Восьмая причина

Данная глава посвящается моему брату, общаге, в которой он живет, и его другу – страстному поклоннику шансона. Деметра-сваха. Ну или сваха-Деметра. Как вам будет угодно. Однако масштаб катастрофы от перестановки слов не уменьшится. В обоих случаях это равносильно истерике Геры и флиртующему аки Афродита Харону. Так или иначе, но на сегодня был запланирован вынос кого-нибудь мужественного, как промурлыкала одна из Эриний. Думаю, все понимают, какое мурчание может издать крылатая бабка с бичом в руках. Именно поэтому спорить не стали, а принялись усердно обдумывать план действий. Ибо пускать в моральную нарезку мадамочек было ужасно просто, как убедились вчера «совершенно случайно» оказавшиеся на пустынной аллее сада, где, опять же совершенно случайно, прогуливалась в гордом одиночестве Артемида и два гигантских, под два метра ростом каждый, петуха. Совершенно не комплексуя из-за размеров, детища местной птицефабрики со всей своей немалой дури начали долбиться носами о брусчатку дорожки. «Поклевав», птенчики направились к отбывшей в глубины, как ей казалось, галлюциногенного мира Артемиды. Пробасив зычными голосками что-то между «ку-ка-ре-ку» и «Поймай петуха. Второй раунд», петушки вселенского масштаба унеслись прочь. Итогом столь милой встречи стал обновленный гардероб крылатых братков и новый пациент Пэона. Так вот, насчет «кого-нибудь мужественного» долго думать не пришлось. На дворе, где собирались в свой поход олимпийцы, то есть в замкнутом пространстве, оказались совсем рядом Деметра и Аполлон. Это поспособствовало огромному подъему настроения Таната и Гипноса, которые должны были сопровождать своего Владыку. Вышеупомянутый гражданин, глядя на горе-туристов, уже мысленно жалел батюшку, пищеварительной системе коего отдал лучшие свои годы. К слову сказать, нашинкованный словно капуста, Крон буянил редко, да и то скорее от скуки, нежели от злобы. В основном титан-на-пенсии пел не совсем цензурные частушки собственного сочинения, вовсю пробовал себя в написании более серьезного музыкального произведения и играл с другими титанами в домино из собственных конечностей. Насчет написания песен стоит сказать отдельно. Понятное дело, что у отца столь одаренных деток не могло ничего не получаться, и уже на третью эпоху (насколько мы помним, именно тогда Танат завязал с выпивкой) с момента заключения стены подземной тюрьмы сотряс нестройный хор голосов, распевающий:

О, Тартар, я твой бессменный арестант, Погибли юность и талант в твоих стенах. О, Тартар, я твой бессменный арестант, Погибли юность и талант в твоих стенах.

Сам Аид редко спускался так глубоко. Сначала не мог себя заставить, потом дел прибавилось. Но когда заходил, бывало, играл с заключенными в кости и певал их песни. Помня о нездоровом влечении местного криминального авторитета к музыке, сынок шансонье потирал коварно руки и гаденько ухмылялся, глядя в сторону парня с кифарой. Но вот раскрылись стеклянные двери, и во двор вышла Кора, одетая в дорожную тунику. Единственным ее украшением было ожерелье из солнц и звезд, которые неярко блестели в мягком свете. Улыбнувшись собравшимся, девушка прошествовала к приготовленной для неё вороной кобылке. Быстро вскочив в седло, богиня, смеясь, сделала пару кругов по двору. Аид улыбнулся. Тира была самой лучшей лошадью в его конюшнях. Прославленная мягкой поступью и покладистым нравом, она была создана носить, по меньшей мере, царицу богов, но Кронид без малейшего сожаления отдал лошадку достойной хозяйке. - Ну, выступаем? – поинтересовался Владыка, отмахнув от себя рой ненужных мыслей. *** Вновь потянулась однообразная серая пустыня, но теперь горизонт не освещался водами Флегетона. Он был пуст и безрадостен. Кора, ненавидящая эти переходы, заскучала. Единственным развлечением для девушки стали нещадные попытки матери свести её с Аполлоном. Малость вышибленный из бренного бытия таким поворотом событий несчастный жених кивал и пытался пристроиться правее, между Танатом и Гипносом. Братья же, наблюдавшие эту сцену, специально направляли своих коней так, что порой терлись коленями о друг друга. Оскорбленное таким пренебрежительным отношением к своей персоне, чадо Латоны ускакало в другой конец шеренги, где сопровождающая отряд до первого спуска Геката тут же перехватила