Puncture repair

Впервые он не бежал, а мирно прогуливался. Даже больше: шёл, крепко сжимая маленькую руку. Может, впереди их ждет опасность, но он не отпустит её ни за что на свете. Эта ручка была такой хрупкой и дорогой для него. Стены, облицованные до странности знакомой белой плиткой, принялись смыкаться, и он сжал ручку с силой, достаточной, чтобы причинить боль. Какие-то силуэты и тени сталкивались перед ним, и ему пришлось сбавить шаг, а вскоре и остановиться. Что-то было не так: он не ощущал присутствия ребенка рядом с собой, рука исчезла. Он подавил крик ужаса, слишком поздно осознав, что забыл, кого ему звать. Ну, разумеется, это легко. Ребенок ведь стоял рядом. И он должен знать, кто это был. Однако имя ускользнуло. Словно стёрлось из памяти в мгновение ока, и его уже не вспомнить никогда. Ему показалось, что он видит маленькую фигуру, бегущую вдалеке, бегущую от него. Неужели это тот, чью руку он только что держал? Испугался ли ребенок? Он ли его напугал? И кто это? Как его зовут? Его имя вертелось на кончике языка, но никак не хотело слетать с губ. Простое имя, хорошо знакомое ему и любимое. Это, это… — Пап, проснись! Доктор сел на постели. Сердце бешено колотилось, а стены тёмной комнаты вращались вокруг него. Он пытался ответить, маленькая фигурка постепенно появлялась рядом с ним. Сэм. Конечно, это Сэм. Они были в своём номере в Париже. Наверное, мужчина случайно разбудил мальчика. Доктор наугад дотянулся до руки сына и крепко сжал её на несколько секунд. Дрожь в собственных руках прекратилась, и он наконец выпустил дыхание, которое сдерживал с тех пор, как открыл глаза. — Ты в порядке? — тихо спросил мальчик. Доктор едва услышал его из-за сбившегося дыхания. И кивнул, заставив себя закрыть глаза, чтобы успокоиться. Он не хотел напугать сына, но, очевидно, было уже слишком поздно. — Да. Прости, Сэм. Просто дурной сон. Но теперь всё хорошо. — Хочешь, я включу свет или принесу тебе воды? Доктор слабо улыбнулся и отрицательно замотал головой. Ритм сердца наконец пришел в норму. — Спасибо, но со мной всё будет в порядке. Можешь идти спать. Хотя мальчик и не хотел отставлять его, но всё же вернулся на другую половину комнаты. Доктор услышал, как шуршала простыня, пока Сэм не улёгся, а потом уставился в тёмный потолок. И через несколько минут заговорил вновь. — Пап? — отчетливо позвал он, разумеется, не собираясь засыпать. — Всё хорошо, Сэмми, — ответил Доктор, как бы предупреждая дальнейшие вопросы. — Это был настолько плохой сон? — продолжил его сын, проигнорировав слова мужчины. — Теперь со мной всё хорошо. И это — единственное, что имеет значение. Так что засыпай, — ответил он, стараясь быть как можно более убедительным. — Можешь рассказать о нём, если хочешь. Я не устал. Доктор протёр глаза, поняв, что разговор неизбежен. Сэм доказал, что он не менее упрям, чем его отец, что втайне наполнило сердце мужчины гордостью. Даже несмотря на то, что однажды он может пожалеть, что сын унаследовал эту черту его характера. — Тебе надо постараться отдохнуть. Завтрашний день — последний здесь, а ты столько всего запланировал. Мальчик недовольно хмыкнул на другой половине комнаты — ему не нравилось, когда отец напоминал, что это будет последний день в столице Франции. — Знаю. Я действительно хочу увидеть все эти удивительные места ещё раз, прежде чем мы уедем. Хотя бы несколько минут! — Не волнуйся. У нас будет время всё посмотреть, — заверил его Доктор. Город понравился Сэму с первого взгляда; несмотря на непредсказуемую погоду, все пять дней они осматривали Париж. И теперь были очень взволнованны перспективой уезжать отсюда. Точнее, не отъездом из