Дура

      Они вышли на огороженный пятачок - так называемый «задний двор» Бара - пообщаться, воздухом подышать. Ленка - сама не зная, почему, Машка принципиально не называла ее Аленой, - явно пришлась по душе старой безногой грымзе, так что та отпустила их обеих пораньше.       КПК квакнул новым сообщением. Едва заметив первую строчку: «Погиб сталкер Семецкий…», Машка удалила его, не читая. Дурацкий глюк системы. Неужели некому с этим разобраться?       Она хотела столько всего спросить, но никак не могла сформулировать правильные вопросы, поэтому молча прикуривала уже третью сигарету, тайком приглядываясь к внезапно обретенной приятельнице.       С одной стороны, едва увидев Ленку, Машка обрадовалась: хоть одна знакомая рожа в этом гадюшнике. С другой - и это чувство, пожалуй, было посильнее радости - она ощутила досаду. И брезгливость.       Да, Машка все еще помнила, какой ее принесли в Деревню новичков.       Ей было жаль Ленку - все-таки, неплохая девчонка. Дура, конечно, потому и безобидная, но добрая - последнюю рубашку отдаст, если попросишь. Но при одной только мысли о том, что с ней сделали, Машку до сих пор передергивало. Она никак не могла перебороть свое отвращение. Сама она распрощалась с девственностью года три назад, правда, при совершенно иных обстоятельствах - можно сказать, по любви, - но прекрасно понимала, на что способна озверевшая от бухла компания. Поэтому еще тогда, в деревне, даже просто прикоснуться к Ленке представлялось Машке чем-то гадким - как в дерьме вымазаться. Казалось, что, несмотря на организованную Волком помывку, от нее все еще воняет… ими.       И когда Медведь увел Ленку на Болота, Машка вздохнула с облегчением: с глаз долой, из сердца вон, как говорится. Отныне она могла заняться решением своих личных проблем, не тяготясь балластом в лице жертвы насилия.       Когда же Волк со скорбным видом сообщил, что ее подругу, вероятно, продадут в бордель, и посоветовал Машке найти того, кто согласится - не бесплатно, конечно же - вытащить Ленку из беды, она весь вечер честно опрашивала сталкеров. Кто-то крутил пальцем у виска, кто-то отмазывался, что, мол, занят и вообще - ищи-свищи человека на Болотах: территория-то о-го-го какая! Может и не дойдут еще до базы… Машка тогда тоже искренне пожелала Ленке сгинуть в трясине: все же это лучше, чем существовать в качестве секс-рабыни у вонючих мародеров.       А глубокой ночью Машка познакомилась с двумя сталкерами - долговцами, как она потом узнала - Лешей «Мухой» и Владиславом Сергеичем по прозвищу «Шмель». И утром ушла с ними на «Росток», уже не надеясь увидеть Ленку живой…       И вот теперь та стоит напротив, прислонившись к стене Бара, и щурится на проглядывающее меж туч закатное солнце. Ветер чуть шевелит челку и кончики темно-русых, собранных в хвост волос. Ресницы ее кажутся на свету почти бесцветными, и на них танцуют золотистые блики, а глаза… Машка вдруг ощутила жгучую зависть: она всегда считала, что подобный глубокий, родниковой чистоты взгляд бывает только на специально обработанных фотографиях. Но нет - Ленка смотрела на мир, как Мадонна с иконы - со спокойным достоинством и легкой всепрощающей грустью. Она словно бы прислушивалась к чему-то внутри себя, и это занимало ее куда больше насущных проблем, дарило некую светлую и одновременно горькую радость…       Странное сиюминутное подозрение кольнуло Машку.       - Ты беременна, что ли? - ляпнула она наугад, смутившись вдруг собственных мыслей.       Ленка кивнула, улыбнулась едва заметно.       Вот дура!       - От этих, с АТП? - Машка и сама знала, что вопрос ее был грубым, бестактным, даже вызывающим, но ничего не могла с собой поделать: ее просто бесило это блаженное спокойствие в Ленкиных глазах.       Она решила сменить тему, окинула приятельницу оценивающим взглядом: на той была потертая, но вполне надежная «Заря», за спиной - набитый чем-то рюкзак, а на поясе даже пистолет болтался. Машка усмехнулась: нацепила, воительница. Небось, не знает, за какой конец его держать нужно:       - Ты сюда в одиночку дошла?       - Нет, мне помогли, - ответила Ленка спокойно.       - Кто? - удивилась Машка - Неужели до Доктора добралась?       - И Док тоже, - кивнула она. - А еще Журналист, Юрий Михалыч и Дикий.       Про Журналиста Машка если что и слышала, то не запомнила, а вот насчет остальных не очень-то верилось. Как раз сегодня утром она видела этого Юрия Михалыча - шикарный, к слову, мужик: красивый, с юмором, явно не новичок в Зоне, да еще и при деньгах - он сидел за угловым столиком, и будто бы ждал кого-то.       