Синеглазая зараза, или что такое любовь

Первым, что я сделал, когда мы вырулили на проселочную дорогу после обеда, так это проверил бардачок и под недоуменный взгляд Васечки выгреб оттуда ворох женских трусиков. — Трофеи Серого, — сухо пояснил я, выкинув эту пестроту у первого мусорного бака. Вася промолчал, потупившись, но я доковыривать его мысли не стал, пусть думает что хочет. До его деревни, вернее, довольно-таки зажиточного села доехали за три часа с ветерком, а когда выехали на проселочную дорогу, я пересадил его за руль. Все ж таки обещал научить водить, а слово я привык держать. Васькины глаза засияли словно звезды, особенно когда у него получилось тронуться с места плавно, без рывка, и он счастливо покатил со скоростью бегущего пешехода к своему дому. Домик был деревенский, рубленный и потому, наверное, очень уютный и милый. Во дворе среди спеющей антоновки нас встретил хмурый мальчуган лет десяти. Он громко захлопнул рот после того, как оторвал круглые карие глаза от моего джипа, а потом, надувшись индюком, уставился на Ваську. — Ну и на кой ты его сюда припер? — Илья, прекрати, — покачали сокрушенно головой, а потом кивнули на меня. — Он мой любимый человек и ты обещал мне быть приветливым. И воспитанным. Меня смерили взором с ног до головы, а потом хмуро пробормотали без особой радости в голосе: — Здрасте, милости просим. И указали большим пальцем через плечо на открытую дверь в дом. — А я к Галке потопал. Мать вас ждет, с утра на иголках. И именно потопали, основательно вклиниваясь ногами в утрамбованную дорожку. — Основательный у тебя братан, — ухмыльнулся я, смотря, как Вася краснеет от того, что так со мной обошлись. — Прости его… Он очень хороший, только упертый. — И непохожий совершенно на тебя. — Так отцы разные, я же говорил. А мы похожи именно на них, а не на маму, — вздохнули тяжело, а потом сжали мою руку и потянули в сторону дома. Мама Васи — Валя — была очень молодой, я такого не ожидал. Серенькая, простенькая, тоненькая. Как мышка, хлопочущая по хозяйству. Да и дом, хоть и вылизанный, сразу видно — бедноватый и даже очень. На стенах фотографии, часть военные — видно, деды и прадеды, а то, что поновее, в сторонке в отдельных рамках. И на одной из них Валентина обнимала всех своих трех детей. Девочка здесь была уже взрослой дамой, с черными волосами и углями глазами — вот точно Галка она и есть Галка, и по характеру, наверное, такая же неугомонная. Вася смахивал на девочку, а Илюшка уже тут был основательным мужичком, хотя и не далеко ушел от возраста памперсов. — Они никогда не ладят. Галя и Вася, — пояснили мне, видя, как я зацепился глазами за фото. Василий, извинившись передо мной, убежал во двор за дровами, и я остался под присмотром больших печальных серых глаз. Я глянул на ребятишек и понял, на кого похожа Васина мама — на мягкую добрую кошку с выводком разномастных котят от разных котов-отцов. Как там, в стихах у кого-то или в прозе: один черный, другой белый, третий не поймешь какой. — Галина всегда бойкая заводила, а Вася тихий и робкий. Вы садитесь. Мне предложили сесть за чистый стол, покрытый клеенкой под хохломскую роспись. — Чай будем пить. А я и не предполагала, что вы такой… — Какой? — поднял я бровь. — Красивый очень, — застенчиво улыбнулись мне и на миг стали очень привлекательной и домашней. Васька прибежал взмыленный и, проверив русскую печку, дышащую жаром, упал под мой бок, вытянувшись перед своей мамой, как школьник на уроке перед строгой учительницей, и спрашивая ее глазами, мол, и как оно? — Вася, у тебя красивый мужчина, — улыбнулась Валя снова робкой улыбкой и стала наливать чай из настоящего самовара. — И я удивлена тем, что такой человек как он, выбрал тебя. — Но, мама! — вспыхнул Вася, робко поглядывая на мое непонятное выражение лица. — Я не против ваших отношений. И вижу, как ты светишься от счастья, — заверили своего сына, а потом, отпив чаек, добавили, смотря периодически в наши лица: — Ребятки, а теперь послушайте