к оконной раме. Крепко сжимая в правой руке мой телефон, он пристально смотрел мне в глаза, будто оценивая степень серьезности моих слов.
Я быстро стушевалась под этим взглядом и поспешно перевела глаза к окну. На небе было по-прежнему безоблачно. Ярко палящее солнце, кажется, решило компенсировать все те промозглые зимние дни, что оно отсутствовало, и теперь, обдавая жаром заледеневший город, превращало снег и лед в грязь, которую теперь недовольно месила ногами толпа.
– Не в обиду тебе, Даш, но знаешь, я всегда считал, что у тебя есть серьезные проблемы с чувством юмора, – сквозь зубы процедил Высоцкий, переключая мое внимание с шумной канители за окном на него.
– А я всегда считала, что до тебя не доходит с первого раза, – раздраженно пожав плечами, отпарировала я ему, после издевательски добавив: – Не в обиду, Максим!
Я прекрасно знала, как бесит Высоцкого, когда кто-то называет его полным именем.
Светло-серые глаза парня начали темнеть, приобретая крайне непривлекательный вид.
Некоторым людям очень идет злое взбешенное лицо: грозные насупленные брови и жестко очерченные скулы неизменно создают впечатление брутальной мужской природы во всей ее первозданной красе. Но Макс с его донельзя правильными, даже несколько женскими чертами лица не входил в число этих счастливчиков. Его лицо становилось прекрасным в момент легкой задумчивости или веселья, злость же выжигала из него всю изначально заложенную красоту.
– Сейчас до тебя что-то не доходит, моя хорошая…
Я внутренне сморщилась: один-один. Я терпеть не могла когда меня начинали называть так преувеличенно ласково.
– Не откроешь тайну, к кому ты уходишь? Сгораю от любопытства, хочу познакомиться поближе.
– Что ты опять мелешь? – ощетинилась я.
Высоцкий нехорошо улыбнулся, в стальных глазах появился темный отблеск:
– А ведь с самого начала знал, что так и будет.
Произошла очень резкая смена тонов.
– Если знал, зачем надо было заводить со мной отношения? – тихо пробормотала я, комкая в руках край рубашки.
– Честно?
Я нерешительно на него глянула:
– Давай уже как есть…
Парень стоял в нескольких шагах от меня, и сейчас он тоже задумчиво уставился в окно.
Следом я запаниковала. Если он сейчас начнет на меня орать или оскорблять, то я не уверена, что смогу хоть как-то себя защитить.
– Думал, что ты не такая как все...
Я потрясенно застыла.
– Думал, что в этот раз все по-настоящему.
Макс снова улыбнулся – ностальгически, с нотками горечи. От его улыбки у меня болезненно закололо под сердцем.
– А ты оказалась такой же, как все, – он перевел тяжелый взгляд с окна на меня. – Чем больше таких девушек, как ты, любишь, тем больше они тебя начинают ненавидеть и презирать. Вы все кидаетесь на шею тех, кто не обращает на вас внимания, вам это доставляет странное удовольствие. Страдать от неразделенной любви – это же, так романтично и драматично, да, Даша?
Я резко дернулась, как от пощечины.
– В топку все!
Высоцкий порывисто отстранился от оконной рамы и в два шага преодолел расстояние между нами. Я инстинктивно в испуге отстранилась назад, а парень лишь всучил мне в руку, ставшую словно ватной, мой телефон.
Я непроизвольно крепко сжала аппарат в кулак.
Макс снова заговорил, а я смотрела мимо него мутными глазами, по-прежнему находясь в оцепенении:
– Больше я никогда не куплюсь на этот развод. Спасибо, что преподала мне урок на всю жизнь.
Уж лучше бы он на меня орал…
666
За окном раздавались веселые крики детей.
Местная детвора почти каждый день собиралась под окнами и игралась в какие-то странные игры. В моем детстве таких еще не было. Где-то в этой беззаботной толпе затерялся и мой брат.
