Дура

      Окончательно Алена пришла в себя, когда над лесом уже раскинулось полное ярких - в городе таких не увидишь - звезд небо, а на полянке, недалеко от зловещего дома с призраками весело потрескивал костер.       В голове все еще гуляли отголоски будто бы приснившейся жизни, но она уже не путала Дикого с далеко не самым умным и симпатичным парнем, что был ее мужем внутри чуждой, прошлой реальности.       По части аномалии Алена и сама кое-что поняла: она же помнила, как они оказались в странном доме, спасаясь от Выброса. Как она попалась, потянувшись за яблоками, которые, к слову - она специально высмотрела - полностью сгнили и теперь чернели на пыльном полу коридора неаппетитными кучками черной слизи. Многое ей объяснили Дикий с Журналистом. Многое, но не все.       Алена помнила ту ночь, когда - она же была уверена в этом! - Дикий осознавал, кто он и с кем. Неужели показалось? Неужели то, что случилось в дальней комнате деревенской хаты в далеком восемьдесят шестом году - Господи, Алены тогда еще и в проекте не было! - ей всего лишь приснилось? Да и случалось ли оно на самом деле? Журналист сказал: внутри дома они оба практически не шевелились - застыли двумя статуями - в том виде, в каком их поймала аномалия. И только на лицах отражалось, что в головах что-то происходит.       Получается, тот восторг, что Алена видела в глазах «мужа»: те жадные поцелуи, что она помнила, будто наяву; руки, загрубевшие от тяжелой работы, но все равно нежные и ласковые, и все, что происходило после, когда она кусала за плечи - Петьку или все-таки Дикого? - лишь бы не разбудить спящих через стенку родителей… все это - просто наведенный глупой аномалией морок?       Она сидела у костра, неотрывно глядя в пламя. Глаза слезились от дыма. А может и не от дыма… Но ей надоело украдкой вытирать их, так что теперь слезы текли свободно и неостановимо.       Алене казалось, что ее жестоко обманули, что поманили обещанием счастья, некоего взаимопонимания, взаимоуважения - когда хоть в огонь, хоть в воду, лишь бы вместе - а потом все это вдруг лопнуло, будто мыльный пузырь. Оставив ее с чувством глубокой досады и почему-то - обиды на Дикого. Словно это он был виноват в том, что не вышло, не получилось, не срослось. Алена пыталась напомнить себе, что он - всего лишь сталкер, который по собственной доброй воле сначала спас ее, а после вызвался проводить до границы Зоны. Что он - чужой, практически незнакомый ей мужчина. Что он ничем ей не обязан. Скорее уж наоборот… Ничего не помогало. В груди все болело - не вздохнуть. От обиды раскалывалась голова. Хотелось встать, подойти к Дикому и…       …уткнуться ему в плечо: чтобы обнял, пусть даже не глядя, проворчал что-нибудь хрипло, но без злобы. Пусть из жалости или по недомыслию подарил бы ей кусочек надежды, позволил еще раз ощутить то самое «плечом к плечу» родство…       Но сталкер сидел слишком далеко - практически за ее спиной, вне круга света от костра, словно специально подчеркивая границу между ними. Молчал. Думал о чем-то своем. Напряженный и сосредоточенный до такой степени, что сдохни Алена прямо сейчас - он и не заметил бы, наверное.       Журналиста не было: он куда-то ушел еще с полчаса назад. А вместе с ним затих и неловкий, будто через силу, разговор. Алена была даже рада, что его нет: она смутно помнила удлинившуюся руку и извиняющийся взгляд участкового. А еще - как эта рука едва не достала ее саму, а потом некой страшной, удушающей силой вытянула наружу. И почему-то образ лейтенанта Колчина слился в ее сознании с образом Журналиста. Объективных причин для этого Алена не видела, но какая-то неприязнь, опаска по отношению ко второму сталкеру осталась.       К тому же Журналист не проявлял к ней ни малейшего участия. Словно она - этакое бессловесное дополнение Дикого - ручная кладь, рюкзак с ногами.       