***
Завтрак оказался поистине великолепным. Кери получила собственный штат помощников в лице совмещенной кухонной прислуги домов дона Алехандро и дона Ластиньо, бросавшейся выполнять любое ее поручение по первому движению кончика ее брови, поэтому еды было наготовлено на обе гасиенды в таких количествах, что ее теперь хватало на обед и ужин не только хозяевам, но еще их слугам и, вполне вероятно, их семьям. За восхитительной трапезой тем не менее пришлось обратиться к тяжелым насущным вопросам и обсудить стратегию общего поведения на те пару часов, которые коалиции губернатора предстояло провести в крепости перед возвращением в гасиенду на ужин и на очередное собрание. Основных положений было пять. Первое: место их укрытия в течение последних трех недель не могло быть выдано ни под каким предлогом, включая направление, с которого они приехали. Это, впрочем, было бы очевидно даже для Фионы, британского двора и всего поселения, однако, на всякий случай, оговорилось еще раз. Второе: исчезновение Зорро также должно было сохраняться в секрете, и нужно было делать вид, что ничего не произошло. Одновременно с этим всей небольшой группе вменялось внимательнейшим образом следить за эмоциями на лице Фионы при упоминании имени молодого человека. Вполне вероятно, что она располагала какой-либо информацией, и любой ее неосторожный взгляд мог дать им определенную подсказку. Третьим пунктом числилось опровержение всех возможных намеков о неофициальных отношениях Зорро и принцессы Изабеллы. Что бы ни было сказано и какие бы доводы ни были приведены, единственным ответом должно было стать заявление о сохранности жизни дочери британского монарха, ответственность за которую взял на себя Зорро. Кроме того, необходимо было подчеркнуть, что на тот момент он являлся единственным человеком, который, располагая отдаленным и безопасным местом жительства, мог в экстренном порядке предоставить его в безграничное пользование принцессы, и она собиралась пробыть там еще дольше, если бы не вызванные необоснованными фантазиями сплетни, вынудившие ее покинуть надежное укрытие, в то время как покушавшийся на ее жизнь преступник все еще не был схвачен. В-четвертых, их компании следовало подчеркнуть, что принцесса теперь остается в крепости под бдительным наблюдением ее старшей сестры, поскольку дом губернатора не может больше злоупотреблять благородством Зорро, чье имя после всего, что он для них сделал, было так отвратительно оклеветано. Этим выпадом они решали сразу две задачи. Первая — очевидная, заключалась в том, что Изабелла попадала под непосредственную опеку своей сестры, и в случае любого покушения вся ответственность ложилась на Фиону. Вторая — скрытая. Или, скорее, запасная, рассчитанная на долгосрочное отсутствие Зорро в поселении, которое должно было расцениваться, как негласное освобождение молодого человека домом губернатора от какого бы то ни было содействия в их проблеме из этических соображений. Изабелла не могла не заметить, что отсутствие Зорро подразумевалось временным. Его ждали. Не сегодня, так через несколько дней. Но ведь Рикардо видел все то же самое, что и она: убежавшего в прерию Торнадо, единственную гнедую лошадь и отряд из двенадцати преследователей. А потом слышал призыв молодым человеком его верного помощника и те ликующие крики, наполнившие воздух над головами. Больше ее брат ничего не мог пересказать дому губернатора, а из тех сведений, которые он принес, сделать выводы, на которые они сейчас опирались, было невозможно. Значит, они так сильно верили в его непобедимость? В его ловкость? В его ум, смелость и опыт? Но все, чем они располагали, была их вера. У нее же было нечто намного большее. Она знала, что Зорро тоже мог устать. Она была этому свидетелем. Она чувствовала его неровный пульс, его тяжелое дыхание у себя на груди. Ведь она ни на минуту