меня. Однополые семьи очень редко бывают крепки и долговечны, это я вам говорю как медик. Но если вы настроены серьезно… То я хочу сделать вам обоим одно предложение. — Мы серьезно настроены… — выдавил Вася, видя мой согласный кивок. — Вы обсудите это вдвоем… наедине, поговорите, только сразу не отвергайте и не отбрасывайте мое предложение. Ведь, как я понимаю, Александр единственный ребенок и сирота к тому же. И теперь у него никого нет из родных и близких? — Да, — кивнул я снова ее словам. — Тогда я могу сделать то, что не сможет никогда сделать для вас мой сын. Родить ребенка… — Что? — у Васи вспыхнули глаза от такого предложения, а меня перекосило. Спать с его мамой? Ну уж спасибочки, ничего себе предложеньице. — Я акушер-гинеколог в местной районной больнице. И сейчас у меня период овуляции, я молода и могу еще родить и не одного ребенка. Вася мой родной любимый сын, и для него я сделаю все, что угодно. И если он не может принести своему любимому сына или дочку, то это единственное недоразумение могу исправить я — его мама. Подумайте оба, всего одна ночь, лучше сегодня, завтра процент зачатия будет намного ниже. И у вас двоих будет ребенок — ваш ребенок, не мой. А это настоящая семья, скрепленная родной кровью. Она поднялась на ноги и, видя, как мы сычами сидим перед ней, улыбнулась. — Я буду у себя, дверь открыта всю ночь. Александр, ты мне как родной сын теперь, раз принял моего Васечку, и не более того. Мы робко переглянулись с Васей и, не допив чай, который стал резко горьким, ушли к нему в комнату. На дом навалились сумерки, Вася дрожал в моих руках, только смаргивал иногда. Я и сам понимаю, быть в таком смятении. Конечно, ребенок это здорово конечно, наверное… Но это будет получается сводный брат Васи или сестра. От меня конечно, но не от Василия. Конечно, если бы Вася смог бы для меня родить… я был бы не против… Черт, а ведь еще совсем недавно поймал я себя на мысли. Я терпеть не мог детишек, особенно в сопливом возрасте. А теперь что? Но с другой стороны, мы породнимся с Васей, пусть даже так, но будет человечек, в котором будет часть его и часть меня… Я глянул на Васю и, нежно поцеловав дрожащий клубок в своих руках, прошептал: — Я понимаю, тебе трудно на это согласиться. — Да… очень… — прошептали в ответ, а потом зарылись на моей груди. — Но моя мама права, я не могу сделать для тебя единственное и самое главное, что может практически любая женщина. Родить от тебя. — Да, но мне придется хоть один раз переспать с твоей мамой для этого. А это трудно не только для тебя, но и для меня. А обращаться через институт по искусственному оплодотворению это очень дорого. Хотя, если я продам машину и заложу дом… это возможно… — Черт, зачем? — Вася подскочил в моих руках, а потом дотронулся до моего тут же возбудившегося от его прикосновений члена. — Ты это можешь сделать сам и бесплатно! Вот видишь, он уже у тебя стоит. — Так на тебя, дурашка, а не на нее. — И что? — передо мной опустились на колени и, выпростав член, стали призывно сосать. — Я так быстро солью. Пусти меня, — охнул я, содрогаясь в его умелых руках и губах. — Вот и хорошо… А теперь иди к ней, прошу… Сделай это ради меня… Я смотрел, как Вася, заливаясь слезами, оседает у моих ног и как мой член дергается от того, что готов слить в любую секунду. — Но, Вася, я… Ты точно в этом уверен? — Да… — рвано сглотнули слезы. — Я никогда себя не прощу, если у тебя не будет из-за меня ребенка. Иди, умоляю… Валентина права, это единственный выход. «Валентина» резанула по моим ушам, вот так вот «мама» стала «Валентиной» за одну ночь. Я поднялся на ноги и, видя, что у Васи истерика не прекращается, вышел из комнаты. Наверное, я сделаю сейчас очередную ошибку, возможно, потеряю свою единственную любовь. Но та решимость, что я прочитал в его глазах, она меня покорила и заставила сделать те несчастные несколько шагов до другой комнаты. — Заходите, Саша, — темнота ответила робко, но твердо. — Не включайте свет, этого не