эстафету и начала медленно, но смачно выносить лучнику мозги. Тартар поглощал и искажал все: запахи, звуки, движения. Простой взмах рукой растягивался здесь почти на минуту. Вроде бы немного, но при стычке с местной животинкой, которая к такому образу жизни привыкла, достаточно. Поэтому женщины ехали ровной шеренгой, которую охраняло быстро собранное Зевсом ополчение. Иногда перед глазами засыпающей Коры то и дело вспыхивали воспоминания о тихой и мирной жизни во дворце. Богиня, успевшая попутешествовать всего с неделю, уже от всей души ненавидела подобные вылазки. Вздохнув, Кора отпустила поводья, полностью доверившись своей лошадке. На мгновение нос защекотало от приятного сладковатого запаха, а через секунду его словно ветром сдуло. Нахмурившись, девушка огляделась, пытаясь найти источник. Но вряд ли это был Арес. Принюхавшись, она осторожно, не оборачиваясь, запустила руку в седельную сумку. Пальцы коснулись прохладного мягкого лепестка. Пошарив в сумке пару минут, Кора улыбнулась. Это определенно был цветок нарцисса. *** Бывают ураганы. Бывают извержения вулканов. Бывают эпидемии, что выкашивают целые города. Бывают моменты, когда Гера или Деметра переходят на ультразвук. А еще бывает философствующий Зевс. Возможно, это оскорбленная Метида* бунтовала. Но как предположил Посейдон, если бы буянила первая женушка Громовержца, то извержения были бы отнюдь не словесные, а если и словесные, то не печатные, хотя и сопровождаемые философией. Скучный пейзаж как ничто иное способствовал мятежу клеток божественного головного мозга. Как и было в случае с рождением Афины, Зевс думал-думал и придумал. *** Путешествуя с богами, нужно действовать по ситуации. Но стоит все же уяснить пару простых истин. Первое – ваши спутники любят выпить, даже очень. Второе – все самое интересное у ваших спутников случается ближе к вечеру, когда они, начхав на безопасность, среди кишащей монстрами пустыни, разводят костры. Хотя, с другой стороны, такой широкий жест вполне обоснован. Нет, ну какое чудище полезет к принявшим на грудь олимпийцам? Да, господамы, это вам не варежки Гекатонхейрам вязать! Наступил вечер и, разбив лагерь на невысоком плато, боги стали готовиться к вечеру в веселой компании. На огромном костре жарилась стыренная Гермесом из личных запасов Гипноса баранина. Аполлон, разобиженный на все что движется, решил замстить не уважающим искусство, да и его самого родичам. Скромно откашлявшись, Золотой голос Олимпа начал наигрывать простую мелодию, перебирая пальцами струны кифары, а вместе с ними и нервы слушателей. Немного помычав что-то невнятное, он все же сподобился и спел таки пару строк, пришедших неизвестно откуда. Получилось что-то вроде: «Еду я в Тартар». Девушки, захлебываясь комплиментами, хвалили рифмоплетские замашки бога. Тот кланялся и от всей души клялся, что непризнанным поэтом быть очень сложно. Сидящий рядом с братом Аид славно подметил, что племянничек уже проникся атмосферой местности - и чем дальше, тем больше. Подобным заявлением старший Кронид ввел Деметру в состояние нервного тика и, довольный собой, налил себе еще. Так и прошли бы посиделки, если бы философские замашки Зевса не собрались бы в кучу и не тюкнули бы Громовержца по маковке охотой посмотреть, как дочки танцуют. Так как это желание явно не уступало по тяжести кирпичу, многодетный папаня тут же припряг Афродиту петь, Аполлона повторно играть, а молодое женское поколение танцевать. Приказ «танцують усе» относился и к совершенно не горевшей желанием Коре. Мечтающая просто посидеть и отдохнуть девушка была обнаружена матерью за целой стеной из подушек и отправлена танцевать. Выуженная из своего укрытия, богиня сопротивлялась долго. Пока ей не пригрозили домашним арестом. - Ты что делаешь, дочка? Он же смотреть будет, - прошептала Деметра, скосив глаза на Аполлона. Кора, пораскинув мозгами, согласилась. - Да, мам. Ты права. Он смотреть будет, - ответила девушка и, хитро улыбнувшись, впорхнула в круг танцующих подруг. И без того нервная Деметра совсем сникла. Последний раз дочь так улыбалась перед походом в смертный мир, а через пару дней её за ухо привел домой Гефест. Кружась и хлопая в такт, Кора носилась вместе с другими богинями вокруг огня. Её длинная коса растрепалась, и пряди лезли в глаза, мешая видеть. Но она