Математический класс

      Утром следующего дня природа преподнесла свой очередной сюрприз.       Еще вчера на улице было нестерпимо жарко, нещадно палило солнце, а вот уже сегодня с молочно-белого неба падали хлопья снега, большие и спрессованные, словно комочки пуха. Ветра не было, из-за чего снег оседал медленно и почти тут же таял, касаясь земли.       Я стояла под козырьком магазина и загипнотизировано наблюдала за падением снега, ожидая прихода Феди.       Еще вчера мы с Егоровым, узнав, что живем близко друг от друга, договорились встретиться перед школой около магазина, чтобы потом вместе пойти на занятия. Когда-то в классе седьмом мы с Машей делали так же, пока не поссорились из-за частых просыпаний Сивцевой. Мария, кстати, от предложения совместной прогулки сразу отказалась: для нее настоящим подвигом было прийти за пять минут до начала уроков, что уж говорить про подъем на полчаса раньше?       Федор задерживался.       Я зябко потерла ладони, дыша на них паром, досадуя о том, что не догадалась надеть перчатки. Хоть сегодня и не было ветра, на улице ранним утром было прохладно.       Странно… в середине марта идет снег. В этом году природа особенно изобилует причудами, да и не только природа. Кардинально изменилась и моя жизнь.       В голове вдруг щелкнуло, что в тот день, перевернувший всю мою жизнь, тоже падал снег…       – Привет, Даша, – раздалось откуда-то сбоку.       Ну наконец-то он пришел!       Я повернула голову и не смогла сдержать улыбки. Федя, с головы до ног облепленный белым снегом, быстро семенил в мою сторону, на каждом шагу его шапка с пушистым синим помпончиком задорно подпрыгивала на макушке.       – Почему так долго? – недовольно проронила я, не отрывая взгляда от его чудной шапки.       – Да мама перед самым выходом нагрузила делами, – поравнявшись со мной, сбивчиво объяснил Федя, забавно отряхиваясь от хлопьев снега, налипших на шапку и пуховик. – Прости, надо было позвонить, но я твой номер телефона не знаю.       Я кивнула, сдерживая в себе порыв пощупать этот синий помпончик:       – Ладно, пошли уже, а то опоздаем.       Егоров кивнул, и мы быстро зашагали по заснеженному асфальту в сторону школы. Шли мы вроде как вместе, но не рядом: Федя шел чуть впереди, сильно шаркая ботинками по снегу, и мне постоянно приходилось время от времени ускоряться, чтобы нагнать его, что раздражало.       Обычно я любила неспешно идти в школу, на ходу как бы «отключаясь» от внешнего мира и уходя в свои внутренние думы. А вот сейчас же я думала лишь о том, как бы не отстать от Феди.       Куда он так несется?       Шли молча. Лишь когда мы уже подходили к воротам школы, Егоров рассеянно спросил:       – У нас же первым русский? Не знаешь, кто будет вести?       Я отрицательно качнула головой. Уже и забыла, что с уходом Марьи Алексеевны у нас должен появиться новый учитель русского.       Уже в школе, снимая верхнюю одежду, я дала сама себе зарок на будущее: больше никогда в жизни не соглашаться на совместные прогулки до школы с кем бы то ни было! Никакого удовольствия эти прогулки все равно не приносят: Маша постоянно опаздывает, плюс безбожно болтает во время пути, а Федя мчится в школу со скоростью болида Формулы-1…       Как всегда в утреннее время, весь первый этаж школы был очень похож на вокзал. Под ногами всюду суетились малыши из начальных классов, ученики постарше громко смеялись и здоровались, устраивая коллективные обнимания. Было слышно, как на подоконниках общаются и переругиваются парни.       Из постоянно открывающихся входных дверей тянуло холодом. Кафель был весь в грязных разводах от снега, который месила ногами толпа. Уборщица, грузного вида женщина, с кислой физиономией сидела на скамье и ждала звонка на урок, дабы все убрать. Не завидую ее работе…       Вот чего точно не люблю в школе, так это весь этот хаос по утрам в главном фойе! Вот хоть специально опаздывай на уроки, лишь бы избежать этой давки…       Федю из вида я потеряла сразу же, как зашла в школу: он быстро растворился в толпе. Поэтому, сдав куртку в гардеробную, я одна засеменила на второй этаж.       