Математический класс

      – Задержись.       Одним своим словом Александр Владимирович будто выбил почву у меня из-под ног.       Куда смотреть, что делать? Казалось, что у меня горит на лбу табличка, и все, кто в это время был в кабинете, уже знают о том, что нас связывает.       Господи, как мне было страшно!       Я буквально свалилась на стул прямо напротив его стола, по-прежнему не поднимая голову. На глаза попалась стоящая на учительском столе металлическая головоломка, оказавшаяся прямо перед моим носом. Шарики с магнитиками на длинной красивой подставке, которые после запуска крайнего из них, не переставая, с приятным стуком сталкиваются и отдаляются. Забавная вещица. Я о такой мечтала в детстве.       – Даш?.. – прервала мои идиотские размышления Маша, которая, переминаясь с ноги на ногу, застыла в дверях кабинета. – Ты идешь?       Я было открыла рот, чтобы ответить, но замешкалась, не зная, что сказать. К моему вящему удивлению, ответил ей вместо меня Александр Владимирович:       – Нет, она останется.       Меня на этих словах пробрала сильнейшая дрожь. Его голос опять отдавал лютым холодом.       – А… надолго?       Мужчина иронично мазнул по ней глазами:       – К чему такой интерес, Мария? Хочешь составить Дарье компанию? Неужели проснулась такая сильная тяга к знаниям?       – Нет… в смысле, я про то, ждать ее или нет…– Маша вмиг стушевалась, привычное нахально-кокетливое выражение на ее лице, сменилось испуганным недоумением.       У Сивцевой был слишком растерянный вид, с каждой секундой ухмылка на губах мужчины становилась все шире. Что еще раз подтвердило мою теорию насчет того, что ему просто-напросто нравится вводить учеников в эмоциональный ступор.       – Нет, не нужно ее ждать, – медленно, чуть ли не по слогам протянул мужчина. – Если, конечно, и правда не хочешь составить своей подруге компанию.       Мария искривила губы в нервной улыбке, до ужаса напоминающей мою недавнюю гримасу.       Я прекрасно понимала, что она согласится остаться на это дополнительное только под угрозой смерти…       – Ну, тогда… – неловко пятясь назад к выходу, воровато начала она.       Предательница!       Я даже подняла на нее голову с немой мольбой в глазах остаться. Она что, не слышала его ледяного голоса?! Она не понимает, что я после этой встречи могу и не вернуться?! Что меня минимум не станет больше морально, а максимум физически? Никогда в жизни мне так не хотелось швырнуть в нее чем-то.       – Можешь идти, Маша, – учитель кинул взгляд ей через плечо на оставшихся учеников. – Все можете идти.       Интересно, я одна слышала, как захлопнулась мышеловка?       Сивцева кинула на меня прощальный взгляд, пропитанный искренней жалостью и сочувствием, а после легко выпорхнула из класса, будто и не видела моих пылающих глаз. Ничего нового, конечно, но все равно обидно. Взяла и бросила, как жертвенную овечку, одну рядом…       С ним…       Стоило ли говорить о том, как мне было страшно? Казалось, вот-вот сердце выпрыгнет из моей груди, так болезненно оно билось. Мне было и обидно и страшно, что прошло уже много времени, а я так и не знаю, любят ли меня.       Морально я была не готова к разговору с…       С ним…       За последним учеником закрылась дверь, и мы наконец остались наедине. Звонкая тишина кабинета ударила по ушам.       Я вперила взгляд в столешницу, хотя ничего не видела, перед глазами опять поплыли черные круги. Я чувствовала на себе его цепкий взгляд, ощущая себя при этом кроликом в логове хищника.       Казалось, мир кружится перед моими глазами, пока я не осознала, что это меня трясет, а не пространство.       Александр Владимирович неспешно подошел к своему столу и так же, как на уроке, облокотился об него, не сводя с меня пристального взгляда.       