POV Ханна
Кажется, у меня начинается аритмия. Все мои электрические импульсы, будь они прокляты, перестают функционировать так, как надо. Я это чувствую. Мое ленивое сердце, отказываясь работать, становится дееспособным. То бешено колотится, то прекращает стучать вовсе. Я не сильна в медицинских терминах, но всерьез задумываюсь в эту самую секунду о своей безопасности.
Это совсем не романтично. Когда я была ребенком, помню, мама заканчивала курсы медсестры в одном месте экстерном. Тогда самым ярким моим открытием было то, как уродливо выглядит настоящее человеческое сердце. Это было потрясением для меня. Оно не было изящной розовой фигурой, какой обычно выглядело на открытках и моих детских наклейках, – оно было увешано какими-то трубками и напоминало мне кусок мяса с мерзкими инопланетными рожками. Откуда мне было знать, что это были венозные стволы, которые перекачивали нашу кровь в артерии, прилегающие к сердцу. Серьезно, мне было всего пять. В тот миг я впервые задумалась, как этот мир дурит нас. Я ощущала себя первооткрывателем и при первой возможности показывала картинку настоящего человеческого сердца, вырванную из учебника, словно открывала всем глаза.
«Убери это, Ханна, ты снова испортила мне весь аппетит!» – жаловалась Уинн за нашим столом.
Папа лишь мягко качал головой, тихонько посмеиваясь.
Вскоре я смирилась с доводами мамы о том, что тот самый уродливый орган жизненно важен для нас и ничего, что он такой. Я приняла свое сердце всем своим пятилетним существом. И все же, семья знала, что средней сестре Шервуд не стоит дарить открытки с розовыми сердцами, ибо они окажутся в мусорном ведре.
Теперь, когда оно дает сбои, в моей голове всегда стоит эта самая картинка. Даже сейчас. Мое уродливое сердце подводит меня снова. Мы больше с ним не друзья. А были ли вообще когда-нибудь?..
Едва вернувшись с ночной прогулки, я влетаю на лестничную площадку, минуя шумные коридоры и орущих в спину знакомых. Мне все еще больно дышать. Этот орган сегодня собирается работать правильно? Все же неприятно осознавать, что твое тело, вся ты – кровь и плоть, больше тебе не подвластны. Левая рука приятно покалывает от тепла, что еще недавно ощущалось до самых кончиков пальцев. Непроизвольно прикасаюсь к губам, чувствуя их сухость. Буду знать, как облизывать губы под свистящий поток ветра. Это сумасшествие. Видеть его взгляд, то и дело блуждающий от моей шеи вверх и останавливающийся на этих самых губах. Видеть и чувствовать его на себе физически, зная, что он не пересекает обещанные границы, будто испытывая нас обоих.
Остановившись у открытого окна между лестницами, я забираюсь на подоконник и свешиваю одну ногу, оставляя вторую болтаться. В темном свете мелькает огонек моей зажигалки. Мысли затуманены. Быть может, гораздо лучше и безопаснее было бы испытывать к нему лишь похоть? Определенно, да. Но Рэй выбрал другой путь, ошеломив меня и застав врасплох. Он был неторопливым, смешным, готовым слушать и делиться. Таким откровенным, что эта близость за пару часов вскружила мне голову. Он был простым. Но не настолько, чтобы я смогла обвести его вокруг пальца. Наши губы касались друг друга после поездки, но это был лишь момент близости, кипящего в крови адреналина. Никаких поцелуев. Лишь касания рук, плеч и просто человеческие, теплые объятия. И это ранило больше всего. Почему? Потому что ощущалось все это гораздо более значимо. На пределе. Одного прикосновения было предостаточно, чтобы сбить меня с толку. Так интенсивно, что я едва справлялась со своими абсолютно новыми и неизведанными чувствами. Сегодня Рэй забрался куда-то глубже, и теперь в моей душе появился свободный дюйм для него. Я испытываю панический страх, ведь отчего-то знаю, что скоро он с присущей ему легкостью сможет завладеть там всем пространством целиком.