Пробираясь сквозь толпу к лестнице и стараясь не налететь на мельтешившую под ногами малышню, я неожиданно лицом к лицу столкнулась с Максом, в последний момент сумев затормозить, чудом не врезавшись в него.       Чудесное начало утра… Вот кого мне точно не хочется видеть ни сегодня, ни еще когда-либо.       – Ой, прости, – пробормотала я, опуская голову и делая шаг влево, чтобы обойти его, но Высоцкий также галантно отступил влево, тогда я дернулась вправо, и парень естественно повторил мой пируэт. Еще несколько секунд мы подобно гарцевали то влево, то вправо, пока я наконец не поняла, что он нарочно не дает мне пройти.       Я глубоко вдохнула, силясь успокоиться, а затем вопросительно подняла на него глаза, готовая в любой момент перейти в атаку.       – Привет, Даша, – улыбнулся парень как ни в чем ни бывало, будто был очень рад меня видеть. В простой серой толстовке и джинсах он почему-то очень органично вписывался в окружающую со всех сторон толпу.       – Привет, – сухо поздоровалась я, не узнавая своего голоса – столько в нем было холода и механических ноток.       Улыбка на его лице медленно погасла. И я даже почувствовала себя неловко из-за своего холодного приветствия…       Между нами повисло неловкое молчание. Окруженные со всех сторон толпой спешащих на занятия шумных школьников, мы молча смотрели друг другу в глаза, будто играя в игру «кто кого переглядит». Макс будто хотел мне что-то сказать, но почему-то упрямо молчал, хотя обычно его не заткнешь.       Пауза затягивалась.       Становилось еще более неловко. Было ли дело в нашем общем плохом расставании? Или в том, что глаза у Высоцкого были какие-то грустные и очень внимательные. Слишком внимательные...       Проиграла в эти немые гляделки, конечно же, я. Отвернувшись от него, словно заметив кого-то в толпе, я тем же чужим голосом бросила:       – Слушай, мне на урок пора…       И тут меня как будто услышал кто-то свыше, очень кстати раздалась трель звонка.       – Ага… – Макс замялся, словно хотел мне еще что-то сказать.       Я крепче стиснула лямку сумки, внутренне сжавшись, но тут его окликнул кто-то из друзей, и он обернулся назад. И я также невольно оглянулась назад на лестницу, больше всего на свете желая поскорее уйти отсюда.       Старый добрый инстинкт – бегство от проблем и всех неловких ситуаций в жизни. Я так и не выросла из этого.       – Ладно, как-нибудь еще поболтаем, – окликнул меня голос Макса.       «Да не дай Боже!»       Парень улыбнулся мне, как ни в чем ни бывало. Я тупо кивнула головой, хотя перспектива когда-нибудь вот так же информативно «поболтать» меня совсем не привлекала.       Неловко махнув на прощание рукой, я развернулась и быстро поднялась вверх по лестнице, по пути растерянно обдумывая причины, по которым Высоцкий захотел вдруг со мной поговорить…       Еще неделю назад мы вполне комфортно уживались вместе в одной школе, делая вид при вот таких случайных встречах, что друг друга не существует. А сегодня я почему-то внезапно перестала быть невидимкой.       Не нравилось мне это.       Все это время во мне зрела смутная тревога, что обида, которую я нанесла ему при расставании, не забыта…       Знать бы, что творится у него в голове.       Во вторник первыми уроками у моего класса стоял сдвоенный русский язык, и кого нам назначили учителем вместо Марьи Алексеевны, я не знала. Войдя в кабинет, где раньше велся русский язык и литература, я первым делом бросила взгляд на учительский стол, который оказался на удивление пуст. Учителя еще не было.       Опять эта интрига с учительским составом…       Заняв свою привычную парту, которая пустовала (Маша еще не пришла), я без особого энтузиазма стала вытаскивать школьные принадлежности из сумки. Ко мне повернулся Федя и начал рассказывать про вчерашнюю контрольную, вслух гадая, что получит за нее.       В кабинете слышался легкий гул. Ребята вполголоса переговаривались между собой.       Наконец дверь в класс резко открылась, одноклассники, осекшись, тут же повернули головы к входу, некоторые спешно вскочили на ноги. Я выпрямилась, Федя мгновенно повернулся обратно.       Но вместо ожидаемого учителя в класс влетела сильно запыхавшаяся Сивцева.       По кабинету прошла волна смешков.       – Учителя еще не было? – спросила Маша, приземляясь рядом. – Привет, кстати!       – Привет, – поздоровался Федя, опять оборачиваясь со своей парты.       – Нет, но Маш, ты бы не опаздывала так больше, – хмыкнула я. – Тебе же уже говорили, еще одно опоздание и…       Подруга раздраженно перебила меня:       – Да знаю я! Просто сестра сегодня не разбудила, и я проспала.       Я равнодушно пожала плечами: Александр Владимирович вряд ли с пониманием отнесется к этой причине, дело ее…       – Знаешь, кто у нас новый учитель?       – Нет… его еще не было, как видишь.       Я опять прикусила свою многострадальную ручку, но тут Маша несильно толкнула меня локтем и с улыбкой показала на телефоне фото со своего вчерашнего свидания.       На снимке они вместе с Игорем стояли в обнимку около большой фигурки северного мишки на коньках.       – Это мы на катке вчера были, – объяснила подруга.       Я натянуто улыбнулась, пробормотав что-то нечленораздельное. Маша, будто не замечая моего отсутствующего вида, стала рассказывать (заодно и показывать) события вчерашнего дня. Хотя внимательно и слушал ее только Федя, Марии это вовсе не мешало в красках описывать свое свиданье.       Еще одна особенность Сивцевой: когда она выговаривается, ей становится совершенно неважно, слушают ли ее или нет. Хоть сиди ты и целенаправленно зевай, и уши закрывай, все равно не успокоится, пока не расскажет все о наболевшем.       Федя этого еще не знал, поэтому чуть склонил голову, слушая Машу. По всей видимости, боялся обидеть ее невнимательностью.       Бедный, долго же придется слушать…       Я-то уже привыкла во время очередных словесных недержаний Сивцевой спокойно заниматься своими делами. Федю же придется этому еще учить.       В общем гомоне прошло еще несколько минут. Учителя не было.       Подруга уже заканчивала свой рассказ, а громкость переговоров учеников между собой с каждым мгновеньем становилась все выше.       Тут кто-то с задних парт предположил, что урока не будет, и класс в один голос заголосил еще громче.       Но когда дверь кабинета открылась во второй раз, как по волшебству в классе воцарилась абсолютная тишина, будто внезапно на кабинет кто-то опустил звуконепроницаемый барьер.       Всегда бы так…       В кабинет, чуть прихрамывая, вошел незнакомый мне ранее мужчина. Уже весьма солидного возраста, с темными волосами, слегка тронутыми сединой, но со всё еще зоркими и живыми карими глазами, спрятанными под стекла очков.       Я поспешно поднялась на ноги, решив, что это и есть новый учитель; все в классе также начали подниматься.       – Садитесь-садитесь, ребята, – махнул нам рукой мужчина.       Голос у него был чуть хрипловатый. Встав посреди кабинета лицом к классу, он с улыбкой проговорил:       – Вы извините, что я так задержался. У меня сейчас в классном руководстве шестой класс, а они такие неугомонные. Маленькие пока еще. Пока их успокоишь и посадишь… Много времени отнимает, сами понимаете.       Одноклассники робко заулыбались, правда, совсем не от понимания, а просто от человеческого обращения к себе. Обычно учителя, опаздывая и на гораздо больший срок, ограничивались просто холодным приветствием и с ходу начинали урок. А тут впервые объяснились…       – Итак, здравствуйте. Меня зовут Леонид Николаевич Ермоленко, – представился мужчина. – С сегодняшнего дня я ваш новый учитель русского языка и литературы.       Я глупо улыбнулась. Мне всегда казалось странным, когда мужчина становится учителем русского языка. Как-то необычно…       – Преподаю я в школе уже давно, в следующем году будет как сорок лет, иные столько не живут… Но да ладно, – Леонид Николаевич обвел невероятно зоркими для своего возраста глазами класс. – Вы сейчас учитесь в девятом классе, на носу у вас ГИА. Я осведомлен о том, что в вашем классе рекорд по проваленным пробным экзаменам по русскому языку.       С последних парт кто-то шибко «умный» похлопал в ладоши, раздались смешки.       – Я не вижу в этом ничего смешного, ребята, – улыбнулся учитель. – Я прекрасно понимаю, что у всех вас абсолютно разные способности и склонности к предметам. Признаться, в школе мне вот абсолютно не давалась математика… Посади меня сейчас писать все эти примеры, которые вы проходите, ничего я не решу. Учительница моя, пусть земля ей будет пухом, так намучилась со мной за пять лет школы, помню постоянно говорила: «Ермоленко, ну, сколько можно надо мной издеваться! Это же все элементарно!». А я и правда не понимал.       