Любил - растоптала... Растоптал - полюбил...

Отсидев положенное количество лекций с все еще гудящей головой и заполошно колотящимся без видимой причины сердцем, но легкомысленно забив на оставшиеся семинары, где-то в полдень я решил заскочить к Алану с намерением пожаловаться на всю эту хрень, что творится со мной со вчерашнего вечера. Но почему-то не застал его на месте, а помощница его смогла сообщить мне лишь то, что Перриш, еще утром приняв чей-то звонок, буквально тут же, сломя голову и наплевав на свои занятия, помчался на какую-то сверхсрочную и важную встречу, но с кем и когда вернется – неизвестно… С отцом, наверное, решил я сразу. У стариков это было своеобразной традицией – после долгого отсутствия одного из них в городе на следующий день по возвращении обязательно встречаться и обедать в кафе на углу Восьмой Авеню, недалеко от мэрии, еще с юношеских времен, когда папа даже и не помышлял еще о своем посте. Хотя, с чего бы им устраивать встречу утром, да еще так срочно? Да просто день сегодня такой – все сплошь какие-то странности, предчувствия… Ответил я сам себе и, не солоно хлебавши, отправился домой. Как и ожидалось, там оказалась одна мама, увлеченно приводящая в порядок свою малость запущенную мной за это время оранжерею. - Привет, мам, что поделываешь? - Привет, дорогой, да вот, оцениваю последствия твоей вечеринки. Скажи-ка мне, что это за девушка оставила нам тут на память не только свое одеяние, но даже волосы… – Весело посмеиваясь, указала она мне на жалкие обрывки некогда прекрасного шелкового наряда и растрепанный донельзя парик, что красовались на то и дело смущенно алевшем Винсенте всего лишь несколько дней назад. Я нервно хмыкнул, а сердце при взгляде на эти «остатки прежней роскоши» вновь ощутимо так защемило. И на этот раз я понял отчего… Черт! Да я же реально скучаю по нему! Мне его не хватает, как не хватало бы пальца – вроде бы не смертельно, но, наверное, каждый раз, когда замечаешь, становится тоскливо и неуютно… Мама понимающе покачала головой и, видя, что пикантными подробностями я сейчас с ней делиться не собирался, отпустила меня наверх, с наказом обязательно спуститься оттуда через два часа, чтобы попить с ней чая с нашими нежно любимыми обоюдно эклерами, которые еще ранним утром прислал в качестве приветствия моих предков Дилан. Дилан… эклеры… испорченное первое свидание… Винсент. Да блядь, мне теперь о нем что, каждый столб напоминать будет? И, если да, то что это, по-вашему, значит?.. В отчаянии схватившись за голову, я взвыл словно раненый волк. Господи, Рейнт! Вот что ты наделал, а?! Какого черта полез к Крис? Хотя, сейчас… по здравому рассуждению и зная ее как облупленную, не сам ты полез – это уж точно, так почему отбиваться не стал?! И не лишним будет добавить, что на нее мне во всей этой ситуации теперь как-то по фигу – сама виновата, но ТЫ… Мне вот, сразу бы в морду заехал – ну, попробовал бы уж точно! Так вот скажи мне!!! Почему?! Почему мне ты противиться в силах, а ей – нет?! Хотя и мне… Ты ведь даже не попытался объясниться, а сразу сбежал, поджав хвост, вместо того, чтобы наорать на меня в ответ! Ну как так можно-то?! Добравшись до своей комнаты уже в конец разобранных чувствах, я без сил рухнул на кровать и, поглубже зарывшись носом в подушки, принялся мысленно поносить всех и вся – интриганку-Крис, мямлю-Винсента, Вселенную… но, в особенности, себя самого… И как я только согласился на всю эту авантюру? Просто, думал тогда не головой, а тем, что ниже пояса, вот и все, кобель… Тут же ехидненько так ответила мне неожиданно встрепенувшаяся совесть. Я вновь огорченно застонал – дожили, даже собственное подсознание против меня! Ну, не знал я, что в итоге так все выйдет! Что… Что я влюблюсь в него. Как ни страшно и странно мне это признавать… пора уже. Я влюбился в него. Нет, не так. Я люблю его. Люблю всего, с головы до ног – его искреннюю, еще совсем по-детски открытую улыбку, но не менее сильно люблю и ехидную усмешку, кривящую пухлые губы всякий раз, когда он скажет или сделает какую-нибудь гадость. Взгляд ярко-изумрудных глаз – то злобный, то благодушный, то обиженный, то благодарный, то холодный, то обжигающе страстный и потемневший от едва сдерживаемого желания. Бархатные щечки, попеременно то краснеющие словно маков цвет, то бледнеющие белее рождественского снега. Его изящные руки, тонкие длинные пальцы, стройные ноги, которым могла бы позавидовать любая модель, всю его ладную гибкую фигурку… Обожаю. А его доброту, отзывчивость, веселость и жизнерадостность, просто боготворю. А еще он верный, болезненно верный… Вот только не мне. И от этого горько. Но, как бы там ни было, такого Человека я целую неделю только и делал, что позорил и унижал, как будто все эти годы ему Кристин было мало… Боже мой, какое же я ничтожество… Да даже если я сейчас в ногах у него валяться буду, он ни за что меня не простит, а если и простит, то не забудет. Оторвал меня от сих безрадостных размышлений и не менее безрадостных выводов как всегда телефонный звонок. Мельком взглянув на дисплей, я принял вызов и чуть не свалился с постели, когда из трубки послышалось почти звериное рычание отца: - Ты что, дрянь малолетняя, наделал?! Мальчишка в реанимации!!! Алан почти в обмороке!!! Я в ярости!!! ЧТО. ТЫ. НАДЕЛАЛ?! Я тебя спрашиваю?! - Э-э-э… – Ничего не поняв, проблеял я в ответ. - Что, «э-э-э»? Винсента Рейнта знаешь? – Опять рявкнул папа. Я согласно кивнул, потом спохватился и изумленно прохрипел: - Да, а отку… - Молчать! Говорю сейчас Я! Так вот, Винсент Рейнт сегодня утром принял смертельную дозу какого-то там снотворного, закусил обезболивающим, запил все это дело банкой «Колы», оторвал моего помощника от прогулки с собакой и теперь подыхает в реанимации Центральной Больницы. Я повторяю – что ты наделал, Кайл? Мобильный выпал у меня из рук, а сам я бессмысленно уставился куда-то в стену. Винсент… в реанимации? Как? Почему? И причем здесь папа, Алан и какой-то там помощник? Принял смертельную дозу… Не может этого быть! Это шутка! Панически вскочив на ноги, я выбежал из комнаты в коридор и понесся к лестнице как угорелый, потом скатился по ней, перепрыгивая чуть ли не через три ступеньки, бросился к машине. Дрожащие пальцы не сразу вставили ключ в зажигание, а когда я все-таки тронулся с места, направляясь в город, в голову неожиданно пришло понимание… Словно вспышка, вспомнился ТОТ его прощальный взгляд и обреченный шепот… Я все понял. Винсент… Боже… нет.