Математический класс

      В этот день все валилось из моих рук.       Для матери, затеявшей вешание нового тюля и штор в доме, я была скорее вредителем, чем помощником в этом деле. Моими стараниями ей приходилось перевешивать за меня добрую половину всего, чего касалась моя рука. Я была слишком потерянной и встревоженной, чтобы сосредоточить свое внимание на чем-то помимо своих мыслей. И в конце концов ей это надоело и она отпустила меня.       «Что он мог услышать?!» – этот вопрос бился у меня в голове весь вечер.       В том, что баскетбольный мяч принадлежал Высоцкому, сомневаться не приходилось, в том, что он его запустил – тоже. И как я могла забыть, что именно сегодня у него проходили тренировки по баскетболу! И он явно услышал нечто такое, что его очень расстроило…       Вопрос заключался в следующем: что именно он услышал?       Мне все никак не удавалось успокоиться, на месте совсем не сиделось. Я невротично мерила свою комнату шаркающими по полу шагами. Мои пальцы подрагивали настолько, что попытка отвлечь себя книгой провалилась на корню. Не сильно помог и компьютер.       Я была слишком взвинчена, в голове перебирала все возможные варианты того, что можно было сказать на предполагаемые обвинения. Самым разумным из всего мной придуманного было сказать, что это просто не его дело и ему все равно никто не поверит. А самым глупым – то, что он просто все не так понял и мы разыгрывали представление… с поцелуем…       Какой бред!       Огромная сложность заключалась в том, что я не знала, что именно он мог услышать. И какие выводы сделать.       От нервов меня мутило. И на ужин я не пошла.       Наконец я просто попробовала заснуть, но мое тело было напряженным, словно перед каким-то спортивным соревнованием. После полутора часов верчения на постели я не выдержала и поднялась на ноги, начав заново мерить шагами комнату.       Я молилась про себя, чтобы этот чертов баскетбольный мяч мне лишь только привиделся…       666       «Он знает!» – панически пронеслась мысль в моей голове. – «Точно знает!»       – Привет, Даша, – лицо у Высоцкого непривычно хмурое и неприветливое, а серые глаза задумчивы.       Из кармана джинсов торчали подключенные к телефону наушники, из динамиков которых раздавалась музыка. Но парень, выдернув их из ушей, отключил гарнитуру.       – Чего тебе нужно? – с ходу спросила я, решив не мучить себя подозрениями и дальше, а сразу расставить все точки.       Момент для этого был выбран почти идеальный. Мы стояли посреди главного школьного фойе, был конец пятого урока, и у большинства учеников в это время заканчивались уроки. Поэтому вокруг нас, то и дело задевая рюкзаками, сумками или просто руками, проносились торопящиеся по домам школьники.       «Вряд ли он сейчас будет бросаться на меня…»       Макс, свернув наушники, затолкал их в рюкзак за спиной и, окинув недовольным взглядом задевшую его ранцем пятиклассницу, прошипел мне:       – Пойдем отойдем отсюда куда-нибудь. Мне нужно поговорить с тобой.       От волнения в горле пересохло, с трудом сглотнув, я отрицательно мотнула головой:       – Я никуда с тобой не пойду.       – О!.. – оскалился он. – Тогда давай поговорим прямо здесь, а? Я не против! С чего бы начать… – у парня зло блеснули глаза. – Ах, да! О вчерашнем дне…       – Закрой свой рот! – с внезапной злобой процедила я, сжимая кулаки.       Мимо все также продолжала течь толпа, а этот идиот собирался всерьез выяснять отношения. У меня больше не оставалось сомнений в том, что он все-таки все слышал. И теперь…       – Ты в своем уме?!       – А ты? – раздраженно ввернул Макс, которому, казалось, ни жарко ни холодно от моих испепеляющих взглядов. – Ты в своем уме, Абрамова?!       – Заткнись и пошли, – прошипела я, не глядя на него устремилась к лестнице на второй этаж, где должно было быть куда меньше людей, чем в главном фойе. Сердце тревожно отбивало чечетку в грудной клетке. Если и разговаривать с ним, то лучше уж без лишних ушей.       Высоцкий фыркнул мне в спину, но, благо, ничего не ответил и все-таки последовал за мной.       