Я измучен отсутствием твоих глаз, поцелуев, истерик, продолжай в том же духе, беги, мой азартный холерик.
POV Рэй Я не в себе. В мою шкуру влез тринадцатилетний подросток, который управляет мной. По утрам я встаю и вглядываюсь в свое отражение. Я ли это на самом деле? Или человек внутри меня завладел мною и телесно? Но вот же я, здесь. Все тот же квадратный подбородок, трехдневная щетина и знакомый недоверчивый прищур глаз. Это и вправду я. Так кто же поселился внутри? Я не видел Ханну уже неделю, но она больше не покидает меня. Я чувствую ее рядом. Чувствую повсюду. С тех самых пор, как она обнимала меня на парковке возле клуба. Так отчаянно, что мое сердце было готово взорваться. Что-то зарождалось между нами и уверенно крепло. Знаете, бывают такие явления, которые ты ощущаешь почти физически, но предпринять ничего не в силах. Это было то самое явление, формулировку которому я знать не желал. Но подросток внутри меня начинал сходить с ума. От острого, почти маниакального желания; зависимости от электронных переписок; надежды. Последнее хуже всего. Я уже нарушил все свои заповеди, все клятвы, данные самому себе. И теперь дело за малым – перестать жить с надеждой. Не уповать на нее так всецело, как уповал я ранее. И я сделал и это. Я нарушил свой негласный закон. Позволил мысли о том, что Ханна станет моей, рано или поздно, полностью укорениться во мне. Надежда – чертова вертихвостка и обманщица. Я знал и это. Но сейчас, сидя в своем поместье за городом, вдали от нее, стану ли предпринимать что-либо? Думаю, малолетнему поселенцу внутри меня это также очевидно. И я просто кидаюсь в омут с головой, открывая наш с ней чат. Маленький электронный ад, в который мы попали вскоре после того, как мне пришлось своевременно покинуть город. Через несколько недель у меня открываются еще две автомастерские, поэтому я нужен здесь, недалеко от Брайтона. Наверстывать упущенную с годами свою страсть к мотоциклам и автомобилям. Конечно, политика по-прежнему со мной, она является моей частью, но к черту, не таким путем. Я был взращен с младенчества в этих кругах, поэтому вполне образован и подготовлен к тому, чтобы стать следующим успешным политиком и членом Палаты. Но во мне нет самого главного – интереса. Он угас. Потерялся под этим слоем отчуждения от людей, что вращаются вблизи. Я охладел и потерян. И потому впредь больше не хочу быть причастен к традициям своего отца. Его традиции не что иное, как гордыня, властная сука, что завладела всем его сердцем, если оно вообще когда-либо существовало. Деньги для него всегда были лишь бумажками, которые становились все грязнее и грязнее, с каждым разом, по каждому нарастающему центу. Я больше так не могу. Сейчас у меня есть это: дело своей жизни и та, кто олицетворяет ту самую страсть. Мое наваждение. Этого мне достаточно. И пусть, моя надежда, которой я преисполнен сейчас, возможно, вскоре уничтожит меня, я все же готов рискнуть. [22:34:10] Ханна: Сегодня у нас слишком шумно. Отсиживаюсь у себя за просмотром «Римских каникул» и задаюсь вопросом, когда это я стала такой романтичной. Мистер Аддингтон, ваше влияние сказывается на мне слишком пагубно. Это входит в норму. Стыдно признать, но мне страшно. [22:34:21] Рэйнард: В Одри Хепберн нет ничего постыдного, душа моя. Страхи – вот, что норма. Значит, мы все еще живы. P.S. Неужто я смогу сделать тебя еще хуже, чем ты есть? [22:35:06] Ханна: вы такой душка. Я ухмыляюсь. Боже, это никогда мне не надоест. Внезапно мне хочется бросить все к чертям и оказаться у ее комнаты, забрать к себе под крыло. Увезти. Окутать собой. Я представляю ее ошеломленный взгляд, когда застану Ханну, свернувшуюся в кровати в одной футболке. Наверняка она предпочитает комфорт, вместо всех этих кружев и пестрого атласа. Но ее комфорт лишь подогревает интерес. В простоте кроется куда больше огня, нежели в показушности. Я давно уяснил это. Быть может, мне стоит прекратить это делать – фантазировать, как… впрочем, неважно. Я уже погряз в этом, и не хочу всплывать наружу. [22:35:56] Ханна: Как прошел твой день? Как всегда? Изысканно и неторопливо? [22:37:32] Рэйнард:***
– Ты размяк, Рэйнард, говорю тебе, – доносится до моих ушей знакомый голос. Слова прорываются сквозь гул толпы в кофейне и сводки новостей по радио. Я все еще в Брайтоне. Обеденный час. Люди заполняют небольшое пространство излюбленного мною заведения, в то время как Джейсон берет разгон в удручающей теме для разговора. Игнорируя его, я отпиваю свой уже остывший кофе и стараюсь сосредоточиться в работе над бумагами очередного договора. Джейсон весьма искушен в поддержании своих знакомств, исключительно из-за светлого ума и умения находить общий язык с самыми разными людьми. Жаль только, что его рабочие навыки не распространяются на нашу дружбу. И если вы спросите меня, кто же такой Джейсон Фарелл, то я запросто отвечу: он ваша будущая заноза в заднице. – И поверь, – легко напевая, продолжает он, – Говоря это, я действительно думаю именно так. Подавив тяжелый вздох, я наконец поднимаю свой взгляд на друга. – О чем ты вообще? Когда твой рот не занят алкоголем и бабами, ты просто кладезь несусветной чуши. Джейсон пропускает мимо ушей колкую реплику, что наталкивает меня на