Любил - растоптала... Растоптал - полюбил...

Солнце уже вовсю клонилось к закату, ярко окрашивая все вокруг всеми оттенками алого, когда на главной подъездной дорожке поместья Монтгомери появилась неброская черная машина, из которой вышел красивый темноволосый мужчина лет тридцати пяти – сорока и легкой пружинистой походкой неспешно направился ко входу. - Добро пожаловать, мистер Перриш. – Приветливо улыбнулся посетителю дворецкий, широко распахивая перед ним двери, ибо уже был предупрежден о его визите службой охраны. – Чем могу помочь? - Роуэлл с Анной весьма обеспокоены сохранностью родных стен, так что я к вам с инспекцией, Гилберт. – Озорно подмигнул в ответ брюнет. *** В итоге за этими размышлениями, уж не знаю каким оттенком эмоций их наделить – то ли светлой грустью, то ли серой покорностью, то ли еще какой сопливой безрадостной хренью, я заснул… И меня так незаметно разморило под ласковыми солнечными лучами, что сон застал меня в той же самой неудобной позе – все тело затекло! – в которой я, боясь лишний раз вдохнуть, провел прежде, до этого момента, примерно около часа, после того, как понял, что Кайл имел наглость бессовестно задремать прямо на моих коленях, уткнувшись лицом мне в живот, чтобы, естественно, не дай Бог, его не потревожить – я постепенно склонился к нему и уложил голову на его бедро так, что мы стали напоминать близнецов в материнской утробе. Хотя первое сравнение по внезапном пробуждении мне на ум пришло скорее с позой 69, но я ведь хороший мальчик, и тут же отогнал от себя непрошеные, но слишком хорошо запомнившиеся картинки, подсмотренные как-то в коллекционном издании родительской «Камасутры». Как бы там ни было, но я, плюнув на, по правде, вполне терпимое неудобство своего положения в пространстве, с мазохистским удовольствием еще немного понежился в полусне на теплом боку Кайла, как вдруг в мое прямо-таки кайфующее сознание бесцеремонно ворвался непонятный короткий рокот, и только через несколько мгновений я сообразил, что это пока еще довольно отдаленный раскат грома. Видимо, он меня и разбудил чуть раньше… - Кайл! – Позвал я блондина, снова осторожно запустив пальцы в его волосы и потянув за понравившуюся прядку. - Что? – Совсем не сонно, чему я, естественно, удивился, отозвался он, немного приподняв при этом голову с моего живота и взглянув на мое недоумевающее лицо. - Эм-м-м, – не сразу собрался с мыслями я, – это гром или мне только кажется? Кайл сначала как-то странно на меня покосился и, промолчав, казалось, снова расслабился, вернувшись в исходное положение, но затем, без предупреждения вовсе выскользнув из-под меня, грациозно поднялся на ноги и внимательно всмотрелся в горизонт, кажется, на востоке. Я же, из-за этого его резкого движения завалившись на бок, не растерялся и, подперев голову рукой, стал наблюдать за ним, хотя точнее – любоваться… - Ты прав, это гроза. – Спустя минуту совершенно спокойно подтвердил он мои опасения. – Доберется сюда меньше чем через пять минут. - Что? Так быстро? – Офигел я. – Но надо же что-то делать! – Вскочил и засуетился я. – Бежим! - Зачем? – Приподнял брови Кайл, с какой-то шальной усмешкой провожая мои метания по сбору наших пожитков. - Как это, зачем? – В свою очередь чуть не покрутил у виска я. – Это же гроза! Ветер, дождь, электрические разряды, а мы у воды, между прочим! А еще шаровые молнии шастают туда-сюда, знаешь, как они опасны на открытых пространствах! Не хочу превратиться в гриль! Мою просветительскую тираду прервал просто оглушительный взрыв хохота, который перекрыл бы даже тот же самый раскат грома, если бы он случился одновременно с ним, а не чуть позже, и я, предварительно хорошенько вздрогнув от неожиданности, ошалело пронаблюдал, как Кайл, в который уже раз согнувшись пополам от смеха, осел на плед и, улегшись на живот, как вздорный ребенок, ну или как ненормальный, задрыгал обеими руками и ногами, не переставая хохотать. - О-о-ох, ты меня в могилу скоро сведешь! – Простонал он, перевернувшись на спину и вытирая слезы, после того, как я, не найдя лучшего способа привести его в чувства, кроме