Любил - растоптала... Растоптал - полюбил...

Нет, ну вот что он за человек такой, а? Обломщик он, почище Дилана… Обязательно надо было сначала глупенько так захихикать почти мне на ухо, а потом и какой-то бред понести, и это все сразу после секса! Вот… всенепременно!!! Да еще вид такой сделал, будто я его и правда только что тут жестоко изнасиловал без всякой смазки. Хотя у него даже тогда, когда это действительно произошло, мордочка была скорее эдаким упрямым кирпичиком, чем вот этим вот румяным блинчиком с блуждающими глазами в пол-лица… Надо будет взяться за его расшалившиеся нервишки всерьез, а то к тому времени, как вернется Кристин, место в психушке ему будет обеспечено, да и мне заодно, не оставлю же я его наедине с разными подозрительными Наполеонами там… Мюнхгаузенами… - Эм, Нетландия? – Вылупилось на меня тем временем это сгруженное мной с рук чудо и снова мерзко захихикало. – Да-а-а, эк тебя плющит после моих объятий-то. Пойти, что ли, проверить их действие на ком-нибудь другом… - Я тебе пойду! – Грозно насупился я. – Будешь сидеть здесь, пока не проникнешься атмосферой и не расслабишься. И не перестанешь хихикать как обкурившаяся девчонка! - Ой, ну ладно-ладно, это все эндорфины, чистая физиология… Сейчас само все пройдет. – Немного посерьезнел Винсент и вновь любопытно огляделся и, заприметив кое-какие остатки ранее более чем многочисленных детских, и не очень, игрушек, проницательно поинтересовался. – Это что, твоя детская была? - Что-то типа того. – Слегка смутился я отчего-то. – Моя мама по профессии флорист, она всю жизнь мечтала своими руками создать у себя дома оранжерею редких сортов растений. Вот и мне рядом с собой место выделила, пока занималась воплощением этой своей мечты, потому что я ни в какую не согласен был сидеть в это время с няньками… - Надо же… – Протянул мышонок и улыбнулся мне так светло и радостно, как никогда прежде, так, что я даже поперхнулся немного от удивления. – Я уж думал, в тебе вообще никаких нормальных чувств не рождается, а ты у нас, получается, так же, как и все, маму любишь. - Я что, по-твоему, такое чудовище? - Ну-у-у, со мной ты еще то чудовище – пятая точка до сих пор как ершиком оприходованная! – Съехидничала эта зараза, сверкнув своими бесстыжими изумрудными глазками и соблазнительно изогнувшись на своей низенькой живописной оттоманке. - Паршивец, ты меня что, соблазнить пытаешься, подоконника оказалось маловато на сегодня? - Просто чувствую себя виноватым, я ведь не подарил тебе ничего стоящего! – Потупившись на мгновение, ответил он. – Кстати, ты так и не ответил, что тебе Кристин подарила… - Да так, ничего особенного… Значит виноватым… С этим надо что-то делать! – С энтузиазмом схватился я за пока еще несколько туманную, но весьма соблазнительную – других не держим! – идею насчет желаемого от Винсента подарка. - Ну так сделай… – Промурлыкал он. - Я давно хочу на пикник! – Внезапно выдал я. – Вот завтра с утра и организуем его мне. С тебя какой-нибудь кулинарный шедевр, с меня выбор места и вина… Ну, как? - Заманчиво, только я готовить не умею… - Что, совсем? – Не поверил я, прищурившись. - Не знаю, не знаю… улиток я готовить точно не умею да и все прочие изыски наподобие тех, что ты заставил меня перепробовать в «Виктории», не обещаю. - Согласен на жаркое из баранины или лазанью, домашнее печенье или бисквит со сливочным кремом, и фруктовый салат. Это уж никак не изыски. – Перечислил я свои самые любимые блюда. - О, пожалуй, на такое даже моих кулинарных способностей хватит с избытком! – Обрадованно заключил Винсент и, приподнявшись с диванчика, протянул ко мне обе руки. – Договорились, а теперь, может, покажешь мне, что такое настоящий полет, мой Питер Пен? - С удовольствием, моя Венди. – На свой страх и риск хмыкнул я. - Эй! – Тут же возмутился мой зеленоглазый. – С мышонком я как-то уже смирился, но прозвище женского рода точно не потерплю! - Как скажешь, мышонок. – Быстро согласился я и занялся тем, что осталось от его некогда ошеломляющего шелкового наряда. - Хм, похоже, твой дом постигнет та же участь, что и мой. – Выдохнул он, покладисто помогая мне со своим разоблачением, чем опять несказанно удивил. - О да, мы освятим здесь каждый угол страстным сексом, это я тебе обещаю. – С готовностью подтвердил я, завладевая вновь такими непривычно податливыми и до боли желанными губами. А потом… Только его бессвязный, жаркий шёпот, прерываемый стонами, прямо мне в ухо. Его гибкое тело, сводящее с ума… А когда он на грани слышимости выдохнул «Ещё…», прикусывая от даримого мной удовольствия на этот раз собственную кисть, мне показалось, что это – предел, что лучше быть уже не может… Но тут мышонок с силой провел ногтями по моей влажной от испарины спине, прижимаясь сильнее, изгибаясь подо мной дугой, жадно целуя, снова до крови прикусывая мне нижнюю губу и тяжело дыша – и мое тело пронзила очередная сладкая вспышка безграничного чувственного наслаждения. Под конец он уже не стонал, а тихо, чудовищно охрипло, но оттого еще более возбуждающе, вскрикивал при каждом моем толчке внутри себя… От этих сладких звуков я и вовсе все равно что озверел – оправдывая его насмешки, задвигался еще быстрее, сильнее, терзая его губы властным поцелуем, расплющивая его тело своей тяжестью, почти потакая безумному, неосуществимому наяву желанию забраться ему под кожу… Чтобы моя кровь струилась по его тонким голубым венам… чтобы мое сердце бешено билось в его груди… чтобы это наслаждение никогда не кончалось… Никогда…