Как выяснилось - того самого Дикого.       Дикий оказался мрачным брутальным типом с исполосованной шрамами мордой - заскочил буквально на пять минут, они с Михалычем о чем-то пошушукались и он так же стремительно исчез. Но Машке вполне хватило времени оценить, что Дикий здесь в авторитете: даже Бармен порой бросал на него опасливые взгляды. Еще бы - наверняка шрамы свои он получил, не ромашки собирая.       А тут Ленка вдруг перечисляет их имена с такой легкостью, словно это ее старые приятели. Да быть такого не может! Что могло связать эту идиотку с серьезными взрослыми мужиками? Чем она с ними расплатилась? У нее же ни копейки за душой… А натурой… Да была бы еще эта натура, а то - ни кожи, ни рожи, и жопа с кулачок.       - Видела я их - хмыкнула Машка, - и Михалыча, и Дикого. Сегодня утром в Баре зависали.       - Да? - Ленка буквально расцвела, заулыбалась, явно хотела что-то спросить, но вдруг стушевалась. - Долго сидели?       - Долго, - соврала Машка, с мстительной радостью отмечая, как Ленка тускнеет. Она опустила голову и ресницы ее перестали светиться, а глаза снова стали обычными - серо-голубыми, как местное небо.       - Ну, если пять минут это, по-твоему - долго… - с бархатистой ленцой протянул вдруг голос от двери.       Ленка обернулась и снова просияла: в дверях стоял улыбающийся Юрий Михалыч. Высокий, широкоплечий, с винтовкой за спиной и разметавшимися в вечном художественном беспорядке светлыми волосами. Для полноты образа только сережки в ухе не хватало. Но хоть сталкер и смахивал на великовозрастного нифера, а все ж, скотина, был по-голливудски красив…       - А я тебя везде ищу, - с упреком сказал он, и засмотревшаяся Машка не сразу поняла, что руку Михалыч протягивает не ей, а Ленке. - Ты домой еще не заходила? Тебе же Диман номер снял. Могла бы хоть рюкзак скинуть, не таскаться.       - Я просто подругу встретила, - улыбнулась Ленка, кивнув на нее.       - Вон оно что. Ну здравствуй… подруга, - усмехнулся он.       Машке эта усмешка не понравилась. Чувствовалось в ней нечто… не угроза, а, скорее, жалость и что-то похожее на презрение. Хотя, может она себя просто накрутила - с чего бы совершенно чужому сталкеру ее жалеть и презирать? Или до него дошли какие-то слухи?..       - А вы со мной останетесь? - спросила вдруг Ленка и тут же порозовела. - Или… как?       - Могу остаться, если хочешь, - пожал плечами Михалыч, - Кстати, у меня для тебя подарок. В «Антропологе» сказали, что это лучшее девчачье пойло из того, что у них было, - он достал из-за пазухи большую бутылку белого «Мартини». - Диман тут жаловался, что тебе с коньяка крышку приподнимает, а расслабиться после трудного дня - святое дело, знаешь ли.       - Ой, а мне же нельзя, наверное… - Ленка каким-то инстинктивным жестом коснулась живота.       - Можно, - отмахнулся сталкер, - Если осторожно. Это ж аперитив. Полстаканчика опрокинешь, чтобы крепче спалось, и хорош.       - А можно она с нами? - спросила Ленка, беря Машку за руку.       Той больших трудов стоило не скривиться и не отдернуться, вырываясь из хватки.       - Чего ты у меня-то спрашиваешь? - фальшиво удивился сталкер. А сам внимательно - пожалуй, чересчур даже - посмотрел Машке в глаза. - Это же твой номер. Сама решай, кого приглашать, кого нет.       - Пойдем? - спросила у нее Ленка.       Машка пожала плечами с деланным равнодушием, хотя провести вечер в компании красивого мужчины была совсем не против. Наверняка она сумеет переломить эту его странную настороженность. А там, глядишь…       Впрочем, загадывать Машка пока не хотела. Она уже поняла, что Ленка не врала, а значит, было у нее что-то, что привлекло на ее сторону ветеранов Зоны - даже не одного, а целую компанию. И Машке очень хотелось знать, что это. Да, банальное любопытство. Хотя - и она это тоже прекрасно осознавала - любопытство ее было продиктовано в том числе и вполне конкретными интересами.       Машка знала, что она не просто мила и симпатична, а объективно красива, и обладает почти взрослой женской статью, в отличие от Ленки, с лица которой все еще не сошла детская пухлость, а из движений не исчезла подростковая неуклюжесть. Да и в конце концов, на стороне Машки была редкая для этих мест юность, так что она могла позволить себе выбирать.       