продолжала танец. Она знала, что на неё смотрят не только Аполлоновы глаза. *** - Славное вино, братец? – спросил Зевс, откинувшись на подушки. - А то! – ухмыльнулся Посейдон и, икнув, с трудом поднялся на ноги. – Пойду я. - Доброй ночи, - отозвался Громовержец и повернулся к Аиду. Тот, как-то по-детски положив голову на колени, смотрел мимо танцующих богинь, мимо костра. - Чувствую, что сынок нашей Киприды славно поработал, - рассмеялся бог, толкнув брата в плечо. Словно очнувшись от сна, Аид поднял голову. Зевс ухмыльнулся. Он редко видел его таким… простым. Не Владыкой, не богом даже. А каким-то незнакомцем, который любит просто прокатиться на лошади или разрисовывает стены своего дворца, одну за другой. - Чего? – растягивая слово, переспросил старшенький. - Того! – отозвался Громовержец. – Влюбился кто-то у нас, говорю. - Кто? – не понял собеседник, и у Зевса возникло острая нехватка чего-нибудь тяжелого в руке. - Я! В Гекату. Или, нет, скорее в Ламию! В обоих! – захохотал он, глядя, как вытягивается бледное лицо брата. – Что, неожиданный поворот, да? - Весьма. - Ладно, разжевываю на бис. Вот посмотри на моих дочерей. Что они? Танцуют? Да. Веселятся? Само собой. Красавицы? А то! Но для кого? Потому что я сказал… А теперь посмотри вон на ту, мелкую. Думаешь, она для Аполлона такие кренделя выписывает? Фигли! Аид молча слушал. - А теперь, о Темнейший, взгляните на свои грустные, аки Цербер, глазки, – продолжил Зевс. - Ты думаешь, я не узнаю подвеску на шее Коры? Нет, ну ты меня прямо обижаешь! Ну чего молчишь, зятек? - Я не буду к ней навязываться, - ответил Кронид. - Дурак ты, хоть и старший. А я весь в тебя. - Приятно, что осознал. - Так, ты мне тут тему не переводи! Я ж вижу, как ты на неё смотришь, голубок ты наш нестреляный, - подытожил Громовержец. - Да, прав ты был, что дурак. Она же Весна! А Весна в этих условиях не выживет, - усмехнулся Аид, обводя щедрым жестом унылый пейзаж. - Так ты не тут живешь! Вон какие хоромы. К тому же не рад я её присутствию на Олимпе. - Вот это действительно неожиданный поворот. - Да ты не понял. Вот взять хотя бы Артемиду: цацки, цацки, праздники и снова цацки. А в голове пустыня похлеще этой. Да и не только в голове, - вздохнул печально отец многодетного семейства. - Я тебе Пэон, что ли? Не нравится психическое состояние – веди к нему! – отмахнулся Владыка. - А я тебе кто? Афродита и Эрот в одном лице? Нет уж, увольте! Глупый ты, - покачал головой Зевс, глядя на пустое место, где только что сидел брат. Войдя в свой шатер, Аид, сжав голову руками, опустился на пол. Тут же, почувствовав немой призыв, явились Танат и Гипнос. - Что-то случилось, друг мой? – спросил испуганно Танат. Ему прежде не доводилось видеть своего товарища в таком состоянии. - Запомните: что бы ни случилось – игра продолжается. Понятно? - Понятно, - ответил Гипнос. – Думаю, тебе нужно поспать. Перед глазами Владыки заплясали светлые крылья, и через минуту он ухнул в сон без сновидений. *** Следующее утро ознаменовалось знатным похмельем, ибо пили вчера все, почти без исключения. Лагерь собрали настолько хорошо, насколько позволял мозг, находящийся в спящем режиме. Поэтому никто не удивился, когда выяснилось, что Посейдона наглым образом забыли. Но не стоит отчаиваться! Водолаз всея Олимпа прекрасно обошелся бы и без надоедливых родственничков. Ведь вместе с ним забыли и целых две бочки славного вина. Водяного на лошадь затаскивали всем кагалом. Так как Посейдон - дядька упитанный, Второй уровень Тартара, спуск в который был преодолен без приключений, сотрясся от очень даже не божественных выражений. Больше всех выражался Дионис. Бормоча что-то о расточительстве, вечно пьяный бог грузил не самые легкие бочки. Однако надо сказать, что мужиком Дионис был умным, поэтому работа пошла в гору, когда содержимое бочонков перекочевало в грузчика. А то, что потом пришлось грузить его самого... Ну, это заботы трезвых, как говорится. Спускались глубже - становилось жарче. Ближе к полудню из ближайшей расщелины послышалось такое завывание, что разобрав слова, покраснели даже искушенные в ругательствах боги. Аид, прикрывая лицо то ли от смеха, то ли от угарного запаха олимпийского вина, объяснил, что папка нашел-таки себе занятие по душе. Ну, это гораздо лучше, чем горами кидаться. Аполлон, почуя