Синеглазая зараза, или что такое любовь

Илью взяли в «б», директор вообще был изумлен мальчиком, сказав мне, что в первый раз видит такого серьезного не по годам ребенка. Конечно, у Ильи были пробелы в знаниях, все-таки деревенская школа и при университете — небо и земля. Но это было поправимо. А сегодня я решил сделать ревизию на своем чердаке. Я знал, что бабка Арина мои старые вещи хранила там, конечно, часть она раздала по знакомым, но что-то оставалось. Хотя я ни разу и не смотрел — что. Времени попросту не было, да и особого желания тем более. — А ты настоящий кулак, — заметил Илья, смотря на огромный шкаф, в котором в полиэтилене, как в магазине, висели: костюмы, рубашки, свитера, джинсы и прочее. Все аккуратно прибранное, чистое, проложенное мешочками лаванды от моли и других жучков. — Саша, м-м-м… А зачем ты мне покупал новое? Если тут одежды до чертиков, — выдавил из себя Васенька, когда я на него приложил белый норвежский свитер крупной вязки и американские светло-голубые джинсы, которые я, если и надевал, то пару раз. У меня был период, когда я рос скачками. И многое, привезенное «женихами» Арины из загранки, просто не успевал даже мерить. Тем более мужчины зачастую путали мой размер, попадали не в сезон или ошибались либо в меньшую сторону, либо в большую. А когда приходило время носить, одежда мне была уже мала. — Ну-у-у, — доставая второй свитер поменьше с рогатыми оленями, привезенный из Англии. — Во-первых, после смерти бабушки я сюда и не заходил особо, даже не думал, что она столько хранила мои старые вещи. Я знаю, что очень много из моего бывшего гардероба отсылала родне моей мамы. Там детишек ворох. — А во-вторых? — Илья взял свитер с оленями и очень нежно погладил их вышитые серебряной нитью рога. — М-м-м… — Я забрал вязанное изделие из рук Ильи и приложил к его груди, было в самый раз. — Если нравится — носи, — предложил я и продолжил, рассматривая костюмы из английской шерсти, строгие классические тройки, но все они пока были слишком большого размера Илье, но некоторые в самый раз Васе. Я выбрал ему целых четыре. — А во-вторых, я хотел побаловать любимого. Здесь больше все классическое, а не молодежного характера. Хотя где-то были пуховики и вязанные шапки. Я порылся в одном из сундуков и нашел целых три. — Блеск! Этот зеленый с бежевыми вставками как раз по твоему росту, Илья. А вот этот… — Я вытащил на свет божий бежевый с прошитыми голубой нитью лейблами мировых канадских брендов и вышивкой рычащего белого медведя на груди. — И как я про него забыл. Это был мой любимый в школе. Как раз для тебя, Вася. Мой любимый принял вещь трепетно в руки, прижал к себе. Даже понюхал, пахнет мной или нет. Но все пропахло лавандой и полынью. Бабка любила этот терпкий горьковатый запах. — Но ведь он твой? — Он мне уже мал. Я его носил всего сезон, а потом быстро вырос в плечах. Арина его отправила в химчистку и видно потом спрятала на чердаке. А вот этот красный с синим. Или синий с красным — Илье на вырост, — задумчиво протянул я. — Хорошо-то как! — Илья уже напялил на себя свитер с оленями и натянул пуховик, счастливо улыбаясь. Таких красивых и дорогих вещей он еще в своей жизни не носил. — Да, тебе идет. — Я протянул вязанную шапку, наподобие ушанки с разноцветными яркими скандинавскими узорами, и пару перчаток. — Полный комплект. А вот этот голубой с белым Васе. Под его глазки, — вручая подобную своему любимому. Он улыбнулся, а потом, задорно напялив на себя, переспросил: — И как? — Класс! Я не утерпел, привлек его к себе прямо при Илье, нежно чмокнув в розовые желанные губы. Вася