города, поскольку могли вернуться сюда когда угодно, но тем, чем Париж стал для них. После того, как они провели фактически всё время вместе, возвращаться в Лондон, к привычной жизни, было тяжело. Впервые Доктор чувствовал себя настоящим отцом. Отцом, отправившимся с сыном в отпуск. Так что не имело значения, что льёт дождь и что в Лувре толпа туристов. Что действительно имело значение — они с Сэмом были вместе. Прогулки по Marais* и île Saint Louis*. Кафе в quartier Saint Michel*. Эйфелева башня и Нотр-Дам. Они всё гуляли и наслаждались достопримечательностями, а в конце дня жаловались на мозоли на ногах. Хохотали и бегали, чтобы спрятаться от особенно сильных ливней. Попробовали практически всю выпечку в pâtisserie* и не обращали внимания на боль в животе после того, как съели её всю за один присест. Всегда вместе. И воспоминания о поездке останутся надолго. По крайней мере, Доктор надеялся на это. Первое, что он сделал по прибытии в Париж, это купил камеру. И позволил Сэму делать фотографии для Клары, ну, а сам большую часть времени снимал их совместные приключения. Фотоальбом Сэма, спрятанный под кроватью, напоминал о том, как быстро растут дети, а он не хотел упустить хоть что-то из жизни мальчика. — Надо сделать ещё фоток, — сообщил Сэм, словно прочитав мысли отца. — Клара просила, чтобы я рассказал ей всё о Париже, когда она приедет. — Хорошо. Давай займёмся этим, — ответил Доктор. Повисла тишина, и ему показалось, что мальчик наконец уснул. — Она ведь вернётся, так? — тихо начал Сэм. — Конечно! Не волнуйся. Но в темноте комнаты Доктор нахмурился. Он был обеспокоен, хотя Клара ничего не говорила о том, что может не вернуться в Лондон. К нему. К ним. — У неё же скоро появится новая работа, забыл? И школа очень далеко от нас, не так ли? Что, если она захочет переехать? — торопливо добавил Сэм. Мужчина вздохнул, пытаясь найти подходящие слова, чтобы успокоить сына. Но, по правде говоря, не находил их и для себя. — Уверен, она бы сказала об этом. А тебе действительно пора спать, Сэм, — добавил Доктор, надеясь, что вопрос исчерпан. Упоминание о Кларе усилило страх возвращения в Лондон. Он отчаянно желал увидеться с ней снова, но безумно переживал, что их отношения безвозвратно изменились. Конечно, они попрощались как хорошие друзья, но всё равно ситуация находилась в подвешенном состоянии. В лучшем случае. — Может, стоит спросить её завтра, когда она позвонит? — предложил мальчик. Он незаметно улыбнулся серьёзному тону, с каким Сэм это произнёс. Мужчину всегда поражало, как девятилетний мальчик может рассуждать столь разумно. Кроме того, слова сына немного успокоили его: Сэм был прав, заметив, что Клара звонит им каждый день с начала отпуска. Поначалу звонки касались здоровья её отца и медицинских рекомендаций, но вскорости стали чем-то большим. Ему казалось, что она нуждалась в поддержке, находясь в непростом положении, но, в то же время, мужчина чувствовал, как они становятся ближе. Что парадоксально, учитывая разделяющие их километры. А ещё Доктор считал, что такие задушевные беседы — какими бы короткими они ни были — не состоялись бы, будь они с девушкой тет-а-тет. Расстояние позволяло ему быть откровенным и лучше разъяснять свои чувства. Он будет скучать по этим звонкам. Хотя, может — только может — он найдёт способ довериться при личной встречи. Но чтобы это стало реальностью, ей надо быть рядом. Сэм прав: новая работа заберёт Клару в другой конец Лондона. Ездить туда-сюда будет сущим адом, и, конечно, ей удобнее переехать куда-нибудь поближе. — Я очень хочу, чтобы она осталась, пап, — бесполезно добавил мальчик. — И я тоже, — ответил Доктор.

