Полная изоляция

«Утро добрым не бывает» — коронная фраза Мейнса, любившего околачиваться в барах, клубах или просто гулять по ночному городу. Стоит ли говорить о том, что просыпаться после того времяпровождения было задачей не из легких. Иногда так хотелось плюнуть на всё и остаться в кровати, но куда уж там. Лучшему студенту не подобало пропускать занятия без уважительной причины. «А ещё ты сын декана, и с тебя сдерут шкуру», — напоминал себе парень, борясь с желанием прогулять или хотя бы поспать на пару часов дольше. Поэтому в последний момент он всё-таки вставал и, опоздав на пару минут, с извинениями заходил в аудиторию, где оставшийся день скучал на лекциях. Всегда преподаватели лишь кивали и ничего не говорили в ответ. Кто-то, из-за того кем был отец юноши, другие просто не могли отчитать такого вежливого и тихого мальчика. К слову, вежливым Мейнс был не благодаря воспитанию, и он не пытался этим добиться расположения людей. Просто не любил грубость. Отношения его родителей с коллегами, подчиненными и друг с другом вызывало у парня отвращение и послужило хорошим примером. Но брюнет терпеть не мог, когда к нему обращались по пустякам, лишнее общение его раздражало, и по утрам это состояние, обычно обострялось. Но сейчас он, впервые за долгое время, проснулся сам весьма отдохнувший, а мысль о том, что идти никуда не нужно очень уж радовала. И, несмотря на то, что проснулся юноша уже минут двадцать назад, вставать он не спешил. Рука Курта обнимала Мейнса за талию, сначала светловолосый был в шоке, но быстро привык, улегся поудобней и начал разглядывать парня. Курт был обладателем необычно длинных ресниц, его волосы пахли лекарствами и кофе, от правого века до скулы из-под бледной кожи виднелась тонкая венка. Неожиданно брюнет нахмурился и приоткрыл рот, вид у него был жутко нелепым, и Мейнс усмехнулся. Его взгляд привлекли губы парня, они были нежно-розового цвета и выделялись на фоне бледного лица, будто были накрашены. Мейнс поймал себя на мысли, что хочет проверить так это или нет. Не долго думая, парень осторожно прикоснулся подушечкой указательного пальца к губам нового друга. Глаза Курта распахнулись, и он уставился на парня. Мейнс растерялся, в его голове пронеслись сотни оправданий, но ни одно он так и не решился озвучить. Глядя на растерянного юношу, Курт улыбнулся. — Все нормально? — Конечно, что ненормального? — Ненормально, что ты коснулся моих губ. — Я не хотел их трогать, просто так… — Так ты хотел меня поцеловать? — на лице брюнета воцарилась ехидная ухмылка. — Что? Нет, конечно, нет. — Определённо? — Опред…да, черт возьми. — Чудненько. — Жуткое слово. — Я знаю. Парни засмеялись, так легко и непринужденно, как смеются старые друзья или влюбленные, не было непонимания или неловкости. — Ты очаровательный, когда смеёшься, — невзначай вырвалось у Мейнса. Он никогда не говорил подобного ни одной девушке, а тем более парню, друзья парня восприняли бы подобную фразу в штыки и засыпали друга гомофобными шутками. Однополые связи считались в народе преступлением против человечества, потому что все до ужаса боясь вымирания, и плевать, что территория, на которой можно было жить была, заполнена на три четверти. Мейнс никогда не заглядывался на парней, но это не значит, что улыбка Курта от этого должна была стать менее привлекательной. Все мысли прервал жуткий бурлящий звук, исходящий из желудка светловолосого. — У тебя найдётся что-нибудь, кроме мармелада? — поинтересовался он и пошёл в сторону ванны. Курт пожал плечами, натянул на себя чёрный свитер, лежавший недалеко от кровати, сунул ноги в жёлтые тапки и отправился следом. — Посмотри на кухне, там должно быть что-то съедобное, наверное, — протянул Курт и зашёл в ванную комнату. Открыв последний шкаф, Мейнс хмуро посмотрел на стол, на котором стояли шесть банок, три из них были с кормом для кошек, две — с оливками и одна — с черничным джемом. Больше на кухни еды, как ни старался, юноша не нашёл. Вода стихла, и на кухне появился взъерошенный брюнет. — Курт, скажи, что у тебя есть неприметный шкаф, в котором ты держишь продукты! — Хм, нет, — немного