мысль, что сегодняшняя деловая встреча лишь предлог, чтобы промыть мне мозги. Вот почему он так рвался мне «на помощь» ни свет, ни заря. Точно говорю. – Ну, как же! Ты забываешь, что я весьма проницательный парень, разве нет? – Нет. – Ладно, давай скажу прямо! Завтра тебе исполняется двадцать девять. Что бы сделал старина Рэй в старые времена? Уже бы отмечал или, ладно, как минимум готовился бы к событию. И, черт возьми, что же делаешь ты? Протираешь штаны за работой. А! И зависаешь в переписках со своей гонщицей, как последний задрот, конечно же. – С чего ты взял, бестолковый? Мы с тобой здесь обсуждаем открытие еще одной мастерской, как видишь. Точнее я. А ты только и делаешь, что треплешься языком не по существу. Джейсон прищуривает глаза и отпивает из моей кружки кофе. – Не пудри мне мозги, дружище. За последний час ты проверил почту трижды, – вскидывает брови он и пододвигает к себе мою кружку. – И вообще. Я сказал про твой день рождения, ты слышал вообще? Официально: мой лучший друг ублюдок! – Ну, во-первых, моя личная жизнь тебя точно не касается. Это ты всегда был любителем обсудить свои интрижки, я пас, – улыбнувшись, парирую я. – А во-вторых, мне вроде как под тридцать, не пора бы остановиться? Я устал отдирать свою голову от подушки после твоих сраных вечеринок. – Гребаный боже, – орет Джейсон на всю кофейню и ударяет ладонью о стол. Люди, сидящие вокруг нас, оборачиваются. Потираю глаза рукой и пытаюсь подавить смех, грозящий вырваться наружу. Посетители кофейни продолжают перешептываться, пока мой друг продолжает свой спектакль. Да он и вправду неисправим. – Я теряю своего верного товарища! После стольких лет. – Если ты сейчас же не заткнешься, люди вокруг подумают, что мы с тобой куда больше, чем просто друзья, придурок, – шиплю на него я, посмеиваясь. – Да плевать, знаешь ли. Не каждый день я слышу такой откат от родственной души, – фыркает он, подзывая к себе официантку. Он заказывает слишком «крепкий» для раннего утра кофе, с секретным ингредиентом – каплей коньяка. Девушка немного напугана, но после того, как Джейс шепчет ей на ухо пару своих заученных фраз, на ее щеках появляется румянец, а походка до прилавка обратно выдается на удивление вызывающей. Улыбаясь, я качаю головой. – Так и что? Что ты будешь делать завтра? Слушать свои пластинки и попивать Эрл Грей на пару со своей певицей? – пренебрежительным тоном продолжает мой друг. Знаю, что он весьма удивлен мной, но вся его отчужденность – напускное. Боже, порой с ним бывает тяжелее, чем с женским полом. На секунду я задумываюсь над его предположением. Быть может, мои ценности и вправду поменялись, но не думаю, что отказ от попоек в компании вычурных людей делает меня стариком. И все же, если представить свой завтрашний праздник в компании Ханны, моих пластинок и… нет, не чая, а чего покрепче, я не прочь отметить его именно так. Ей бы определенно понравилась моя коллекция всех джазовых исполнителей, так же, как и сидеть на моих коленях возле камина. Шумно выдохнув, я стараюсь обратить свои мысли в реальность. По сути, она ведь и знать не знает о моем дне рождения. И к черту его. Я просто хочу быть с ней рядом. Без особого повода. – Что, понравилась моя перспективка? Господи, ты чуешь? Попахивает слащавым романом, лекарствами и домом престарелых! – не унимается Джейсон. – Захлопнись уже, Джейс, – смеюсь я. – Возможно, я выпью с тобой в баре вечером. Только никаких вечеринок, понял? Только ты, я и старый добрый виски. На большее я не подписываюсь, – устало добавляю я. – Да, понятно, – закатывает он глаза и принимает свою кофейную заправку из рук улыбающейся официантки. – Устроим тебе прощальную вечеринку в честь окончания твоей праздной жизни, дружище. – Джейсон. Без вечеринок. Просто встреча в баре, черт возьми! – Ладно. Что там у тебя с тем договором о выкупе торговой площади? Мой телефон издает звук входящего сообщения. Меня вдруг переполняет такой трепет, что становится даже не по себе. Давно же я не испытывал подобного. Следующее, что я слышу, это как мой собеседник напротив издает досадный и весьма громкий стон. – Только слово, – говорю я, тыча в него указательным пальцем. – Миленькая, принеси мне еще мой особенный кофе, желательно «покрепче», – орет он официантке, пока я достаю мобильный из кармана. Неужели этот деревенщина серьезный предприниматель? Ни за что в жизни не поверил бы, не зная его в деле. [10:03:29] Ханна: Мистер Аддингтон, спешу вам сообщить, что ночь, определенно, мое время суток. Но ваши сообщения с утра, это… ладно, это лучше, чем сон. Буду рада встретиться с вами завтра. Наш дресс-код по-прежнему «откровенность»? Лично я за сладкую ложь и вашу сексуальную экипировку. К черту костюмы. Искренне жду встречи, мисс Шервуд. Я ухмыляюсь. Эта игра никогда не надоест. Более того, мы только-только вступили в ряды играющих в эту самую игру. Отчасти мы даже новички. Лавируем среди толпы тех, кто клянется друг другу в любви, даже не осознавая, какая она на самом деле. Среди пустых обещаний, чувств, что проявляются в денежном эквиваленте, среди общества, пламенно агитирующего лишь за собственную значимость в этом мире. Мы здесь. Только с другими правилами игры. Правилами, которые напишем себе только мы сами.