Я почувствовала себя невероятно уязвимой. Похожей на котенка в мешке. Если учитель меня сейчас засмеет, вышвырнет из кабинета, доведет до слез, поцелует, отодвинет в сторону, я ничего не смогу сделать, не смогу сопротивляться, настолько измученной я была. Осознание этого привело меня в ужас. Меня словно иссушили за эти дни.       А еще вкупе с этим душу мне отравлял едкий парализующий всякое движение страх. Как же мне было страшно!       – Александр… Владимирович, мне… – бессвязно начала я, чтобы наконец нарушить эту мучительную для меня тишину.       – Ты хотела сбежать? – перебил меня математик.       Сердце пропустило пару тревожных толчков.       – Я думал, мы уже прошли это.       Я смотрела на свои подрагивающие руки, боясь пошевельнуться или вздохнуть.       – Дарья, тебе страшно? – вкрадчиво спросил он. – Ты вся дрожишь. Неужели я тебя пугаю? Что ж… ты вольна уйти в любой момент, дверь не закрыта.       Он… он что, опять издевается? Однако голос и лицо Александра Владимировича были слишком серьезными для привычной провокационной иронии.       – Да, ты можешь уйти, сразу же, но… Сначала ты ответишь мне на один вопрос.       Мужчина смотрел на меня в упор. Это был тяжелый взгляд, непривычно серьезный, даже оттенок его изумрудных глаз сильно потемнел.       – Тогда в машине… – как мне показалось, сухо начал он.       Я крепко зажмурила глаза, со свистом втянув в себя воздух, чувствуя настоящий ужас. Вот сейчас, прямо сейчас, он размажет все мои мечты по стенке.       – …ты мне сказала одну вещь.       Меня уже сильно трясло. Он прекрасно видел мое состояние, но жалеть меня явно не собирался.       – Даша, – какой же у него обманчиво-обволакивающий, мягкий голос, – ты сказала мне правду?       Правда ли это была?! Он это серьезно?       Спасительная злость, раздражение и чувство безысходности закипели в моей крови. На краткое мгновенье выжегши страх и здравый смысл.       – Прекратите это! – вырвалось у меня, прежде чем я осознала, что творю.       Мужчина наклонил голову и казался заинтересованным, казалось, я его сильно позабавила:       – Прости, что?       – Вы же… вы же сами, сказали чт… что все знаете, – я по-прежнему сидела с низко опущенной головой, но голос мой крепчал с каждым словом, и дальше я уже почти срывалась на крик. – Вы, черт возьми, говорили, что уже все знаете! Вы мне это сказали!       Я задрожала, как осиновый лист. Как же это невыносимо!       Это конец.       Это был мой конец.       Я ожидала всякой реакции, начиная с жестокого одергивания и заканчивая раздраженной просьбой замолчать, но не того, что последовало.       Раздался смешок, потом еще один, и мужчина разразился смехом. Я вздрогнула, как от оплеухи, не понимая, что происходит.       Это было странно и обидно до чертиков…       – Извини, я не хотел тебя обидеть, но твое откровение стало для меня неожиданностью, - отсмеявшись, беспечно произнес учитель. – Интересно, однако…       Если он хотел сделать мне по-настоящему больно, он это сделал.       – Я не понимаю… – ледяным голосом начала я, поднимаясь на ноги.       – Нет, но мне и правда интересно, Дарья! – иронично перебил меня он. – Ты у нас слишком непостоянная: то в любви объясняешься, то сбегаешь, то принимаешь, то отвергаешь. А на досуге любишь пополоскать почему-то именно меня за игру в «кошки-мышки». Может быть, ты уже определишься?       Нет, это невозможно!.. В душе у меня все переворачивалось, я не знала, как скрыть рвущее грудь чувство.       – Нелогичность твоих действий приводит меня в замешательство. Кажется, уже давно пора расставить все точки над «и».       Мои плечи конвульсивно дернулись. Руки задрожали сильнее, я уже почти ничего перед собой не видела, слыша лишь бешеное сердцебиение в ушах.       