нужно. Я, повинуясь, пошел на голос и скоро уперся ногами в холод кованной кровати. Рука из темноты притянула меня на себя, и я опустился. Она сама прижала меня к себе и сама ввела в себя мое опухшее естество. — Теперь двигайся, тебе нужно сделать всего пару движений, ты практически уже готов выплеснуться. Давай, давай, мой родной, давай мой мальчик. Я как в бреду сделал эти несколько толчков и с именем своего любимого выпростался от тяжелого вязкого семени. — Вот и умничка, — поцеловали меня в лоб, как маленького сопливого мальчишку, а потом прижали к себе на минуту, шепча: — Вот теперь и ты стал мне родным сыночком. Я чувствовал, как из моих глаз полились непрошенные слезы. Никогда не плакал, но сейчас, чувствуя под собой эту тонкую, угловатую женщину, находясь все еще в ее жарком лоне, понимал: ребенок появится, потому что подо мной была вечность, потому что подо мной была мудрость, потому что подо мной была… — А теперь ступай к своему любимому. Я поняла, насколько сильно ты любишь моего мальчика, и счастлива за вас обоих. Меня оттолкнули от себя, и я осознал, что все кончено, таинство завершилось и мое участие в нем подошло к концу. Дальше все закрутится и без меня. И у нас с Васей будет малыш, и я очень хотел в этот момент, чтобы он походил на него. Так же на автомате я дошел до своей Синеглазки. Поднял его уреванного, невменяемого с пола и положил цепляющегося за меня моего мальчика рядом с собой, а потом, укрыв обоих одеялом, прошептал: — Спи, все хорошо, теперь все будет хорошо, слышишь? Просто замечательно. *** Утро нас встретило свежей выпечкой и хлопочущей Валентиной у печи. Мы ничего не говорили, а Вася с Валей старались избежать взгляда друг друга. Мать и сын. Один мой любовник, другая — любовница всего на одну ночь ради нашего ребенка. Поели тоже молча. И, только прощаясь, Валя поймала Васю за руку и прижала к себе. — Ну-ну, мой сыночек, не ревнуй и не переживай так. Для меня твой Саша только как сынишка, такой же, как и ты сам — сопливый ребятенок, и эта ночь ничего не значит, поверь. Более того, он шептал на мне… твое имя. Поэтому… Глаза Васи распахнулись во всю ширь. — Мама! — и он с ревом уперся ей в груди носом и она, ласково проведя по его волосам, чмокнула его в макушку. — Конечно, я твоя мама. Просто я хочу сделать вам подарок обоим, который сблизит вас на всю вашу жизнь. А теперь беги за своими вещами, вам уже пора. Васька ускакал весело в свою комнату, а я приблизился к этой мудрой женщине и прошептал: — Спасибо. — Не за что, это я тебя благодарить должна и за сына своего взбалмошного, и за эту ночь. Я ведь давно мужчину на себе не чувствовала с момента гибели отца Илюшки. Да еще такого молодого, красивого, горячего и сильного. Бабы без мужиков сереют и дурнеют. Валя погладила низ живота, и я захотел к нему тоже прикоснуться, ведь там теперь часть меня и эта часть совсем скоро появится на свет. — Можно? — прошептал я, покусывая губы. — Конечно. Это и твой ребенок, а еще… Васи. Не забывай об этом, — кладя мою руку к себе на плоский живот, а потом через пару минут убирая. — Ну все, хватит. Хорошего понемножку. Помнишь? Ты моего сынишку любишь, а не меня, — усмехнулись мне хитро, а потом заверили: — Я через месяц позвоню, но, думаю, все нормально, я всегда залетала с первого раза, уж больно во мне все живуче. А тебя было слишком даже много. Мы больше не говорили об этой ночи с Василием. Я пару раз слышал, как он звонил домой по телефону и Валентину называл мамой. Значит, они пришли к общему консенсусу, и мой любимый смирился с «той» ночью. Далее все завертелось, начался учебный год, я получил один из своих гонораров и наконец-то вытащил своего мальчика в магазины, дабы приодеть. Васька сначала упирался и тушевался, но на пятом бутике его понесло, вошел, так сказать, во вкус. Хотя надо отметить, он был сексуальным во всем, и молоденькие продавщицы готовы были моего мальчика разорвать себе на сувениры. — Ты же в эти выходные домой хочешь съездить? — спросил