как оскорбленно пнуть его под печень, исполнил этот нехитрый трюк. - И это я еще псих! – Закатил глаза я. – Поднимайся, не вижу ничего смешного в том, что сказал… - Да брось ты! Ну подумаешь, гроза, тоже мне, напугал… Ничего с нами не случится! В общем, так – в дом я возвращаться категорически отказываюсь, у нас пикник, поэтому… мы идем плавать, уж в воде-то нас молнией точно не достанет! Я скептически хмыкнул, но продолжать спорить с ним не стал. Да и не хотелось мне, если честно, распинаться, он бы в любом случае все равно сделал по-своему… - Давай-давай, трусливый мышонок! – Подтрунил надо мной Кайл, успев уже скинуть с себя большую часть одежды, оставшись лишь в простых черных боксерах. Я поглубже вдохнул и, попутно расставаясь со своими вещами и продвигаясь ближе к стремительно несущемуся потоку воды, в который Кайл с веселым гиканьем бросился, взметнув в и так влажный донельзя воздух тучу брызг, взмолился всем известным святым и Богам, чтобы нам и правда ничего непредвиденного в виде опасных природных явлений на голову не свалилось – мне, знаете ли, и без того есть о чем попереживать! *** Тем временем Алан Перриш, после тщательного осмотра всех доступных помещений, был приятно удивлен порядком, царившим в доме друга, о чем тут же не замедлил тому доложить: - Алло, Рори? Да, это я. А мне по фигу твои сенаторы! Задание дал – теперь принимай! А будешь возникать, я тебе тут напакощу похлеще твоего дражайшего сыночка! Да нет, это я пошутил, здание пока стоит… Все в порядке, ну, по крайней мере, на мой взгляд… – Добавил брюнет и досадливо поморщился, отрывая поливающую его матом трубку от уха. – Ой, подожди, я громкую связь включу, я ведь в твоем кабинете, а тут твоя подзорная труба – вот наконец и оторвусь в твое отсутствие! Всегда мечтал с ее помощью поподглядывать за кем-нибудь, пусть даже и за Кайлом… После водружения своего смартфона на подоконник и запуска функции громкоговорителя, из которого тут же понеслись страшные изощренные перспективы его дальнейшего существования во Вселенной, если он притронется к раритетному экземпляру хотя бы пальцем, Алан, не обратив на них ровно никакого внимания, с непередаваемым восторгом на красивом лице тут же прилип к трубе и, направив ее в сторону реки, заявил: - Уже, и даже не одним, но ты мне все равно ничего не сделаешь! А теперь, давай-ка понаблюдаем за твоим сыном, мне тут Гарольд ТА-А-АКИЕ интересные вещи про него рассказал… *** Всегда любил дождь, а уж летние грозы и подавно… Так что, когда проснулся, (когда заснул совершенно не помнил, но пробуждение от этого, тем не менее, хуже не стало…) уютно устроившись щекой на буквально с боем отвоеванном животе мышонка и обхватив его обеими руками за талию, от отдаленных раскатов грома, обрадовался как ребенок! А уж когда и Винсент встрепенулся и так нежно стал меня тормошить, мне и вовсе захотелось обнять весь этот чертовски прекрасный мир! Всем же понятно, что в таком эйфорическом состоянии, идея поплавать в разгар грозы была далеко не самой худшей, что могла посетить мою светлую голову, и мышонок это, на свое счастье, быстро понял, так что мне легко удалось сломить его сопротивление, впрочем, как и всегда, и затащить в реку. Ох, передать не могу, каково это – когда сверху хлещет теплый как парное молоко ливень, а снизу ты вовсю резвишься в обжигающе холодных водах реки, да к тому же еще и в обществе лю… человека, который стал тебе неожиданно дорог… - Кайл! – Взвизгнул мой мышонок и прижался ко мне всем своим дрожащим тельцем после очередного весьма устрашающего громового раската. – Давай все же пойдем! - Ну что ты, не бойся! – Трепетно погладил я его по мокрым локонам. – Я же с тобой… Винсент, обреченно вздохнув, поднял на меня внимательный взгляд своих изумрудных глаз и медленно кивнул, выдохнув в решительный поцелуй: - Со мной… Его губы были столь же прохладны и вкусны, как и капли дождя, без стеснения стекавшие по нашим разгоряченным телам, а также слегка терпки и как всегда мягки, словно у девушки. Это было так приятно – сначала просто целомудренно и мимолетно касаться их, лишь