Любил - растоптала... Растоптал - полюбил...

Но все когда-нибудь кончается… Вот и мы не в силах были удерживаться на краю удовольствия вечно… Я кончил с хриплым стоном, вторя последнему тягучему надрывному всхлипу моего мышонка, в котором я не без изумления разобрал свое имя, и, вновь ощущая себя по меньшей мере Властелином Мира, растворился в блаженстве единения, а Винсент… Почти сразу же отключился с блуждающей улыбкой на зацелованных мною губах, едва я, только чтобы не придавить его всей своей тяжестью, поспешно покинул его такое горячее расслабленное тело и, устроившись боком на самом краю оттоманки, с какой-то трепетной нежностью стал наблюдать за тем, как равномерно поднимается и опадает мальчишеская грудь… Что уж говорить про то, что он и подавно не заметил, как, спустя примерно четверть часа подобного занятия, я, нежно завернув его в любимый мамин плед, на руках отнес в свою спальню. Как ни странно, по дороге туда мы не встретили ни одной живой души… Может, уловив мои намерения, Перри постарался, а может, просто повезло… и все без исключения гости были удачно заняты различными увеселительными мероприятиями… Не зря же, наверное, весь этот день был загодя распланирован в мельчайших подробностях… В общем, без дальнейших происшествий добравшись до комнаты и сгрузив милую сердцу тушку на постель, я первым делом отправился в ванную и, достав чистое полотенце, намочил его теплой водой и вернулся к мышонку, чтобы стереть с его помощью следы нашей бурной деятельности с его восхитительной белоснежной кожи. Она, похоже, моим фетишем стала, мда-а-а… И застыл на пороге, невольно залюбовавшись – как же он был прекрасен… Винсент спал, раскинувшись на животе и обнимая обеими руками подушку, как беззаботный маленький ребенок, с таким блаженным выражением на лице с длиннющими ресницами, которые отбрасывали на его непривычно пунцовые щеки густую пушистую тень… Интересно, что же такое ему там снилось, что было способно волшебным образом так преобразить его обычно крайне сосредоточенное личико? Плед, естественно, сполз с его плеч, являя моему взору рельефную изящно изогнутую спину, часть поясницы, и одну стройную ножку, согнутую в колене… Я, сглотнув вязкую слюну, тут же наполнившую рот от такого соблазнительного зрелища, присел на кровать, несмело провел рукой по его растрепанным больше обычного волосам и, наклонившись, коротко поцеловал его в висок с живописно свившимся в спираль и прилипшим к нему темным локоном, и непонятно почему широко заулыбался… Нет, конечно более чем понятно, почему я заулыбался, но выглядел я в тот миг, наверное, крайне по-дурацки… С этой своей совершенно дебильной и довольной до невозможности лыбой на лице, которая, появившись внезапно, когда я впервые за всю свою жизнь гордо и собственнически заключил сакраментальное – «Вот это все мое…», сваливать с него категорически отказывалась… так что насущные проблемы с обтиранием моего мышонка пришлось решать вместе с ней… Справившись и с этим, и, в конце концов, с лицом, принявшим в процессе более-менее адекватное выражение, я отбросил ненужную больше ткань на пол и поспешил и себя привести в порядок, перед этим хорошенько укрыв мышонка пуховым одеялом чуть не с головой, чтобы не простыл. И не важно, что на дворе лето в разгаре, с реки по ночам все равно коварно поддувало… Когда я с чувством выполненного долга поудобнее устроился рядом с уже довольно долгое время «во всю похрапывавшим» мышонком, подгреб его на середину поближе к себе, крепко прижав одной рукой, и закрыл глаза, на часах доходило уже полтретьего ночи. Да уж, встать завтра, то есть уже сегодня, рано у нас вряд ли получится… Впрочем, и не за чем – всех гостей и так развезут по домам и без моего присутствия, если же возникнут какие-то проблемы, Перри справится, да и Гилберт, наш совершенно незаметный, как и всякий крайне высококвалифицированный профессионал, дворецкий, где-то тут поблизости ошивался… А-а-а, плевать! Главное, чтобы он выспался… У меня на воздухе разыгрывается не только аппетит, но и воображение… Так что планов громадье! *** Я вновь проснулся раньше Кайла и опять тихо лежал на