Только Дружок, жавшийся к Аленкиному боку был, кажется, единственным, кто искренне радовался ее спасению.       Так они и сидели - каждый в своем «углу», в своем маленьком, в одночасье рассыпавшемся мирке - полчаса, час, а может и больше.       Алена время от времени доставала из рюкзака флягу с водой: жажда мучила неимоверно. Но Дикому не предлагала. Захочет - сам попросит. Она даже хотела, чтобы он попросил. Это помогло бы ей сориентироваться в его новом к ней отношении. А то, что отношение это изменилось, она не сомневалась. Даже если он не осознавал себя в аномалии, то оказавшись снаружи, уж точно все вспомнил.       А вдруг он злится? Вдруг ему неприятно, что она вот так, не спросясь, влезла в его жизнь, в его постель, пусть и не по своей воле? Вдруг ему нужна та, другая, которая Полина? И теперь он ненавидит Алену за то, что она - это она? Вдруг думает, что она воспользовалась ситуацией?..       - Кого хороним? - тихо, вкрадчиво прозвучало прямо над ухом.       Алена отшатнулась, едва не схватившись за сердце. Дружок рядом с ней глухо заворчал.       Журналист - а это был именно он - хохотнул и подошел к костру. Поворошил угли носком ботинка, подбросил несколько полешек. И уронил на землю что-то темное, увесистое.       До Алены долетел запах крови и сырого мяса, и она вдруг ощутила страшный голод: словно не ела много дней. Хотя, вроде так оно и было?       - Решил поделиться? - мимо нее прошел Дикий, вертя в пальцах свой огромный нож. На черном лезвии тускло взблескивали отсветы костра.       - Да на рожи ваши смотреть тошно: две вареные морковки, - поморщился Журналист. - Я решил, что исправить ситуацию нам поможет нормальная человечья еда. По крайней мере, не испортит - точно.       Алена тоже подошла ближе: на земле, у самого огня лежала половина кабаньей туши - десятки килограмм свежего, еще кровящего мяса.       - А может, целиком его? - задумчиво протянул Дикий.       - Да не, хлопотно это, - возразил Журналист.       - Ну, шампуров у нас нет. Наруби, что ли, веток тогда. А я пока разделаю.       - Мне же нечем, - раздраженно дернул тот плечом.       - Точно, - помедлив, согласился Дикий. - Ладно, я сам…       Алена не сразу поняла, в чем дело. А когда поняла - удивилась: Журналист же не пользовался левой рукой. И не носил оружия. Даже сейчас при нем не наблюдалось ни винтовки, ни автомата, ни плохонького ножа. И если это еще было объяснимо в доме Болотного Доктора, то как он выживал в остальной Зоне? Здесь даже новички вооружены до зубов! Почему Журналист не боялся ходить по ночному лесу, в котором, помимо аномалий, еще и мутанты носятся стаями? И где он взял кабанью тушу? Подобрал за каким-нибудь хищником? Вряд ли: мясо слишком свежее, еще не остывшее, такое ни один зверь по своей воле не бросит. А отобрать - у Журналиста не хватило бы сил: без оружия-то!       Или - хватило?       У Алены вдруг закружилась голова. На мгновение показалось, что она снова попала в какой-то сон, морок: правдоподобный в целом, но нелогичный в мелочах. И эти мелочи, эти крошечные несоответствия выбивали из колеи, заставляли сомневаться в собственных выводах.       Почему только часть туши? Где голова, грудная клетка, передние ноги? Почему срез такой ровный и чистый, словно кабана располовинили топором? Или косой? Огромным таким, с иззубренным лезвием, но все-таки инструментом? И где сейчас этот топор - или коса? И почему Журналист не может даже веток нарезать, если сумел разрубить крепкий позвоночник мутировавшей твари?       Темните вы что-то, товарищи сталкеры. Не все с вами так просто. Как там говорил Шерлок: когда отбросишь невозможное, то, что осталось - даже неправдоподобное - и является правдой…       - А ты, малая, порыскай у себя, - неожиданно мягко попросил Дикий. - Может, Док тебе хотя бы соли выдал в дорогу?       - А? Да! Да, конечно, - кивнула Алена, обрадованная его дружелюбием, и вернулась к своему рюкзаку. Дурацкие подозрения тут же вымело из головы: вот же глупостей напридумывала! Что, где да почему? Нет бы спасибо сказать. Совсем одичала уже в этой Зоне…       Доктор положил не только соль, но и кое-какие специи.       Алена уже хотела окликнуть Дикого: сказать, что кроме соли, у них есть и перец, и базилик, и даже укроп с петрушкой. И вдруг - стоп-кадром - увидела на фоне костра силуэты двух сталкеров. Они присели у кабаньей туши: Дикий неторопливо срезал шкуру, а Журналист… на мгновение плащ на его груди - как раз там, где должна быть левая рука - дернулся и мелко затрепетал. И было в этом движении что-то пугающее, насекомье: так трепещут крыльями осы или пчелы, так, стрекоча, двигают ногами кузнечики. Но даже не это поразило Алену, а то, что сталкеры что-то обсуждали - тихо, шепотом, стараясь, чтобы до нее не долетело ни слова.       Подозрения вернулись все и разом.       А вместе с ними - жгучий стыд и не менее жгучая обида: Дикий говорил с ней так ласково не от внезапной симпатии. Просто ее нужно было отвлечь. Убрать подальше от костра, чтобы иметь возможность обсудить действительно важные вещи. И он отвлек. Потому что знал, как это сделать. Понял, видимо, что она к нему неровно дышит: в их непрошенной «семейной жизни» это трудно было не заметить. А она и рада - развесила уши, поскакала выполнять просьбу. Дура! Какая же она дура…       Алена поплелась к костру, сжимая в руках пакетики со специями. Ей уже не хотелось ни есть, ни пить. Было настолько тошно и муторно, что хотелось просто лечь куда-нибудь под дерево, свернуться калачиком и не думать ни о чем.       Погруженная в невеселые мысли, она даже не сразу сообразила, что, вопреки ожиданиям, разговор сталкеров с ее приближением не оборвался.       - …Химера о чем-то таком предупреждала, - говорил Дикий. - Да и контролер тоже… Это действительно все меняет.       - Думаешь, дело именно в этом? - спросил Журналист.       - А в чем еще? - сталкер раздраженно дернул рукой и случайно срезал вместе со шкурой здоровенный шмат мяса, - Черт! - он бросил кусок топчущемуся поблизости псу.       - Вы о чем? - без особой надежды на ответ спросила Алена.       - Ты беременна, - повернулся к ней Дикий. Он не спрашивал, он утверждал. - Давно?       - Доктор сказал: пять-шесть недель, - она пожала плечами и вдруг вспомнила, что в реальности прошло гораздо больше времени, чем в аномалии. - Получается сейчас… два с лишним месяца уже? Третий пошел?       - Почему третий-то? - удивился Журналист. - Второй же.       - Реальный срок… - Алена замялась. Слишком уж личную тему они подняли. К тому же она совершенно не понимала, к чему этот допрос. - Реального срока тогда было три недели всего.       - Уверена? - спросил Дикий. - Точно знаешь, когда это произошло?       - На АТП, - вздохнула Алена, и присела рядом: видимо, вопросов все-таки не избежать.       - Получается, около шести месяцев вместо девяти, - задумчиво сказал Журналист. - Странно… Я бы решил, что это кто-то из наш… в смысле - из местных, но ни разу не слышал, чтобы они среди мародеров паслись.       - Да в чем дело-то? - спросила Алена.       - Тебя не смущает, что срок летит почти в два раза быстрее положенного? - прищурился Дикий. - Ты уверена, что те, кто тебе этого ребенка заделали, были людьми?       Алена задумалась, пытаясь вспомнить, что именно творили с ней на АТП. И кто. Но детали словно размывались, ускользали из памяти, а мысли так и норовили перескочить на что-то другое.       - Люди, - кивнула она. - Кто еще мог-то, кроме них?       - Вот здесь я с ней согласен, - хмыкнул Журналист. - Даже плоти и то порядочнее.       - Не выведу я тебя отсюда, - сказал вдруг Дикий. - И никто не выведет. По крайней мере, пока не родишь то, что ты там носишь...       - Почему это?       - Зона против.       