Страх заставляет людей размышлять. — Аристотель, древнегреческий философ
Лучше страшный конец, чем бесконечный страх. — Иоганн Фридрих Шиллер, немецкий поэт, драматург
***
Камень, неизвестно как сюда попавший, отталкиваясь от мостовой и нижней части стен, улетел куда-то за поворот; что-то упало. Франциск Бонфуа проклинал всё на свете. Что бы про него не говорили, но Канаду он, как воспитанника любил, а Сейшелы было просто по-человечески жалко. Где-то в другой, западной части города точно так же ходил Англия, пиная всё, что попадалось под ногу и кляня судьбу. В этот раз все внезапно перестали ходить по группам, даже прибалты. Теперь все ходили по одному, стараясь по возможности не встречаться друг с другом - это могло привести только к новым ссорам и ни к чему больше. Где-то тихо срывал свою злобу Австрия, Пруссия бушевал в своей комнате. Подавленность была всеобщей и явной; где-то наблюдатель чуть усмехнулся, прошептав: - И это только начало. Наталья, впервые, наверное, не пытавшаяся быть поближе к России, села на кровать, прикрыв глаза, и вздохнула. Ей горько было осознавать, что в этой ситуации она почти ничем не может помочь ни Ивану, ни Оле. Серый город и без того был тёмным, хотя бы из-за тех убийств, что произошли в нём, но ночью он становился по-настоящему страшным. Он должен был стать последним пристанищем для стран. Россия в который раз задавал себе один и тот же вопрос: "Кто и зачем это сделал?" Ответов от себя он не получал, но больше было и не от кого. Почти все страны находились тут, а поверить, что кто-то, устроивший это, был тут, было бы безумием. Его самого могли бы убить и не поморщились бы, особенно узнав, кто это именно.***
Ночь в этот раз настала внезапно. Не было, как в прошлый раз, долгого ожидания или длинных прелюдий. Словно сжалившись над странами, солнце закатилось на удивление быстро, лишь на прощание мазнув по городу последними лучами и послав один, ознаменовавший окончание дня. Тот заплутал где-то в переулках и сгинул, не оставив ничего после себя. Наступает ночь, но это не значит, что все засыпают спокойно. Кому-то придётся обязательно вставать.***
Часы тут не били двенадцать, чтобы не нарушить и без того неспокойный сон игроков. Поэтому странам, так или иначе принимающим участие в ночной игре приходилось или ждать очереди, или спать, надеясь на то, что они смогут проснуться ко времени. Голубоватый, словно неземной свет. По крайней мере, в природе такого не было. Доктор снова просыпается чтобы отправится к тому же человеку, что и в прошлый раз. О себе он меньше беспокоится. Где-то на затворках сознания мелькает мысль: "У всех должен быть шанс", - но доктор её быстро отгоняет: "Первым делом близкие, остальные потом!" Он смотрит на каждый дом, словно надеясь запомнить наизусть. Это могло бы пригодиться, но скорее не ему даже, а мафии или комиссару. И всё равно он так смотрит, не смыкая век, не позволяя себе почему-то моргнуть, пока глаза не начинают слезиться. Игра принимает серьёзный оборот. Третья ночь, двое казнённых, и оба мирные. Рука чуть дрожит на этот раз, пока он рисует крест. Но он уже уверенно вводит всё ту же вакцину. И снова почти тот же выбор: "Кого на этот раз?" Пластинка горит лиловым светом, озаряя фигуру. Пора уже идти, а она ещё не готова к этому морально. Где-то на улице светит луна, а она только берёт в руку пистолет. Вскоре Путана уже идёт, крадучись, по улицам. - Не то, не то, - она снова шепчет себе под нос, выискивая нужную дверь: - Вот! - она наконец-то находит то, что искала. Быстро взбирается по лестнице и садится на кровать рядом со спящим. Хочет почему-то провести рукой по волосам. но одёргивает сама себя: "Нельзя!" Лиловый сменяется зелёным и девушка пока может на время расслабиться. Вряд ли комиссар будет сразу убивать, а тем более, почему он должен выбрать именно этого игрока? Снова горит пластинка и снова другой человек должен куда-то идти и что-то делать. Мыслей в голове у комиссара нет, их все вытеснила одна: "Кто же эту игру нам устроил?" Однако, надо было выбирать кого проверить. Взгляд медленно скользит по табличкам: "А ведь раньше в этих домах тоже кто-то жил... И, возможно, даже тоже играл", - несмотря на сравнительно долгую жизнь, комиссара передёрнуло, как он представил себе прошлую игру: " Не исключено, что она была ещё хуже". Оглядываться нет времени. Придётся снова проверять почти что наобум. Или проверить того, кто больше всех кричал о виновности Сейшел? Он внезапно натыкается на табличку: "А если его проверить? Почему бы и нет, ведь прошлое говорит о том, что он может быть расчётливым убийцей?" Всё-таки игрок спит. Комиссар, чуть ухмыляясь, оглядывает комнату: "И он позавчера говорил, что не будет спать вообще?" Сабли нет, пистолета тоже, а по ящикам лазить не хочется; вдруг проснётся. Хотя... Комиссар приседает: "Нет, показалось..." Зелёный мигает, комиссар вынужден уйти. Как бы ему не хотелось остаться и рассмотреть всё подробнее, но это невозможно. Некто хочет побыстрее закончить события этой ночью. Дорога назад оказалось нежданно короткой, чему комиссар