Это чистое безумие. Я должна была знать, что он воспользуется своим последним вопросом, но совсем забыла о нем, пока прижималась к сильной спине и слушала музыку ветров позади его байка. Безоружная, я уже было зашагала в сторону клуба, как его рука перехватила мое запястье. Его глаза смеялись, но лицо оставалось серьезным.
«Мой третий вопрос. Вариантов ответа всего два: да или нет. – Он придвинул меня чуть ближе и, не разрывая взгляда, продолжил: – Сегодня, побыв со мной, ты что-нибудь почувствовала?»
Что могла я в тот самый миг? Я осталась без своего щита. Я была абсолютно спокойна и умиротворена. Во мне не было злости, привычного сарказма и игривости, что всегда спасали меня, вывозя из трудных ситуаций и перепалок. Рэй усмирил это все во мне на какое-то время, поэтому все, что я могла, – это кивнуть и убежать прочь. Как трусливая пятиклашка. Я так и не обернулась, боясь собственной реакции, но почему-то знала, что он точно улыбался мне вслед.
Реальность моей жизни настигает меня не сразу. Я все еще выпускаю в окно пар тонкими колечками, когда позади меня слышатся шаги. Играясь своей зажигалкой, я попеременно чиркаю ею и пялюсь на огонь. Лишь когда некто останавливается в шаге от меня, я перевожу свой взгляд.
Ирвин.
– Вот ты где, – молвит она, отчего на лестничной площадке разносится эхо от ее слов. – Не хочешь поговорить, Ханна? Или так и продолжишь избегать меня? Что ты творишь вообще?
Ее косы, как и всегда, затянуты в строгий низкий узел, а обычный костюм сегодня заменяют синие брюки и белая блуза. Мой дружелюбный, вездесущий надсмотрщик. Прислоняюсь затылком к стене и прикрываю глаза, тяжело выдыхая.
Что я творю? Это чертовски хороший вопрос.
– Пошли в мой кабинет, пропащая. Живо.
Я люблю ее. Правда, люблю. Но иногда подруга становится слишком докучливой, а я ненавижу, когда мне диктуют правила. Тем не менее сегодня я не настроена на конфликт. Кажется, их, борющихся внутри меня, и так слишком много. Покинув свое рассекреченное убежище, мы оказываемся в ее небольшом кабинете, пропахшем кожей и антитабачным освежителем. Видимо, для таких, как я. Несмотря на стерильную, пугающую на первый взгляд чистоту, кабинет мне нравился. Здесь присутствовали маленькие детали, которые подсознательно меня успокаивали. Конечно, подаренные мной пластинки джазовых исполнителей и слишком веселая кружка, сделанная Маршей, не создавали здесь домашней атмосферы, но тем не менее действовали на меня расслабляюще. Что и говорить о подарке Рича, который явно не вписывался в стиль кабинета, но поднимал настроение всякому, кто взглянет на картину. Автором являлся какой-то спятивший американец, рисовавший абстракции, смахивающие на женские гениталии. В творческих кругах он пользовался спросом, но это не помешало Ричу приписать внизу феминистский лозунг гелевой ручкой. К счастью, у Ирвин всегда было чувство юмора, поэтому подарок был гордо выставлен на всеобщее обозрение в честь ее придурошных друзей. Я подавила улыбку, когда подруга снова поймала меня на разглядывании нашего достояния. По привычке она закатила глаза к потолку.
– Ох, эти твои брови. Ты настоящий каратель, Ив. Сдаюсь с повинной, только огласите, в чем моя вина, – иронизирую я, присаживаясь на край ее стола и поднимая руки вверх.
– Все шутишь, дорогая. На твоем месте я бы призадумалась над очередной сложившейся ситуацией.
– О чем ты? – вздыхаю я. Игривого настроения как и ни бывало.