боку, и с замиранием сердца наблюдал как спокойно и расслаблено во сне его красивое, а этим утром еще и какое-то до дрожи одухотворенное, лицо. Если бы я был художником и мог изобразить на холсте то, что видели мои глаза, то картина та наверняка встала бы в один ряд с шедеврами мировой живописи… Но я не был художником, хотя рисовать любил, и у меня даже довольно неплохо получалось, но моего скромного таланта было явно недостаточно для того, чтобы даже попытаться запечатлеть в вечности образ моего личного проклятия, а жаль… В общем, подобным молчаливым созерцанием я занимался ровно до тех пор, пока его объект не вздохнул и активно не зашевелился… Я тут же закрыл глаза и постарался принять донельзя спящий вид… А сам продолжил истязать себя продолжением вчерашнего самокопания, от которого ранее был предсказуемо несколько отвлечен весьма приятным занятием. Люблю ли я? Да… Люблю… Без сомнений… Боже мой, если бы он только знал, как же я люблю его… ЛЮБЛЮ… Вопреки ВСЕМУ – Себе… Ей… Ему… Самой Природе… Люблю так сильно, что, когда думаю об этом, мне становится трудно дышать… Как же так вышло-то? Как вообще можно было полюбить всего за четыре дня? Как можно было полюбить его, причинившего мне столько боли прежде… изнасиловавшего сейчас?.. Да, я мог, как было с Кристин, влюбиться и с первого взгляда, но… не в того же, которого до этого самого взгляда истово ненавидел и презирал! К тому же времени-то сколько прошло между нашим знакомством и началом этой моей ненормальной любовной лихорадки… И все же, вот он я, молящийся лишь об одном… Ненароком, в страстном бреду, окончательно теряя рассудок под горячими поцелуями и жадными ласками, не вышептать себе приговора этими тремя самыми простыми и в то же время самыми трудными на свете словами – «Я люблю тебя…» Потому что знаю точно, ничего хорошего или хоть немного обнадеживающего в ответ не услышу, даже если мир перевернется… Видимо грустный оттенок этих безысходных мыслей отразился на моем лице в виде нахмуренных бровей, потому что я тут же ощутил как Кайл, едва касаясь, провел кончиками пальцев по моему лбу, будто стирая угрюмую складку между ними. Я преувеличенно громко заворчал и, немного повозившись, резко распахнул глаза. - Доброе утро! – Опередил меня Кайл. - Доброе… – Слегка улыбнувшись, ответил я. - Ну, что? Не передумал насчет пикника? - Нет, я же согласился, не имею привычки идти на попятный. – Взаправду обиделся я на этот вопрос. - Ой, прости, мышонок, действительно, ты ведь уже весьма наглядно показал, насколько твердо твое слово… - Эм, что ты имеешь в виду? – Насторожился я. - Ты вчера обещал меня слушаться и не отступил от этого обещания ни на шаг, чем меня крайне порадовал. – Промурлыкал мне на ухо Кайл. - Хм. – Только и выдохнул я, млея от ощущения его теплого дыхания на своей разгоряченной после сна коже. А ведь и правда… - Что ж, тогда давай вставать, тебе еще снедь нам готовить. – Радостно заключил Монтгомери и, буквально, спихнул меня с кровати, так что я со всего размаху шлепнулся на свою многострадальную пятую точку. - Эй! – Надулся я, сидя голой задницей на полу и сложив ручки на груди, что было достаточно комично даже с моей точки зрения, а уж Кайл вообще зашелся истерическим смехом. - Прости, пожалуйста, я совсем забыл, что ты в неглиже. – Выдавил из себя этот придурок. - Я тебе еще это припомню! – Мстительно прошипел я, кряхтя, медленно поднимаясь сначала на четвереньки, а потом и на обе ноги, что, естественно, вызвало у Кайла новый приступ смеха. - Ну-ну… - Иди ты! С этим фырком я удалился в сторону ванной. Не знаю, отчего я решил, что она именно за той дверью, за которой я оказался, но, что удивительно, не прогадал. Отчего Кайл как-то недоуменно нахмурился, чем, если честно, меня насторожил, ну да ладно… Выйдя из душа, я почувствовал себя будто заново родившимся, все-таки как стопроцентное дитя города я считаю, что центральное водоснабжение – это нереальнейшее благо. - Просто бесподобно в наше время одеваются повара… – Съехидничал Кайл, узрев меня на пороге, завернутого в одно небольшое белоснежное полотенце. - Еще одно слово и повар оставит вас