Алена глянула на сталкеров: они говорили серьезно. Они действительно верили, что дело в ее странной, слишком быстро протекающей беременности. Но этого не может быть!       Или может?       Вспомнился вдруг безумный марш-бросок до ограды Периметра: жуткие снорки, которые, тем не менее, ее не тронули. Собаки, что слегка прикусывали за руки и за ноги, рычали, лаяли, но не пытались повалить и перегрызть горло. Какие-то невидимые силуэты с кислым зловонным дыханием, теряющиеся на фоне листвы, и еще масса других самых разнообразных тварей... Все они пугали ее, гнали обратно, но ни одна не напала всерьез, не стремилась убить. Аномалии, про которые Дикий говорил, что они безвредны, но раньше здесь не встречались. Двухголовый монстр, что не сделал даже попытки наброситься. И наконец - Выброс: неожиданный и очень стремительный, больше похожий на вынужденную крайнюю меру, чем на случайность.       Все одно к одному: кто-то или что-то не желало выпускать ее из Зоны.       И Алена вдруг, неожиданно для самой себя, поняла, что и не хочет уходить. Ей нравилось здесь, несмотря на опасности, на аномалии, на то, что с ней сделали бандиты. Ей нравился Болотный Доктор, и его умнейший - наверное, самый умный на свете - пес. Нравился Волк, и его неуклюжая забота о тех, кого здесь не без причины считали глупыми салагами и расходным материалом. Нравился даже Журналист: в нем была некая загадка, которую хотелось разгадать… Все эти люди казались какими-то сказочными, но при этом - настоящими, реальными. Реальнее, чем соседи или одноклассники, которых Алена знала в течении многих лет.       Но особенно ей нравился Дикий.       - А можно я останусь? - тихо спросила она. - Я не хочу уходить.       - Ты и не сможешь, - одновременно сказали сталкеры.       С мясом возился, в основном, Дикий, и получилось оно просто отличным: сочное, ароматное, с хрустящей корочкой. А вприкуску с найденным в рюкзаке хлебом, пусть и зачерствевшим за три недели до каменной твердости - зато без плесени, - и коньяком, который Алене никто не запрещал пить наравне со всеми, у них получился просто королевский ужин.       Наелись все до отвала. Даже Дружок отяжелел и растянулся у костра.       У осоловевшей от алкоголя и обилия еды Алены тоже вскоре начали слипаться глаза. Она пристроилась псу под бок, и уже засыпая, сквозь сытую дрему слушала тихий разговор сидящих поодаль сталкеров. Правда, смысла его уже не улавливала…       - …Нет, Диман, даже не проси, - говорил Журналист. - У меня таблетки еще неделю назад кончились. Найди Юрку. С ним безопаснее.       - Времени нет, - убеждал его Дикий. - Это же ненадолго. До «Ростка» доведи, а там уж кто-нибудь из нас перехватит.       - Может, сама дойдет?       - Ты посмотри на нее. Куда она дойдет? До первых гопников на Свалке разве что.       - Да чего ты с ней носишься? Ей надо, пусть она с ней и возится.       - Она и возится, - хмыкнул Дикий. - Серьезно так взялась. Весь свой актив расчехлила.       - Хочешь сказать…       - В то, что в этом лесу одновременно появилось пять Лифтов ты поверил сразу. А то, что я вдруг решил прогуляться до Доктора пешком, и из всех болотных троп выбрал именно ту, на которой сидело это недоразумение, тебе ни о чем не говорит? Да и Доктор легко согласился приютить ее аж на три недели, хотя у него даже коматозники дольше трех дней не задерживаются. Псина, опять же, которая бегает за ней, как приклеенная, хотя раньше, кроме Дока и Юрки, никого не признавала. Странно это все, не находишь? Но еще удивительнее тот факт, что Саша Журналист, славящийся своей политикой невмешательства, вдруг ни с того, ни с сего бросился вытаскивать кого-то из аномалии…       - Ладно, я понял, - мрачно буркнул Журналист. - Можешь не продолжать.       - Просто доведи до «Ростка». Я не могу: срочно нужно на Милитари.       - А я ничего не гарантирую. И через блок-пост не пойду.       - И не надо. Если я прав, ее будет, кому там встретить.