– Аарон. Тебе необычайно повезло, что он каким-то чудом еще находится в отъезде. Сегодня я разговаривала с ним, так вот… теперь можешь тренировать свое искрометное обаяние: его уведомили о твоей перепалке с людьми Декстера. Это было отличной новостью и для меня, знаешь, – горько усмехается она. – Ханна… просто… как ты могла скрывать от меня тот факт, что ты ввязалась в перестрелку? Ты лгала. Мы все списали на байк и очередную травму, но это… Ты действительно не понимаешь, что могла погибнуть в ту ночь из-за своих нелепых целей, что ты вбила себе в голову?! Ты вообще думаешь головой в такие секунды? Хоть на один гребаный миг? – Договорив, Ирвин трет подушечками пальцев свои виски, выглядя поистине усталой.
Я испытываю укол вины. Острый и бьющий в цель. Но, вовремя опомнившись, беру себя в руки. Кажется, я довольно давно покончила с этим чувством. Знаю, что там, где семья, всегда будут стоять рядом долг и некие обязанности, но эта семья отличалась он настоящей. Здесь я была той, что любит и любима, но никогда не переставала быть и свободной. В этом и заключалось мое счастье. И как бы я ни была предана этим людям, моя свобода и независимость всегда стояли выше. Быть может, это звучит эгоистично, но зато вполне себе правдиво.
– Я сожалею, Ив, что все открылось в таком свете. Но это не новость для тебя и остальных, так что никаких обид. Снова ввязывать вас в свои проблемы? Серьезно? Я не хочу этого, – отвечаю ей со всей искренностью, на какую еще способна. Подруга лишь недоверчиво смотрит на меня, все так же поджав свои губы. – Послушай, дело сделано. Чего ты ожидаешь от меня сейчас? Покаяния? Что за вздор! И знаешь, если я и могла бы все изменить, то попросту не стала бы. Да гореть мне в аду!
Еле шевеля губами, подруга ругается себе под нос.
– В любом случае Аарон взбешен. И теперь это только твоя проблема. Я умываю руки, дорогуша.
– Блеск! Теперь мне можно идти?
– Ханна!
– Что? Сколько можно тыкать меня носом в прошлое? – парирую я, начиная заводиться от этого разговора.
– Потому что расплата за него всегда ждет тебя в будущем, это понятно, упрямая ты ослица?! Я просто стараюсь предостеречь…
Я замираю. Нежное послевкусие минувшего вечера тут же оборачивается в горький осадок, вяжущий язык.
– Отлично. Я всегда была за справедливость, Ив. За все нужно платить, так?
Нарочно игнорируя мой вопрос, она выдерживает прямой взгляд до последнего. Встает и тянется к мини-бару. Я с невеселой иронией подмечаю, что со мной серьезно разговаривают лишь за выпивкой. Господи, что за уникальный талант – выводить людей из себя? Закусив щеку изнутри, я выжидающе смотрю, как Ирвин осушает содержимое. Внезапно меня одолевает одно-единственное желание: очутиться позади сильных плеч и уткнуться носом между лопаток, обтянутых кожаной курткой. Просто отдаться ветру и легкости. Желание такое сильное, что на короткое мгновение я прикрываю свои веки, молясь об одном – забыться.
– Окей. Как поживает твой новый друг-виконт? Полагаю, ты пропадала сегодня именно с ним?
Мои ресницы вздымают вверх. Глаза устремлены на профиль Ирвин. Если она не читает мысли, то, по крайней мере, слишком хорошо чувствует меня. Оба предположения паршивы.
– Он граф. И его зовут Рэй.
Ее прямой, прищуренный взгляд пронзает все мои внутренности. Так, хорошо, это совсем не к добру.
– Рэй?
– Именно, Ив, – натянуто улыбаюсь и отвожу глаза в сторону.
Ощущаю на себе ее испытывающий взгляд. Мне становится дурно. Судя по всему, все уверены в том, что я чувствую. Все знают это, будто моя потерянная душа – ребус для подростков. Абсурд! И все же, легче от этого не становится. Только хуже.
Кажется, пауза длится вечно, пока она, наконец, не цедит сквозь зубы:
– Ох, черт…
Мой желудок ухает камнем вниз.
– Этого следовало ожидать, – добавляет Ирвин и вновь разворачивается к бару.