не отпустила его, пока он спал... Это видел и Рикардо, но он не знал, чем это было вызвано. Равно как не знал достоверно и о том, что Зорро приходилось бодрствовать по несколько суток. Никому не было известно, что он делал до того, как пришел к ним вчера вечером с внезапной вестью о возвращении домой. Быть может, он подвергался таким физическим и моральным нагрузкам, которые им и не снились. И после этого он оказался один против двенадцати. Никто не в состоянии был бы справиться с таким отрядом. Никто. А они воспринимали это как временные затруднения, которые рано или поздно он должен был решить... Последним же моментом, вынесенным из утреннего совещания, должно было стать оповещение всего двора об ужине принцессы Изабеллы в доме губернатора перед ее окончательным возвращением в крепость. На этом поздний завтрак закончился и все разошлась по гасиендам. Керолайн, избегая взгляда подруги и собственных слез, убежала на кухню; Рикардо отправился с отцом в кабинет дома Линарес; губернатор исчез в кабинете дома де ла Вега; Изабелла же, оставшись наедине со своими мыслями, поспешила в библиотеку. Через два часа им опять предстояло собраться и с новыми силами направиться в крепость на аудиенцию.***
— О, моя дорогая! С этого трогательного сестринского восклицания, сопровожденного довольно ощутимыми родственными объятиями, полтора часа назад началась долгожданная встреча. Вопреки всем ожиданиям — и за это Изабелла была весьма благодарна Фионе — на аудиенции присутствовало чуть больше десяти представителей британского двора, включая саму старшую принцессу и трех советников. Поэтому собственные силы дома губернатора оказались всего в два раза меньше состава их оппонентов, в то время как они морально были готовы отражать атаки целой свиты придворных. Такой поступок Фионы, который дарил ее сестре спокойствие и уверенность в своих действиях, вызывал целый ряд немых вопросов, задать которые не было возможности, поэтому для компании губернатора причина этого действия так и осталось тайной за семью печатями. В связи с этим первый час и половина второго прошли под флагом линии дома дона Алехандро. Они впятером, заранее подготовившиеся к любым выпадам судьбы, действовали как единый мощный механизм, ведя политику безостановочного наступления и не давая противникам ни единого шанса на уход в сторону от их плана, и за отведенное им время разбили в пух и прах все подозрительные настроения. Безусловно, в начале встречи Изабелла чувствовала искусственно насажденное недоверие к ее персоне, однако к окончанию аудиенции, когда они совершали практически триумфальное шествие по останкам народных сплетен, атмосфера в приемной разрядилась и стала более открытой. Сэр Генри Освальд даже отозвал дона Алехандро на пару минут в сторону и сказал, что проект договора на размещение британских кораблей в Калифорнийском заливе или в бухте Эль Пуэбло, положения которого они согласовывали вот уже на протяжении целого месяца из-за масштабности самого замысла, а также из-за свалившихся на их головы неприятностей, у него был почти готов. На этой приподнятой ноте Изабелла и ее небольшое окружение достаточно тепло разошлись с британским собранием и попрощались до вечера. Но, несмотря на очевидную победу, покинули крепость они в чрезвычайно тревожном состоянии. Поведение Фионы оставалось за гранью понимания. Почему она сделала подобный шаг? Ведь, натрави она на Изабеллу весь британский двор, последний своим страшным духом толпы, охочей до толков и пересудов, смел бы на пути все, что не вписывалось в рамки пылких фантазий, не говоря о крохотной группе из пяти человек, имеющей в своем распоряжении лишь собственный авторитет и сильную волю. Это было крайне странно. Практически Фиона сделала все, чтобы помочь сестре очистить ее имя от грязных сплетен. Но зачем ей было это нужно? Это выглядело словно