обрадовался. Хотелось спать, сказывались две почти бессонные ночи. Пистолет он всё ещё держал в руке, опасаясь, что маньяк выйдет, не дождавшись своего света: "Мне кажется, он по-настоящему ненормальный". Три алых пятна были видны в темноте. Маньяку захотелось убивать снова. Он словно шёл по следу, не зная сам, кто в следующий раз окажется жертвой. Он этого не знал сам. Сабля, испачканная в крови, была вытащена из-под кровати: "Удачно положил. Так просто не заметишь", - маньяк довольно ухмыльнулся. По лестнице он пронёсся очень быстро, сверкая саблей, отражающей лунный свет. Внезапно он сощурил глаза: "Что? Этого я в прошлый раз не заметил. Но потом, потом..." Дверь вылетела, но никто даже не проснулся: "Что ж, они сами виноваты?" Но нет, сверху послышались шаги: "Что ж они все спать не любят? Или не умеют?" Удар обеими пятками в грудь маньяк пропустил, но сумел сбросить девушку с себя и откатится. Он попытался достать до жертвы саблей, но та легко увернулась, словно не прикладывая ни малейших усилий: "Она, возможно, и получше прошлой будет!" Но вечно держаться без оружия она не может. На лестничной площадке почти негде развернуться, все попытки атаковать оканчивались провалами. Маньяк сумел зажать жертву в одном углу. Перила, и без того рассохшиеся и хрупкие от этого, треснули, девушка уже летела вниз, когда почувствовала, как её ударяют саблей в сердце. "Я никогда бы не подумала, что это он!" - промелькнуло в угасающем сознании. Тело глухо ударилось о пол. Маньяк вытер одеждой девушки саблю и широкими шагами направился к дому. На сегодня хватит. Белый загорается, освещая лица спящих. Или тех, кто не спит, а ждёт своей участи. Ничего хорошего быть не может - мафия выходит на охоту. А тут впору прятаться куда угодно, лишь бы выжить. "Они ни за что не догадаются. Не смогут!" Смех на улицах для мафии словно стал ритуалом - злобный, зловещий, сумасшедший, он разносился по улицам города, заставляя спящих вздрагивать, не просыпаясь, а тех, кто не уснул, отшатываться от стен и сжимать кулаки. Смех и бег по улицам; двое не скрываются, не боясь ничего и никого: "Они нам что-то смогут сделать? Да ладно! Они же безоружны!" Но сила далеко не в оружии. Жертва спит, но просыпается, как только мафии заходят в комнату: - Как? Это... - срывается с его губ, перед тем, как тьма сомкнулась. Голос раздался в полнейшей тишине: - Поздно! "Один укол - и всё! Вы с ним не особо ладили. К тому же отличная возможность", - насильник поморщился. Ноги точно сами привели его сюда, а теперь он стоял в нерешительности: "Это не убийство!" - та же мысль и укол. Спящий даже не проснулся, или ему не захотелось это сделать. Да и зачем ему уже хотеть? И снова выстрел в воздух, ночь закончилась.***
- Наступает утро. Этой ночью мафия убила Финляндию, маньяк - Вьетнам, насильник лишил права голоса Пруссию. Делайте предположения. Сегодня вы должны убить кого-то по подозрению в убийстве, после этого вы имеете право обыскать его комнату. Я напоминаю, Вам придётся искать и маньяка. Страны молча смотрели на трупы. Те, кому не пришлось пока кого-либо терять, тихо радовались за себя и боялись одновременно. Если сейчас нет потерь, это не значит, что их не будет. Скандинавы тихо смотрели друг на друга и на тело Тино, стараясь не спугнуть стоящую тишину. Бернвальд стоял, чуть опустив голову и исподлобья смотря на труп. Хотелось воскресить его взглядом, но ничего не получилось. Да и не могло попросту получиться. Первый крик рассеял тишину: - Я считаю, что маньяк кто-то из бывших Советов! - за ним последовали и другие: - Это Империя Зла! - Или Беларусь! - Да они заодно действуют за одно! Сговорились, и всё! Мрачный Россия смотрел на другие страны, при этом стараясь как-то сдержать Наталью, чтобы она не разорвала кого-нибудь. Они за это могут и казнить.***
Никто не знает, как удалось бывшим странам СССР скинуть с себя обвинения, но это у них получилось. Зато большая часть переключилась на Скандинавов. - Да они вообще тише всех сидели! - А вы заметили, что они не особо горюют! - Они от себя подозрения отводят! - Да не могут это быть они! - А ты пособник! Те крики, что противоречили общему мнению, сразу заваливались критикой. Только некоторые, наученные горьким опытом, молчали. - Они тихони-тихонями, а на самом деле - убийцы! - Швеция, попытался всё-таки хоть кому-нибудь напомнить, что здесь есть не только они, но его никто не слышал. Кетиль, которого внезапно обвинили в том, что он является мафией, почти не оправдывался, да и не мог он это сделать: жил уединённо, отшельничал - никто не мог понять, что у него в голове.***
Англия, который, не понятно по какой причине, решил вместе с Иваном и Людвигом осмотреть комнату Норвегии, чуть поморщился. На столе ничего не было, как, впрочем, и там, где можно было что-либо спрятать. Оружия не было вообще. Снова убив мирного жителя, они на шаг сами себя приблизили к смерти. От этих мыслей было не просто невесело, хотелось проклинать всех и вся: "Почему мафия такая неуловимая? Раньше их было проще вычислить? Правду говорят, страх заставляет людей думать..."