Математический класс

      Следующее утро было очень солнечное, лучистое и невероятно согревающее после холодной затяжной зимы в моем городе. Под одеялом было ужасно душно, но не хотелось совершать никаких телодвижений, и в голову полезли глупые мысли о судьбе человека, связанной с его именем.       Может, у меня с именем что-то не так? Вот у некоторых очень красивое значение имени: у кого оно означает мудрость, у кого красоту, у кого-то вообще связано с цветами или планетами, а у меня что? Такое простонародное имя – Дарья, победу означает. Почти так же, как и Виктория, вот только мало кто об этом знает. И на характер мое имя не сильно повлияло: ну какая из меня победительница? С моим именем хорошо было бы жить разве что пару веков назад.       Недавно читала в каком-то мамином журнале, что все Даши импульсивны, имеют аналитический склад ума и им необходима любовь: без нее они затухают. Возможно, доля правды в этом и есть, и без любви моя жизнь и правда бессмысленна… была до недавних пор.       Губы против воли исказила глупая улыбка. И опять нежно-розовые инфантильные мысли захватили мое сознание.       Мне казалось, что только я его увидела, то уже заранее не успела сказать ему и сотой доли всего накипевшего – как мы опять расстаемся. Это еще одно открытие для меня: о том, как это ужасно – расставаться, о том, как не хочется уходить, о том, как хочется остаться. Зачем нужно расставаться? Об этом я тоже узнала: затем, чтобы завтра встретиться вновь. Самое сладкое ожидание.       Сейчас у меня все хорошо, хорошо настолько, что пугает. И все эти перемены…       Раньше моя жизнь представлялась чем-то серым, хорошо спланированным графиком: вот сейчас школа, дальше будет институт, потом работа – все это правильно и естественно до тошноты. Я всегда старалась сделать так, чтобы мама мной гордилась, так, чтобы не доставлять своей семье еще большие проблемы. Но сейчас, когда рядом со мной Александр Владимирович, я будто почувствовала полный объем жизни.       Единственное, что меня сейчас угнетало и стало той самой противной ложкой дегтя – это неожиданное появление моего отца. Я ведь так и не рассказала маме об его визите и последующем приглашении в выходные на знакомство с его новой семьей. И теперь оказалась в очень странном положении, разрываясь между моральными и человеческими предубеждениями.       Под душным одеялом было уже просто невыносимо, и я раздраженно скинула его к ногам. Надо было вставать. Так необычно просыпаться, заранее зная, что день будет удачный.       Прохладный душ окончательно пробудил меня, приводя мысли в порядок. На кухне пахло кофе и чем-то вкусным… мама уже встала.       – С добрым утром, солнышко, – потягивая кофе, поприветствовала меня мама.       Я неловко улыбнулась в ответ, хотя в животе что-то остро скрутило, меня обожгло тошнотворное чувство стыда. Даже смотреть ей в глаза было совестно.       Завтрак прошел в гробовом молчании.       Я была слишком подавлена, чтобы поддерживать разговор, мама же после нескольких неудачных попыток разговорить меня бросила это дело, лишь коротко пересказывая, как у нее вчера прошел день.       – Кстати, помнишь тетю Лену с моей работы? Она вот на этих выходных замуж выходит, не хочешь пойти?       Я по кусочкам отщипывала хлеб от бутерброда и апатично отправляла его в рот, от неожиданной реплики мамы про эти выходные резко вдохнула, и, естественно, поперхнулась. Сильно закашлялась.       Мама быстро встала, чтобы похлопать меня по спине:       – Осторожнее, Даш! Ешь нормально… И почему у тебя руки такие ледяные?       Я растерянно себя ощупала. Еще недавно мне было невозможно жарко…       – В душе была, – хрипло ответила я, все еще откашливаясь, опуская взгляд на остывший чай.       – Ты себя хорошо чувствуешь? – мама отнесла свой так и недопитый кофе в раковину. Зашумела вода. – Может еще не до конца выздоровела. Какая-то ты в последнее время…       – Все нормально, мам.       Не могла же я ей рассказать правду: «ты, бишь, не волнуйся мама, приходил отец, да, именно тот который бросил нас семь лет назад, но ты не переживай, он просто хочет познакомить меня со своей новой семьей, а по возможности еще и забрать в нее. А еще я встречаюсь со своим учителем, но все в порядке. Мы любим друг друга!» Какой бред…       Мама открыла шкафчик над раковиной и поставила туда чистую кружку, после повернулась ко мне:       – А что у вас сейчас с Максимом?       