внезапный порыв благородства, если бы они достоверно не знали, что таковым он быть не мог. Тогда что? Демонстрация королевской щедрости? Жест снисхождения? Из-за чего? Не потому ли, что Фиона имела теперь в запасе нечто большее и благодаря этому могла себе позволить разрушить сотворенное ее же руками оружие из-за его дальнейшей ненадобности, при этом прилюдно показав его остатки и снискав себе репутацию миролюбивого и всепрощающего лидера? Но какой козырь она прятала в рукаве? Эта мысль губительно отравляла сознание всех пятерых членов экипажа, возвращавшихся в дом губернатора. Неужели вчера Зорро схватили, и он теперь был в ее руках?.. Но они все, следуя установленному утром плану, добросовестно вглядывались в лицо Фионы и однако не увидели ничего, что бы хоть отдаленно напоминало подавляемое торжество, оттенок собственного превосходства или ожидание скорой победы. Совершенно ничего. Напротив, им даже показалось, что Фиона делала то же самое и на протяжении всего времени занималась изучением их поведения и эмоций. Это было игрой без слов для шестерых. Но почему? В голову не приходило никакого объяснения происходящему. Их было пятеро, и ни один из них не мог высказать никакого правдоподобного предположения. В таком ключе прошел и ужин, и вечернее совещание, которое не внесло никакой ясности в сложившуюся ситуацию. Единственным моментом, в котором они были уверены, являлось тайное проникновение Рикардо в спальни девушек с целью их защиты от любой непредвиденной ситуации, хотя сегодня они, кажется, продумали и предусмотрели в своем разговоре с Фионой все. Есть Изабелла совершенно не могла, чем не замедлила вызвать возмущенные реплики подруги и брата о том, что при таких перипетиях у нее должен быть соответствующий аппетит, в противном случае ее когда-нибудь сдует в окно. Впрочем, эти замечания имели слабое воздействие, и Изабелла только слегка поковыряла в тарелке, с трудом проглотив кусочек свежеиспеченного яблочного пирога. Если бы Зорро выбрался, то уже непременно дал бы об этом знать. Но прошли почти сутки — и ни одного известия. Изабелла никак не могла поверить в то, что произошло, хоть и понимала, что в тот вечер было слишком много отягощающих положение факторов. Но поговорить об этом она тоже ни с кем не могла: в их узком кругу тема исчезновения молодого человека негласно приняла оттенок табу. Девушка почти не помнила, как они во второй раз за этот день направились в крепость, как высадили Рикардо в близлежащей рощице, как добрались до места и попрощались с отцом и губернатором. А примерно через час после приезда Керолайн с честью осуществила план по проникновению Линареса в их спальню, демонстративно выйдя перед сном к гарнизону в обществе советников и собрав вокруг себя в наставительных поучениях относительно безопасности королевских лиц практически всю крепостную стражу. Воспользовавшись данным отвлекающим маневром, Рикардо благополучно миновал опустевший двор и незамеченным забрался в окно апартаментов младшей принцессы Великобритании. На этом волнения последних дней временно приостановились. Подруги устроились в одной кровати в комнате Керолайн, Линарес же расположился в спальне сестры. — Как кормить его с утра будем? — прошептала Кери. — Скажешь на кухне, что мы хотим завтракать в спальне, и принесешь еду сюда. — И они подумают, что мы за это время превратились в бегемотов. — Почему? — Сюда нужно будет перетаскать половину крепостного провианта. Это мы как объясним? — Ну, скажем, что это про запас. До обеда. — Очень правдоподобно. — Я все слышу! — донеслось из соседнего помещения. — Ну вот, — положила голову на колени фрейлина и уставилась в окно. — В семь утра я захочу есть! — снова пробасил Рикардо. Девушки обменялись быстрыми взглядами и поглубже закопались в подушки. — Почему мне никто не отвечает?! — Да будет тебе завтрак, будет! — пообещала