Три солнца

Солнечные лучи чертили теплые узоры на полу, золотились в волосах Цуны и заставляли прикрывать глаза. По небу бежали легкие быстрые облака. – Семеро? – переспросил Ямамото. Цуна кивнул и уставился в окно. Каштаны, растущие внизу, шумели листвой и скреблись ветками в окна кабинета физики. – Кажется, я видел их сегодня, – подтвердил он. – Форма похожа. Хотя я мог ошибиться: Реборн так загонял меня, что я сплю на ходу и путаю все на свете. Гокудера украдкой посмотрел на Ямамото и встретился с его задумчивым, серьезным взглядом. Слишком много совпадений: Дино, снова перебравшийся в Намимори, Реборн, заставивший всех возобновить тренировки, семеро учеников, которые переводятся в школу посреди года... И церемония наследования. Слишком много событий, на первый взгляд не связанных между собой, но если посмотреть более внимательно, складывающаяся картинка не внушает доверия. – Все это как-то... – безнадежно протянул Цуна, вздохнул и махнул рукой. Гокудера улыбнулся. – Не волнуйся, Десятый, – с предвкушением произнес он. – Пусть эти ученики только попробуют проявить к тебе неуважение. «Да я их тонким слоем по стенам раскатаю», – этого он говорить, разумеется, не стал – иначе с Цуны станется стрясти с него обещание ничего не предпринимать. Однако Ямамото, кинувший на него понимающий взгляд, был, кажется, полностью с ним согласен. Он и игру поддержал – нахально повис на Хаято и заявил: – Кто знает, может, кто-нибудь из них захочет вступить в бейсбольный клуб! Гокудера отпихнул его от себя и постарался перевести тему в более интересное русло: увлеченный спортом придурок становился слишком уж надоедливым. Цуна улыбался, глядя на них. Во всяком случае, отвлечь его точно удалось, а дальше было бы видно, что и как придется делать. День был не менее сумбурный, чем вчера: с первым же уроком напряжение, не отпускавшее класс, стало расти с угрожающей скоростью. Гокудера сидел на своем месте, угрюмо уставившись в тетрадь, хотя и не видел ни строчки. Его грызло странное чувство – будто что-то должно произойти. Или уже произошло, а он еще и не понял. Ямамото, хоть и поддержал его утром, держался как-то по-другому. Все было старым, привычным, но неуловимое ощущение фальши не отпускало. Как будто раньше Гокудера видел больше, а сейчас сигнал, по которому поступало четкое изображение-осознание ситуации, внезапно прервался. Хаято бездумно рисовал в тетради круги и загогулины, пытаясь отвлечь себя от неприятных мыслей, и поэтому не сразу понял, что его зовут. – Гокудера! – снова попытался Цуна. Выглядел он устало и обеспокоенно, и Гокудере стало неловко, что он заставил Десятого волноваться, когда у того и без него уйма своих проблем. В конце концов, Гокудера мог бы постараться вести себя как обычно – вон, у Ямамото получается, а он чем хуже. Пора начинать собирать собственную коллекцию масок, что только в жизни не пригодится. – Я задумался, – отозвался Хаято, поворачиваясь к Цуне. – Снова не спал? – огорченно пробормотал Цуна. – Нет, я выспался сегодня, – улыбнувшись, соврал Гокудера. Ямамото впереди него покачал головой. – Прости, что заставляю беспокоиться. – Я не о том, – смутился Цуна. – Я... В общем, ладно. Ничего. Гокудера прищурился. Цуна, опустив взгляд, торопливо затараторил: – Ты не подумай, я ничего такого, просто вы с Ямамото сегодня странные, вот я и... – Все в порядке, – в один голос заверили его Гокудера и Ямамото, который прислушивался к разговору, но не вмешивался до сих пор. – Мы не поругались, – сказал Такеши. – Тебе показалось, – добавил Гокудера. Цуна грустно улыбнулся. – Раз так, – ответил он, помедлив, – то я спокоен. Если что – вы можете на меня положиться. – Спасибо, – неловко отозвался Гокудера. Ямамото просто кивнул. – Урок уже начался! – возмутился учитель, но его никто не услышал. А когда в кабинет зашли двое, повисла тишина. – Мое имя Шитт П! – четко