А это уже удар ниже пояса!       – К чему ты это? – в какую бы сторону ни зашел этот разговор, мне не хотелось его продолжать.       Мама нахмурилась и отвела глаза, было видно, что ей неловко расспрашивать меня о личной жизни.       – Вы… помирились?       Я демонстративно громко поставила чашку на стол и поднялась, всем своим видом показывая, что разговор окончен.       Мама тактично промолчала, и я молча вышла из кухни.       Это было грубо. В сердце царапнуло чувство ужасающей вины, помноженной на бесконечность. Так совестно перед мамой мне еще никогда не было.       666       Кабинет физики, где проходил первый урок в нашем классе, обычно мрачно-сонный, сегодня напоминал мне сильно переполненный улей. Хоть я и пришла в класс за десять минут до урока, в кабинете уже сидела добрая половина класса. По всей видимости, на одноклассников произвело сильное впечатление вчерашнее наставление Александра Владимировича, ибо больше у меня не было объяснений феноменально раннему прибытию моего класса, а в частности Марии, которая пришла ровно за пять минут до звонка.       В кабинете стоял сильный гул. Ребята еще не отошли от вчерашних известий и продолжали бурно делиться впечатлениями: никакой усталости и привычной в утреннее время сонливости, ребята были переполнены какой-то странной нервной энергией.       – Давно сидишь? – спросила я Федю, садясь за парту позади него.       Парень отложил учебник и развернулся в мою сторону. Весь какой-то растрепанный и задумчивый, он напоминал мне сильно взъерошенного воробья в очках, такой же нескладный и потерянный.       – Да нет, учительница только-только нас запустила, – Федя устало потер тонкую переносицу.       – Что, не выспался? – участливо спросила я, между делом выуживая из сумки учебник, и тут же вздрогнула от оглушительного звука опрокинутого стула позади.       Ошарашенно обернулась. Это всего лишь Вовка неудачно задел парту с еще не спущенными стульями, один из которых громко свалился, а другой он успел ухватить рукой.       Федя поморщился от громкого звука и что-то мне тихо ответил, но я не смогла разобрать, что именно, из-за чрезмерного гама в кабинете. Его голос просто потонул в общем потоке.       Шум в классе стоял сильный: визгливые выкрики особо шумных девчонок, включенный кем-то клип на планшете в полную громкость, «брутальные» разговоры/разборки одноклассников со второго ряда. Истеричный гогот Вовки и пары его друзей над недавним опусом.       Я чувствовала, что еще чуть-чуть, и у меня взорвется голова от различных шумов и раздражителей. Подобного рода «хаос» привычен в нашем классе, но не в восемь же утра! Все как с ума посходили…       В таком же невыносимом гуле прошли и оставшиеся десять минут до звонка.       – Здравствуйте, девятый «б», – прочистив горло, поздоровалась с нашим классом в полном составе Анна Алексеевна.       Одноклассники жидко засмеялись над реакцией учительницы.       Сказать, что наша физичка выглядела ошарашенной – ничего не сказать.       – Честно… я в шоке. Что, весь класс в сборе? Нет отсутствующих?       Понеслись громкие выкрики с последних парт:       – Нет, все здесь!       – Да мы сами в шоке!       – Это все сон, Анна Алексеевна, на самом деле вы спите!       Анна Алексеевна тонко, немного сконфуженно улыбнулась. Забавная растерянность никак не хотела сходить с ее лица. Начала учить она не так давно, а преподавала в нашем классе всего два года, но из-за мягкого характера ей так и не удалось обуздать наш буйный нрав.       – Вот мне тоже кажется, что я все еще сплю… Садитесь, ребята.       Дело было и правда необычное. С начала девятого класса, почувствовав свободу и безнаказанность действий, наш класс начал вести себя чрезмерно расслаблено-разгильдяйски, поэтому удивление учительницы было вполне оправдано.       