– Чего следовало?! Ради всего святого, прекращай так реагировать! – всплеснув руками, негодующе выпаливаю я.
– Ты втюхалась в него, Ханна! Хотя, подожди, что это я. Хорошие парни никогда не привлекали тебя…
– Кажется, ты быстро пьянеешь, Ирвин, – резко отвечаю ей я и вырываю из пальцев бокал с бренди. – Глупее вывода я в жизни не слышала! Я просто развлекаюсь с ним, ясно? Отдыхаю от сумасшедшего дома, который тут творится!
Стекло встречается с дубовой гладью стола, отчего подруга вскидывает свои брови.
– Подумать только! Да ты его на дух не переносила, а теперь пропадаешь с ним, бросаясь в омут с головой. Что ты вообще о нем знаешь?
– Довольно, Ив.
– Я просто… переживаю за тебя, понятно? У тебя как будто на сердце стоит особый радар на ублюдков. И ты его не контролируешь. Я не доверяю этому виконту в любом случае…
– И ладно. Я ценю твое желание защитить меня, но мне не гребаных двенадцать!
– Иногда мне кажется, что все десять!
– Дамы… – окликает нас тихий голос у приоткрывшейся двери. Мы обе резко разворачиваемся на звук знакомого обаятельного тона. Рич ерошит свою гриву и непринужденно улыбается.
– Мы заняты, Ричард, зайди позже.
Мы встречаемся с ним глазами и я тотчас же молю его о помощи. Друг реагирует впечатляюще быстро.
– Уверен, что так. Но Ив, мне срочно нужна Хани.
– О, безусловно, – с сарказмом протягивает моя смуглая воительница. – Становись в очередь.
– Дело срочной важности. У меня сейчас сеанс на кругленькую сумму, а она нужна хотя бы для набросков. Заказчик хочет только ее, а ведь у моей сестры скоро свадьба, я говорил тебе? Рэйчел выходит замуж уже на следующей неделе… Быть братом очень затратно, видишь ли, все эти подарки, а здесь я и так впахиваю…
– Ради Бога, МакАдамс, ты свои байки сочиняешь в два счета.
Уже думая, что мы полностью облажались, Ричи одним взмахом руки кидает на стол пригласительное и очаровательно улыбается.
– Ну же, Иви, мне правда нужен этот заказ!
Заказ? Едва не подумав, что они оба замешаны в сутенерстве, я подавляю смешок, когда подруга уступает.
– Черт с вами, идите отсюда, – качая головой, бормочет Ирвин Келли. – Но учти, Рич, ты выгораживаешь ее в последний раз!
– Если хочешь, я могу остаться, если ты…
– Живо. Катитесь уже, – обрывает меня она, но я не сержусь. Ликуя в душе, я лишь стараюсь не выглядеть при этом слишком довольной, покидая ее кабинет под руку с Ричем.
***
Уже второй раз за одну ночь я оказываюсь на свежем воздухе, с блаженством вдыхая прохладу. Кончик моего носа наверняка покраснел, но руки греет очередная порция кофе. Мы сидим на открытой веранде круглосуточной кофейни. На часах уже давно перевалило за полночь. Тем не менее весь этот день выдался слишком сумбурным и насыщенным, а в моей крови все еще бурлит адреналин от поездки на мощнейшем байке. Это чувство не так уж быстро забывается, ровным счетом как и сегодняшняя встреча с его хозяином.
– Так что за заказ? Я надеюсь, вы с Ив не собрались продавать меня в рабство?
– Я слишком мягок для подобного. То и дело жалко этих юных девиц, молящих о пощаде, – театрально протягивает он, размахивая рукой. – Быстро пасую. Хотя что касается тебя, давно бы пора и собраться с духом!
Я тихонько смеюсь себе в пластиковый стакан и, подыгрывая ему, качаю головой с согласием. После небольшой перебранки с Ирвин, общение с ним сейчас подобно глотку свободы. Пьянящей, как утренний мороз и множество пузырьков шампанского.
– Ох, заткнись! – фыркаю ему в ответ и широко улыбаюсь. – И ты туда же. Ты ведь безобидный, Рич. Не подводи меня.