***

Клара нервничала, не зная, летит ли поезд или тащится, как черепаха. В любом случае, она оказалась бы в Лондоне чуть больше чем через час и пока что сомневалась, что готова увидеться с Доктором. Девушка безумно скучала и по нему, и по Сэму, но почему-то испытывала непривычный страх перед встречей с ними. Страх, что его чувства стали столь же глубокими, как и её. Неделя в Ливерпуле открыла ей глаза на это. Она и представить не могла, что у них с Доктором дойдёт до такого. До того, что одна-единственная мысль о нём заставляла сердце биться чаще. До того, что перспектива услышать его голос в трубке заставляла улыбаться и краснеть. Что, если он чувствовал нечто другое? Они никогда не ставили «этикеток» на своих отношениях или на друг друге. Наверное, он предпочтёт видеть их обоих вновь друзьями или, чёрт возьми, кем-то ещё, прежде чем она уехала. Клара знала: они слишком быстро прыгнули в отношения. Никогда не раздумывали, как следует, над ситуацией. Временами, когда девушка предпочитала не зацикливаться над тем, что это значит, то просто хотела насладится его присутствием. И никогда не бывала столь беспечна по отношению к другим аспектам своей жизни. И это больше, чем что-либо другое, пугало. Как она допустила это: так охотно накрыть себя волной, что представлял из себя Доктор? Теперь ей придётся расплачиваться за собственную глупость. Клара не жила иллюзией, что сможет всё вернуть к тому, что было между ними. И устала притворяться, что не желает большего. Потому что это было не так. Она хотела дать ход своим чувствам, а не замалчивать их из-за страха, что он поймёт их не так. Из-за страха, что отвергнет её. Клара была не из числа тех, кто позволяет другим решать за себя, что для них лучше. И неделя, проведённая с отцом, напомнила ей об этом. Первые пару дней она сконцентрировала всё своё внимание на нём и его здоровье, а когда наконец поняла, что ему ничего не угрожает, столкнулась с пугающей правдой: как бы сильно она ни любила отца, ни испугалась, когда у него случился инсульт, её место не рядом с ним, а в Лондоне, с Доктором и Сэмуэлем. Ливерпуль перестал быть её домом с тех пор, как умерла мама. И она всё ещё злилась в душе, что отец продал их старый дом и переехал на другую сторону Керкдэйла*. Она, конечно, понимала, что ему, наверное, сложно справиться с воспоминаниями, но лучше бы он посоветовался тогда с ней. У неё часто возникало чувство, что папа всё ещё видел в ней ребенка. И как бы ни было больно покидать то единственное место, которое она могла назвать своим домом, чтобы поступить в университет в Лондоне, ей казалось, что это — первый и единственный шаг, который необходимо сделать, чтобы построить собственную жизнь. Жизнь, в которой нет места для горя отца. Наверное, это эгоистично, учитывая немой упрек, что читался в его взгляде каждый раз, когда она приезжала навестить его, что случалось нечасто в первые пару лет. Несмотря на отчаянное желание вернуться. И всё же, покинуть Ливерпуль было словно глотнуть свежего воздуха. Когда Клара была маленькой, их с отцом связывали очень тёплые чувства. Но когда мама заболела, он постепенно начал отдаляться от дочери. Возможно, в глупой надежде, что это убережет её от трагедии. Но трагедия пришла, и он не был готов, до последнего надеясь, что мать чудесным образом исцелится и вернётся к ним. А Клара, напротив, ещё с раннего детства усвоила, что сказки не всегда заканчиваются хорошо. И лучшие из них, те, что лелеются и сохраняются в памяти навеки, часто довольно грустные. И ежедневные беседы с Доктором надежно зацементировали этот факт в голове. В сказках, порой, бывают ужасающие вещи, такие, как детство в интернате или тяжёлая утрата, но это нисколько не делает их менее сказочными. Клара никогда не слышала подобного беспечного счастья в голосе мужчины и не сомневалась, что проведённые вместе с сыном дни в Париже — самые прекрасные в его жизни. Чего она точно не ожидала, так это того, что Доктор станет невольной причиной её сближения с отцом. Большего, которое было бы возможно, если учитывать диаметрально противоположные взгляды на жизнь, хотя бы поначалу. На третий день, что она провела в Ливерпуле, Доктор и Сэм наконец отправились в Париж. Она позвонила ему рано вечером, после жаркого спора с самой собой. Стоит ли