при своем мелком братишке целоваться стеснялся, краснел и прятался у меня на груди. — И чего ты краснеешь, как девка? Коль любишь, то целуй, — хмыкнули нам умудрено и, отвернувшись к завалу вещей, стали перебирать рубашки. — Вам же мамка скоро сына родит. А вы все как маленькие, стесняетесь. Вася вспыхнул еще сильнее, покраснел ушами. — Илья, прекрати, просто такая любовь не принята в обществе, — начала было моя Синеглазка поучительно, но я его заткнул властным поцелуем. — А то я не в курсе, что принято, а что нет. Но я же не общество. Ладно, хоть Сашка у тебя мужик с яйцами. А то так бы до сих пор и жались бы по углам, играясь в ладушки и мило краснея. Як дети малые! — добил Илья старшего братишку, а потом, поняв, что я настроен решительно и главное, далеко не в детские игры в ладушки, взял ворох выбранной одежды. — Дядя Саша! Хоть ты ему объясни, что я давно не ребенок. А то он меня уже задолбал своими нравоучениями. Мне Галки-дуры хватает и матери. — Мужичок пошел твердо к двери и, выходя, щедро пообещал: — Вы это... не торопитесь, я дверь прикрою. И подслушивать не буду. Честное слово. И оставил нас одних. Вася всхлипнул в моих руках от того, что я, забравшись под его рубашку, крутанул ему чувствительный сосок. Я отпустил уцелованные губы и, оголив грудь своему мальчику, стал посасывать то один, то другой, правая же моя рука скользнула Васе между разведенными ногами прямо в его трусы, лаская мою любимую задницу. Анус был расслаблен, податлив и, сжимая мои пальцы, просил о большем. Моя Синеглазка со мной заигрывала, и меня это возбуждало еще больше. — Ох! Я и не заметил, как Илюшка вырос. А вы быстро нашли общий язык. Ах! — изогнулись у меня в руках, еще сильнее разводя ноги и крутя недовольно задом. Мальчик хотел насадиться на мой палец глубже, а я не давал, продолжая терзать горошины сосков настойчивыми губами. — Об этом позже. А сейчас давай-ка вот сюда на кушетку, моя Синеглазка, — укладывая любимого на старый небольшой диванчик и задирая стройные ноги к его груди. — Разведи в стороны и держи руками. Мой мальчик в этой позе, когда его ноги были раскинуты широко в виде буквы М, был просто сногсшибательным. Васин пенис торчал, истекая смазкой, показывая, как он хочет меня, а устойчивый румянец заливал щеки, касаясь пунцовеющих приоткрытых от страсти губ. Яички подобрались вверх, готовые слить только от одного моего взгляда, а попа подрагивала анусом так, что я просто накрыл его собой, с силой сдергивая с себя вниз штаны. Он охнул, полностью раскрываясь под моим натиском, принимая меня всего до упора, а потом, обняв руками за шею, прошептал: — Я твоя Синеглазка. Весь твой без остатка. А ты? — А я твой любимый, Васечка. — Я качнул бедрами сильнее и утонул в фиалковой синеве его глаз, распахнувшихся от накатившего оргазма. — И я люблю тебя. *** — Ты бы кричал, что ли, Васька, потише? А то как будто тебя фашисты пытают целым гарнизоном, — хмыкнул Илья, когда мы спустились в столовую через часа два с оставшимся ворохом одежды. Вася стал красным, он попытался провертеть в нахальном постреленке своей пронзительной синевой дырку, но добился лишь того, что братишка протянул щедро под нос кружку с водой и предложил: — Если в зобу дыханье сперло, то выпей. Сашу вообще не слышно, зато ты орешь на весь дом. Васечка сжал кулаки, а потом, фыркнув, отвернулся: — Затычки купи для ушей! И вообще, я тебя сюда не звал. — Так, оба успокоились, — влез я в перепалку двух братьев. — А изоляцию я в нашей спальне сделаю получше, и постараюсь зажимать тебя, мой любимый, только там. Моя Синеглазка от таких слов стала