Он вскидывает брови и на короткие несколько секунд хмурится, о чем-то размышляя. Я внимательно наблюдаю за ним, и кажется, будто мои шутливые фразы он трактует по-своему.
Черт.
– Ты немного приукрашиваешь меня в своей голове, Хани, – непринужденная улыбка возвращается на его губы, но взгляд по-прежнему остается вдумчивым. – Мы с тобой похожи, знаешь. Обожаю делать все наперекор.
Его ответ немного смущает меня. Ведь мы оба знаем, что его уклончивость не что иное, как намек на «нас». Совершенно не в дружеском смысле. Я подавляю вздох и перевожу свой взор на редких прохожих, что возвращаются домой или, наоборот, спешат покорить эту глубокую темную ночь. В такие краткие мгновения я обычно задумываюсь о «нас» в сугубо романтическом ключе. Но не сегодня. Я все еще переполнена мыслями о совершенно другом мужчине, что, кстати, не менее печально, но, увы, такова моя жизнь.
– Так… ты все еще хочешь узнать, что за подпольную деятельность я веду? – возвращая меня к себе, спрашивает Ричи и вновь заразительно мне улыбается. Кажется, «мы» все еще в норме. По крайне мере, я очень ценю его старания и просто боготворю его отходчивость.
– Несомненно! – восклицаю я и поддаюсь вперед, опуская локти на стол между нами. – Порази меня, милый.
– Ну, я арендую кресло несколько дней в неделю в одном салоне и набиваю тату, – парень крутит в руках свой полупустой стаканчик с кофе и выглядит весьма смущенным. – Ты же знаешь, люблю рисовать. Так что можешь гордиться своим потрясающе талантливым другом, художником, если позволишь, – он саркастично усмехается и вскидывает свои брови.
Это приводит меня в восторг. И одновременно настораживает. Ведь мы общались с ним так близко, а новость о его подработке застает меня врасплох. Я слишком сильно выпала из своего обыденного мира, когда в мою жизнь вошел Рэй. Все буквально перевернулось с ног на голову. Так, что даже общение с Ричи свелось к минимуму.
Это всерьез беспокоит меня.
– Как давно? Я очень рада за тебя, Ричи, – изумленно ахая, я перегибаюсь через стол и тормошу его непослушные кудри. Он усмехается в ответ и отводит глаза.
– Официально где-то с месяц. До этого проводил все свободное время, стажируясь, – пожимает он плечами. – Это, конечно, не то достижение, каким следовало бы гордиться, но… стандартная живопись не совсем для меня, знаешь. Бумаге свойственно воспламеняться, сминаться и превращаться в макулатуру, человеческое тело – холст более надежный, – продолжает парень и подкрепляет свои слова ребяческой улыбкой. – Клиентская база еще слишком нестабильна, но я же проклятый бармен, Хани, люди меня любят. Я просто здоровский мозгоправ.
Быть может, эти слова, произнеси их некто другой, приобрели бы самовлюбленный и горделивый подтекст, но эта история совсем не про него. Ричард не помешан на себе, а это по-детски игривое хвастовство, только красит его, придавая ему еще больше искренности и простоты. Есть такой тип людей, которые обаятельны тем, что прилюдно частенько возвышают себя, хотя на самом-то деле порой даже борются со своей неуверенностью. Защитный блок? Прятки? Бросьте все это. Разгадка здесь совсем рядом, лежит буквально на поверхности: они просто обладают самоиронией. Главное хорошо знать этого человека. И тогда спутать эту черту с банально завышенным эго будет невозможно.
– Ладно, Фридрих, в чем же загвоздка? При чем тут я? – с нетерпением вопрошаю я.
– Помнишь Рона? – чуть погодя отвечает Ричи, закусив губу.
С памятью у меня дела обстоят не так благополучно, как хотелось бы, поэтому я произвожу мысленный подсчет всех Ронов, которых мне доводилось видеть за всю мою работу в клубе. Постоянных клиентов и просто служащих.