Класс благоговейно слушал учителя. Стена недоверия перед новым человеком начала стремительно таять. Мужчина разговаривал с нами очень по-доброму, на равных, это не могло не внушать определенной симпатии.       – Это я к чему? Ребята, необязательно быть гением русского языка, чтобы сдать этот экзамен. Нужно просто знать фундамент, который вам закладывали с первого класса.       – Жи-ши – пиши с буквой И! – сострил Вовка, сидящий позади меня.       И тут же я явственно услышала, как цокнул Федя.       – Абсолютно верно! – улыбнулся Леонид Николаевич. – Ну вот, уже не все потеряно. А еще какие правила знаете?       Вова, страшно довольный собой, еще раз блеснул своими «великими» познаниями русского языка за второй класс.       Так, в перечислении правил с начальных классов до девятого, прошел первый урок. Мы ничего не записывали в тетрадях, урок велся в устной форме и, конечно, очень понравился всем.       Когда прозвенел звонок на перемену, никто не обратил на него внимания, все продолжали сидеть в классе и жадно слушать нового учителя.       На втором уроке, после правил русского языка, Леонид Николаевич стал уже более детально рассказывать про частицы и союзы, используя для объяснений забавные истории и постановки.       Я, никогда не жаловавшаяся на свои познания в русском языке, открыла за эти два урока для себя намного больше, чем за все три года преподавания Марьи Алексеевны.       В конце второго занятия Леонид Николаевич сказал, что на самом деле наш класс очень способный, что зря на нас наговаривала бывшая учительница, и даже отпустил нас пораньше на пять минут.       Класс выходил из кабинета русского и литературы в огромном мандраже от проведенного урока. Трудно было сказать, кому из одноклассников новый учитель пришелся не по вкусу. Кажется, за девяносто минут своих занятий Леонид Николаевич смог сделать невозможное, а именно: заслужить безоговорочного уважения всех в моем классе. Причем за два урока он ни разу не повысил голоса и не сделал никому замечаний.       Что ни говори, а действительно Учитель с большой буквы!       – Слушайте, как хорошо, что от нас свалила Марья Алексеевна! – уже в коридоре выразила общее мнение Маша, запрыгивая на подоконник. – Новый учитель просто супер! Впервые в жизни мне понравился урок русского.       Я, опасливо оглянувшись в поисках сварливого школьного завхоза, также забралась вслед за Сивцевой на подоконник.       – Не думала, что скажу это, – протянула я, прислоняясь спиной к стеклу, за которым все продолжал сыпать снег. – Но мне тоже начинает нравиться русский язык.       Федя, оставаясь, по-видимому, верным нравоучениям учителей про варварское использование подоконников, не последовал нашему дурному примеру и стал единственным, кто остался стоять на ногах:       – Мне уже страшно представить, кто вел у вас русский и литературу до этого, – хмыкнул парень.       Мы с Машей наперебой начали рассказывать все прелести ведения уроков Марьи Алексеевны. Благо, этих «прелестей» за три года набралось достаточно для бурного и красочного пересказа.       666       На следующем уроке всеобщее возбуждение от нового учителя несколько поубавилось, так как дальше по расписанию стояла алгебра. И тут уж не до радостных переговоров…       Сегодня должны были сообщить оценки за контрольную работу.       Казалось, что в легкую панику впали все, кроме меня. Я же, наоборот, заметно повеселела и приободрилась. Маша же покрутила пальцем у виска в ответ на мою странную улыбку, вызванную названием следующего урока.       Еще вчера, когда я сама не своя с обалделым лицом и нетвердой походкой с опозданием ввалилась на физику, подруга, сочувственно спросив, сильно ли на меня орали, получила в ответ самую наиглупейшую счастливую улыбку, на которую я способна, и уже тогда стала официально считать меня немного ненормальной…       Что уж тут говорить, я сама себя сейчас перестала узнавать. Настолько изменилось мое плоское виденье мира. Настолько я начала чувствовать по-другому и наконец стала понимать значение слова «счастье».       