совсем багровой. Вася посмотрел в ехидные бутылочного цвета глаза Илюшки и попробовал поменять тему: — Теперь нам ведь не надо ничего покупать из вещей, да? — Нет, нужно. Илье необходим костюм. Это раз. И еще ботинки зимние. И тебе, и ему, — возразил я своему мальчику. — Но у меня нормальные. — Лысые! Я смотрел. И у Ильи тоже, хотя и поновее. Мне только вашей простуды не хватало. Так что без пререканий, оба! — наехал я на них и пошел к плите. Братья переглянулись друг с другом и растащили набранные вещи в свои комнаты, сортируя их и укладывая. — Наконец тишина и благодать, — только обрадовался я, как дверь кухни отворилась и в нее ввалился худой и побитый белобрысый парень. Я сначала тупо смотрел на мятую, грязную одежду последних брендов, а потом догнал. — Серый! Ты откуда? Моего бывшего сожителя было просто не узнать. — Из преисподней, — прошептали с пола, вырубаясь. В разжатой руке лежал дубликат Сережкиных ключей от моего дома, который я у него так и не забрал. Через пару часов, когда Серый тупо проспался на нашем диване в гостиной, его обступили мои домочадцы. — А, это ты, салага, — голубые глаза скрестились с фиалковой синью, а потом тупо уставились в бутылочные. — А ты кто? Мне бы попить. — Илья. А вы? — буркнули в ответ и протянули граненый стакан с водой. — Что, Белый решил развести совсем детский сад? О, Санек! — увидели меня сбоку. — Совсем ты опедофилился без меня. — А я смотрю, у тебя все розовым пучком. Совсем «растолстел» от семейной жизни в статусе любимой жены, — съехидничал я в ответ и присел под бок лежащему на подушках приятелю. — В армию не тянет? — Уже! — криво усмехнулся Серый. — У тебя до зимы перекантуюсь, отлежусь, нагуляю жирок обратно и уйду в зимний призыв. — Ты еще скажи в весенний. Так что произошло? — оскалился я. — Это не мужик, а зверь! Вся моя жизнь стала фигурально раком. Бля, Белый, да я из постели не вылезал круглосуточно! Он меня даже умудрялся иметь на работе: и в кабинете, и в туалете, и в лифте, и в служебной машине при шофере, и вообще — где угодно, ему вообще похер. Есть кругом люди или нет. Достанет свой огромный член, загнет раком и трахает в зад. Да у меня жопа сплошной синяк и анус как черная дыра с млечным путем спермальных подтеков. А потом прикусил язык, смотря, как у Ильи глаза стали с огромные блюдца. — Вася… а Саша тоже тебя туда… да? — сглотнул испугано братишка, а потом добил всех: — Теперь понимаю, почему ты так орешь. Это же жутко больно. Мне мать как-то клизму делала, ощущения не супер. Вася тут же обнял Ильюшку и отвел от Серого подальше. — Илюша! Не беспокойся… Сашенька очень нежный и лаковый… Он такой внимательный, что мне совершенно не больно, когда… он меня… туда… Ну в общем, к-хм… Ты понял? — попытались из последних сил успокоить своего братишку, покрываясь при таком объяснении холодным потом. — А чо тогда орешь, как резаный? — сузили зеленые глаза недоверчиво. — Это… потому… что мне слишком… там… хорошо… — начал Вася, теперь уже обильно краснея. — Он от экстаза! У мужчин в заднице есть такое чувствительное место — простата. И вот когда по нему и хером! О, брат, это просто кайф. Как разом умереть и вновь возродиться, — пояснил вдруг ехидно Серега, смотря, как обнимаются мои мальчишки. — Я тебе сейчас такой кайф устрою, в один конец на небеса. — Я схватил за грудки Серого и тряхнул. — Еще один взбрык и я звоню твоему ебалю! — Только не это, Беленький! — взмолились так, что я со вздохом отступил. — Ты будешь душкой. Пушистым и серым как мышка. И прекращай сыпать гейскими подробностями при Илье, а то выставлю за дверь. А вообще, Серый, ты