Белое и Черное.

       Снова больно. Мне снова больно. Я ведь... никого не трогала, никогда не пыталась причинить страдания другим. Никогда не желала зла. Никто не слушает меня. Никто не видит. Никто не замечает. Но каждый раз... Одно и то же. Удар за ударом. Эти ненавистные плевки в мою сторону. Эти взгляды...       Прекратите так смотреть...       Прекратите...       Пожалуйста...       Вы ведь совсем меня не знаете...       Юкидама сидела на ковре и смотрела на него. На маленькое Божье создание. С таким беззаботным и чистым взглядом чернильно-черных глаз. С такой ясной и счастливой улыбкой. С таким ярким румянцем на щечках. Она смотрела на него и понимала, что вот он, мужчина, за которого он свернет горы и осушит океаны.       Тай-Лунг - Великий Дракон. Звание в рядах армии шиноби. Ею удостоены лишь единицы среди Учиха и Сенджу. Ее сын - наследие двух эти кланов. - Аг-гу-аг! - Смеется малыш, показывая крошечные два зубика на нижней челюсти. - Тай-Лунг, - зовет нежным голосом Юкидама и манит к себе. - Мой мальчик.       Малыш смеется и, перекатившись на другой бок, начинает ползти в сторону матери. Держась ручками за ее колени, Тай-Лунг ложится на ее бедра и начинает смешно гудеть, собрав губки в трубочку.       Юкидама улыбается и поднимает малыша на руки, прижимая его корпусом к себе, придерживая за спину. Малыш тянет маленькие пальчики к ее губам и улыбается. А она тает от этих прикосновений.       Когда-нибудь эти самые нежные руки покроются корочкой мозолей от многочисленных тренировок.       Когда-нибудь этот беззаботный и добрый взгляд черных глаз сменится на сосредоточенные и уверенные очи.       Когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас он рядом с ней. Сейчас он ее маленький сын.       Мадары не было дома вот уже третий день дома после той ночи. Он постоянно думал. Думал. Думал. Ждал. Ждал бурю, которая потопит многих. Но почему-то Юкидама бездействовала. Он на расстоянии чувствовал ту ненависть, которую она копит в своем сердце. И когда-нибудь она волной яда опрокинется на этот мир.       Юкидама не отходила ни на шаг от своего сына, ловя каждый его смех, улыбку, взгляд и движение. Она боялась, что это все сон. Боялась, что это бред, иллюзия, гендзюцу. Будто сейчас моргнет - и все рухнет. Она проснется, а рядом никого.       Раньше она нянчила своих младших братьев, Кавараму и Итаму. Но это было так давно! Химе позабыла о многом, но спросить совета она не могла - не доверяла. Боялась, что могут навредить ее ребенку. Юкидама никогда так не тряслась над чужой жизнью. Она хочет стать мамой для этого ребенка. Мамой, а не просто словом.       В какой-то момент Юкидама понимает, что надо звать Таку. Мужчина сильно удивляется наличию ребенка в доме, но вопросов не задает. Догадывается сам. Така уже прожил не мало, знает многое и видал тоже много. Мужчина объяснял Химе как готовить детские смеси и первую кормежку. Учит, как правильно пеленать, умывать ребенка и следить за его чистотой. Показывает, как дезинфицировать бутылки, пустышки и игрушки. И Юкидама чувствует, что Така стал ей больше, чем телохранитель. Он стал ей вторым отцом.       Когда уже близился конец недели Мадара возвращается домой. Идя по улицам своей деревни, Хокаге думал о том, что... Вдруг Юкидама права? Вдруг Хаширама и вправду... хочет ее убить? Да ну, бред! Это же Хаширама. Он не может желать кому-либо смерти. Но...       Мадара качает головой из стороны в сторону, отгоняя мысли. Стоя двери своего дома, мужчина немного волновался. Стоит ли заходить? Ждут ли его? Вдруг она возненавидела его?       Вздохнув, Хокаге заходит в дом и, заметив горящую свечу на кухне, заходит туда. За богато накрытым столом сидела Юкидама, задумчиво смотря на окно, подперев кулаком подбородок. Она... ждала его. - О? Мадара? Я разложу еду, - сообщает Юкидама, и, заметив мужа, встает из-за стола. - Помой руки.       