я, когда мы заходили в продуктовый магазин. — Да, а что? — поинтересовались у меня. — А что твоя мама любит? — спросил я, подходя к полкам с фруктами, и замер от того, что Вася потускнел. — Ты чего это застыл? — повернулся я к Василию и увидел его непролитые слезы. Боже, какой еще ребенок. Я дернул его на себя и прижал к себе, совершенно не думая об окружающих нас людях. Хотя в разгар дня в магазине никого особо и не было, да и на нас никто внимания не обращал. — Одно твое слово и ребенка не будет. Ты мне важнее, нежели какой-то гипотетический младенец, — прошептал я на вспыхнувшее его ухо. Васька забился у меня в руках, боязливо заозирался. — Дурак, только посмей отказаться от нашего сынишки. Моя мама ради нас на это пошла. А ты! — пробурчали мне, а потом затравлено добавили: — Я плачу только потому, что не могу сам тебе выносить ребенка. Вот и все. И вообще, отпусти меня, люди кругом. — Вот дурилка. Нет никого в отделе. — Я чмокнул его за ухом и прошептал. — И потом, я хочу купить что-то вкусненькое не твоей маме, а нашему будущему сыну. Вася снова закусил себе нежную нижнюю губу и аппетитно покраснел. — Давай еще немного так постоим? — пробормотали мне, ответно обнимая руками, а потом добавили, тихо, шепотом: — Виноград белый и шоколад… — Что? — не расслышал я. — Мама любит белый виноград и молочный шоколад… Правда, ее вкусы теперь могут поменяться. — Я могу тебя завтра подбросить до деревни? — предложил я щедро, хотя заранее знал ответ. — Саша, не обижайся, но мне необходимо съездить к ней… одному… — прошептали мне, и я, сжав его в руках, заверил. — Я все понимаю. Давай купим самый дорогой шоколад и самый спелый и сладкий виноград? Ты же не против? Вася улыбаясь, закивал головой. *** Всю субботу я провел как на иголках, но вернувшийся из деревенского дома поздно вечером Васька, как котенок запрыгнул с порога мне на руки и, потеревшись, радостно замурлыкал: — Я так скучал. — Как Валентина? — усмехнулся я, неся его на руках к теплому очагу прямо с сумкой. — Хорошо, и… она еще до конца не уверена, но ее вкусы уже поменялись, — покраснели у меня в руках. — Значит, мы зря покупали виноград и шоколад? — расстроился я. — Нет, не дуйся… Но мама сказала, — мне подмигнули по заговорчески. — Что ее тянет на мясное. И копченное. Так было, когда она с Илюшкой ходила, мой папа… — осекся Вася, а потом быстро поправился: — Отчим тогда ей все сельпо скупал. — Мы ей тоже скупим, не переживай, — заверил я и удивленно воззрился на пару книг, что мне всучили из своей сумки прямо под нос. — А это что такое? — Хм, тонкий намек на весьма толстые обстоятельства. Я повернул книжку и округлил глаза. Ну да, нам же обещали родить ребенка, а не воспитывать и растить, видно Валентина не шутила. «Уход за младенцем с первых минут жизни» и «Как правильно кормить грудного ребенка» явно говорил об этом. — Мама говорит, что малыш появится в мае, приблизительно в конце. И мы его сразу получим на руки. У нее молока своего совсем нет. Мы все трое у нее искусственниками были, — пробормотали мне, а потом ужаснулись: — Боже, у меня же в конце мая сессия! — охнул Вася, хватаясь за голову. — У меня тоже. Только ты сдаешь сессию, а вот я принимаю, причем у ряда факультетов и разных потоков, несколько дней подряд. Ладно, не дергайся раньше времени, придумаю что-нибудь. Друзей подключу. "А отцом не так просто быть, как казалось поначалу", — подумалось мне, Вася под боком тяжело вздохнул и посмотрел на меня из-подо лба. — Думаешь, что зря согласился с моей мамой? Или поспешил? — Ни то, ни другое. Просто подумал, что твоя мама мудрее нас обоих вместе взятых. А ведь мы становимся настоящей семьей и все благодаря будущему малышу. И мы нисколько не поспешили. Сейчас твоя мама может это сделать по ряду причин. Она свободная женщина и, как я понял, вполне здоровая, чтобы вынести нагрузку беременности. Но через год-другой может все поменяться. — Не-е-е, мама не выйдет больше замуж. Это точно, — усмехнулся Вася мне. — Это еще