идиот. Мишка не дурак и быстро вычислит твою тайную норку. Лучше тебе пожить дома, с родителями и сестрой. — Ни за что, — надулись упрямо, как раздался телефонный звонок. Серый тут же зарылся от страха под одеяла, с криком «Не выдавай меня!». Я же, пройдя мимо братишек, слыша как Илья дотошно переспрашивает Васечку, точно ли ему не больно подо мной, поднял трубку. — Алле! Это Александр Белый? — Да. — Я прикрыл трубку рукой и успокоил всех, соврав не краснея. Так как этот бархатистый голос гиганта не мог спутать ни с кем. — Серый, успокойся. Это с работы, — и унес телефон в другую комнату, прикрыв дверь. — Вы можете говорить? — спросил по трубке Михаил Себастьянович. — Теперь да, но не громко, — оповестил я, намекая. Намек тут же поняли. — Значит, бумеранг у вас? — спросили вкрадчиво. — Ага! — варгакнул я довольно громко. — Я приеду за ним через час, — оповестили хмуро. — Ну что вы, не стоит беспокоиться, — хмыкнул я в трубку, говоря нарочито громко, а потом перешел на шепот: — Дайте ему отоспаться пару дней. — Хм-м-м, я конечно переборщил, но он меня просто довел. — Прекрасно вас понимаю. Как никогда, но ничем не могу помочь! — снова на всю квартиру, я знал, что Серый при мальчишках не опустится до подслушивания, посему громкие фразы его успокоят. — Сколько ему дать дней? — Потерпите дней пять, — прошептал я в трубку. — А потом я вам перезвоню. Поверьте, этого хватит, чтобы ваш мальчик созрел. — Я понял, — ответили радостно на той стороне трубки. — Вот и хорошо! — опять громко. — Так значит расписание остается таким же? Да, как я понял. Вот и отлично! Я с вами свяжусь в следующую субботу и оговорим текущую неделю. — Я буду ждать. Саша, но если вы согласитесь на мое прошлое предложение, то эту ебучую жопу я пошлю к черту, — прошептали так сладко, что я вспотел. — Не получится! Говорю я вам. У меня слишком плотный график и я занят! До свидания, я вам сам перезвоню, — отрезал я четко и громко. — Жаль, — прошептали в трубку, а потом пошли короткие гудки. Я вернулся в комнату и успокоил мутно голубые глаза, выглядывающие из-под пледа. — Чего дрожишь, Серый? Это из деканата, мне хотели поставить дополнительные пары. Серега тут же вылез, почухал впалый живот. — М-м-м, так я не понял, он чей? — снова стали по мановению волшебной палочки наглым и нахрапистым. — Племянник, — ухмыльнулся я. — Вау! Родня по матери? — поднялись и осмотрели Илью с близкого расстояния, ладно грабельками своими не полезли, и то сахар. — Можно сказать и так. Ты бы помылся, герой! Я сходил в соседнюю комнату и вытащил полотенце. — А они не оборзели тебе еще и ребенка подсунули? Обнаглели совсем. Окончательно. — А вот это не твое дело. — Я запулил в его морду махровым полотенцем и указал на дверь: — Марш под воду, порося! — Ну точно, Белый, ты без меня совсем педофилом стал, — поймали тряпку четко мордой и потащились неохотно в ванную. Три дня Серый спал сурком, мы его не видели и не слышали, выползал из своей комнаты только пожрать, попить или отлить, и снова впадал в спячку. — А Михаил его знатно обработал. И правда, зверь-зверем, — сказал как-то Вася, когда рядом не было братишки. Я только промолчал, ибо прекрасно знал, какая Серый сука, и тупо ждал пятого дня. На четвертый мой бывший сожитель встал у плиты, наготовив хавчик на неделю вперед. А на пятый пришел к нам в спальню. Мог бы — встал прилюдно раком, но я предупредил — при Илье встанешь и тут же вылетишь из дома. — Мужики! Одолжение сделайте, трахните меня, а? Я хмыкнул злорадно и, молча спустившись вниз, позвонил. Была суббота, Илюшка еще спал, сегодня у него не было