сказала девушка, и тишина снова обрушилась лавиной шепотков, недоуменных вопросов и почти осязаемых любопытных взглядов. Когда Гокудера пытался придумать свой «идеал», он и подумать не мог, что когда-нибудь сможет увидеть что-то подобное. Это было за пределами понимания и логики. «Не человек» – первая мысль, которая возникла при взгляде на эту... Шитоппи-чан. Яркое, звонкое, необычное. Впрочем, казалось, что такого же мнения придерживался и весь остальной класс. Ямамото обернулся и кинул на него странный взгляд, но Гокудера так и не понял, к чему это было. Он уже начал выдирать из тетради листок, чтобы запустить его в Ямамото и выяснить, что произошло, но отвлекся на следующего «новенького» и забыл, что хотел сделать. Второго – Козато Энму – Гокудера почти не запомнил. Он оказался тихим, забитым и неинтересным. Хаято засомневался, стоило ли относиться к ним серьезно. Интуиция шептала, что не стоит делать поспешных выводов, но то, что он видел перед собой, опасным никак не выглядело. Энма был похож на Цуну, такого, каким он когда-то был. Гокудера не застал времен, когда будущего босса Вонголы высмеивали и не принимали в расчет, но по обрывкам разговоров, которые удавалось случайно уловить, он смог составить более-менее четкую картину того, что происходило раньше. Энма был таким Цуной, которого Гокудера никогда не смог бы принять. Позже, вяло собирая сумку с учебниками, Гокудера тайком поглядывал то на новеньких, но на Цуну с Ямамото. Первые ушли вдвоем, очень быстро, а его друзья терпеливо дожидались в дверях. – Мне это совсем не нравится... – уловил Гокудера задумчивое бормотание Ямамото. – Совсем-совсем... – О чем ты? – поинтересовался он, подходя близко. Цуна виновато пожал плечами, а Ямамото отвел взгляд, разглядывая напульсник на своем запястье. Взгляд у него был нечитаемым. – Ни о чем, – все еще тихим, «нездешним» голосом отозвался он. И потом прибавил уже нормально: – Пойдем, нам надо спешить. Гокудера нахмурился, но не стал переспрашивать. Ему и самому сегодня было, о чем серьезно подумать. *** В голове шумело, но Гокудере было хорошо. Настолько хорошо, что он позволил себе расслабиться и забыть обо всем, что могло беспокоить, и с большим удовольствием участвовал в общей игре. Посиделки у Ямамото дома получились славными: сначала были разговоры и еда, потом Дино торжественно принял из рук расторопного Ромарио пакет с выпивкой и дело пошло веселее. – Ну что, кто следующий? – расслабленно поинтересовался Хаято, выжидающе поглядывая на остальных. – Ты! – засмеялась Хару. Глаза у нее блестели, а подкрашенные губы были растянуты в широкой улыбке. Гокудера недоверчиво округлил глаза, не принимая ее ответ, и все засмеялись. Цуна спрятал улыбку, делая вид, что пьет коктейль. – Быть не может, – удивился Хаято тем временем, и Хару со смехом отвернулась. – Кажется, Гокудера уже готов, – улыбнувшись, озвучил очевидное Ямамото, хлопнув его по плечу, а потом придержал, потому что Хаято чуть не завалился набок. Сам Такеши прошел на свое место напротив, сел между Рёхеем и Цуной, склонив голову к плечу. Гокудера нахмурился и мотнул головой, разгоняя сонную пелену перед глазами. Не нужно было увлекаться алкоголем: Хаято знал, что организм такого коварства не оценит, и все равно не проявил осторожности. Также он знал, что завтра утром ему будет настолько плохо, что он сможет добраться исключительно до туалета, и вряд ли хоть ненамного дальше. Однако хорошая компания, море еды и радостная атмосфера сделали свое дело: Гокудера расслабился и перестал себя контролировать. Сейчас он с большим трудом вспомнил, когда вообще они расселись кругом и начали играть. И кто эту игру предложил. Вряд ли он сам – куда ему, – но тогда кто же еще?.. – Хорошо, давай будет моя очередь, – предложил ему Цуна, протягивая руку. Савада весь вечер поглядывал на спокойную, улыбчивую Кёко в надежде, что