подумав, ответил юноша. — Шутишь? Как ты собирался жить тут три дня?! Курт пожал плечами, открыл банку с кормом и наполнил миску, стоявшую возле стола. Послышались быстрые, приглушенные шаги, и в кухне появилась Кэрри. Она потерлась о ногу хозяина, но, заметив Мейнса, демонстративно замахала хвостами. — Не покажешь мне комнату с книгами? Я такого в жизни не видел! — вспомнил парень. — Да, конечно, мне как раз нужно привести там все в порядок, — согласился Курт и взял банку оливок. *** — Чёрт, чёрт, это… Боже, господи, ааааа, чёрт!!! — Не знал, что ты столь религиозен, — усмехнулся темноволосый. — Я просто никогда не видел столько настоящих книг! Где ты их взял? Это же бешенные деньги и связи! — воскликнул Мейнс. — Я неплохо разбираюсь во всемирной паутине, и по всему миру есть знакомые. Деньги, немного хлопот, терпения и вуаля! — Курт взмахнул руками, а затем поднял небольшую стопку книг и понёс их в конец комнаты. — Нам как-то показывали на занятиях книгу по философии конца второго тысячелетия. А тут, чувак, это же стихи Есенина! Не может быть, — не унимался парень, — Это просто невозможно! — Её и еще пару книг того же времени я нашёл год назад во время последней вылазки. — Ты часто бывал вне города? -Несколько раз с братом и ребятами из Америки. — Скажи, а многие страшилки, которыми нас пугают с самого рождения, правдивы? — Если ты имеешь в виду мутантов и людей с солнца, то это полная чушь. Но там действительно страшно. Честно говоря, я бы предпочёл увидеть даже огненного динозавра, но там ничего нет. Мейнс бросил на рассказчика вопросительный взгляд. — Да, — немного погодя, добавил Курт, — Там пусто, выжженная голая земля и доживающие последние дни здания. — А что насчёт зарождения новых форм жизни? -Мой брат был учёным и до последнего искал хоть малейший намёк на живые организмы, но шансов нет. Земля сгорела, озоновые дыры растут с каждым днем. Там, где мы останавливались в последний раз, не было даже намеков на брешь, но за считанные часы все загорелось, не дав даже возможности спуститься достаточно глубоко под землю. Планета умирает, и мы можем лишь дожидаться своего часа. Бессилие – это, пожалуй, самое ужасное. Человек! Царь природы, вселенной! Но что мы смогли? Уничтожить всё, а потом забиться в угол и медленно ждать конца! Курт, сам того не замечая, погрузился глубоко в себя, из его глаз лились слезы. — Ты слышал эти лозунги о том, что мы в раю на земле! По мне, так наш мир сейчас — это максимум оазис в аду! Парень резко замолчал, толстая книга «Утопия» задрожала у него в руках, и он опустился на колени. Мейнс подошёл ближе, осторожно взял за запястье плачущего парня и посмотрел ему в глаза, но так и не смог ничего сказать. Так они просидели какое-то время, думая о своём. Вдруг взгляд светловолосого упал на книгу, лежащую у ног юноши. — О чём она? — кивнул он, указывая на потрепанную обложку. — О, эта сказка о мальчике, который по стеблю поднялся на небо, а там… — Жил великан! — перебил его Мейнс. — Да, — во все тридцать два улыбнулся Курт, — Ты читал её? — Когда мне было семь, я попал в больницу с воспалением легких, а в соседней палате лежала пожилая дама с маленькой внучкой. По вечерам они приходили ко мне в палату, чтобы скрасить моё одиночество. Лара, так звали девочку, постоянно твердила об этой сказке и не желала слушать ничего, кроме нее. Каждый вечер бабушка читала нам, а мы постоянно добавляли детали, персонажей и даже представляли, как сами отправимся к великану. Помню, тогда самой заветной моей мечтой было найти этот боб и надрать зад чудовищу! Мейнс улыбался, погруженный в свои детские воспоминания, и у Курта возникло непреодолимое желание продлить радость парня. — Это тебе, — не долго думая, произнес брюнет. Мейнс ошарашенно уставился на парня. — Ты серьезно? — Да, вполне. — Спасибо, конечно, но тебе может больше не посчастливиться найти столь старую книгу. — Я хочу, чтобы она была у тебя, — пожал плечами Курт. Мейнс был удивлен ещё больше и, не зная, что ответить, осторожно подошёл к парню, после чего обнял его. Не менее шокированный юноша немного сжался, но обнял его в ответ и тихо выдохнул.