Мужчина смаргивает и, согласившись, идет в ванную комнату, что бы привести себя в порядок. На обратном пути заходит в детскую и подходит к люльке, где спал малыш. Сопел так сладко. А рядом с ним лежало Рыжее Чудовище, собравшись в клубок у ног. Мадара слегка улыбается и, нагнувшись, поправляет легкое одеяло на сыне. Убедившись, что все хорошо, мужчина идет на кухню.       Они ужинают в тишине. Словно ничего не было. Юкидама не поднимала тему, над которой ломали голову они оба вот уже целую неделю. Мадара устал постоянно думать, а Юкидама... решила держать свои мысли при себе. - Мы как семья, - вдруг говорит вслух Мадара. - М? - Обращает внимание на мужа Юкидама. - Ключевое слово "как"?       Чего-то не хватало. Ну, или... что-то было лишним. Но полноценной семьей они не были. После всего того, что было их так не назовешь. Мадара соглашается с ней, осознав глупость своих слов.       На следующий день Юкидама решается пройтись по деревне и навестить нескольких своих родственников. Оставив Тай-Лунга на попечение Таки, альбиноска идет в сторону леса к своей первой цели.       В глубине этого дикого леса каждое воскресенье в одно и то же время каждый раз к пруду приходит ее половинка, ее младший брат, Тобирама. И Юкидама не ошибается. Он сидел на земле, опустив одну ногу в воду, подняв взор на небо и подставив лицо встречному легкому ветру. Мужчина замечает Юкидаму, которая подсаживалась на поверхность большого булыжника, аккуратно сложив длинные рукава кимоно красного цвета.       Не хотелось говорить вовсе. Тобирама вздыхает полной грудью и прикрывает глаза. Но вдруг резко вздрагивает и, достав кунай из ножен, швыряет в сторону куста. Оттуда с испугом выпрыгивает заяц со слегка задетым кунаем ушком. Чуть не убил.       Тобирама раздраженно шипит и переводит взгляд на собеседницу, которая смотрела на него такими же, как у него, темно-оранжевыми глазами. Взгляд только... задумчивый и грустный. - Ты жестокий, - с какой-то тоской говорит Юкидама.       Тобирама смаргивает. Молчит. Они так похожи. Хотелось сказать какую-то колкость, чтобы причинить ей боль, но... он устал. - Как и ты, - лишь отвечает близнец. - Мы увязли в этом, - грустно улыбается она.       Тобирама хмурится, не понимая, что она хочет сказать. Какая-то другая стала. Настоящая? Грустная? Нет, просто... задумчивая. Настоящую Юкидаму он видел однажды и никогда не забудет.       Мужчина смаргивает и в его глазах отражается Юкидама с такими же алыми очами. Он видел ее тогда. Еще ребенком. Но та животная ярость... Тот ее взгляд... Безумный. Настоящую ее видеть он не желает. - Я знаю какой ты можешь быть, -говорит Тобирама. - Ты не шиноби, но... ты опасна.       Юкидама молчит. В младшего брата впиваются темно-оранжевые, почти красного оттенка глаза, смотрящие серьёзно, без сожаления и без раскаянья. Юкидама не отрицает, но одним лишь взглядом просит замолчать и прекратить. Просит не напоминать.       Она убивала. Убивала много, кроваво и жестоко. На ее руках смерть стольких людей, что не сосчитать. Она убивала настолько кроваво и безжалостно, что белоснежные волосы окрашивались в багровый оттенок, как ее глаза. Она убивала с такой яростью, что все ее нутро пропитывалось войной и смертью, что животные рядом с ней рычали в ее сторону, чуя.        Жалеет ли? Тогда у нее не было выбора. Ради клана она вела за собой шиноби на вражескую территорию и сама же убивала на ровне с взрослыми. Юкидама не жалеет… ни о чём. У нее тогда была цель - она хотела признания. И убивала без разбору, безжалостно.       Юкидаме тогда было что защищать - она за клан Сенджу рвала глотки голыми руками. И куда только делась та девочка?        Тобирама знает, на что способна женщина напротив, его половина. Кто знает, может... если бы она сейчас любила клан Сенджу как в детстве, то поступи такой приказ... Если бы какой-то клан угрожал клану Сенджу, то она бы поступила так же. Даже не заботясь о том, что у убитых шиноби есть дети, убила бы без сомнений и колебаний.        