голодным! – Предупредил я с деланно оскорбленным видом. - Молчу-молчу! – Поднял руки вверх Кайл и заставил меня поперхнуться воздухом, встав с постели и даже не озаботившись прикрыться хоть чем-нибудь. Ну, хоть вон тем пушистеньким пледиком… - Извращенец! Где у тебя тут шмотками можно разжиться? – Властно потребовал я ответа, стараясь не дать предательской краске смущения расползтись на своих щеках. - Гардеробная там, бери все, что понравится! – Расщедрился Монтгомери, указав в сторону противоположную ванной. Красовался перед зеркалом я, наверное, часа полтора, но Кайл и не думал меня торопить, только изредка совался, не глядя хватал какую-нибудь одежку для себя любимого, и тут же скрывался за дверью. Ну, еще бы посмел, ведь не так-то легко отрыть в его запасах что-нибудь хоть отдаленно моего размера… В конце концов остановив свой выбор на какой-то старенькой футболке и клетчатой рубашке сверху, у которой пришлось закатать рукава чуть не до локтя, я натянул джинсовые шорты цвета хаки, что держались на мне лишь потому, что имели в своем распоряжении широкий крепкий ремень, и вышел на Свет Божий – перед светлые очи своего «хозяина». Реакцию Кайла на мой наряд я в принципе не смог бы описать, потому что такого количества эмоций на лице человека сразу я не видел еще никогда в жизни… Впрочем, одно я могу сказать точно, с моим внешним видом он смирился достаточно быстро, ну, во всяком случае невозмутимость он себе вернул полностью. И мы проследовали на кухню… Сейчас что-то там будет… *** Мой мышо-о-онок… Мне хотелось замурлыкать от удовольствия, когда первым, что я увидел, встретив новый день, была мордочка Винсента, почему-то немного нахмуренная, что я тут же потянулся исправить. И, о, чудо, лицо его мгновенно разгладилось, и он громко засопел, а после, совершенно без предупреждения, в один миг проснулся, будто и не спал вовсе – таким бодрым и осмысленным был его взгляд. Как всегда, не удержавшись, я немножко поиздевался над ним, в частности, уронил с кровати прямо на пол, но это того стоило, его обиженный вид был весьма мил… Но он, неожиданным образом, мне почти сразу отомстил, похоже, даже не заметив этого. Когда он, задрав нос, целенаправленно проследовал в ванную, мое сердце как-то нехорошо замерло – откуда он знал, что ванная именно там? Неужели, он вчера не спал и видел все то, что я с ним с такой несвойственной мне бережностью и любовью проделывал… Эй, что за черт, с какой еще любовью?! Что с тобой, Кайл?!! И все отсюда вытекающие мысли в том же духе… А уж после культурного шока, который я испытал, увидев мышонка в своих детских обносках, могу сказать, что рекламный слоган – «Шок – это по-нашему…» не про меня… Не-не-не, никаких больше шоков я не выдержу… Хотя оправился я скоро, он же меня не впервой поражает… А что он выделывал на кухне… Он крутился и вертелся из стороны в сторону по отнюдь не маленькому помещению, рассчитанному на промышленные масштабы производства, как юла, у меня аж в глазах рябило. Но при этом умудрялся ничего не уронить и не опрокинуть, так что я искренне восхитился его неповторимой грацией и навыком делать несколько дел одновременно… В итоге, после какой-то пары часов бурной деятельности на выходе мы имели – три моих любимых блюда, вторые варианты, и одно его – огромные бутерброды густо намазанные черной икрой… Да, губа у моего мышонка не дура – это ж надо, с первого укуса страстно полюбил то, что стоит не одну сотню долларов за ма-а-алюсенькую такую баночку… Но не суть! Мне ж не жалко для него абсолютно ничего, пусть хоть днями напролет лопает… Из дома мы вывалились уже глубоко за полдень – я, слегка разозленный и нагруженный, словно вьючный мул, и крайне довольный собой Винсент, можно сказать, налегке, только с тем самым маминым пледом подмышкой, он и ему почему-то приглянулся сверх меры – сроднились вчера видно. - А говорил, готовить не умеешь, да носился как заправский шеф-повар в каком-нибудь кулинарном шоу. – Подтрунил я, вновь не удержавшись, над чуть не пухнувшим от самодовольства мышонком. - Я сам от себя не ожидал. – Мечтательно протянул он. – Мне раньше, видимо мотивации не хватало… - А моя