звонить сейчас, когда Доктор в отпуске, а её папа идёт на поправку? В конце концов, скука и любопытство взяли верх. Она даже не заметила, как в комнату вошёл отец, так увлечена была, слушая, как Доктор заказывает в ресторане ужин на безупречном французском. — Ну конечно, ты говоришь по-французски. Я должна была догадаться, — понапрасну отметила девушка. — Ну разумеется, — бесстрастно ответил он. Несмотря на расстояние, разделявшее их, она словно почувствовала неуловимую усмешку на его губах. На которую так и не научилась не отвечать своей собственной. — Разумеется. И что вы там заказали? Расскажи, чтобы я смогла как следует позавидовать вам обоим. Мужчина замолчал, и это молчание дало ей понять, что он и сам хочет, чтобы она была с ними. И этого молчания было более чем достаточно. А потом девушка услышала, как Сэм что-то спрашивает. — Сэм интересуется, как ты и твой отец? — передал Доктор. — У нас всё хорошо, спасибо. Скажи ему, чтобы он фотографировал все места, где вы бываете. Я хочу узнать обо всём. — Передам. Она улыбнулась чуть грустно, сожалея, что не может увидеть того восторга, что читался в его голосе, на лице мальчика. — Ну, не буду вас задерживать. Наслаждайтесь вашим ужином. — Он ещё не готов. А пока Сэм пытается изобразить по памяти горгулью, которую он увидел на Нотр-Даме. И, похоже, это займет время. Она расценила это как нежелание отключаться, так что не стала вешать трубку. И они все болтали о своей жизни до тех пор, пока не подали их crêpes*. Клара предполагала, что выглядит по-идиотски, раскрасневшаяся и глупо улыбающаяся. И именно поэтому первым, что она почувствовала, заметив отца на диване, было раздражение. Разговор, каким бы незначительным он ни был, оставался личным. Сначала девушка мысленно отругала себя за то, что не заметила, как он вошёл, а потом снова — за то, что не побеспокоилась о его здоровье прежде всего. — Прости, пап. Не заметила тебя. Ты в порядке? Тебе что-нибудь нужно? — Так это был он? — спросил он, не обратив внимания на вопросы дочери. С того места, где она стояла, Клара не могла рассмотреть его лицо, но несмотря на свою обеспокоенность, чувствовала, что вот-вот поделится с отцом чем-то действительно личным, так что подошла и села рядом. — Он — это кто? — ответила Клара, и на её губах заиграла мимолётная, беспечная улыбка, которую она решила не скрывать. — Ты выглядишь счастливой, — заметил он несколько удивленно. Клара не знала, стоит ли согласиться с предположением отца или рассердиться его удивлению. Разве ей нельзя быть счастливой? Тем не менее, она не проронила ни слова и просто наблюдала за ним. За те пару дней, что он пробыл в больнице, папа похудел. И, несмотря на морщины у рта и вокруг глаз, теперь больше походил на отца из ее юности. Наверное, именно поэтому она не встала в боевую позу сразу против его присутствия. Мысль о настоящем разговоре между двумя взрослыми людьми казалась привлекательной. — Это был Доктор. Я тебе рассказывала о нём. Я присматриваю за его сыном, Сэмуэлем. — И ты живешь с ним. С ними, — добавил он риторически. — Да, — она почувствовала, что ей пришлось это произнести, и посмотрела на отца многозначительно. Надеясь, что он поймёт, что за этими двумя буквами скрывалось. Да, я живу с ним. Да, он тот, кто делает меня счастливой. — Может, познакомишь нас однажды? — И опять это не был вопрос. — Может. Она снова улыбнулась. И нежный взгляд папы напомнил ей о славных временах детства. Они часто общались в следующие дни. Вели долгие беседы, которых не было давным-давно. Клара поняла, что удар заставил его столкнуться с собственной смертностью. С чем-то, что переживает каждый на определённом жизненном этапе. И помочь ему изменить диету, ежедневные заботы — самое простое, чем она занималась всё это время. А вот позволить увидеть ту Клару, которой она стала за несколько лет, было гораздо сложнее. И всё это ощущалось до боли очищающе и необходимо. Она считала, что не слишком распространялась о Докторе, но в итоге он всякий раз оказывался предметом их с отцом беседы. Её настоящая жизнь. Её планы. Её прошлые сожаления. И хотя они не виделись много дней, он никогда не покидал её. Ни на секунду. И сейчас, когда поезд подъезжал к Лондону, она задавалась вопросом: что же ждёт в конце туннеля? В прямом и переносном смысле.