С одной стороны, Тобирама думает, хорошо, что она бросила путь шиноби. С ее жестокостью она могла бы стать Кровожадным Богом Войны. Может она боялась этого и сама бросила путь шиноби. Но... если ее разозлить, нарушить ее покой и потревожить, то Юкидама покажет кто она. И без крови может забрать сотни жизней. Тобирама знает. Он видел. Он верит во все, что связано с ней.       Не сильная, как шиноби.       Но все равно опасная, как человек. - Скоро начнется буря, - сообщает Юкидама. - Я не позволю этой буре настигнуть Коноху, - сразу же понимает Тобирама и клянется. - Если понадобится, то я убью тебя. Ты не тронешь деревню. - Этого я и хотела услышать, - растягивает губы в улыбке альбиноска. - Еще встретимся, Тоби.       Она уходит. И почему страшно ему, мужчине в разы сильнее ее, а не ей? Тобирама чувствует тревогу, словно мир вокруг - это затишье перед бурей. Перед ядовитой бурей, от которой не спастись.       Юкидама идет обратно в деревню. В клан Сенджу. В особняк. Но ее не впускают, так как там живет Мито, к которой не подпускают никого, кроме родственников. Альбиноска смеется и заявляет, что она тоже полноправная жительница этого особняка как Сенджу. Стражники не находят аргументов и Юкидама заходит во владения Хаширамы.       Альбиноска рассматривает картины на стенах, пробует чай из нового чайного сервиса из фарфора, заглядывает в библиотеку и в конце засиживается с книгой в саду. Добрые пять, а может и шесть часов Юкидама сидит на скамейке в саду, читая какие-то стихи и наблюдая за благоухающими цветами. Но когда-нибудь надо возвращаться. Солнце понемногу катится за горизонт, заканчивая дарить тепло на сегодня.       Юкидама оставляет книгу в саду и идет искать жителей этого особняка. Она же должна навестить тех, к кому пришла. И неожиданно встречает беременную Узумаки прямо в коридоре. Какие только эмоции не были на лице Мито... Какие только мысли не посетили ее голову. - Что тебе нужно? - Держась живот, прямо спросила Мито. - Хотела узнать, как протекает твоя беременность, - улыбается Юкидама. - Что ты задумала? - Недоверчиво шипит Узумаки. - Я тут осознала, что... про тебя совсем позабыла, - задумчиво тянет Юкидама. - Ты на восьмом месяце беременности. Печально будет, если вдруг что-то случится. - Не смей угрожать мне, - предупреждает рыжеволосая. - Я не боюсь тебя! - Помнишь, что ты мне сказала, когда я была беременна? - Не обращая на слова Узумаки, спросила альбиноска. - "...а с ребенком она в разы слабее, чем без него…". Знаешь... Хахахах!... ни с того ни с сего фраза так и засела у меня в голове. Странно ведь, а?       Мито вздрагивает, когда Юкидама переводит на нее взгляд алых глаз, в который не было ни капли здравого смысла, лишь безумие в кромешной пустоте. Узумаки смотрела на Химе, чувствуя как начинают подкашиваться ноги. - Что ты тут делаешь?       Юкидама спокойно смаргивает, когда в коридоре появляется Хаширама, корпусом закрывая Мито и пряча за спиной. Мужчина был на редкость серьезен и сосредоточен, впиваясь взглядом темно-карих глаз в сестренку. - Ха-ши-ра-ма, - растягивает имя брата Юкидама и слегка улыбается. - Что. Ты тут. Делаешь? - Отчеканил шатен. - Пошли, прогуляемся, - зовет беззаботным голосом Юкидама, продолжая улыбаться.       Не дожидаясь согласия брата, альбиноска идет к выходу из дворца. Хаширама переводит взгляд на испуганную жену и обнимает, обещая, что все будет хорошо. Мито цеплялась за мужа, сдерживая слезы и боясь. Хоть она и осознавала, что Хаширама является Богом Шиноби, в сердце поселилась тревога.       Шатен выходит вслед за Химе и ищет ее чакру. Юкидама стояла у выхода из района Сенджу, смотря на колодец с чистой водой. Видя свое отражение в воде, альбиноска улыбалась, но вдруг по воде пробегает рябь, и колодец прикрывают сверху деревянной крышкой. Хаширама. - Вижу, клан Сенджу процветает, - говорит Юкидама и смотрит на уходящее за горизонт солнце. - Какой красивый закат, посмотри... Такой красный, как кровь. Все небо окрашивается в багровый оттенок... - Зачем ты пришла? - Не выпуская Юкидаму из поля зрения, прямо спрашивает мужчина. - Вот скажи, нии-сан, - улыбается альбиноска, а на столь неожиданное обращение Хаширама