Жаль, парни не всегда это понимают…       Вот и здесь - ей бы не хотелось ошибиться: а ну как ей удастся отбить у Ленки этого Юрия Михалыча? Впрочем… между ними вряд ли что-то есть - Машка такие вещи за версту чуяла - а потом окажется, что лучше бы она обратила внимание на Дикого? В отношении мужиков лучше пореже ошибаться: они сплетничают ничуть не меньше девок, так что в итоге может оказаться, что Дикий в ее сторону даже не взглянет. И не важно уже - из мужской ли солидарности или от брезгливого пренебрежения к «вторсырью» - но шанс будет упущен. Так что ошибаться крайне нежелательно. От ее выбора сейчас зависело осуществление весьма далеко идущих планов.       - Ну, если приглашаешь, тогда само собой, - улыбнулась она как можно мягче и почти что искренне.       А Ленка - дуреха с нерастраченным детством в голове, или где там оно у нее водится - уже тянула ее за собой к громыхучей железной лестнице, поднимающейся к «номерам». Не абы какая гостиница, ясное дело, но по здешним меркам - настоящий «Хилтон», с нормальными деревянными кроватями и матрасами, в которых не кишела жизнь. Впереди шел Юрий Михалыч, и Машка снова засмотрелась на его подтянутую задницу.       Алене было не по себе. Всю свою недолгую жизнь она была свято уверена, что друзья - это серьезно. Им не стоит врать, с ними нужно делиться последним, и ни в коем случае нельзя предавать дружбу. Хотя сам термин «предательство» казался ей довольно расплывчатым. Нет, Алена, конечно, понимала, что это такое, в глобальном смысле - благо, книги и фильмы успешно раскрывали столь многогранное понятие. Но сама пока что ни с чем подобным не сталкивалась.       В ее случае вопросы «предательства» сводились, скорее, к мелким бытовым ссорам. К примеру, если она не давала списывать - это предательство? С одной стороны, вроде как да - друзьям же нужно помогать, так? С другой - но ведь от постоянного списывания пользы человеку никакой, и позволять ему вот так лениться - это по сути своей, действовать другу во вред, разве нет? Ну или взять ситуацию еще проще - утаила она, к примеру, какую-нибудь вкусняшку, не поделилась с Машкой - это предательство? Несущественно вроде, но нечестно же. С другой стороны - если что-то принадлежит ей, разве обязана она постоянно делиться и ущемлять себя даже в таких мелочах? В общем, плохо ей давались сложные сентенции: опыта не хватало, и многие суждения - Алена прекрасно это понимала - за отсутствием этого самого опыта, оставались на уровне даже не начальной школы, а детского сада.       Но почему-то именно сейчас, таща за собой Машку, она думала о предательстве. О том, что оно, еще даже не случившееся, имеет свой запах - похожий на густую, кислую вонь грязного прелого белья, перележавшего в корзине - вонь подлости, мелочности и презрения.       Ей сложно было держать подругу за руку и не морщиться - от той очень ощутимо несло этим самым презрением. Машка не испытывала к ней сочувствия, ей были отвратительны Аленины прикосновения, но она изо всех сил старалась это скрыть. Алена не могла понять, каким таким органом умудряется это ощущать, но чувство было очень четким и реальным: Машка не считала ее подругой. Помехой, обузой, возможно - одной из ступенек на пути достижения каких-то своих, малопонятных целей, но только не близким человеком. И что-то внутри Алены - видимо, тот же самый, внезапно проклюнувшийся «телепатический радар», что позволял ей чуять настроения Машки, буквально кричал: не верь ей!       Алена прислушалась к себе, мысленно задала вопрос этому «радару» - а что насчет Юрия Михалыча? Тут же появилось ощущение: сталкер был теплым, дружелюбным, но каким-то неуютным - чуждым, словно не человек он, а пришелец. К тому же, чувство это было не слишком четким и казалось, скорее, домыслом, фантазией, чем реальностью: Юрий Михалыч будто бы обладал некой защитой, сквозь которую Алениной слабенькой «телепатии» пробиться не удавалось.       «С ума сойти, я что, мутировала?» - подумалось ей. Наверное, Доктор смог бы сказать, что с ней происходит, и что тому виной - Выброс, длительное пребывание в пси-аномалии, или мягкое влияние Журналиста. А может - прямое воздействие Зоны? Кто знает…       Помимо панцирной койки со свернутым в рулон матрасом, письменного стола с некогда полированной, а теперь исцарапанной, покрытой следами от кружек и сигаретных ожогов столешницей и чуть перекошенного шкафа, в номере обнаружился играющий роль журнального столика комод, а вокруг него - небольшой жесткий диванчик и пара выцветших от времени кресел.       Юрий Михалыч тут же облюбовал себе этот самый диван, плюхнулся на него с размаху, так что жалобно взвизгнули пружины, вытянул длинные ноги и, достав из-за пазухи еще одну бутылку - на этот раз водки, водрузил ее на стол.       