В классе математики с первых же секунд после звонка на урок воцарилась привычная, режущая уши, тишина. Александр Владимирович сегодня был на удивление задумчив и будто слегка отстранен.       – Здравствуйте, садитесь, – кивнул он классу. – Значит так, сегодняшней консультации после уроков не будет, у меня появились дела. Поэтому разбор ваших контрольных мы проведем сейчас.       В животе у меня острой иглой болезненно кольнуло: что значит "не будет консультации"?!       Радостного настроения, вызванного предвкушением сегодняшнего конца занятий, как не бывало.       Я несколько опустелым взглядом вопросительно посмотрела на учителя, но он не смотрел в мою сторону и продолжал:       – Написали, конечно, просто отвратительно. Половина класса – провал. Такие легкие примеры, позор их не решить! Только три четверки, все остальное тройки и двойки.       Александр Владимирович бросил на первую парту стопку с тетрадями:       – Раздайте, – сухо приказал он двум сидящим за ней девушкам.       Я тяжело сглотнула, притупляя взгляд в столешницу стола.       Когда он такой, мне становится сложно без страха смотреть на него. А после он ехидничает на тему моей клинической боязни…       Маша судорожно вздохнула, когда ей передали ее тетрадь, боясь открыть. Но пересилив себя, она распахнула ее и перевела дух, увидев выведенную красной пастой "тройку".       – Спасибо, – горячо прошептала Сивцева, незаметно стиснув под партой мои пальцы.       – На здоровье.       Когда и мне принесли мою тетрадь, я с изумлением воззрилась на точно такую же "тройку", как и у Маши. Пробежав глазами по парочке зачеркнутых решений в проклятом пятом пункте, я так и не смогла понять, почему мне поставили "тройку", а не "четыре". Я ведь завалила только один номер…       Вчера "три", сегодня "три". Если так и дальше пойдет, это ой как повлияет на мою четвертную оценку!       Федя, повернувшись, с улыбкой продемонстрировал свою контрольную работу, за которую ему поставили "четверку":       – Я же говорил, легкотня!       Тут меня охватило ужасное желание сильно его чем-нибудь стукнуть по голове. На ум вдруг пришло, что слишком уж часто в последнее время я хочу кого-то ударить…       – Так, все, прекратили разговоры! – одернул класс Александр Владимирович. – После урока обсудите свои оценки. Сейчас у доски будем решать оба варианта с первого задания до последнего, – мужчина кинул мимолетный взгляд на журнал. – Нестерова, выходи.       М-да… у кого-то сегодня явно неудачный день.       Сегодняшний урок математики прошел просто ужасно, в контраст великолепному уроку русского языка. Еще, слава Богу, меня не вызвали к доске, и я просто сама перерешала провальное пятое задание, благодаря учебнику.       А вот Маше не повезло. Сильно не повезло. Ее таки вызвали к доске, и прямо на то самое коварное пятое задание, которое я за нее не написала, решив, что тройку можно получить и без него.       Естественно, без слез на невнятное бормотание Сивцевой себе под нос смотреть было нельзя. Благо, Машу отправили обратно за парту почти сразу же, вызвав вместо нее к доске Влада.       Под конец урока бедными учениками были решены все два варианта. И дав, как обычно, весьма объемное домашнее задание, Александр Владимирович отпустил класс на следующий урок.       Два раза «отпускать» не пришлось, одноклассники очень резво начали собираться, будто боясь, что если они будут долго возиться, математик может передумать и оставить их еще на один урок решать задания у доски.       Несмотря на то, что кабинет пустел крайне быстро, я, не дожидаясь, пока все уйдут, с твердым желанием поставить все точки над «И» подошла с тетрадью к учителю.       – Да, Дарья, хочешь что-то спросить? – наконец обратил на меня внимание мужчина.       Впервые за сегодняшний день!       – Да, – хмуро кивнула я, кладя на учительский стол тонкую зеленую тетрадь. – Есть один вопрос по поводу контрольной работы.       Александр Владимирович тонко усмехнулся и, быстро бросив взгляд на последнюю выходившую из класса Катю, холодно бросил ей:       – Ерохина, дверь за собой закрой.