***

Это глупо, подумал Доктор в сотый раз. Ему не следовало приходить. Не следовало стоять тут, будто жалкому старику. Жалкому, нуждающемуся в любви старику. Что ещё хуже. У него было чувство, что ему больше тысячи лет, и вот он стоит посреди толпы приезжающих, путешественников и зевак. Доктор без труда мог отличить тех, кто был похож на него: тоже членов семьи, любимых, друзей. Их лица светились от счастья в предвкушении встречи. Мужчина чувствовал себя чужим, будто его место не здесь. Какое право он имеет быть здесь? Как объяснить себе присутствие на станции? Да, Клара сообщила, когда возвращается, однако Доктор не предупреждал девушку, что встретит её. А она и не просила. Разозлится ли она? Или расценит его поступок как то, чем это и являлось: как его отчаянное желание видеть её, заключить в объятия? Отчаянное желание рассказать, как он скучал без неё и как не хочет больше расставаться никогда? Заметит ли, как напугала его перспектива потерять Клару? Заметит, если к её приезду руки не перестанут дрожать, понял он. Мужчина поздравил себя за решение не покупать цветы. Это бы выглядело ещё более глупо. Напротив него стоял парень с букетом маргариток. Странный выбор, маргаритки. Они ведь не так уж и приятно пахнут. Нет, для Клары он выбрал бы розы. Банально, скажете вы. Но именно эти цветы он бы купил, если бы не устоял перед искушением. Из-за страха выставить себя идиотом Доктор постарался не смотреть в сторону цветочного магазина рядом с парковкой. Не хотел поставить Клару в неловкое положение принять цветы, которые ей не нужны. Рой мыслей вымотал. Прекрати думать об этих дурацких цветах и постарайся не облажаться. Доктор хотел показать девушке, что она не безразлична для него. И не хотел спугнуть её, особенно словами Сэма, застрявшими у него в голове: она вернется? Разумеется, вернётся, но это лишь первый шаг. Сейчас надо убедиться, что она останется. Конечно, он мог бы просто спросить. Но будь жизнь так легка, он не стоял бы, жалея себя. Когда по громкоговорителю объявили, что её поезд прибыл на станцию, Доктор сделал глубокий вдох. Сейчас или никогда. Он старался выглядеть как можно более беззаботно, всматриваясь в толпу приехавших на конце платформы. Её красный чемодан мужчина заметил раньше, чем её саму, и ему пришлось прикусить губу, чтобы не заулыбаться, как идиот. Клара обернулась и, наконец, заметила его. Он не смог сдержать мурашек, забегавших по спине, заметив, как девушка взглядом выпивает его, с удовольствием изучает каждую черточку. Кровь ещё шумела в ушах, но мужчина всё же сумел хоть что-то сказать. — Эй, — хрипло прошептал Доктор; ладони вспотели. — Эй, — повторила она, и её щеки залились краской. — Тебе вовсе не обязательно было забирать меня, — добавила Клара, наконец подобрав слова. — Я был по соседству, — ответил мужчина, но шутка не прошла. — Вчера у меня была ночная смена, так что появилось свободное время. И поскольку ты сообщила, когда прибывает твой поезд, и… — В любом случае, очень мило с твоей стороны, — прервала она разглагольствования; её глаза светились от ликования. Но Доктор всё продолжал. — И ты с тяжёлым чемоданом. Подумал, что на машине тебе будет удобнее… — Или ты просто можешь признаться, что скучал и хотел увидеться. Это объяснение тоже пойдёт, — девушка снова попыталась, к собственному удивлению. Она действительно сказала, что думала, и, насколько Клара знала, всё это было правдой. Но девушка никак не предполагала, что озвучит свои мысли. Учитывая то, каким щепетильным становился Доктор, когда дело доходило до словесного выражения своих чувств. И тем не менее, ему удалось поразить Клару. — Да, и это тоже. Потухшая