Семь дней из жизни Энтони

Я стоял на скале, готовый к прыжку. Ветер трепал мне волосы, отросшие до неприличия по меркам отца — почти до плеч. Было свежо, но не холодно — яркое солнце, едва прошедшее зенит, щедро осыпало тянущуюся к нему навстречу каждым зеленым листом и травинкой землю. Вдохнув полной грудью и поправив защитные очки, я кивнул Джону, который должен был встретить меня внизу, и прыгнул. Воздушные потоки тут же подхватили меня, увлекая вперед и немного вверх, позволяя набрать высоту. Это был не первый мой полет на дельтаплане, но каждый раз у меня захватывало дух так, как если бы я прыгал впервые. Руки плотно сомкнуты на трапеции, каждое движение как можно более выверенное и гармоничное, словно бы я слился с тканевой дельтой за плечами, заменяющей мне крылья. Это чудесное, не сравнимое ни с чем, чувство полета. Восторг, который охватывает каждую клеточку тела от ощущения себя птицей, парящей в небесах. Неописуемо. Я никогда не был прирожденным мастером слова — слова были больше твоей стезей, иначе бы ты не пошла в журналистику. Помню, как отец отговаривал тебя, но ты никого не слушала и упорно шла к мечте. Мы с тобой в принципе мало слушали родителей. И вот теперь, когда я, влекомый сменяющимися течениями воздуха, парил высоко в небе, обнимая взглядом землю подо мной — всю, до самого горизонта — я снова думал о тебе, сидящей в душном офисе, освежаемом только кондиционером, в деловом костюме и с извечной уверенностью во взгляде. Моя маленькая сестренка, которая почти всего добилась сама — не без помощи дяди, конечно — но стремления тебе было не занимать. Превратившись из прекрасной девушки в уверенную в себе молодую женщину, ты шаг за шагом продвигалась по карьерной лестнице, попутно низвергая к своим изящным стопам конкурентов и недоброжелателей. Я улыбнулся, представляя, как ты, вероятно, ругаешься сейчас с главным редактором, очаровательно морща носик, и раз за разом побеждаешь, разбивая его своими доводами в пух и прах. Ты всегда умела складно говорить — просто и понятно. И почти никогда не понимала того, о чем говорю я. А я рассказывал тебе про да Винчи, о его удивительных изобретениях, про планеры и модельки самолетов, которые я одно время пытался собирать сам, но не особо преуспел в этом. О монгольфьерах, шарльерах и розьерах — обо всем разнообразии аэростатов, про которые я читал все, что мог найти в библиотеке. Про многочисленные попытки облететь вокруг света на воздушном шаре и про то, как я сам хотел бы это сделать. Ты улыбалась, рассеянно слушая меня и накручивая прядь волос на палец — ты всегда так делала, когда тебе было скучно, но все же продолжала сидеть рядом, уплывая на волнах моего голоса куда-то, куда я и сам не знал. Траектория моего полета подходила к концу — я уже видел впереди машину Джона, который почти всегда сопровождал меня в полетах, помогая с дельтапланом. Молчаливый, спокойный и надежный друг, с которым мы мало разговаривали, но всегда приходили друг другу на помощь, что бы ни случилось. Бросив прощальный взгляд в покидаемые слои атмосферы, я улыбнулся и подумал, что, возможно, поток, на который только что опирались мои большие тяжелые крылья, долетит до тебя, заглянет в окно и передаст мой привет. Эта идея так понравилась мне, что, уже приземлившись и освободившись от конструкции, которую теперь надо было аккуратно сложить и запаковать, я достал телефон и набрал твой номер. — Тони, что-то случилось? — Привет, Эстэ, я просто давно не слышал твой голос.