почему? — поднял я вопросительно брови. — А к ней сватается один из молодых врачей уже который год, а она ему отказывает. А он ничего дядька, приличный и даже симпатичный на лицо. — И чего отказывает? — удивился я. — Не поверишь, говорит, зачем я ему, старуха такая. С тремя детьми и на десять лет старше, — рассмеялся Вася. — Ну и глупо. А может, пересмотрит свой взгляд, пока будет вынашивать нашего сына, а? Как думаешь? — улыбнулся я ответно. — Почувствует себя снова молоденькой и привлекательной. — Шутишь, да? — сделали удивленное лицо. — Нет, абсолютно серьезно. — Я отложил поучительные книги про младенцев и притянул его к себе на колени. — Иди сюда. Я тоже соскучился по тебе. И как видишь, хочу тебя. Я провел Васиной рукой себе по натянутой ширинке. У моей Синеглазки распахнулись широко очи, когда его пальцы нащупали мою твердь, он снова закусил себе губу, хотя я и постоянно запрещаю ему это делать, и прошептал: — Я тоже хочу… — Вот и славно. И я подмял своего мальчика оперативно под себя. Прошло примерно три недели, и Валентина позвонила сама мне рано утром. — Простите, что прошу вас о помощи, Александр. И гружу своими проблемами… — начали издалека, пока я думал, что что-то случилось с ребенком. — Что-то с нашим ребенком? На проводе воцарилась тишина, но потом Валентина спешно заверила: — Нет, пока все в порядке, просто на УЗИ еще рано, вот я пока и молчу… дело в другом. Моя старшая дочь теперь с младенцем живет со мной… "Только не говорите, что я должен официально жениться теперь на ней", — придумалось тут же в голове. — И проблема даже не в Гале и ее малыше… Дело в том, что Илья с ней не просто в контрах. Он ей объявил настоящую войну. В школу не ходит, дерется… Дома не ночует… Я понимаю, что мои дети росли все без отцов. Но Галя — девочка, Вася всегда был мягким и покладистым, а этот сорванец… Весь в отца — воинственный. И… и… — замялись в трубку. — Вы хотите, чтобы он пожил с нами, да? — вычислил я просьбу Валентины. — Конечно, если это только не будет для вас проблемой и обузой. Я с ним как могла поговорила, а он мне выдал, что лучше жить с… геями, чем… в бабьем батальоне. Когда один детеныш орет на руках, а другой в животе… зреет… — М-м-м… — протянул задумчиво я. Вот тебе и первый урок по воспитанию. Будущий папашка, ну что, справишься? — А это ничего, что он будет жить… с геями? Потом не будете жаловаться, что и ваш второй сын резко поменял ориентацию? На той стороне трубки тихо рассмеялись: — Не буду, тем более Илья совершенная противоположность Васе. Вы уж извините, что я прямо вам позвонила, а не через сына. Просто знаю, он в штыки встанет, будет против. Он очень беспокоится, что наше ненормальное семейство обременяет вас своими заботами. — Валентина, я не против и прошу зовите все-таки меня на «ты»… А то как-то неудобно. Особенно после той ночи с вами. — Хорошо... я постараюсь. Тогда когда вы за ним заедете? Я посмотрел на часы и, прикинув время, усмехнулся: — Сегодня днем. Ох, и преподнесу я своему любимому подарочек. Валентина рассмеялась нежными колокольчиками: — Да нет, Вася с Ильей всегда находили общий язык. А вот с Галей до сих пор оба устраивают настоящую бойню. Илья снова ждал меня на крыльце у дома, уже с мешком вещей и вязанкой книг под ногами, чем-то отдаленно напоминая мне Василия. — Может, зайдешь? Поздороваешься? — хмуро посмотрели мне в глаза, когда я поднял с пола его вещь-мешок. — А Вася где? — На парах допоздна и он еще не в курсе, какой его ожидает сюрприз, — усмехнулся я, подмигивая глазом. — Не пойму я мать, она снова отказала Станиславу Игоревичу. А он так старается ей угодить. И теперь еще и ребенка вынашивает от тебя, — нахмурились суровым воробьем. — М-да, теперь я для тебя отрицательный герой, как не плюнь, — улыбнулся я лукаво, и так мне захотелось рукой пригладить его коричневые вихры, но зеленый взор отрезвил на подлете и запихал мое желание в откровенную жопу. — Нет, я конечно не идиот, и так ясно, что она за любого из нас жизнь