уроков. Длинные гудки, набранного мной из памяти телефона номера и заспанный голос на том конце Михаила. Видно не только Серый отсыпался эти ночи, но и его властная половина тоже. — Ваш мальчик созрел. Можете забирать, — сказал я две фразы и положил трубку. Через полчаса Михаил Себастьянович был при полном параде у нас с букетом красных роз наперевес. — Это что? — Серый, увидев своего трахаля, побледнел словно приведение и, загнанно пятившись, уперся в угол комнаты своей ебливой жопой, явно пытаясь ее заныкать от Михаила. — Ты просил сегодня секса, — рассмеялся злорадно я. — Получай. — Сдал, да?! — зашипел Серый, дрожа только от тяжелого взгляда гиганта Шварца. — Дурак ты, — перебил его Михаил и, подойдя к зажатому в углу парню, протянул руку, дабы коснуться его скулы. — Александр попросил меня тебе дать отдохнуть хотя бы пять дней. Или ты, дурень, думал, что я не знаю, куда тебя понесет? — Надо было ехать к матери… — простонал Серый, отворачиваясь от властной руки своего мужчины. — Это бы ничего не дало, я им позвонил первым. И твоя мама доходчиво объяснила, что ты сбежал к своему единственному другу. Так что от твоей мамы я бы тебя забрал в тот же вечер. Серый глянул на меня строго, как бы спрашивая, это правда? И я кивнул, что да. — Но все равно, ты меня там перед всеми трахнул! Загнул раком и отымел прямо на столе, между этим поганым салатом Оливье и колбасным ассорти! — заорали на весь мой дом. — А что надо было тебя мордой в салат? Или разложить на торте? Я тебя сразу предупредил. Трахаться только со мной. А ты что сделал? Ты полез к грудастой девице у меня на глазах. Это старшая дочь моего компаньона! — зашипели ответно. — Я просто флиртовал! Ну просто крик души, флиртовал он, хм-м-м. — Шаря у нее в трусах и между ногами! — объяснили всю ситуацию. Ну да, Серый в своем репертуаре. Конечно, трахать при всех тоже не выход. Но этот самец просто предъявил свои права на купленную сучку. — Ладно, я погорячился, прости, может, вернешься? — сжали в руках розы. — Лучше в армию! В морфлот, говорят, там служат три года. Хоть так не буду видеть твоей морды! И тут этот красавец Михаил опустился на колени перед шлюшкой Сережкой и протянул букет: — Прости, но я не могу без тебя. — Ага! Будешь снова трахать сутками напролет: ни поспать, ни посрать, ни пожрать. Посмотри во что я превратился? Только мослы остались! — Серый с широко раскрытыми глазами пялился на стоящего у его ног на коленях мужчину и откровенно не знал, что с этим делать. Перед ним никто так еще не вставал и цветы тоже не дарил, тем более такие дорогие и в таком количестве. Пока разыгрывалась эта дурная сцена, вниз на крики Сереги спустился Васечка и Илья. Вася встал сбоку от меня и с удивлением воззрился на зажатого в углу Сережку коленопреклоненным огромным мужчиной. — А что у вас тут? — прошептал он тихо, но Михаил услышал. Он повернул голову к нам и его глаза стали даже не круглыми, а квадратными. — Боже, Александр. Это... твой мальчик, да? Вася от такого взгляда весь вздрогнул и вжался в мой бок. — Хорошо, что ты его мне тогда не показал, а то бы я его просто у тебя забрал силой, — огорошили нас всех. Тут сразу произошло два события, и одно из них просто ввергло в конкретный шок моих гостей. Во-первых, Серый тут же прочухал, что теряет богатого любовника, перестал сучиться, видно все-таки в жопе сильно засвербело, и, забрав цветы, выдал: — Так и быть... я возвращаюсь. Но ты мне даешь спать хотя бы шесть часов в сутки. А Илья выпрыгнул перед нами и, раскрыв широко руки, как в детской игре про курицу с выводком цыплят и коршуна, громко