– Облегчу тебе задачку, Хани. Тот самый Рон, которого приходилось каждый раз выпроваживать Таю из-за его всепоглощающей любви к тебе.
В голове тут же всплывает образ упитанного мужчины, рьяно любящего светлое нефильтрованное и мои праздничные выступления.
– Рональд? – восклицаю я.
– Вот ты и вспомнила, – широко улыбается парень. – Так вот, Рон готов заплатить приличную сумму за объект своего воздыхания на своем толстом бицепсе.
– Да ты, видимо, издеваешься, Рич! Я думала, что ты солгал, когда сказал, что я нужна тебе. Серьезно? Рональд? Не хочу быть на его теле!
– Формально ты и не будешь. Только твой портрет и мои чернила, – продолжает издеваться мой друг. Я морщусь от отвращения. Он снова смеется. – Ладно тебе, Хани, ты мне задолжала, помнишь?
Этот подлец встает со своего стула и дергает меня за локон, опираясь бедром о стол. Ричард смотрит на меня своими теплыми миндалевидными глазами, и, конечно, я сдаюсь.
– Что от меня требуется? – закатываю я глаза, поднимаясь со своего места и обвивая рукой предложенный мне локоть.
– Сделаем сначала наброски эскиза. Можем пойти ко мне, сегодня все мои раздолбаи на вечеринке, так что квартира пустует.
И наверняка предложение заглянуть домой к парню в такое время должно бы отпугнуть меня, но ведь это же Рич. Мы часто зависали у него, когда в комнате над нашим клубом становилась слишком шумно. Ели пиццу и смотрели мои любимые старые фильмы. Ричи они тоже нравились. Порой он делал небольшие зарисовки в своем блокноте, пока я, изображая диву, дурачилась под музыку, готовясь к выступлениям. Мне было больше, чем комфортно. Я словно была дома.
Выйдя из кофейни, мы начинаем неспешно шагать по безлюдным улочкам. Тишина между мной и Ричем привычна. Она не угнетает. Украдкой я посматриваю на него. Парень тоже блуждает взглядом – то по редким прохожим, проходящим мимо, то по темному покрывалу неба, увешанному яркими звездами. Но, кажется, его мысли сейчас совсем далеко. В тусклом свете фонарей я замечаю россыпь родинок, что выглядывают из-под высокого ворота его пальто. Наблюдая за ним, я в который раз подмечаю, что Ричи весьма привлекательный парень. Легкая небритость добавляет ему шарма, а густая шевелюра так и напрашивается, чтобы в нее запустили женские пальчики. С ним всегда легко. И смешно. И если бы не его придуманная ко мне любовь, от него наверняка не отлипали бы девушки. Он – мой родной человек. Человек, которому я изредка доверяю свои секреты, не боясь быть разоблаченной.
Когда мы дошли до нужной улицы, был второй час ночи. Но спать совсем не хотелось, а возвращаться в кишащий людьми клуб тем более. Было так здорово проводить остаток этой ночи в спокойствии, не боясь за свое пылко бьющееся сердце. Ночь, определенно, мое время суток.
***
– Ты голодна? – бросает мне через плечо парень, заходя в квартиру. – Рэйчел забегала сегодня ко мне, оставила свой фирменный вишневый пирог. Если Бен и Брайан не обнаружили его раньше нас, то, возможно, мы сможем перекусить.
Бен и Брайан были близнецами, которые снимали с ним квартиру, и каково же было мое облегчение, когда сегодня я не застала их. Если по отдельности их еще можно было терпеть, то вместе они были просто адской смесью. Что, впрочем, добавляло в копилку Рича еще один плюсик: жить с ними означало иметь целый грузовик терпения.
– Было бы чудесно! Уже нашел себе парочку на свадьбу к сестре? – прокричала я в ответ, скидывая обувь и устраиваясь поудобнее на своем любимом кресле.
– Ох, эти ваши женские заморочки, – послышался тяжелый вздох из кухни. – К черту их. Я иду на праздник к сестре, а не за собственным благословением. Зная маму, именно так и будет.