Вот сейчас он это и сделает! Расставит все по местам, укажет мне мое место…       Мне казалось, еще чуть-чуть, и я грохнусь в обморок.       Мужчина тяжело вздохнул:       – Какой беспокойный ребенок…       Я не слышала, как он подошел. Лишь почувствовала, как его теплые пальцы мягко прикоснулись к моему прохладному лицу. По всему телу тотчас прошли электрические импульсы.       – Посмотри на меня.       Я заставила себя поднять голову. Наши глаза встретились, его изумрудные и мои карие. Я смотрела на него с усталым отчаяньем, изо всех сил стараясь сдержать слезы.       – Можешь забыть, – прошептал он мне на ухо. – Можешь забыть каждое мое слово, как только выйдешь из кабинета. Если тебе будет от этого легче, считай, что я солгал.       Я вдруг застыла в его руках.       – Ты всегда пытаешься решить что-то за меня. Иногда мне кажется, что ты меня принимаешь за какого-то персонажа из дешевого бульварного романа, играющего далеко не положительную роль. Так может, тебе и правда лучше постоянно убегать от меня и себя самой? Раз уж смелости принимать меня таким, какой я есть, у тебя не хватает?       – Вот как, – почти хладнокровно произнесла я, хотя внутри все жгло, как в огне. – Забыть? Просто забыть?       – Да.       – Как будто ничего не было?       – Да.       Черты моего лица медленно исказились. Я на негнущихся ногах встала из-за парты и было направилась к выходу, плохо понимания, что делаю, как меня тут же за руку развернули обратно.       – Пустите, – прохрипела я, пытаясь отстраниться, но он только крепче сжал мои плечи.       – Успокойся.       – Не трогайте меня!       Он обнял меня, неуловимым движением сковывая все мои движения, и с усмешкой прошептал:       – Абрамова, ты такая упрямая, ну никаких сил не хватит, чтобы с тобой совладать.       Мои руки дрожали, когда я пыталась отстранить его, не в силах совладать с бурей эмоций в собственном сердце. Легкие полыхнули огнем, когда мужчина обнял меня крепче.       – Прости. Это просто неудачный юмор.       – Не в этом дело! – выкрикнула я в ярости.       Его пальцы зарылись в мои волосы, меня сотрясали волны крупной дрожи от его ласковых прикосновений.       – Как вы можете такое говорить мне? – надрывно шептала я, как в бреду. – Как вы можете всерьез думать, что я могу на это согласиться?! За кого вы меня принимаете?!       Александр Владимирович отстранился. Одного взгляда на мое лицо хватило ему, чтобы во всем разобраться.       Я сильно дрожала, смотря на него, и ждала сама не зная чего.       – Меня больше интересует, за кого меня принимаешь ты. Неужели в твоих глазах я и правда такой ублюдок? Ты, правда, думала, что я тебя оттолкну?       Мне будто хорошенько дали под дых. Слишком много всего! Я не могла больше смотреть на него и попыталась опять опустить голову, но мужчина не дал мне этого сделать. Его ловкие пальцы окольцевали мой подбородок, не давая шевельнуться.       Я безвольно на него взглянула. Глаза Александра Владимировича снова зажглись лукавым огоньком. Странно, почему меня это так успокоило…       – Дарья, жизнь – это далеко не сказка, где все идет по запланированному сценарию и обязательно хорошо кончается, да и я не прекрасный принц. У меня есть достаточно скверные черты в характере. Скажу больше: я вообще далеко не самый приятный и добрый человек в принципе. Но, как говорится: кто из вас без греха, пусть первый бросит в меня камень. И все же я не настолько антогонистичен, как ты думаешь, чтобы отвергнуть девушку, к которой я что-то чувствую.       Не может быть…       Сердце замерло в сладкой неге где-то внутри. Я боялась верить сама себе.       У меня скривилось лицо. Я даже почувствовала, как в разные стороны потянуло мышцы на лице. Александр Владимирович сжал меня сильнее, видимо, решил, что я сейчас заплачу. И я была уверена, что не заплачу, но почему-то заплакала.       – Ну вот, ты плачешь…       Я покачала головой, как маленькая, а его пальцы стирали слезы с моих щек. И каждое прикосновение заставляло мое сердце сжиматься от боли и счастья.       – Дарья, чтобы сейчас сказал твой брат, если бы увидел тебя? Такая взрослая девочка и плачет...       Я издала хриплый смешок и настороженно заглянула ему в лицо, опять выискивая в нем что-то. Все мои чувства перемешались.       Я всегда понимала, что с Александром Владимировичем будет трудно. Но так до конца и не поняла всю силу моей привязанности к нему. Губы мои задрожали.       – Простите!.. – всхлипнула я, и он прижал меня к себе.       – Какой же ты ребенок…       – Александр Владимирович, простите меня, простите…       – Тише-тише… За что ты извиняешься?       Я не знала. Просто повторяла это слово, как ненормальная…       – Простите… – рыдала я. – Я не понимала даже… что несу…       – Не думай об этом.       – Я думала, что вы считаете это все ошибкой…       – Не думай об этом.       – Простите меня! Это я во всем виновата…       – Не думай об этом, – опять спокойно повторил мужчина. И это действительно начало успокоительно на меня действовать.       Он прижимал меня к себе все крепче, а я все не переставала дрожать, постоянно всхлипывая.       – Не нужно плакать, Дарья, – прошептал учитель, прижимая меня к себе так сильно, что мне стало больно. – Не нужно зацикливаться на моих словах. Знаешь, никогда не думал, что когда-нибудь это скажу, но тебе вообще надо поменьше думать. У тебя это кошмарно получается и только вредит.       Мне вдруг стало очень смешно. Я засмеялась, и со стороны, наверное, это походило на истерику.       – Это все… – задыхаясь от смеха, проговорила я. – Все это я и… вы сказали так… я, наверно, такая дура…       – Согласен…– он ослабил объятья и поцеловал меня в лоб. – Но ты моя любимая дура…       – Эй! – возмутилась я, все еще хриплым от слез голосом.       Он взял мое лицо в свои ладони, крепко удерживая, будто боялся, что я смогу отвернуться, и поцеловал. Осторожно, неторопливо, пробуя и легко дразня своей неспешностью. Этот поцелуй был другим, нежели тогда в машине, когда нас переполняла странная животная страсть друг к другу.       Сейчас мое сердце переполнялось только нежностью к этому человеку.       666       – Неужели ты думала, что я тебя оттолкну?       Какие все-таки теплые его пальцы! Тепло его рук, постепенно передалось и моему лицу.       – Неужели ты и правда всерьез думала, что я смогу это сделать?       Казалось, я сейчас растворюсь в его тепле.       – Ты так дрожишь, – вздохнул он, легко прикасаясь губами к моему лбу. – Не бойся.       У меня перехватило дыхание, и я крепко зажмурила глаза, пытаясь, расслабиться, ну или хотя бы перестать дрожать, как в лихорадке. Потрясение, неверие, тупое ощущение счастья, все это экзотическим коктейлем перемешалось во мне.       Неужели это все и правда происходит со мной?       – Вот так… – произнес Александр Владимирович, когда конвульсивная дрожь в моем теле начала стихать. Провел пальцами по моим губам. – Открой глаза, не нужно меня бояться.       Он был прав…       Я никогда не понимала даже, насколько плохо его знаю. Пусть он иногда излишне высокомерен, пусть любит провоцировать окружающих, но он вовсе не бессердечный. Бессердечной была я сама, когда боялась его так сильно, что готова была отказать ему во всех человеческих качествах.       Не выдержав, я громко со свистом вздохнула, тая в тепле его рук:       – Это все так странно…       – Что тебе кажется странным?       – Вы и я… мы.       «Мы» – какое приятное слово. Я по-прежнему жмурила глаза, тяжело дыша.       