целый сонм родственных душ, схватился за кифару, но его заблаговременно осадили, объяснив, что никому не понравится, если заключенные разбушуются и, чего доброго, сломают стены. Надо отметить, что Второй уровень оказался довольно маленьким и происшествий особых не случалось. Пока не спустились на Третий уровень, и сверху не начали падать белые хлопья, которые укрыли собой всю округу и даже одинокое здание на горизонте. - Это что? Снег? - спросила восхищено Афродита и стала ловить хлопья языком. Вот тут-то и понадобились Танат с Гипносом, чтобы помочь своему Владыке усидеть в седле. - Боюсь тебя разочаровать, но это не снег. Это Бриареева перхоть, - выдохнул Аид, свешиваясь с седла. Эпичность момента состояла даже не в том, как Киприда отплевываться начала, а в том, как до нее доходил этот факт. Так и сидела Афродита с открытым ртом, в который, кружась словно бабочки, сыпались белые хлопья. - А почему она белая? - спросила Кора, укрывая голову цветастым отрезком ткани. - Он у нас альбинос до мозга костей, - ухмыльнулся Кронид, накинув широкий капюшон плаща. - Это отвратительно! - взвизгнула Деметра. - Не отвратительнее этого, - отозвался Аид, указывая на плюющуюся Афродиту. Одиноким зданием на горизонте оказалось прибежище Крона и его компании. На широком крыльце внутреннего дворика курил, стряхивая пепел на землю, Гиперион. Его золотистые глаза иногда стреляли искорками, и те оседали на вишневого цвета гиматии. Притопывая в такт одному ему известной мелодии, титан, завидя гостей, спустился с крыльца. - О, заходи-проходи, дорогой! Не стесняйся! Как живаешь-бываешь, э? - обратился зэк к Аиду. - И тебе здравствуй, Гиперион. Смотри, кого привел, - улыбнулся Владыка. - Как батюшка поживает? Под звук синхронно столкнувшихся с землей челюстей приятели пожали друг другу руки. - Э, хорошо. На днях почти собрался, да глаза с пальцами перепутал... Хе-хе, нехорошо получилось, - пробурчал титан и повернулся к гостям. - Ну, здорово. О, девочки и... э? - Я Аполлон, - хмыкнул обиженный бог. - Занятненько... А это у нас кто? Я тебя не помню. Фраза была адресована Коре. Боязливо вздрогнув, девушка распрямилась и пожала предложенную руку. - Я Кора. Богиня Весны, - улыбнулась она как можно учтивее. - Весна, значит? А чего в платочке? У нас тут вроде не холодно, хе-хе. - Мы попали под Бриарея, - объяснила богиня. - А, ну тогда понятно, - кивнул Гиперион. - Пошлите? Тейя моя пирог печет. Скоро готов будет. И титан поднялся по ступеням и поманил гостей за собой, не переставая напевать: "Тает, тает, тает на дороге грязный снег". - Почему он не хочет нас убить? - спросила шепотом Гера. - А чего вас трогать? Вы вроде как нас не трогаете - мы вас. К тому же как-то неохота еще глубже спускаться. Нас и здесь неплохо кормят, хе-хе, - раздался из дома голос Гипериона. Изнутри дом титанов напоминал лачугу, которую хаотично обстраивали все новыми и новыми комнатами. Длинный коридор уходил куда-то в глубину здания, и от него, словно ветви, отходили другие проходы, поменьше. В одном из таких «закутков» двое молодых титанов, воровато оглядываясь, откручивали еле горящий факел. Все стены были исписаны безграмотными выражениями в стиле: «Япет – козел». На одной из них Гермес обнаружил бумагу, на которой крупным почерком было написано что-то про график кормежки Атланта. Этажом выше пьяные в хлам титаны распевали последний хит: «Над полем скалы грохотали, титаны шли в последний бой». Арес и Гефест, позабыв о своих разногласиях, счастливо улыбались, найдя, наконец, свою тарелку. Чего уж точно нельзя было сказать о Танате. Сжимая рукоять меча, пернатый молился всем кого знал, чтобы даровали выдержку, пока Кора не вырастила из стены небольшую веточку, цветы которой притупляли обоняние. Ибо в воздухе витал соблазнительный запах вина. Зато Аполлона, узревшего столь развитую эстраду, пришлось приводить в чувство. Кулак Япета был ну очень тяжелым. Пройдя пару поворотов, боги оказались перед тяжелыми, грубо сколоченными дверями. Прибитый гвоздем размером с руку Гермеса, на ней болтался вышеупомянутый график кормежки. - Вам нельзя покидать Тартар, - гневно напомнил Зевс. - А мы и не покидаем, хе-хе. Тут своя система, и лучше тебе в неё не вникать, Громовержец, - ответил Гиперион и указал на дверь. – Ну, проходите-заходите.