просьба уже достаточная мотивация? – Заинтересовался я, впившись в Винсента внимательным взглядом. - Да. – Просто ответил он, снова довольно улыбнувшись. И опять это странное чувство гордости то ли за него, то ли за себя… Наконец мышонок с радостным визгом узрел вдали отлогий песчаный берег, сплошь заросший различными полевыми цветами и сочными травами, и, устремившись к нему с бешеной скоростью, тут же уселся на плед и, с озорным видом похлопав рядом с собой, стал ждать меня. - Неплохое местечко ты выбрал. – Одобрил я, присаживаясь вплотную к нему и пристраивая между ног корзинку, и уже собрался начать разбирать наше съестное богатство, как он прервал меня, потянувшись к ней на секунду прежде меня. - Можно я, это все-таки мой тебе подарок… – Нерешительно проговорил Винсент. - Конечно, можно! – Легко согласился я и стал с интересом наблюдать за степенным и неторопливым накрытием нашей праздничной поляны. - Я очень старался, так что только посмей сказать, что тебе не понравилось! – Сразу строго предупредил меня мышонок, выкладывая на тарелку порцию лазаньи и протягивая мне вилку. - Кто предупрежден, тот вооружен. – Отрапортовал я и с аппетитом приступил к дегустации. А Винсент, с небольшой тревогой всматриваясь в мое лицо, замер с вилкой у рта, видимо, решив дождаться сначала моей реакции и уж потом пробовать самому. А, может, просто решил проверить, не яд ли у него получился… А я тем временем со смаком наслаждался любимым блюдом, вышедшим просто великолепно. - Я еще никогда не пробовал ничего более вкусного. – Наконец сжалился я над уже ставшим бледнеть мышонком. - Ох! – Облегченно выдохнул он и, буквально, набросился на свою тарелку. К концу трапезы к и без того длинному списку достоинств Винсента – ну, кроме его шикарного еще недавно такого невинного тела и просто сводящей меня с ума реакции на мои ласки – я вынужден был прибавить и явный талант к кулинарии… *** Этот гад чуть до обморока меня не довел, пока жевал мою лазанью… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, пусть ему понравится!!! Я такого усердия, как при готовке всех этих блюд для Кайла, не проявлял даже в учебе! Умаялся чуть не до дрожи в коленях, но сумел приготовить все так, как значилось в рецепте, да и вид имело в точности как на картинке… УРА! Ему понравилось!!! И, фух, можно есть, а то мало ли, может, я все-таки что-нибудь перепутал, но на себе первом проверять как-то боязно было… А вообще, без всяких шуток, это оказалось неожиданно приятно – своими руками накормить дорогого тебе человека да еще благодарность за это искреннюю получить. Ну, хотелось бы думать, что искреннюю… Когда наши тарелки окончательно опустели, Кайл изъявил настойчивое желание соснуть часок на моих коленях, чему я, естественно, воспротивился – люди же кругом! Мне как-то не сразу вспомнилось в тот момент, что вся окружавшая нас территория принадлежала его семье, а значит, на ней, по определению, не могли шляться посторонние люди… Но Кайл и без моего разрешения как всегда добился своего и все-таки, выйдя безоговорочным победителем в недолгой схватке воль со мной любимым, прилег ко мне на колени, после чего тут же смежил веки и довольно заурчал, как большой, сытый до отвала матерый котяра. А сам я даже не заметил, как мои руки сами собой, в то время как разум мой весь во власти консервативного воспитания еще праведно негодовал, ласково зарылись в его чуть волнистые белокурые волосы и стали неспешно пропускать их шелковые пряди между пальцев. И как же мне было хорошо, как-то естественно, рядом с ним… Пускай это блаженство продлится еще всего лишь три дня, но эти жалкие остатки прежней роскоши я не отдам никому – перестану наконец играть в святую невинность, это ведь смешно… когда я совершенно точно знаю, что… Я. ЛЮБЛЮ. ЕГО. И если он захочет животного секса – будет ему секс, захочет заняться любовью – будет ему любовь, захочет унизить меня – я унижусь, захочет возвысить – взлечу к самым Небесам… Все будет так, как он захочет. И я буду наслаждаться каждым мгновением, чтобы потом… Да какая разница, что будет потом… Главное – сейчас он рядом со мной. Остальное не важно.