С кровати вставать не хотелось. Мне казалось, что как только я выберусь из теплых объятий одеяла, то весь кошмар этого дня снова повторится. Нет, только в постели я чувствовала себя полностью защищенной от всего, что творится в этом жестоком мире.
За окном раздался новый взрыв хохота.
Я спрятала голову под подушкой.
Наглая детвора!
Их веселый смех ну никак не хотел вписываться в мое крайне «радужное» расположение духа, оттого и раздражал, жутко раздражал.
В замочной скважине неприятно заскрежетал ключ.
– Дашунь, ты дома? – тут же раздался мамин голос из прихожей.
Что-то она рано сегодня…
Я с большим усилием над собой выбралась из теплой кровати и босиком посеменила встречать маму. Отобрала у нее пакеты и хмуро прошла на кухню.
– Что-то случилось? – тут же забеспокоилась мама, пытливо заглядывая мне в глаза.
Я выложила на стол с пакета упаковку йогуртов. Их вид вызывал у меня неприятные ассоциации. Не люблю молочные продукты.
Я устало закрыла глаза.
– Нет, ничего…
– Как дела в школе?
– Нормально.
– А где твой брат?
– Гуляет где-то... – я неопределенно махнула рукой с зажатой в ней упаковкой с печеньем в сторону окна.
– Даша, что случилось? – в мамином голосе было много обеспокоенности, готовности прийти на помощь и вытащить из любой передряги. Все это оказало на меня странное воздействие: я неожиданно для себя поддалась слабости и позорно разрыдалась, уткнувшись лицом в теплую мамину кофточку.
Все переживания, все страхи этой недели вспыхнули во мне с новой силой, и я уже не могла противостоять нахлынувшей лавине чувств. Сегодняшний инцидент был уже явно перебор для моей нервной системы.
– Ну что ты, Даш? Все хорошо, – мама успокаивающе гладила меня по спине. Запах ее духов, так любимых мною с детства, успокаивал. – Скажи мне, что случилось?
Я начала сипло и неразборчиво рассказывать ей заплетающимся языком про сегодняшнее расставание с Максом. Мама не перебивала меня, все также легко поглаживая по спине и давая возможность спокойно выговориться, за что я была ей очень благодарна.
С ней мне всегда было очень легко, она действовала на меня умиротворяюще. Все мои проблемы всегда начинали казаться мне смехотворными и малозначащими.
Вот и сейчас, когда я закончила пересказ, стало, несомненно, легче на душе.
– Молодым браниться – только тешиться, – улыбнулась мама, отстраняясь и наливая мне воду в стакан. – На вот, попей.
Вцепившись сразу двумя руками в стакан, я сделала маленький глоток. Вода приятно охладила все внутри, но к горлу неумолимо подступила икота.
– Ты все правильно сделала, не надо так переживать, – мама села напротив, спокойно высыпая в вазочку печенье из пакетика. – Мальчишки всегда взрослеют медленнее девочек и поздно начинают понимать, что их поведение иногда бывает очень обидным и неприятным. Я думаю, что Максим и сам сейчас жалеет о своих словах. Не думаю, что он серьезно тогда говорил.
– Он меня ненавидит…
– Не говори глупостей, конечно, нет!
Я внезапно почувствовала себя очень маленькой девочкой, пристающей с глупыми вопросами к взрослому человеку.
– Ладно, пойду, что ли умоюсь… – я размазала по лицу остатки слез и поднялась со стула. Мне стало стыдно за свое слезливое представление.
– Дашунь, а не влюбилась ли ты часом? – прозорливо спросила мне в спину мама.
Я тут же неподвижно замерла на полпути.
"Да что же это такое?! У меня что, на лбу табличка горит?"
– Мам, и ты туда же? – взвинченно воскликнула я.
Мама только добродушно над чем-то посмеивалась.
В комнате, уже умывшись, уткнулась в выданный мне задачник. Завтра я, наконец, снова увижу Александра Владимировича. Что-то теплое и приятное разлилось по телу, а тригонометрические формулы запрыгали, как солнечные зайчики, у меня перед глазами.
Да, завтра определенно будет удачный день.