было улыбка на лице девушки снова расцвела, и Доктор ощутил, как тянет его к её губам, глазам, щекам. Он чувствовал, что должен прикоснуться ко всему, на чём задерживался взгляд. Его руки оказались у неё на талии, и мужчина привлёк Клару к себе, дав ей время лишь отпустить чемодан. Глубоко вдохнув, он приблизился к её шее, и девушка закрыла глаза. — Мне так тебя не хватало, — повторил он, хотя в этом совершенно не было необходимости. Но эти слова не приносили боли. Напротив. — Видишь, не так уж и сложно, правда? — Несложно. Может, мне стоит почаще говорить это. — Может, — согласилась девушка. — Я тоже по тебе скучала, — наконец добавила она, не зная, почему не сказала этого раньше. Клара ощутила его улыбку, как раз перед тем, как мужчина выпустил её из объятий, но всё же на пару секунд задержал руки у неё на талии. — Поедем домой? — спросил он, и девушка не услышала ни грамма сомнения в его голосе. — Давай, — ответила она, и Доктор прочел в её взгляде, что «дом» означал для них обоих одно.

***

Как только они вернулись домой, а Сэма там не оказалось, Клара задала резонный вопрос. — Он у своей подруги Элис на ночевке. Так волновался. Я подумал, что это будет хорошо, так как через пару дней начинается учёба. — Хорошо, что у него появился друг. Но ты знаешь, что это означает? — Что? — спросил мужчина, напрягшись. — Что тебе придётся согласиться на ночёвку здесь. В качестве ответной любезности, — ответила девушка, наслаждаясь его замешательством. Наверное, он ожидал чего-то похуже, но всё равно выглядел взволнованно. — Не беспокойся. Я помогу с подготовкой и проведением. — Правда? — выдохнул Доктор; взгляд его был серьёзен. — Ну конечно, — немного нахмурившись, ответила Клара. Что это ещё значит? Он прочистил горло, руки потянулись к небритым с утра щекам, а потом и к волосам. Он не просто нервничает, подумала Клара. Он в полнейшем ужасе. Подумать только, на станции она была на седьмом небе от его откровенности. — Доктор, в чём дело? — спросила она; чемодан ещё стоял рядом, а пальто легло тяжёлым и неприятным грузом на плечи. — Ты не против остаться здесь? — Остаться здесь? Что ты имеешь в виду? Вы что, собираетесь переезжать? — Нет, — быстро ответил мужчина, чуть повысив голос. — Нет, просто… — он снова начал, гораздо тише. Из уст Сэма вопрос звучал так легко. Так просто. Вопрос, ответ на который — да или нет. Но почему сейчас так сложно? Доктор вздохнул и опустил плечи, чувствуя себя уже измотанным. — Я подумал, у тебя ведь со следующей недели новая работа в Льюисхэме… — Ты думал, что я перееду? — продолжила Клара его мысль, обеспокоенно вскинув брови. — Доктор, моя работа — это просто практика на два дня в неделю. И я бы не назвала это работой вообще-то. Не такой уж и большой стимул мотаться по Лондону, — она замолчала, заметив, как ему неудобно говорить об этом. — Если только, — пробубнила девушка, чувствуя неспособность произнести вслух. — Если только что? — надавил Доктор, посмотрев ей прямо в глаза, как только услышал сомнение в её тоне. — Если только ты… хочешь, чтобы я переехала? Монета упала для них обоих, и только теперь Доктор осознал, как плохо справлялся с задачей с самого начала. Он громко сглотнул и чуть выпрямился. Необходимо, чтобы он не испортил всё, так что мужчина буквально заставил себя сделать шаг в сторону Клары и не обращал внимания на внутренний голос, кричавший ему держаться от неё подальше. Доктор нежно взял девушку за руки и ещё раз изумился тому, какие они маленькие. Не мог примириться с мыслью, что их обладательница может иметь такую власть над ним. — Ну конечно я не хочу, чтобы ты переезжала. Я не это имел в виду, — произнёс