Кери. Линарес что-то умиротворенно прогудел и, судя по звукам, расположился в кресле. — Рикардо, — позвала через некоторое время Изабелла, понимая, что сон в их спальни придет еще не скоро. — Чего? — Я все хотела спросить, но как-то не доводилось... — Ну? — Почему мы столько времени не видим дона Диего? Она произнесла его имя и почему-то почувствовала в груди странную дрожь. — Да, — внезапно подключилась фрейлина, все это время задумчиво смотревшая в окно. — Мы видели его всего один раз, больше месяца назад. — Если вы забыли, то мы и отсутствовали дома практически месяц, — напомнил Рикардо. — Хочешь сказать, он все это время был в Эль Пуэбло? — удивилась Кери. — Да вообще-то нет, — признался молодой человек. — Он почти все время в разъездах. — Но ведь он нужен нам здесь, — грустно произнесла фрейлина. — Это еще одни глаза и голова. Линарес вздохнул и после небольшой паузы произнес: — Если бы не Диего, все давно полетело бы к чертям. Девушки в изумлении уставились на дверной проем, откуда доносился голос Рикардо. — Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила Изабелла. — Для того, чтобы иметь возможность почти все время быть рядом с тобой, отец и дон Алехандро переложили на Диего львиную долю своих дел. Или вы думаете, все взаимоотношения между поселениями поддерживаются сами собой? Все экономические и общественные вопросы, которыми обычно занимался губернатор и его помощник, сейчас легли на плечи Диего. — Молодой человек ненадолго замолчал и продолжил уже гораздо тише. — И слава Богу, что у нас есть такой тыл. Без него управление за этот месяц пришло бы в упадок, потому что в сложившейся ситуации ни дон Алехандро, ни отец ни на минуту не могут отлучиться из Эль Пуэбло. — Вон оно что, — протянула Кери. Изабелла почувствовала жгучие угрызения совести и почти с головой укуталась в одеяло. Она не могла даже подумать о таком положении дел. Ей казалось, что дон Диего молча ушел в сторону от их проблем, а он, оказывается, был тем, кто все это время в одиночку держал их на плаву. — А где он сейчас? — почти шепотом спросила она. — Недавно отправился в Ла Пас, — тем не менее услышал Рикардо ее тихий голос. — Оттуда у него на пути будет еще несколько поселений. Думаю, он вернется не раньше, чем через три-четыре дня. — Понятно. В спальнях снова все стихло. Керолайн немного поворочалась и свернулась клубком на своей половине кровати. Линарес, подвигав кресло, устроился с книгой перед окном. Изабелла же перевернулась на живот и, спрятав лицо в подушку, провалилась в пропасть собственных мыслей. Дон Диего... Оказывается, у них за спиной был еще один человек, а она даже не знала об этом. Девушка вздрогнула. Но почему ей сегодня приснилось, что Зорро забрал ее в дом де ла Вега, словно хотел ей что-то сказать? Внутри все сжалось. Неужели Зорро стал темным вестником и с доном Диего что-то случилось? Ведь он все время находился в дороге и, кроме того, был сыном губернатора Калифорнии. Хоть бы его сопровождали самые обученные стражи гарнизона. Особенно сейчас, в такое неспокойное время… — Рикардо, — не выдержала Изабелла. Кери недовольно заурчала и перевернулась на другой бок. — Что? — зевнул за дверью Рикардо. — Скажи, а у него достаточно охраны? — Какой охраны? Девушка похолодела: — Ну, солдаты Монтесеро. Кто-то же должен его охранять во время его поездок. — Мы берем в дорогу только наших слуг. Это же не Европа. — И дон Диего тоже? — Конечно. А к чему такой вопрос? — Да нет, ничего, просто, — прошептала Изабелла, сжав пальцы под одеялом. — Спи уже! Хватит болтать. — Спокойной ночи... — Спокойной ночи.***