Я задумчиво нахмурилась: если все же подумать, а не такая уж и плохая идея была с этими массовыми запугиваниями…       666       Все последующие уроки у девятого «б» прошли также шумно и в полном составе: ни единого отсутствующего, опоздавшего или внезапно заболевшего. Давно отвыкшие от такого учителя, мягко говоря, были сильно удивлены внезапным рвением к учебе, ведь еще две недели назад весь наш класс в полном составе убежал с генеральной уборки классных помещений.       Как бы я к этому негативно ни относилась, но страх все-таки мощный мотиватор. Вон хотя бы на Вову Красильникова посмотреть: ходит весь нервный на переменах по рядам и клянчит домашку по истории, а раньше было хорошо, если он хотя бы пришел на урок этой самой истории.       – Даш, после этого какой урок? – толкнула меня локтем Маша, которая с первого урока не в духе.       Сонная, нервная и слегка на взводе. Видать, организм не привык еще вставать в такую рань.       Кабинет истории утопал в солнечных лучах, и время летело как-то незаметно. Подходил к концу уже третий урок.       – Две алгебры, – не отрываясь от записи, бесцветно ответила я, с трудом сдержав улыбку.       Внутри все обожгло теплом скорой встречи.       Сивцева же зло цокнула, с досады на что-то ударив себя по лбу.       – Бли-ин… я думала завтра, и ничего не сделала!       Маша кинула на меня быстрый жалостливый взгляд, который я намеренно проигнорировала, занимаясь конспектом. Тогда она начала смотреть уже пристально, не отводя глаз от моего лица, требовательно и все более раздраженно с каждой секундой моего игнорирования.       Старый проверенный способ довести меня до белого каления. Вот только теперь мне совсем не до ее манипуляций. Мои мысли целиком заняты предстоящей встречей…       – Так ты сделала домашку или нет? – бурно лопнуло терпение Сивцевой.       Вот же приставучая!.. Как там говорилось: «наглость – второе счастье»?       Я, тяжело вздохнув, наконец оторвалась от записи. Хмуро взглянув на подругу, потянулась к сумке за тетрадью: все равно не отстанет.       Маша приняла протянутую тетрадь с выполненной домашней работой как должное. По-хозяйски раскрыла ее и сморщилась, когда увидела, сколько придется переписывать. Раньше меня очень обижало такое потребительское отношение: как будто я вечно обязана ей чем-то, а после просто не заостряла на этом внимания. Не стоило это того.       – По-моему это уже свинство, – нудила Сивцева, щелкая шариковой ручкой и выводя в собственной тетради дату. – Александр Владимирович просто заваливает нас этими домашками… Ты посмотри, целых два листа переписывать!       – Машунь, ты бы для начала попробовала самостоятельно эти примеры сделать, а не списывать. Вот тогда и поговорила бы, – раздраженно бросила я.       Подруга ощетинилась, еще что-то пробурчала, но после низко склонилась над тетрадями и, наконец, замолкла.       Над нашей партой наступила тишина, прерываемая негромким шелестом листов и скрежетом ручек.       Переписав последнюю дату с доски, я устало подперла подбородок, с трудом подавив зевок. Вчера пришлось просидеть над учебником до двенадцати.       Домашней работы, и правда, в девятом классе стало слишком много. Каждый учитель посчитал своим долгом упомянуть, как важен его предмет, и даже несмотря на то что не все будут его сдавать, знать его все обязаны. Отсюда и облава домашних заданий практически по всем предметам.       Но, конечно же, математика, как наиболее «страшный» предмет для нашего класса (и плевать, что мы физмат), стал настоящей головной болью не только для Маши.       Александр Владимирович строго спрашивал за свой предмет, но и преподавал его превосходно, этим и объяснялись самые высокие баллы нашего класса в проверочном ГИА по математике. И сейчас, когда он стал классным руководителем, логично будет предположить, что шкуру будут драть с нашего класса не только по его предметам, вот Маша и заранее печалилась…       Списать домашнюю работу Сивцева успела ровно к звонку на перемену. Это еще одна из странных особенностей Маши: во всем, что касается скатывания домашки, она всегда проявляла особую норовистость, был даже случай, когда она переписала целый конспект на три листа минут за семь перемены.       – Сейчас же алгебра? – раздался голос над моей головой.       