удастся сорвать ее поцелуй. Но ему сегодня не слишком везло: он целовался с Хару, с Бьянки, пару раз досталось Дино и по одному разу – Гокудере и Ямамото. Выглядел Цуна не то, чтобы разочарованным, но заметно потускневшим. – Спасибо, но я сам, – отказался Хаято, улыбнувшись. – Раз говорят, что моя очередь, то я должен поверить, не так ли? Цуна наклонил голову, подтверждая его слова, и Хаято крутанул бутылку изо всех сил, мысленно упрашивая богов, чтобы не пришлось целоваться с Бьянки, иначе прощай, все съеденное и выпитое за сегодня. С другой стороны, это могло бы помочь предупредить неминуемое похмелье, но способ был слишком жесток. К тому же, ему все-таки не хотелось обижать сестру. Бутылка кружилась сначала быстро, а потом стала неторопливо замедляться. Гладкие бока поблескивали в полумраке зала, ловя блики включенной настенной лампы. Ямамото, сидя напротив, с интересом в темных глазах наблюдал и улыбался, а Гокудера почему-то не мог оторвать от него взгляда. Ничего такого, просто Такеши был привлекательным, а взгляд, закрывшийся не так давно, снова показался Гокудере знакомым – живым, изучающим. И неужели его снова пустили за маску или Такеши тоже расслабился и забылся, перестав контролировать свое лицо? Такой Ямамото действительно притягивал, манил, и даже Гокудера готов был признать это наедине с собой. Но, боги, Хаято был настолько пьян, что был готов признать Такеши красивым. Одна эта мысль заставила его передернуться и отвести взгляд – как раз вовремя. – Нет, только не это, – застонал Гокудера, закатывая глаза. Бьянки понимающе усмехнулась, прикусывая нижнюю губу, и лениво махнула рукой. Звякнули два тонких браслета на запястье. – Не хочу тебя мучить, Хаято, – сказала она насмешливо. – Крути еще раз. Сделаем исключение. Гокудера благодарно кивнул, стараясь на нее не смотреть. И пусть на Бьянки сегодня была легкая карнавальная полумаска, закрывающая половину лица, знание, что ему придется прикоснуться к сестре, вызывало у него дурноту, которая поднималась в горле. Насмешливый Дино подмигнул ему, обнимая Бьянки за плечи, и та прикрыла глаза, подремывая, пока шел очередной ход. Хаято пристально смотрел, как вновь замедляется ход вместе со временем. Он сосредоточенно хмурил брови: по всему выходило, что либо Рёхей, либо Хару, либо... – Надо же, – удивился Ямамото. Язык у него немного заплетался: судя по всему, он тоже изрядно опьянел, хотя на вид он был трезвее всех остальных, вместе взятых. Гокудера мельком позлорадствовал, думая, что не ему одному утром будет очень плохо, а потом Ямамото поднял на него внимательный взгляд и поинтересовался: – Кажется, с тобой мы сегодня еще не целовались? Гокудера почувствовал, что во рту резко стало сухо, как в Сахаре. Почему именно Ямамото? Да лучше уж... – Нет, – сварливо отозвался он и добавил с усилием. – Иди сюда. – Я в тебя верю, – сонно прошептала Бьянки, не открывая глаз. Похоже, она почти спала и даже не понимала, что и кому говорит. Дино прижал ее к себе, и Бьянки прислонилась к нему головой. Гокудера предупреждающе посмотрел на Каваллоне, но тут Ямамото дернул его за прядь отросших волос и повернул к себе. Он стоял на коленях, держась одной рукой за плечо Хаято. Дождавшись, когда Хаято обратит на него внимание, Такеши обхватил его ладонью за затылок, притянул к себе и поцеловал, сразу же вталкивая язык в его рот. И Гокудера поплыл: он помнил его манеру целоваться, и если бы он не врал себе, то сказал бы, что у Ямамото действительно здорово получается. Еще тогда, в первый раз, в полусне, это ощущение запомнилось, впечаталось в память и не желало уходить. Ямамото жадно прихватил его нижнюю губу зубами напоследок, провел по ней языком и отстранился совсем немного, глядя в глаза серьезно и встревоженно. В воцарившейся тишине кто-то уважительно присвистнул. – Круто, – удивленно прокомментировал Рёхей. Гокудера тут же