— Давай быстрее, нам же выезжать через сорок минут, — металась по спальне фрейлина, впадая в ужас от мысли о том, что они могут опоздать. — Мы ведь уже почти готовы, — попыталась возразить Изабелла, доставая из своих волос ворох шпилек, которыми подруга нашпиговала ее предварительную прическу. — Мы еще даже не одеты! — Это займет полчаса. — Ну, расскажи мне, сколько времени занимает твое обычное одевание! — приняла хищную стойку Керолайн. Изабелла благоразумно промолчала и безропотно дала фрейлине закончить извлечение заколок из своей головы. Ночь прошла совершенно спокойно. Девушки спали, как убитые. Возможно, на их состоянии сказались переживания двух последних дней, а возможно, они смогли так крепко заснуть из-за того, что в соседней комнате стоял на страже их покоя и сохранности столь сильный защитник, которого невозможно было ни подкупить, ни миновать без боя. Кери, еще не оторвав голову от подушки, уже залилась нежным румянцем: осознание того, что Рикардо всю ночь напролет охранял ее сон, заставило ее сердце биться так сильно, что Изабелла даже проснулась. Она с трудом успела перехватить взгляд огромных блестящих глаз своей фрейлины, как последняя упорхнула на кухню и уже через двадцать минут примчалась обратно с необъятным подносом. Изголодавшийся за бессонные часы Линарес уничтожил весь запас провизии за один вздох своей музы и наконец позволил себе расслабиться в ожидании десерта. Было около восьми часов утра, когда Керолайн утащила из ночного штаба последнюю тарелку и, полыхая, словно распустившееся маковое поле, вернулась в спальню. Впереди предстояла самая чувственная часть плана по пребыванию Рикардо в их апартаментах. Вчера они чуть не сломали головы над тем, как обеспечить его незаметный уход из крепости, в случае если ночь пройдет без происшествий. Конечно, они могли раскрыть все карты утром, и никто в столь непростой момент не осудил бы их за дополнительные меры предосторожности, однако это все равно вызвало бы ненужные пересуды, на избавление от которых они уже потратили столько сил и времени. Но это был самый худший вариант. И в ту минуту, когда они уже почти готовы были его принять к исполнению за неимением альтернатив, Изабелла, наблюдая за лобызаниями Рикардо кормящей его хрупкой ручки, вдруг произнесла: "Пусть поет под окном серенады". Ее отец и губернатор на минуту ошеломленно замерли и вдруг захохотали: это было совершенно бесшабашное предложение, но именно сейчас оно подходило как нельзя лучше. Это не только объясняло тайное проникновение Линареса на крепостной двор — ведь не мог же влюбленный трубадур позволить себе быть замеченным стражей еще до того, как он предстанет перед очами своей музы, — но и бросало вызов всей сложившейся ситуации. Разве разрешил бы Рикардо себе такое легкомысленное поведение, если бы в доме губернатора были какие-то проблемы? Конечно, нет. Значит, у них все было хорошо, и они ни о чем не волновались. Сиюминутную издевку моментально приняли за ответ на животрепещущий вопрос, и в один из дорожных мешков с женской одеждой была надежно запрятана гитара, которая сейчас уже спускалась на огненно-красной ленте с балкона второго этажа вслед за ее хозяином. Молодые люди осуществили перемещение певца и его инструмента из спальни на улицу меньше, чем за минуту, и ровно в восемь часов утра тихий и уютный крепостной двор, освещаемый теплыми лучами восходящего солнца, огласился любовными завываниями. Сказать, что выступление Линареса наделало шума на всю округу, это не сказать ничего. Во двор ошалело влетел весь основной и запасной состав гарнизона, окна всех спален распахнулись настежь, а из помещений, снабженных балконами, повыскакивали разбуженные представители британского двора, прислуга и охрана в том виде, в котором их застали излияния молодого человека. Изабелла лично увидела взъерошенного сэра Генри Освальда и ошарашенную Шарлотту, которую, по всей видимости, подруги вытащили прямо с кровати, потому что она стояла на балконе в одном просторном халате. Через пару минут рядом со своей служанкой появилась Фиона, и Изабелла не без удовольствия