готова отдать. Но мне нравится Станислав Игоревич, он хоть и молодой, но умный и добрый, внимательный. Когда ей еще такой мужик подвернется! — логика у маленького мужичка была просто железной. — И поэтому ты стал сбегать из дома и куролесить? Ночевал-то где? У друзей? — усмехнулся я. — Где придется, — огрызнулись тут же мне, показывая зубы. — Это другое дело, это из-за дуры — Галки! Она вообще на голову ебнутая. И муж ее, Жора, такой же, и дочь Ксюшка такая же. — А маму в этом ебнутом семействе не боишься оставить? — улыбнулся я и снова отдернул мысленно от его вихрастой макушки зачесавшуюся руку. Так хотелось пригладить жесткие вихры хоть на секунду. — С мамой она само очарование. Это мне грозит вынос мозгов от их совместного распила. — Тогда ладно. — Я поставил баул в джип и подвинулся, давая Илье положить книжки. — Пойду поздороваюсь и поедем. Ты со мной? — Не-а, я уже попрощался, я тебя лучше в машине подожду, если ты не против. У Ильи загорелись глаза от вида кожаных сидений и кучи электроприборов, особенно впечатлил проигрыватель с небольшим встроенным телевизором. — А можно я тут немного потрогаю? — зашептали с придыханием. — Можно, — усмехнулся я и двинул к рубленному домику. — Блядь! Этим емким словом меня встретила красивая черноволосая девушка прямо с порога. — А я думала, вы с Ильей приврали, мать, а он и вправду красавчик. Теперь понятно, почему ты перед ним ноги раздвинула. Слышь? Может, и мне ребеночка состряпаешь? Глядишь, Жорка поймет, какое я у него сокровище, и больше мутить воду не будет. — Галина, уймись. — Валентина подошла ко мне и пожала руку. — Здравствуй, Саша, проходи, может чаю? — Нет, Илью я уже погрузил, и он ждет в машине. Это вам. — Я протянул целый пакет копченостей и всевозможных колбас. — Васька проговорился, вот стервец, — улыбнулась она, а потом замахала руками. — Теперь вас трое парней в одном доме, сами такое богатство съедите. Галка сунула нос в пакет и забрала у меня из рук: — Вот еще, мать! Ты для него ребенка под сердцем носишь, он тебе должен не колбасой, а деньгами платить. — Галя, помолчи, пожалуйста, — помяла Валентина болезненно виски. — Мне и этого не нужно, Саша, не переживайте, у меня деньги есть. А ее не слушайте. Меня взяли за руку и повели в спальню Васи. — Она с мужем разбежалась и снова со скандалом, вот из нее и прет все подряд. Ох! Вы уж простите, что обоих сыновей вам на шею спихнула. Если тяжело будет, я деньгами помогу, мне в больнице иногда хорошо доплачивают. Валентина села на кровать моего возлюбленного и, взяв с полки пакет, протянула мне. — Здесь документы Ильи, я сегодня сбегала в школу и все получила. У нас тут все по-простому, по-деревенски. Это и хорошо, в городе, наверное, и недели было бы мало. Ему ведь и у вас придется учиться, в школу пойти… Он мальчик неглупый, не хуже Васи, — заверили меня, а потом ссутулились от навалившегося на плечи вала забот. — Галина вас одну здесь не сожрет? — Я присел рядом и накрыл узкую ладонь Валентины. Даже не верится, что я был с ней, в ней... и зачал ребенка. — О деньгах речи не заводите, я хорошо зарабатываю. Это вы остаетесь здесь с дочерью и с внучкой и еще… — Я коснулся робко ее живота. — С этим. Мою ладонь на животе накрыли своей, но потом усиленно отвели в сторону. — Валентина, скажите, а почему… Вы отказали Станиславу Игоревичу? — Вот сыночки, один проболтался про колбаски, другой про моего женишка, — усмехнулись мне задумчиво. — Ну, какая я ему жена? Старая да беременная. — Ваши сыновья вас любят, очень. И потом, «старушки» не беременеют. Подумайте над этим. Если Станислав Игоревич вас примет такой, какая вы есть, со всеми недостатками, я думаю, он заслуживает шанса. Подарите его ему. Вы ведь сами говорили, что бабы без мужиков превращаются в ничто, — попытался я убедить мать Васи. — Я подумаю над этим, — улыбнулись мне, а потом подтолкнули к выходу. — Наверное Вася уже места не находит, разыскивая вас. — Тебя! — поправил я Валентину и услышал вслед тихое. — Тебя.