похищая дыхание, и отмечать, как сильно бьется под пальцами жилка на его тонкой, изящно изогнутой шее. Но очень скоро этого стало чертовски мало, и неспешный, почти платонический поцелуй заменило такое же медленное, почти ленивое касание наших языков, от которого по всему телу растекалось тягучее приторно сладкое, словно слегка пережженная карамель, блаженство, возбуждающее до спазмов в животе. Его руки легли на мою талию, и вот я уже прижат вплотную к нему – кожа к коже, ощущая, как рвано поднимается и опадает его грудь, а чуткие нежные пальцы путешествуют по спине, а еще эта мимолетная дразнящая ласка напрягшихся то ли от внешнего холода, то ли от внутреннего жара сосков. - Пойдем на сушу, а то чувствую себя рыбаком, поймавшим сирену… – Прошептал я ему, покусывая восхитительную ямку между ключицами. - Ах, делай что хочешь! – Прошелестел в ответ Винсент, уткнувшись подбородком в мою макушку. Ну не прелесть ли? Я на руках вынес его из воды и, бережно опустив на плед, встал на колени: - Что хочу? А если я хочу тебя… здесь и сейчас? - Значит, так тому и быть. – Слабо улыбнулся мышонок. А я что? А я, ответив ему той самой дебильной улыбкой, вновь завладел такими податливыми губами и потянул с него мокрые боксеры. Винсент, не протестуя, откинулся назад на уже основательно намокшую шерстяную ткань, опрокинув на себя и меня, не прерывая поцелуя. Я же обхватил его лицо ладонями, приникая к губам еще сильнее, поглощая его хриплые стоны. Мои пальцы вновь запутались в мокрых вихрах, а зубы легко прикусили нижнюю губу, язык же нетерпеливо скользнул по уголку рта, а потом снова погрузился, исследуя, подчиняя, проводя по краю зубов, по твердой поверхности неба. Но неожиданно я впервые оказался снизу, а Винсент, лукаво ухмыляясь, удобно расселся на моих бедрах. Его губы заскользили по шее, груди, потом оставили собственническую метку на животе. При этом тело его было таким нестерпимо горячим, что каждое, даже самое мимолетное, касание надолго оставляло по себе ощущение родного тепла. Но я не привык к такому, мышонок! Рывок, и я снова подмял его под себя. Винсент выдохнул и, довольно улыбнувшись, толкнулся в меня бедрами, задевая пах. Сознание мгновенно затуманилось вспышкой удовольствия, а сердце зашлось бешеным ритмом. - Паршивец! – Восхищенно выдал я. - От паршивца слышу! – Не остался мышонок в долгу и приглашающе раскинул стройные ножки. И я откровенно так поплыл… Надеюсь, я ничем ему не наврежу, потому что сохранить рассудок после таких его выкрутасов мне вряд ли удастся… *** - М-м-м, Рори, а ты в курсе, что твой сын еще то яблочко? - Что? Какое еще яблочко? – Устало отозвался с того конца трубки Роуэлл Монтгомери. – Ты там уже и до бара моего добрался, что ли? Закусываешь? - Не-а, я про то яблочко, которое от яблоньки недалеко падает… - Ал, у меня дела, вообще-то, я тебе уже говорил – два сенатора в гостиной уже воют какую-то странную песню, а мне с ними еще проекты законов обсуждать… - То есть тебе совсем не интересно узнать, что Кайл в данный момент весьма страстно берет в оборот симпатичного брюнетика прямо на берегу? - ЧТО-О-О!!! - Не ори! - Я не ору! А ну-ка, повтори… - Твой сын… сейчас… держит в объятиях… темноволосого мальчишку… и они оба в чем мать родила… Ничего не напоминает? – С расстановкой произнес Алан. - Черт! – С чувством выругался мэр. – Этого не может быть! - Может, Рори, может. Это тебе расплата за мою поруганную любовь! – Пафосно изрек брюнет. - И что теперь делать? - Знаешь, я знал, что нам делать, когда твой отец застал нас в ванной, а потом припер к стенке и заставил тебя жениться, я знал, что нам делать, когда ты вдруг решил, что вернул себе благодаря Анне гетеросексуальность, я знал, что нам делать, даже тогда, когда ты спустя почти десять лет вновь затащил меня к себе в постель. Но сейчас… извини, но я не знаю. Да и надо ли что-то делать? Сейчас другие времена… И то, что было позором для нас, для них – модно. - Проклятье, а что я Анне-то скажу? - А ничего, я ж только сохранность вашего недвижимого имущества проверил, а не ориентацию вашего спиногрыза, прости Господи.