заявил: — Не смей. У них ребенок будет! — Как ребенок? — Серый уронил Михаилу на голову подарочный букет, Шварц автоматом поймал цветы и глянул на нас совсем безумными глазами. — Он что... девушка? — Нет, он мой брат. И у них будет ребенок. Они любят друг друга, чего и вам желаю! — огрызнулся Илья тупости этих двух больших мужиков. Взрослые, а ничего не понимают. В любви и в простых семейных отношениях. — А, понятно, — усмехнулся Мишка, а потом ехидно посмотрел на Серого. — Ну что, может, и мы сегодня снегурочку состругаем? А, Серега? Или ты против? — Да пошел ты! — огрызнулся тот, но букет обратно забрал. — Значит, возвращаешься? — Да. Чет мне не хочется смотреть, как будет рожать гипотетического ежика гей-пара. На этом гиганты убрались. — Снегурочки, ежики! Они что, совсем биологии не знают? А вроде уже взрослые, — выдал Илья на бис, и нас с Васей прорвало. До истерики, до колик в животе. — Ух-ха-ха-ха-ха! Ты прикинь, Вася, как они на тебя будут весной смотреть, если увидят с нашим ребенком? — ржал я между приступами хохота. — Они точно решат, что я баба! — ухахатывался в моих руках Вася. Илья же смотрел на нас с непониманием, как на тупых придурков. — Я так и не понял, в чем тут смех? — заверили нас и потом важно удалились к себе. А мы снова сложились пополам. *** Золотая осень, первые морозы, снежная зима. Мама Васи звонила дважды, первый раз сказав, что да, беременна и ребеночек развивается нормально, а второй раз, что будет мальчик. Я к ней не ездил, Валентина уверила меня, что не стоит видеть ее с животом, а то я буду считать ее матерью моего сынишки, а не Васю. Мы отметили Новый год вдвоем, Илья уезжал на праздники домой, его забирал Станислав Игоревич. Ухажер Валентины был, и правда, моложе неё, но очень серьезный и улыбчивый. Как увидел меня, так обалдел. — Я думал Валентина преувеличивает. Но вы чертовски красивы! А где Вася? — Он на парах, а Илья уже на сумках ждет. — У вас будет красивый сынишка, — улыбнулся Станислав Игоревич и, подмигнув мне, заверил: — И не тушуйтесь вы так. Дело-то житейское, обычное, и потом, я вас должен поблагодарить. — За что? — опешил я, хотя был рад, что мне не набили морду. — Валя согласилась после родов расписаться со мной. Но это сюрприз для ее детишек. Так что ни Васе, ни Илье ни слова! — подмигнули мне заговорчески. — А вы не ревнуете, что я с ней… — Нет, она рассказала все, как было. А у вас сильная сперма. Это я вам как врач говорю. Значит, и ребенок будет сильный, — пожали мне руку и помахали появившемуся Илье. Илья, надо сказать к слову, не вытерпел и сутки, и уже первого прикатил к нам обратно на рейсовом автобусе. И мне пришлось звонить Валентине и успокаивать, заверяя, что ее ребенок не потерялся и уже дома, у нас с Васей. Моему звонку обрадовались, поздравили с Новым Годом и немного пожурили, что я слишком много денег трачу на одежду Илье. И немного успокоились, когда узнали, что это моя старая одежда. Потом была зимняя сессия, с которой и я и Вася выползли полудохлые. Ах да, совсем забыл, Василий прошел отборочные соревнования и вышел во второй круг, правда, до финала не дошел, слишком уж серьезная была конкуренция, но в десятку лучших попал. Николай дошел до финала в своей весовой категории, его даже не сняли ни разу с боев, и занял третье место. А вот Игорь в этот раз все просрал. Все-таки с последней милочкой он переборщил и не успел до соревнований восстановить нужную форму. Мы и оглянуться не успели за всеми этими повседневными хлопотами, как весна покатила талые воды и наступил май. Я и Вася были просто на иголках, ожидая каждый день