мужчина, ожидая, когда она наконец посмотрит ему в глаза. К счастью, недолго. — Клара, я знаю, я ужасно излагаю свои мысли и чувства. Прости. Но я хочу, чтобы ты осталась. Действительно хочу. И Сэм тоже, — добавил он, полагая, что этим последним аргументом положение уже не испортить. — Тогда почему ты спросил, хочу ли я остаться здесь? — спросила девушка по-прежнему в замешательстве. — Видимо, потому что я идиот, который не может задать простой вопрос, — сказал Доктор, чувствуя одновременно и собственную глупость, и гнев на самого себя. Клара, более привыкшая к такому его тону, усмехнулась и поняла, как же соскучилась по нему. — Ты не идиот, — возразила девушка, одарив Доктора приветливым взглядом в ответ на его хмурый вид. — Думаю, умения общаться слегка заржавели. — Заржавели? Им, скорее, гангрена грозит! — невозмутимо ответил мужчина. — Эй, не уходи от темы! Ты мне нравишься таким, какой есть. — Нравлюсь? Какой есть? — вслух удивился он, заливаясь краской так же, как и сама Клара. Но девушка приписала неожиданно накативший жар пальто, которое забыла снять. Она кивнула, и Доктор взял её за руки, мягко поднимаясь к плечам. — Отлично, — ответила Клара и протянула ладони к рукам мужчины на ее плечах, надеясь, что он столь же нежно будет ласкать и лицо. — Я рада вернуться домой. Доктор снова заразительно улыбнулся, но вместо того, чтобы скопировать его ухмылку, она прильнула к нему, чтобы поцеловать. Поначалу невесомо. Постепенно становясь все более требовательной благодаря охотной ответной реакции Доктора. — Так, я тут подумал… — наконец начал он, губами касаясь шеи в то время, как её пальцы блуждали в прядях его волос. — Нет, не надо, — перебила девушка и ощутила его улыбку своей чувствительной кожей. Клара вздрогнула, и мужчина крепче прижал её к себе. Им стоит замолчать. — Почему бы нам не пойти завтра куда-нибудь на ланч? Всем троим… — долгий поцелуй там, где чувствовался пульс. — Сэму это понравится. — Конечно, — уклончиво ответила она: её разум блуждал где-то далеко. — Думаю, он сильно скучал по тебе. Сделал кучу фоток и записей, — его руки теперь спустились под пальто и свитер, и девушка не смогла сдержать сдавленный вздох, когда руки Доктора оказались вокруг талии. — Отлично. Умираю от нетерпения… Когда его пальцы наконец нащупали застежку на бюстгальтере, а Доктор выглядел так, будто хотел сказать ещё что-то, Клара притянула его к себе и жарко поцеловала. Почувствовав за спиной стену, она поняла, что они толком не вошли в дом, а стояли возле лестницы, ведущей к спальням, в дразнящей близости друг к другу. — А что насчёт сегодня? — запыхавшись от удовольствия, спросила девушка. — Что ты имеешь в виду, сегодня? — ответил он, и Клара не без радости заметила, что он наконец пришёл в норму: к открытому взгляду и взъерошенным волосам. Она придвинулась ещё ближе, чтобы помочь ему сфокусироваться, и сдавленный стон стал свидетельством её успеха. — Что ты собираешься делать сегодня? — пояснила Клара, приподняв колено к бедру мужчины, который тут же машинально поддержал его. И посмотрел так, будто ответ был очевиден. Она театрально приподняла бровь, и Доктор коснулся её губ своими. — Ну… не знаю. Ты хочешь есть? Клара ответила тем, что приподняла второе колено и обняла его талию ногами. — Дааа. Так и думал, еда подождёт. *** marais* (фр. болота) — квартал Парижа. île Saint Louis* (фр. о-в Святого Людовика) — второй остров Парижа. Первый — Ситэ. quartier Saint Michel* (фр. квартал Сен-Мишель) площадь, одноименный бульвар в Париже. pâtisserie* (фр.) — магазин (ы) выпечки. Керкдэйл* — промышленный район Ливерпуля. crêpes* (фр.) — французские блинчики.