– Кэйтлин вовсе не хочет обручить тебя, Рич, – смеюсь я, с благодарностью принимая свой кусок пирога на блюдце. Он ставит свою тарелку на кофейный столик рядом и снова идет на кухню, закатывая при этом глаза. – Ну, правда. Просто она такая. Хочет, чтобы ты делился с ней своими любовными похождениями, забывая, что ты парень. Воспитывая трех дочерей, думаю, такое невольно случается.
Я на мгновение замолкаю и перевожу свой взгляд на тарелку. Интересно, как поживает моя собственная мать? Помогает ли ей Дейзи? А помогает ли кто-нибудь самой Дейзи? Внезапно я теряю аппетит. Чувствуя себя настоящей дрянью, пытаюсь взять себя в руки. А ведь сколько раз я зарекалась не ворошить прошлое. Порой я ездила к школе своей младшей сестры и наблюдала за ней издалека. Но этого, конечно, было мало. Я была отвратительна самой себе с той самой поры, как ненависть к Себу поглотила меня целиком. Я была разрушена, но всякий раз забывала, что не я одна испытываю горечь утраты.
– Говорю же, я слишком много времени провел с женщинами, чтобы снова в эту кашу лезть, – ворчит себе под нос Ричард, возвращаясь. На столе теперь дымятся горячие кружки чая, а сам он, кажется, не заметив перемен моего настроения, плюхнулся на диван. – Ты что, не ешь?
Я быстро беру себя в руки, поймав на себе его подозрительный взгляд. Широко ему улыбаюсь, демонстративно погружаю вилку в вишневую начинку и с трудом заставляю себя проглотить творожную массу. В горле стоит горький ком. Рич начинает щелкать каналы.
– Боже, по телеку идет один мусор. Давай-ка я включу тебе какой-нибудь фильм Хичкока, пока буду делать наброски, дорогая.
Я согласно киваю и позволяю себе расслабиться. Еще некоторое время мы молча смотрим знакомый нам фильм и допиваем чай. Я так благодарна своему другу, что с ним всегда так. Он никогда не бывает назойлив и не терроризирует меня вопросами, как порой это делает Ирвин. Рич просто рядом. И пока он рядом со мной, я буду в порядке.
Изредка мы перебрасываемся комментариями к фильму, будто видим его впервые. Пока он делает наброски, я пялюсь в экран и корю себя за то, что снова разворошила улей пчел в своей голове. Теперь она болит. Мысли жужжат, атакуют меня и жалят. Следовало бы снова понаблюдать за Дейзи возле школы. В последний раз она казалась мне вполне здоровой.
– Пойдешь со мной, Хани? – нарушает тишину Ричард. Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. В нем плещется надежда. Карандаш в его руке замер над блокнотом для эскизов. В слабом свете от телевизора я замечаю очертания своего лица.
– Куда? На свадьбу?
– Угу, – мычит он в ответ, возвращаясь к работе. Словно не желает видеть в моих глазах отказа, нервничает.
– Конечно, почему нет? Обычно там много хорошей выпивки и вкусной еды, так что я смогу вынести эту романтику, раздутую до невероятных размеров. Только учти, если Кэйтлин начнет считать меня твоей девушкой, оправдываться перед ней будешь сам, Рич.
Он хмыкает себе под нос, и уголки его губ дергаются в улыбке.
– А как же.
– Тогда по рукам, – отвечаю я и снова возвращаюсь к сюжету «Дурной славы».
Шпионская история набирает романтические обороты. Алисия влюбляется в Дэвлина, а мои глаза почти слипаются. День был слишком сумбурным на события, отчего мой разум не справлялся с переизбытком эмоций.
Сама того не заметив, я погрузилась в сон. Мне снился удивительный байк, я снова ощущала утоление жажды скорости, когда прибавляла газу и неслась навстречу ветру. Крепкие мозолистые пальцы накрывали мои. Сердце неприкаянно колотилось в груди. Я парила там, в своем сне, вновь испытывая это потрясающее чувство. Совсем не предполагая, что в это время мой милый друг нес меня в свою спальню и кутал в одеяло.