Федя стоял, уже полностью собравшись, над нашей партой, нервно теребя руками край бежевого свитера грубой вязки, слишком теплого для такого солнечного дня. Ему, наверно, ужасно душно.       И в этом его невротическом движении пальцев я с изумлением узнала саму себя: когда-то у меня была дурная привычка оттягивать края кофт вниз, и даже сейчас, когда я нервничаю, то бессознательно начинаю что-то вертеть в руках.       Удивительно, сколько у нас схожего с этим парнем…       – Да… два урока причем, – ответила ему Маша, распахивая пудреницу. – Вы в курсе, кстати, что у нас контрольная сейчас вроде должна быть?       Я равнодушно повела плечами. Маловероятно, что на этой контрольной будут примеры, которые я не смогу решить.       Да и… если и не решу, то на горизонте всплывала весьма приятная перспектива лишнего часа дополнительного занятия с повторениями.       Федя отреагировал также незаинтересованно:       – Скорее всего, опять на повторение вчерашнего, а там все легко.       Аккуратно подтерев слегка размазавшуюся тушь в уголке глаза и громко хлопнув крышкой, Сивцева закрыла пудреницу.       – Господи, и с кем я общаюсь! – Маша картинно скривилась в судорогах страха. – Ботаники… вокруг ботаники. Изыдите! Скоро я с вами и сама начну учиться…       Сострив несколько плоских шуточек про ботаников и заразу «ботовирус» которые они распространяют, Маша внезапно погрустнела и странно побледнела, будто внезапно вспомнила о чем-то плохом:       – Блин… мне одной сейчас страшно идти на математику?       На этот раз Федя понимающе кивнул.       А на меня накатило внезапное смущение, и, наклонившись за сумкой, я поднялась на ноги, старательно отводя глаза от ребят.       – Реально страшно будет, если мы опоздаем, – не своим голосом пробормотала я, одергивая вниз кофту, почти полностью повторяя жест Егорова. – Пойдем уже…       В странном напряжении прошла дорога к кабинету математики.       Маша и Федя активно обсуждали ВУЗы, наперебой споря, какая профессия сейчас более актуальна, а на какую перебор людей. Их голоса превратились в фон для меня. Я же шла, как всегда, немного потерянно. Внутри меня обжигало приятное тепло, но в голове царил эмоциональный хаос, так всегда бывает при близящейся встрече с ним…       В кабинете собрался почти уже весь класс.       Но по сравнению с другими уроками сейчас в классе было невероятно тихо. Ученики выглядели настороженными и вполголоса переговаривались, хоть никто за сегодня и не нарушил ни одного из трех правил.       Александр Владимирович сидел за своим столом, около учителя стояла Аня Нестерова. Наклонив голову, он что-то ей объяснял, ручкой указывая в тетрадь, лежащую перед ним.       Скорее всего, она подошла насчет домашней работы – сделала вывод я, проходя за Машей в кабинет.       Будто почувствовав мой пристальный взгляд, математик повернул голову к выходу. Его глаза с лукавым прищуром мазнули по моему лицу, губы растянулись в улыбке.       Я, естественно, тут же остановилась, как столб, и в меня врезался Федя, идущий позади. Учитель, усмехнувшись, перевел взгляд на Аню, которая, расценив его улыбку по-своему, вмиг стушевалась и зарделась.       Сердце забилось учащённей, мне опять казалось, что все вокруг уже знают о нас. Что это настолько очевидно, что…       Неимоверных усилий мне стоило погасить внутреннюю панику.       "Надо выглядеть естественно!".       – Здравствуйте, Александр Владимирович, – не своим голосом поздоровалась я, быстро юркнув за свою парту, всеми силами пытаясь совладать с трясущимися руками.       Получалось у меня пока до отвратительного антиестественно.       Маша тоже немного скованно поздоровалась с учителем, ее примеру последовал и Федор.       Математик передал тетрадь по-прежнему краснеющей Нестеровой и деловито улыбнулся нам:       – Здравствуйте-здравствуйте, – его тягучий голос обволакивал со всех сторон.       Он, с лукавым прищуром, смотрел прямо на меня, а я под его взглядом бледнела все больше, и по всей видимости, его крайне забавляла моя реакция.       – Кстати, Абрамова, отрадно видеть тебя не опоздавшей.       Я крепко сцепила пальцы рук вместе, едва удерживаясь от того, чтобы фыркнуть.       М-да, чувствую, эти два урока пройдут крайне увлекательно.