дернулся, вспомнив, где они, сколько их и чем они заняты. Отпихнув Такеши, он сел на свое место и потер вспыхнувшие щеки. Гокудере было неловко – ну ладно Ямамото с языком своим полез, а сам-то он неужели не мог отпихнуть, ударить, напомнить, что это всего лишь игра? Да как так можно... Сеанс самобичевания прервал Дино – засмеялся и взялся за бутылку, готовясь раскручивать следующим. – Продолжаем, – возвестил он, переключая на себя внимание, и снова начались оживленные разговоры и шутки. Гокудера был ему неимоверно благодарен. Потом он выдохнул, покосился на Такеши из-под растрепавшихся прядей и залился краской по самые уши: надо же было так... Да и он хорош, поплыл от одного лишь прикосновения. Только и можно оправдаться, что опьянением. – Я... пойду спать, – сообщил Хаято сдавленным голосом. Его начинало мутить. – Спокойной ночи, – отозвались остальные на все лады. Дино уже притягивал Бьянки за подбородок, которая сонно улыбалась, разбуженная, и ни капли не возражала. Гокудера поднялся и, слегка покачиваясь, неловко побрел вглубь дома, по памяти находя комнату Ямамото. Только зайдя, он понял, что Такеши все это время шел следом за ним, и что держался он при этом не в пример более прямо. – Найдешь футон? – поинтересовался Ямамото. Гокудера повернулся и посмотрел на него, застывшего в черноте дверного проема – высокого, прямого и пьяного. – Не знаю, – честно отозвался он, едва сумев отвести от него взгляд. Губы горели при одном только воспоминании. Это было совсем не так нежно и невинно, как в первый раз. Это было... по-другому. Такеши кивнул – не ему, а скорее, собственным мыслям, – нашарил дверцу встроенного шкафа и начал раскладывать футон прямо в темноте, ориентируясь не хуже, чем днем. Двигался он больше по привычке: сам Гокудера давно бы уже несколько раз упал и отбил себе что-нибудь, а то и вовсе сломал руку или ногу. У Такеши получалось быстро и почти бесшумно, а ведь он тоже был пьян. – Держи, – сказал он, и Гокудера с трудом поймал брошенную из темноты подушку. – Спасибо. Гокудера улегся на футон и расслабленно выдохнул, когда комната перестала кружиться перед глазами. Ямамото сел рядом с ним, а потом и вовсе навис, опираясь на руки. – Я сплю, – предупредил его Хаято, уже сонный и расслабленный. Такеши почти улегся на него, обнимая. Гокудера даже не стал его отталкивать: было лениво и тепло. И уютно, и, к тому же, это был Ямамото – что плохого он мог сделать? От него не исходило ровным счетом никакой угрозы. Некоторое время было очень тихо, только доносился смех из зала, да редкие выкрики. Гокудера и впрямь начал засыпать, когда Ямамото ткнулся лбом в одеяло и приглушенно, но очень серьезно сказал: – Мне кажется, я в тебя влюбился. Гокудера застыл. «Ты сам-то понял, что сказал?», подумал он, не в силах произнести вслух, и зажмурился изо всех сил. Ямамото поднял голову, тепло выдохнул ему в шею и рассмеялся – горько и безнадежно. – Даже хорошо, что ты так быстро уснул, – прошептал он еле слышно. – Я совсем не похож ни на светленькую девочку-идеал, ни на ту новенькую... Так что хорошо, что ты уже спишь. Гокудера едва переборол позыв заорать, скинуть его с себя, показывая, что все он слышал, и выбить из него дурь, и... Но голос у Ямамото был настолько несчастным, что ему не хватило решимости даже открыть глаза. – Так что спи спокойно, – прошептал Такеши, потом уткнулся носом между ключиц и засопел, моментально проваливаясь в пьяный сон. Гокудера моментально распахнул глаза, чувствуя себя настолько трезвым, будто он и не пил сегодня совсем. Ямамото ровно дышал, лежа на нем. А Гокудера еще долго смотрел в теряющийся в темноте потолок, пытаясь сообразить, что делать дальше. Да и были ли эти слова произнесены на самом деле? Не приснилось ли? Хаято думал и думал, нервно дышал и поводил плечами, не решаясь столкнуть с себя Ямамото, а потом сам незаметно для себя уснул.