звонка от Валентины или от Станислава Игоревича. Последний сказал, что все нормально, но ребенок крупный и роды могут быть сложными. Илья кормил нас усиленно обоих, он и раньше готовить умел, в отличие от Васи. Но теперь его кулинарные блюда просто стали шедеврами. Хотя нам обоим все равно не лез кусок в глотку. Но весенняя сессия была на носу, я с рук скармливал куски Васе и силком отправлял в университет, а потом отбивался от назойливого Ильи, пока он не уходил в школу. Если Васенька не замечал из-за собственного волнения, что я практически питаюсь воздухом, то от прозорливого Ильи хрен что скроешь. И вот раздался звонок. И радостно уставший голос Валентины оповестил: — Поздравляю, Саша, у вас с Васей родился сын, четыре сто и пятьдесят семь сантиметров — настоящий богатырь. — Как вы сами? — охнул я, еще не придя в себя, что стал отцом. — Нормально, вы пока Васе не говорите, а через четыре дня я привезу вашего мальчика. Пусть для него будет сюрприз, — прошептали мне устало в трубку. Как бы мне трудно не было, но я выдержал эти четыре дня, не сказав ничего любимому, а в пятницу Валентина со Станиславом Игоревичем была у нас с конвертом на руках и обильной сумкой, в которой было все на первое время для младенца. — Ну, держи своего сынишку! — передали мне сверток, и я, взяв это чудо трясущимися руками, отогнул уголок. — Узнаешь себя? Вылитый ты. Вот всегда у меня так, все дети в отцов, а от меня ни черточки. Я смотрел на спящего младенца и таял. Валентина не врала, у бабки Арины были мои фото и пара совсем ранних, когда младенца обычно снимают с трясущимся писюном на радость мамкам, дядькам или розовой попкой на весь экран. И это была точная копия меня, только совсем маленькая. — С ума сойти, — прошептал я, тихо покачивая ребенка. Валентина тут же поправила мои ходящие ходуном ручки, ибо я просто не знал, как держать правильно младенца. — Вот так, а то уронишь. Вот здесь все, что необходимо на первую неделю. Ведь наверняка ничего не купили, — улыбнулись прозорливо мне. — А тут все выписки и документы. Где прописано, что ты отец ребенка, так что все по закону. А на учет поставишь сам. — Ага. — Я просто не мог сообразить, что теперь стал отцом, как собрать нужные слова чтобы высказать всю благодарность этой мудрой женщине. А главное, если это чудо проснется, то что мне делать? — Да не бойся ты так. Вася с Ильюшкой полжизни пронянчился, он все знает. И как смеси готовить и как купать, и как подмывать, — оповестили меня весело и подмигнули. — Ну как? Теперь понимаешь, что такое семья, а? — Ага. — Я точно сегодня тупой совсем, выходит эти все книги были исключительно для меня. — Может, надо было все-таки его через пару недель мальчишкам отдать, а то ведь угробят, — покачал головой сокрушенно Станислав Игоревич, смотря какой я неумеха. — Нет, Стасик, мальчик привыкнет ко мне, и тогда суши весла. А так он со своим родным папой и… Кстати, а где наша «мамочка»? — улыбнулись мне, намекая, что рожали вообще-то для нас двоих. — В университете, скоро будет, — наконец-то прорвался у меня голос, и я даже подобрал слова. — Вот и ладненько. Подождем Ильюшку, как раз и нашего путешественника заберем домой. — Как заберете? — обалдел я. — Теперь вам будет не до него. И потом, Галя помирилась наконец-то со своим мужем Жорой и съехала домой, — заверила Валентина, как услышала звонкое Ильюшкино. — Мамочка! Мальчик вернулся из школы и повис на Валентине. — Привезли? Да! — Конечно, смотри, — кивнула она на мои дрожащие до сих пор руки. — А можно мне подержать? — подпрыгнули ко мне, и я с радостью отдал теплый сверток. Все-таки