Алена, скинула рюкзак на койку, зарылась в его недра в поисках возможной закуски. Достала несколько консервов - больше ничего не осталось. Потом заглянула в отчаянно скрипучий шкаф в поисках каких-нибудь стаканов, но, к ее удивлению, посуда нашлась в нижнем ящике письменного стола - кружки, железные, чуть помятые, с закопченными донышками, зато сразу пять штук. Там же лежала пара алюминиевых мисок, пучок ложек-вилок, и даже кипятильник, при отсутствии сети - совершенно бесполезный.       Алена подула в кружки. Те были пыльными, но в остальном - на удивление чистыми. Так что она рискнула выставить их на «стол». Машка уже восседала в одном из кресел, с интересом поглядывая в сторону бутылки с водкой.       - Э-э-э, нет, - заметив ее взгляд, усмехнулся Юрий Михалыч, - Это мне.       - А тебе одному не много ли будет? - насмешливо приподняла бровь Машка.       Алена поморщилась, услышав столь явную фамильярность по отношению ко взрослому человеку.       - В самый раз, - заявил Юрий Михалыч, почему-то не одернув ее. Наверняка даже внимания не обратил.       Алена села во второе кресло и вздохнула, завидуя Машке. Может это и глупо, но самой ей воспитание не позволяло обращаться к старшим на «ты» без разрешения - это «ты» просто застревало в горле. Даже по отношению к Дикому. Хотя, если подумать - они с ним уже успели побывать семьей - пусть не по-настоящему, но очень реально.       Юрий Михалыч разлил всем.       Алена выпила с треть кружки мартини - вкус ей понравился. Но больше - не рискнула. Так и сидела дальше, обнимая пустую посудину.       Зато Машка особенно не скромничала, то и дело подливая себе новую порцию. Алена лишь вздыхала, глядя как уменьшается уровень жидкости в бутылке. Не то чтобы ей было жаль, скорее - обидно, как в детстве, когда на подаренные тебе конфеты вдруг накидывается кто-то другой. Но они же твои! И в то же время, Алене было стыдно за эту свою жадность. Ей казалось, что это некрасиво, неправильно как-то.       Разговор не клеился. Машку уже порядком развезло, так что в выражениях она не стеснялась. И даже пару раз порывалась закурить прямо в комнате, но Юрий Михалыч предусмотрительно вытаскивал ее в коридор. Едва Машка скрывалась за дверью, Алена расправляла плечи, вздыхая с облегчением. Хотя доносящийся с лестницы пьяный девичий смех заставлял ее морщиться - до того вульгарно, как-то даже вызывающе он звучал. Алене почему-то было неловко за Машку перед Юрием Михалычем.       Впрочем, эти ее топорные, годящиеся разве что для дворовых пацанов попытки привлечь к себе внимание его, кажется, совершенно не трогали. Он смотрел на Машку с ласковой снисходительностью, как на щенка или котенка, периодически мягко снимая с себя чересчур цепкие руки. И лишнего ни ей, ни себе не позволял. Удивительное благородство для мужчины вообще, и для сталкера в частности.       - …А Дикий сможет дойти? - вырвало Алену из задумчивости упоминание знакомой клички. То, что ее внезапно заинтересовал разговор, виду она не подала, но насторожилась, - Или этот… как его? Журналист?       - Смочь-то смогут, но зачем им? - Юрий Михалыч с трудом сдерживал улыбку, словно услышал что-то невероятно смешное.       - А ты? - Алену снова неприятно царапнула эта фамильярность.       - И я дойду. Может, не с первого раза, но дойду.       - Как это - «не с первого раза»? - удивилась Машка, - Ты бессмертный, что ли? Или, как в игре - сохраняться умеешь?       - Что-то вроде, - кивнул Юрий Михалыч, уже откровенно ухмыляясь.       - А нас возьмешься довести? - Машка попыталась изобразить свою самую обворожительную улыбку.       - «Вас»? - удивленно вскинул бровь сталкер, и глянул на Алену.       - Куда собрались-то? - спросила она.       - Твоя подружка жаждет добраться до Монолита, - ответил Юрий Михалыч.       - Зачем? - не поняла Алена.       - Ты что, дура? - тут же зашипела Машка ей на ухо, горячо дыша алкогольными парами, - Мы здесь застряли. А Монолит - наш реальный шанс!       - Шанс на что?       Нет, конечно, Алена понимала, что они с Машкой влипли по уши: легкомысленная экскурсия по самому краешку Зоны явно не задалась, и их пребывание здесь грозило растянуться на многие месяцы. Да и от границы они уже слишком далеко, чтобы надеяться просто так, без посторонней помощи добраться до Периметра и вернуться домой.       Но проблема была еще и в том, что даже согласись Алена куда-то пойти - Машке она на фиг не сдалась. Та просто пытается снова на ней выехать: под предлогом знакомства «упасть на хвост» одному из «Алениных» сталкеров.       Хотя, стоило признать, Монолит вызывал интерес - о нем еще отец упоминал. Но она бы предпочла обсудить его в более спокойной и адекватной обстановке. И желательно, с Диким: по части местных опасностей он был не в пример подкованнее Машки. А насколько Алена понимала, путь к Монолиту - это не прогулка по парку.       - Ленка, ты тупая? Монолит - это же Исполнитель Желаний! - почти возмутилась Машка, - Он мог бы вернуть нас домой. Вместе с кучей денег. И убрать всякие… - она не смогла сдержать брезгливой гримасы, бросив взгляд на ее едва обозначившийся живот: - …последствия.       - Ага, прямо как с Семецким, да? - внезапно разозлилась Алена, не заметив ехидного, но заинтересованного взгляда, что бросил на нее Юрий Михалыч.       - А что с Семецким? - озадачилась Машка.       - Он дошел до Монолита, стал бессмертным, и с тех пор умирает минимум раз в сутки, - почти процитировала Алена, - Тоже так хочешь? А то этот Монолит может и чего похуже придумать...       - Лен, ты чего? Это ж байка. Нет никакого Семецкого, - растерянно улыбнулась Машка, - Это тебе Дикий что ли сказок нарассказывал? Ты б его поменьше слушала. Мужики и не такого наплетут, лишь бы… - она снова окинула приятельницу взглядом, задержав его на животе, - Впрочем, такому можно и дать. Все равно терять тебе уже нечего…       - Да пошла ты! - окончательно взбесилась Алена, - А кого слушать - тебя что ли? Думаешь, я не вижу, что ты только и ищешь, кому бы дать повыгоднее?       - Зато я хотя бы чужого выродка не таскаю! - в ответ повысила голос Машка, - Да если б не я, тебя бы до сих пор на АТП в койку втирали! Мужики тебя оттуда по моей просьбе вытащили. А я сюда неделю добиралась. Сама! На проводника - для тебя, овцы, между прочим - последние деньги ушли! - она орала все громче, накручивая себя...       Алене было очень обидно выслушивать это. Она уже устыдилась своей внезапной вспышки, решив, что перегнула палку, и теперь беспомощно смотрела на раскрасневшуюся от ярости и алкоголя подругу, не зная, как ее успокоить и снова поверив, что Машка ее действительно спасла, а Алена - тварь неблагодарная - так подло с ней поступила. Хотя понять, в чем именно заключается подлость, мешал неподъемный груз внезапно вернувшихся вины и стыда. Примерно в том же состоянии она рассказывала свою историю в доме Болотного Доктора - целую жизнь назад.       - …И тут ты снова приперлась, - продолжала тем временем разоряться Машка, - да не одна, а с целой свитой. И не абы каких салаг! Ни здрасте, ни до свидания: при понтах вся, в новой снаряге. Работа тебе нужна? Да пожалуйста! Замолвили словечко. Жить негде? Не вопрос! Оплатили комнату аж на месяц вперед. Пасут тебя, как телку породистую - не дай бог кто косой взгляд бросит. И все-то тебе на халяву достается! А ты, сука, мне по гроб жизни обязана вообще-то...       Алена вдруг резко успокоилась. Так, словно Дикий снова заглянул ей в глаза, странным образом вымораживая - и обезболивая - душу ледяной и совершенно чуждой ей уверенностью. Она вдруг увидела - резко, вспышкой, ощутила своей неожиданно проклюнувшейся «телепатией» - что в Машке сейчас говорит жгучая, черная зависть.       Просто ее теперь уже, пожалуй, бывшая подруга изначально считала себя лучше во всем - симпатичнее, умнее, удачливее Алены - и была уверена, что именно ей положены все блага мира, что она заслуживает их, как никто другой. И лишь получив желаемое, свысока взирая на глуповатую неказистую «подружку», Машка могла бы, так уж и быть, отстегнуть ей немного с барского плеча.       Да, именно так выглядела в ее глазах идеально справедливая картина мира.       Но бог ли, судьба или Зона распорядились иначе: по мнению Машки, именно Алена теперь «отстегивала» ей от щедрот. Это бесило и по-настоящему оскорбляло…       Машка словно раскрылась, как огромный цветок - что-то вроде раффлезии. И Алена видела теперь, что еще в школе ее желание поделиться - яблоком ли, интересной статьей или просто какими-то мыслями «подруга» принимала либо за подлизывание, либо за нытье. Сглаживание конфликтов и избегание ссор - за слабость, а отсутствие парня и желания пить из горла дешевую водку в подъезде - за выпендреж и попытки набить себе цену.       Алене стало вдруг жаль Машку - глупую, злую и эгоистичную. А еще почему-то - противно. Она словно увидела ее со стороны, не из своих глаз, а с точки зрения… да того же Юрия Михалыча - взрослого, умелого, сильного сталкера - и с высоты этого взгляда Машка смотрелась неприглядно. Не чувствовалось в ней сейчас ни особенного интеллекта, ни роковой красоты - просто пьяная, агрессивная, крикливая девка, не более.       - Хорошо, - спокойно кивнула Алена, - Сколько я тебе должна?       - Что?! - опешила Машка.       - Сколько я тебе должна? - повторила Алена, - Этому «Медведю» ты не последние отдала, не ври. Если я правильно помню, он штук пять с тебя взял?       - Десять! - тут же сориентировалась Машка.       - Хорошо, пусть будет десять, - кивнула Алена, вставая и залезая в карман, - Жратва и нож… еще плюс три. На самом деле меньше, конечно... Ну да ладно. И пару накинем за беспокойство. Итого - пятнадцать, - она достала свернутые в тугой рулончик купюры - Дикий отдал ей вырученное за артефакты еще той ночью в Деревне Новичков - отсчитала нужную сумму под обалдевшим взглядом Машки, и сунула ей в руки, - Теперь в расчете.       - Ты…       - Это мои. Можно считать, заработанные, - сказала Алена, - Нет, не так, как ты думаешь, - ровно пояснила она, заметив понимающую Машкину ухмылку, - В любом случае, вопрос долгов, думаю, решен. Так что, пожалуйста, свали из моей комнаты…       Алена, все с тем же спокойствием, сунула оставшиеся деньги в карман и села обратно. Поймала удивленно… понимающий взгляд Юрия Михалыча. И от этого понимания ей вдруг стало страшно.       Откуда взялась эта невозмутимость? Эта холодная самоуверенность? Это же не ее эмоции! Алена никогда такой не была. И не хотела терять единственного близкого человека здесь, в Зоне. Ее страшила возможная реакции Машки. Но при этом страх оказался заперт где-то глубоко внутри, словно ощущение собственной правоты и правильности происходящего не давало ему развернуться в полную силу. Раньше Алена никогда не замечала за собой подобных черт - способности противостоять страху и этой вот пугающе равнодушной готовности к душевной боли.       Машка скомкала деньги в кулаке, вскочила, явно собираясь выдать что-то оскорбительное напоследок, но мысли путались от ярости, и не найдя подходящих слов, она просто выбежала в коридор, громко хлопнув дверью на прощание.       Странная уверенность исчезла одновременно с грохотом, и Алене стало ужасно неловко за столь безобразную сцену.       - Извините, - робко сказала она, обращаясь к Юрию Михалычу.       - Все в порядке, - ответил сталкер слегка заплетающимся языком. Оказывается, пока они с Машкой ругались, он успел уговорить почти половину своей бутылки, - У каждого своя правда…       - Пожалуй, - кивнула Алена.       Ей почему-то стало тревожно. Смутное чувство опасности растеклось по нервам, так, что она едва сдерживалась от того, чтобы не начать оглядываться.       Алена съежилась в кресле, подтянула колени к груди. Думать о том, что ей просто страшно оставаться наедине с подвыпившим сталкером, не хотелось. Она же не боялась ночевать в лесу в компании аж двух мужиков, один из которых - вообще мутант! Не испугала ее и прогулка по Свалке, хотя Журналист оказался действительно опасен. А Юрий Михалыч - даже не излом. Он же безобидный, как... как плюшевый мишка!       Но тревога никак не унималась.       «Это все из-за ссоры», - убеждала себя Алена.       Ей хотелось, чтобы сталкер тоже ушел, но просить она не осмеливалась: слишком уж невежливо - все-таки сама пригласила. Нужно было как-то отвлечься. Поговорить о чем-то.       Алена вздохнула и, наконец, решилась:       - У меня, кажется, проблема…       Она предпочла бы рассказать это Доктору или Журналисту. В крайнем случае - Дикому. Но они были далеко. А ощущение злого, враждебного взгляда в спину заставляло ерзать в кресле и пытаться стать еще незаметнее. И уже откровенно пугало. Как и спонтанная телепатия, и прочие творящиеся с ней в последнее время странности.       Так что Алена выложила все - и о своих ощущениях, и о новом восприятии людей, и о приступах необъяснимого спокойствия - внезапных, но, стоит признать - очень своевременных. Вкратце, стараясь не касаться щекотливых тем, рассказала и об удивительной ловушке-аномалии, в которой они с Диким провели почти месяц, застывшие в далеком восемьдесят шестом, словно мухи в янтаре. И о том, что даже внутри этой чужой жизни Алена смутно, но все же помнила, что она - вовсе не Полина, да и муж ее - недалекий алкаш Петька - на самом деле тоже кто-то иной. Кто-то, если и не близкий, то хотя бы дружественный и надежный.       Рассказала она и о своих подозрениях. Возможно ли, что это - влияние аномалии? Или она мутирует? Становится такой же, как Журналист?       - Это вряд ли, - покачал головой Юрий Михалыч, и вдруг усмехнулся: - Хотя, думаю, Сашка бы обрадовался.       - Но что со мной? - спросила Алена.       - Я, конечно, не спец, - задумчиво протянул сталкер, - Но вообще, это многое объясняет. Диман сказал, что Зона тебя не отпустила. Обычно она так цепляется только за свои любимые игрушки. Ну, знаешь… вроде Черного Сталкера. Но тебе далеко до его статуса. Ты не великий боец, не талантливый медик или проводник. Ты - прости уж - самая обыкновенная девчонка. Редкость в этих местах, конечно, но не такая уж невероятная. Получается, в тебе нет ничего, что могло бы привлечь внимание Зоны. Ничего, кроме, - Юрий Михалыч кивнул на ее живот и безжалостно пояснил, - Это не ты мутант, а она. Или он…       - Но, - Алена ощутила, как по спине ее пополз неприятный холодок, - Они... Отец, в общем... это же человек.       - Ну и что? - Юрий Михалыч пожал плечами, - А плоть это домашняя свинья, а пседво... псевдогигант вообще из обычной курицы получился.       - Псевдогигант? - заинтересовалась Алена.       - Не видела? - удивился он, - А, ну да. Эти твари слишком тупые, чтобы дойди до Доктора. В общем, это огромная, лысая, похожая на уродливого колобка и почти неубиваемая курица с рудимет… рудинем… рудиментарными мозгами и очень сильными лапами. Довольно мерзкая зверюга, кстати.       - Но причем здесь этот гигант? - не поняла Алена, - Вряд ли у меня родится что-то подобное.       - Да кто ж его знает, что там родится? - снова пожал плечами Юрий Михалыч, - Может, какой-нибудь мега-контролер. А может, и пседво... пседо... Короче, этот самый колобок с ногами. Гибридной, так сказать, модели. Зоне, знаешь ли, плевать на законы Менделя. Ты для нее - «дом премудрого цыпленка».       - Цыпленка? - хихикнула Алена.       - Атанор, - пояснил Юрий Михалыч, - Алхимическая печь. Алхимия считается лженаукой, только не здесь, не в Зоне. Твой ребенок - считай, ее новый проект. Но результат непредсказуем: в финале может получиться как философский камень - какой-нибудь супер-мутант или даже мифический Антихрист, так и просто кусок глины - уродливая нежизнеспособная тварь, извини уж. А то и что-то среднее - вполне себе человек, но с чуть более расширенными возможностями. В любом случае, когда он появится, тебе, скорее всего, позволят уйти.       - Господи, вернуться домой с ребенком, - прошептала Алена в ужасе, - Что я маме скажу? Она же меня убьет...       - О, об этом не беспокойся, - улыбнулся Юрий Михалыч, - Маме знать не обязательно. Вернешься только ты. Дитя Зоны останется в Зоне.       - Но… - Алена даже не сразу поняла, о чем он. А осознав - задохнулась от возмущения: - Это же мой ребенок. Как я его брошу?       - Скорее всего, не ребенок, - покачал головой сталкер, - то есть, чисто технически - да, детеныш. Но вряд ли - пухлощекий розовый младенчик с открытки. Вполне возможно, он будет иметь больше четырех конечностей, или две головы, или окажется покрыт чешуей. И едва появившись на свет, попытается отгрызть тебе ногу. А то и голову. Просто смирись с этим…       - Нет, он человек, - упрямо повторила Алена, - Я чувствую. Если все так, как вы говорите, вся эта телепатия… Он не будет мне вредить. Я его мама.       - Еще одна жертва пропаганды, - пробормотал Юрий Михалыч, и потер пальцами переносицу, словно у него вдруг разболелась голова.       - Он мой. Я люблю его, - прошептала Алена, понимая, что вот-вот расплачется, - А он - меня! Я знаю. Я…       - Да пойми ты - нечем там любить, - устало вздохнул сталкер. - Нет там ни личности, ни характера. Потому что нет ни памяти, ни опыта.       - Но он же защитить меня пытается, - всхлипнула Алена, - Предупредить об опасности…       - Конечно, - кивнул Юрий Михалыч, - Ему же сейчас без тебя не выжить. Вот он и старается, как умеет, оберегает носителя. Это инстинкт. Вроде… Во! Как американская «Фаланга». Есть у них на кораблях такие штуки - самонаводящиеся шестиствольные пушки. «Слепые питбули»… - он пьяно хохотнул, плеснул себе еще, выпил, поморщился, и вдруг резко посерьезнел, - Кстати, советую не распространяться на тему своих и - что важнее - моих подозрений. Особенно здесь, на «Ростке».       - Почему? Все равно живот скоро появится. Будут спрашивать.       - Говори, что уже пришла в Зону беременной. Что не знала. Соври что-нибудь.       - Зачем? - удивилась Алена.       - «Росток» - база «Долга». Долговцы - самые непримиримые борцы с Зоной. Как думаешь, что они с тобой сделают, если появится хотя бы малейшее подозрение, что ты вынашиваешь неизвестного науке мутанта?       Юрий Михалыч смотрел на нее пристально, но ответа, вроде бы, не ждал. Просто хотел убедиться, что она осознает всю серьезность проблемы.       Алену его взгляд откровенно пугал. Ей все казалось, что он вот-вот улыбнется, и скажет что-то вроде: «Ага, поверила!» или - «Да шучу я!»       Но он не говорил. Не улыбался. И явно не шутил.       - Нет, вы что? - Алена качнула головой, не желая даже задумываться на эту тему, - Ничего они мне не сделают. Это неправильно, незаконно, в конце концов. Здесь же…       - Ни родителей, ни ментов, ни уголовного кодекса, - покивал Юрий Михалыч. - А кроме фанатичных долговцев, еще полным-полно всякой мразоты. К примеру, о тебе может прослышать кто-то из не самых щепетильных ученых. И хорошо, если просто похитят и продержат до конца срока в изоляторе: будут кормить, поить, подвергать разным неприятным процедурам, но хотя бы не убьют. А могут и решить, что для изучения достаточно уже того, что есть. Закажут вон, тем же наемникам. А те затащат тебя в темный угол, вскроют пузо и скажут, что так и было.       Алена молчала. Юрий Михалыч был прав: тут все при оружии и каждый сам за себя. Здесь нет четких законов, кроме разве что клановых уставов. А кто знает, что там записано у того же «Долга» - вдруг уже сам факт зачатия, произошедшего на территории Зоны, пусть и вопреки Алениному желанию - грозит ей расстрелом?       - Или еще вариант, - горько усмехнулся Юрий Михалыч, - Что, если в тебе растет замена тому же Журналисту? Или Черному Сталкеру? Или даже Болотному Доктору? Ну а что? Он стар и смертен… Или, возможно, Зоне просто надоело лепить из того, что попадается под руку, и новую игрушку - изначально лояльную и абсолютно преданную - она решила себе вырастить. А теперь представь, что кто-то из них прознает об этом, и решит, что лучше заранее себя обезопасить.       - Хотите сказать, они захотят меня убить? - прошептала Алена. Ладно, Журналист - он действительно мог причинить ей вред - неосознанно, подчиняясь инстинктам. Но Доктор… Такое просто в голове не укладывалось.       - Никто не идеален, - вздохнул Юрий Михалыч, будто прочитав ее мысли, - И все хотят жить... Как бы тяжело ни приходилось. А впрочем, не бери в голову. Время покажет. Но надеюсь, ты поняла, что в твоих же интересах никому об этом не рассказывать?       Он ссутулился, поболтал остатки водки в бутылке, и глотнул прямо из горла.       - А вдруг это не мутант? - с надеждой спросила Алена. Разумом она понимала, что Юрий Михалыч просто, что называется, «нажрался», но почему-то ощущала себя виноватой в его внезапной печали. Хотелось как-то утешить его, успокоить. Даже, наверно, извиниться. Только вот за что? - А вдруг он ни для кого не представляет угрозы?       - Все может быть, - бесцветно улыбнулся тот, - Кстати, насчет угроз… Где, говоришь, вы эту аномалию нашли?       Алена объяснила, как смогла. Дорогу к затерянной в лесу деревне она помнила плохо: ее тогда зверски тошнило, и большую часть пути Дикому пришлось буквально тащить ее, полуобморочную, на себе. Но в память здорово врезались зелено-фиолетовые яблоки. И дом, рядом с которым они росли - тот самый, населенный призраками, прикосновение которых затянуло их с Диким в восемьдесят шестой год.       - Спасибо, - непонятно за что поблагодарил Юрий Михалыч, поднимаясь, - Мне, пожалуй, пора, - он глянул на экран КПК, - О-о-о, действительно засиделся. Двадцать минут первого.       Его здорово шатнуло, под ногами пронзительно скрипнули половицы, и Алену едва не подбросило от усилившегося чувства опасности. Она сжалась в кресле, со страхом глядя на возвышающегося над ней пьяного сталкера и не зная, чего от него ожидать. А тот вдруг встрепенулся, мотнул головой, словно прогоняя хмель, обхлопал себя по карманам и выложил на стол еще один «наладонник» - угловатый, в прорезиненном корпусе, тяжелый даже на вид.       - Чуть не забыл. Это твой. С настройками, думаю, сама разберешься. Будь на связи, - Юрий Михалыч подмигнул, и улыбнулся - на этот раз широко и открыто, - В общем, запирайся на ночь, лишнего не болтай, незнакомым дядям и тетям не открывай. А я побежал.       - Спасибо, - робко поблагодарила Алена, - Вы тоже будьте осторожны.       Он в ответ хохотнул. Пошатываясь, добрался до выхода и вывалился в гулкий коридор.       Снизу, из «Бара» доносилась какая-то ругань.       Алена, на всякий случай, послушалась совета - заперла дверь. И лишь потом раскатала матрас.       Интерфейс КПК оказался предельно прост и понятен. А в местной сети обнаружилась целая энциклопедия, посвященная артефактам, мутантам, аномалиям, кланам и даже отдельно взятым сталкерам. Уже лежа в постели, Алена жадно вчитывалась в истории о Легендах Зоны, озере Янтарь, Выжигателе Мозгов, Радаре, «Монолите»...       Она уже спала, когда скандал в «Баре» перерос в драку. Раздались выстрелы. «Наладонник» тихо пиликнул, и на ожившем экране высветилось сообщение: «Погиб сталкер Семецкий. Завод «Росток», огнестрельное ранение».