недоверчиво хмурится. - Тебя считают добрым, Тобираму справедливым, а меня злой. - .... - Почему интересно? - Удивленно спрашивает Юкидама у брата. - Ты насильно выдал меня замуж, надеясь на то, что мой муж меня убьет. Промыл мозги Мадаре, чтобы он скрылся с ребенком... - Хаширама вздрагивает. - Выставил против меня старейшин и клан Сенджу. Твоя жена угрожала моей беременности. И тебя считают добрым, - смеется Юкидама, но взгляд ее становится ледяным. - Нии-сан, скажи, ты же мудрый! Если то же самое проделаю я, но уже с тобой, то скажи, меня будут считать доброй как ты или справедливой как Тоби? - Юкидама... - Жаль для тебя, что убить меня ты не можешь, - тянет устало альбиноска и смотрит на мужчину ледяным взглядом, пронизывающий до костей. - А вот если бы Мадара убил еще год назад, то все было бы у тебя прекрасно, ведь клан Учиха не пойдет против своего правителя, что бы он ни сделал.       Юкидама говорила таким беззаботным тоном, словно вела беседу о погоде. Она то улыбалась, то смеялась. А Хаширама... с самой что ни есть серьезностью смотрел на альбиноску. - Как думаешь, нии-сан, - улыбается Юкидама, - если я умру вдруг, то через сколько часов клан Учиха начнет войну во главе с Мадарой? Будет такой хаос! Хахахах! - Смеется девушка. - А может, ты все-таки убьешь меня? - Вдруг ее голос леденеет. - Тогда будет все по справедливости: ты убил меня, а клан Учиха разрушит твой клан. Я буду как Тобирама справедливой, хоть не смогу стать доброй как ты. Куда уж Змее до твоей доброты, братец. - Так ты знаешь, - шепнул Хаширама. - Это... так просто, - легко усмехается горько Юкидама. - Слова бывают... такими пустыми. Бессмысленными. Но все равно в какой-то момент важными. Может я бы не пришла, если бы ты сказал мне "прости". Будь это и пустым звоном, я бы приняла как должное и пропустила бы мимо ушей все, что ты мне сделал. - Я знаю тебе трудно понять, но я... - Нет, ты не знаешь, - перебивает альбиноска, неотрывно смотря на собеседника. - Как мы докатились до такого, а? Братья по крови, но чужие по душам. - ... - Я желала твоего признания... двадцать шесть лет, брат мой, - так же спокойным и подавленным тоном говорила она. - Но так и не дотянулась до тебя. Не приблизилась ни на шаг. Семья... Были ли мы ею когда-нибудь? Я готова была умереть за тебя. - Попытайся понять меня, Юки, - старается объясниться мужчина. - Все это... - Нет, не попытаюсь, - резко отвечает альбиноска, а взгляд алых глаз леденеет. - Ты испытаешь на себе, каково было мне... Познаешь пучины одиночества и страха быть забытым всеми. Лишишься сна и покоя от бесконечных мыслей. - Юкидама... - Довольно! - Взмахнула рукой девушка. - Я устала, Хаширама. Устала "понимать" и вешать на себя чужую вину. - ... - Я заберу у тебя все, что есть, - поклялась Химе. - Все, над чем ты горбатился и трудился... Все, над чем ты проливал кровь и пот... Все, что ты любишь и ценишь... Все твои узы... Весь клан Сенджу. Попробуй меня убить теперь, Хаширама, и клан Учиха снова начнет войну.       Хаширама смотрит неотрывно. Женщина, стоящая перед ним, Юкидама, была полна решимости, уверенности, терпения и ненависти. Ее темно-оранжевые глаза сейчас казались алыми, как кровь. Как этот закат. Словно с этим солнцем за горизонт уходит человечность Юкидамы. Ее слова... вселяли если не страх, то тревогу. И Хаширама в полном серьезе принимал ее угрозы, понимая масштаб приближающей бури в лице Белой Хеби. - Ты начал эту войну, - утверждает Юкидама и, гордо подняв подбородок, прямо смотрит в карие глаза Хаширамы. - Да будет так.       И она уходит. Война уже начата. Карты брошены. Все фигуры собрались в круг. Занавес поднят.       "Только не любя — можно отпустить, только видя смерть — научиться жить, только потеряв — мы начнём ценить, только опоздав — учимся спешить", - вспомнив чьи-то слова Юкидама клянется себе. - Она опустит свой клан в пучину Ада. Она не умрет, пока не умрут другие. Она не потеряет больше шанса. Она не опоздает на эту войну.       Кто сказал, что один на поле боя не воин?