младенцы… даже свои, это точно не для меня. — Осторожно, не разбуди, — улыбнулась Валентина, подойдя к восторженному Ильюшке. — Как на дядю Сашу похож, а вот на тебя или на Ваську ни на грамм, — оценили скептически. — Только Васе такое не ляпни. Расстроится, — усмехнулся Станислав Игоревич. — Ну что, герой-путешественник, отдавай младенца и собирайся, едем домой, — улыбнулась Валентина похмуревшему сыну. — Как домой? — выдавил тот из себя. — Так. Молодым родителям сейчас будет явно не до тебя. Да и ты загостился чересчур. Галка уехала, поэтому… — протянула Валентина. А Илья уставился цепкими глазами в мои, и в этом взгляде было все. Он не хотел уезжать от нас с Васей, только не теперь, и молча просил разрешения остаться. — К-хм… Валентина, а может оставите, он тут в гимназии элитной учится и очень хорошо. Практически на все пятерки, если так продолжит до выпускного, в университет возьмут без экзаменов на любой факультет. И потом, вы же видите — из меня родитель… никакой, а у нас сессия через неделю вместе с Васей и ее не избежать. А у Ильи экзамены и потом, он в секцию тут начал ходить. И друзей завел целый ворох. — Ясно, спелись, — рассмеялся Станислав Игоревич. — И потом, у вас же медовый месяц, я вам только мешать буду, — ехидно заверил Илья. — Чего это медовое? — Валентина посмотрела на меня осуждающе, но, видя, что я отрицаю все головой, тяжело вздохнула. — Ничего от вас, засранцы, не утаишь. Ладно, каюсь. Станислав Игоревич сделал мне предложение, и я согласилась. — Ура!.. — шепотом просиял Илья, дабы не разбудить на руках младенца. — Спасибо, Станислав Игоревич. — Не мне, Александру. Это он Валентину убедил, — хмыкнул молодой врач, и я обалдел от любящего взгляда бутылочных глаз. — Значит, останешься? А он точно вам не надоел, Сашенька? — заволновалась Валентина. — Точно, дом большой, места много. И потом, он куда серьезнее нас с Васей обоих вместе взятых, — улыбнулся я серьезному Ильюшке. — Ладно, но если что, вези его ко мне, — согласилась неуверенно Валентина. — Дом у вас и правда шикарный. Но у нас не хуже будет, я решил продать свою квартиру и перестроить дом Валентины. Сруб там хороший, видно сразу, что все сделано с душой, хоть дому больше пятидесяти лет. Так вот мы его разберем, кое-что добавим, расстроим. И у нас усадьба будет просто сказка, — заверил улыбающийся врач. — Дом мой дед еще клал с отцом, поэтому и с душой, — заверила Валентина, а потом повернулась на тихое от входной двери. — Мама?! У Васи упала с плеча сумка, и мой любимый шагнул в объятья Валентины, а когда она его поцеловала щеку, заревел навзрыд. — Ну-ну, чего же ты? Радоваться надо, а ты сопли развел. С сынишкой тебя, сыночек. Мелкий закувякал, завозился, Вася его все-таки разбудил. — Ну, чего замер? Принимай подарок. Я старалась к дню рождению тебе выносить, но он попросился раньше времени, — поцеловали Васечку в щеку и подтолкнули в сторону пищащего младенца. — Боже, он же вылитый Саша! — охнул Вася, забирая пищащий сверток к себе на грудь. — Как я и мечтал. Спасибо, мамочка! На руках у Васи ребенок тут же затих. — Хм, мамку почуял, — усмехнулся Станислав Игоревич. — Ты ж мой родненький, — шептал Вася, качая малыша на руках, и тихо плакал, своих слез он сдержать так и не смог, отчего ребенок снова заворочался, чуя настроение своей «мамочки». — Мама, а когда ваша свадьба? Вася, укачивая младенца, поднял покрасневшие глаза на Валентину. — М-да... Хреново мы с тобой, Стасик, шифровались, — вздохнула та, усмехаясь. — Да нет, нормально. Просто у тебя детки чересчур умные, — рассмеялся задорно новоявленный жених.