Я остановилась около пустующего подоконника у дверей спортзала, уроки в котором в данный момент времени давно закончились, и резко развернулась к хмурому парню. Невыносимое чувство дежавю разливалось внутри меня.       Прищур серых глаз Высоцкого полоснул меня не хуже иного ножа, а в том, как были сдвинуты его тонкие брови, чувствовалось напряжение, почти угроза.       – Я все знаю, – холодно бросил он.       – Что знаешь? – огрызнулась я.       – Не строй из себя идиотку. Я все слышал. Слышал, как ты признаешься своему учителю в любви.       Дела обстоят даже хуже, чем мне думалось…       – Тебе все равно никто не поверит! – с внезапной яростью воскликнула я, хотя внутри все сжималось от бешеного страха. – Понял?! Не поверит!       Все мои недавние кошмары будто приняли физическую оболочку. Сделав глубокий вздох, дабы унять колотившую меня дрожь, я уже тихо прошипела ему:       – Кроме того, это совсем не твое дело.       Макс посмотрел на меня с непонятной смесью отвращения и неверия, казалось, еще мгновенье - и он отшатнется от меня, как от чумной.       – Ты… ты это всерьез? Вы с ним?..       – Не твое дело!       И это стало моей ошибкой…       Вместо фрустрации на него внезапно напала ярость.       – Даша, ты вконец рехнулась?! – уже вне себя закричал он.       Я дернулась в сторону, желая удрать куда-нибудь, лишь бы не видеть этого его обвиняющего взгляда. Но парень легко поймал меня за плечо и, ощутимо встряхнув, сильно пихнул к стене, так что я пребольно шаркнула по ней лопатками. Между тем Макс даже и глазом не моргнул на мой слабый вскрик, распаляясь все больше и больше.       – Я тебя спрашиваю: ты вконец рехнулась, Абрамова?! Идиотка!       Вот такой Высоцкий, взбешенный и злой, не на шутку пугал меня.       Я не успела ничего сказать и даже подумать, как меня опять бесцеремонно встряхнули за плечи, как какого-то нашкодившего щенка. Да так сильно, что даже зубы клацнули.       – Он же старше тебя! – продолжал кричать на меня Высоцкий. – И ты ему нафиг не нужна, ты это понимаешь?! Зачем ему такая малолетка, как ты, башкой своей подумай!       – Заткнись! – я грубо отдернула от себя его руки, едва сдержавшись, чтобы не зарядить ему хорошую оплеуху. – Ты ничего о нем не знаешь!       – А ты знаешь о нем?!       Я не нашлась с ответом и рвано выдохнула. Он застал меня этим вопросом врасплох.       – Давно у вас все?       Я не ответила, с трудом сглотнув.       Макс разжал руки, удерживающие мои плечи, и плохо контролируемым от бешенства голосом попытался уже более спокойно спросить меня:       – Даша, ответь мне: давно у вас все?       Я устало привалилась к стене, ладонью проведя по своему пылающему лбу. В глазах щипало.       – Да.       – У вас все началось, когда мы еще были вместе.       – Да… – снова бесцветно пробормотала я. Какой сейчас уж смысл скрывать это?       Послышался резкий вздох.       Я безразлично взглянула на него, опуская вниз руку, которая повисла вдоль тела, будто полностью обесточенная.       По лицу Высоцкого сложно было что-то понять. Он выглядел одновременно взбешенным и опустошенным, в глазах плескалась затуманенная, непонятная мне горечь. Когда он посмотрел на меня, я явственно увидела плохо скрываемый упрек и грусть.       – Даш, ты… ты понимаешь, что это неправильно? Грязно и…       Слышать это было невыносимо.       – Замолчи, – шикнула я. – Ты не знаешь всего.       – Он старше тебя!       – Ты тоже был старше меня.       – Но не настолько же! – взорвался парень. – Ты понимаешь, что это аморально – встречаться с кем-то, кто настолько младше тебя?! Что это неправильно – встречаться учителю со своей ученицей?!       – Оставь свои предрассудки тому, кому на них не все равно, – процедила я, опять делая попытку уйти.       Но меня вновь довольно болезненно перехватили за руку.       – Убери свои клешни! – не выдержала я, со всей силы шлепнув его по ладони на своем предплечье. – Не смей меня трогать! Я не хочу с тобой больше находиться! Ты мне никто!       – Но послушать меня тебе все же придется, – упрямо процедил Макс, таки убирая от меня свою руку. – Если, конечно, не хочешь, чтобы об этой интрижке с учителем все узнали.       Громко фыркнув, я одарила его насмешливым взглядом:       – Тебе все равно никто не поверит!       – Проверим?