Мужчина тихо усмехнулся и выпрямился, отстранившись от меня, но в его лице не было иронии:       – Нет, это они все вокруг странные, а мы вполне нормальные. Да, открой же ты глаза! Мир еще не стал рушиться.       Мои губы против воли расплылись в улыбке, я устало потерла рукой глаза:       – Сегодня я думала, что умру…       – Не то чтобы ты и раньше отличалась оптимизмом...       – …а сейчас я чувствую себя такой живой, – пробормотала я, не обращая внимания на его привычные колкости.       – Оо…       – Не смейтесь!       – Я и не смеюсь.       Я распахнула глаза и едва опять не зажмурилась от яркого солнечного лучика, упавшего мне на лицо. Небо за окном прояснилось и выглянуло солнце. Весь кабинет сейчас утопал в солнечном свете, по воздуху плавали крошечные пылинки. И пахло чем-то сладким, мускусно-сладким…       Стало так тепло.       Он стоял напротив меня, спиной облокотившись о собственный стол (который был расположен на высокой платформе) и не сводил с меня задумчивого взгляда.       – Что? – смутилась я.       – Ничего, наслаждаюсь моментом. Ты так редко со мной бываешь такой расслабленной.       Против воли я опять улыбнулась. Сейчас мне действительно хотелось улыбаться, смеяться и наслаждаться жизнью.       – Сами виноваты… – пробормотала я, вспомнив сегодняшний урок. По телу побежала дрожь.       Математик притворно вздохнул:       – Я всегда во всем виноват.       Я, нахмурившись, перевела взгляд на свои пальцы, произошедшее не давало мне покоя.       – Что это было сегодня?       Воспоминания о нем… таком другом, холодном, жестоком, пугали и приводили меня в крайнее замешательство.       – Воспитательный процесс.       Мужчина выглядел невозмутимо, он не считал из ряда вон выходящим ничего в своем поведении, это меня немного покоробило.       – Вы меня напугали…       – Прости, – просто сказал он.       – …как напугали весь класс. Вам не кажется, что это было… слишком?       С лица Александра Владимировича неожиданно слетело мягко-ироничное выражение, он вмиг похолодел, голос его отдавал равнодушием:       – Не кажется. Ваш класс подобен стаду баранов, без кнута стадо либо никуда не идет, либо разбредается. Тратить время на этих идиотов мне не хочется, бегать и опекать, как это делала Марья Алексеевна, тоже. Страх, в нашем случае – гарантия послушания.       Сравнение с баранами, естественно, не пришлось мне по вкусу.       – Жутко приятно, – раздраженно буркнула я. – Зачем же тогда взяли этих «баранов» под свою опеку?       – Ну, не все так печально, – его голос бархатной веревкой связывал мое раздражение. – Есть здесь и свои плюсы. Например, теперь я очень близко к тому, что меня очень радует.       Мои губы дрогнули. Обиды как не бывало. Я благодарно посмотрела на него, желая показать, как меня тронули его слова.       – Спасиб…       – Ты ведь в курсе, что Анна Витальевна (директор нашей школы) в честь моего соглашения продлила мне отпуск?       Я бестолково моргнула несколько раз, чувствуя, как трескается на моем лице сентиментально-одухотворенное выражение. Ну что за человек, он когда-нибудь прекратит это?!       Вздохнув, я присела на стул, устало откинувшись на жесткую деревянную спинку. Давно я себя не чувствовала такой уставшей и счастливой…       – Александр Владимирович?.. – проглотив обиду, позвала я его.       – Мм?..       Я неуверенно заерзала на стуле.       – Я хотела спросить про репетиторство… Оно будет по-прежнему продолжаться?       Или он и правда больше не видит в них смысла?       – Так-так, что я слышу, – издевательски строго пожурил меня учитель, поднимая на меня лучистые глаза. – Кто-то хочет лишний раз потунеядствовать, или ты просто забыла сделать домашнюю работу?       Я не смогла сдержать улыбки.       – Нет, Абрамова, никуда ты у меня не денешься с дополнительных по математике.       Как будто кто-то против!