отметила ее огромные глаза. В самой крепости, кажется, не осталось больше никого, и если бы дому губернатора сейчас нужно было провести по широким коридорам стадо бизонов, этого бы никто не заметил. Это была абсолютная феерия и звездный час Керолайн, потому что столько многозначительных взглядов маленькая фрейлина еще не ловила никогда. Изабелла в последний момент втолкнула на балкон стул и усадила на него бесчувственную подругу, предварительно воткнув в ее обмякшую ручку огромный бордовый веер. Сама же она в лучших традициях встала за ее спиной, ежеминутно расправляя белокурые локоны и с каждым разом опуская все ниже невесомую шелковую накидку на полуобнаженных плечиках. Линарес был вне досягаемости. Если и оставались еще женские сердца среди британской свиты, каким-то чудом нетронутые его очарованием после первых дней знакомства, то сейчас они уже однозначно лежали у его ног. Вздохи восхищения, взгляды, полные надежд, и десятки самых разномастных, надушенных до слез платков, словно бы случайно подхваченных ветром и вырванных из трепещущих рук, заполонили двор и покрыли изумрудную траву ровным разноцветным слоем. То, о чем неокрепшие юные умы тайно читали при свечах лишь в романтических повестях, по ночам бередивших девичьи души своей несбыточностью, сейчас предстало перед ними во всей красе. И в какой... Мужчина, сошедший со страниц их тайных романов. Густые, чуть подернутые волной волосы цвета вороньего пера, бесконечные карие глаза, манящая улыбка на безупречно очерченных губах, широкие плечи, высокая подтянутая фигура, облаченная в идеально скроенный по его меркам костюм, и такой волшебный бархатный баритон. Чистый, сильный, резонирующий в груди с биением нежного женского сердца. Как же им сейчас пригодился этот образ неотразимого ловеласа! Линарес примерял его на себя с такой потрясающей легкостью и небрежностью, что даже Изабелла и Керолайн были готовы в него поверить. Впрочем, последняя была готова сейчас поверить решительно во все, и, если бы Изабелла не стояла сзади нее каменной стеной, бедная фрейлина уже давно лежала бы в глубочайшем обмороке на балконном полу. Но на этом козыри Рикардо не заканчивались. У него, в отличие от других молодых людей Эль Пуэбло, было то, что давало ему абсолютную власть над женским сознанием. Его положение. И именно на него сегодня сделали ставку дон Алехандро и дон Ластиньо. Никто, даже Монтесеро, не посмел бы сейчас задержать его или прервать его серенаду. А следовательно, Рикардо в полной мере и без помех мог отразить настроение дома губернатора, которое должны были прочувствовать Фиона и Монте. И, судя по выражению лица Фионы, она его прочувствовала в полной мере... Линарес пропел своей музе последнее посвящение и, как ни в чем не бывало перекинув гитару через плечо, под несмолкающие овации женской половины населения крепости двинулся в сторону выхода. Гарнизон тут же вынужденно принял караульную стойку и обеспечил ему беспрепятственный проход к главным воротам. Изабелла с восторгом увидела, как Рикардо, проходя мимо начальника стражи, залихватски прищелкнул каблуками и, иронично отдав честь, исчез за поворотом. Ее брат был непревзойденным мастером своего дела... И никто и никогда не догадался бы о том, что за этим легкомысленным образом на деле скрывался властный диктатор, от одного строгого взгляда которого хотелось провалиться сквозь землю и оказаться на другом конце света. Само собой, что Керолайн сегодня стала персоной дня: ей не давали прохода, засыпали вопросами и требовали рассказать о том, что происходило между ней и сыном заместителя губернатора — именно так называли Рикардо, намекая на его положение и вес в обществе. Сначала фрейлина пыталась отшутиться от внезапно превратившихся в ее самых близких подруг сослуживиц, но допросы с каждой минутой становились все напористее и серьезнее, поэтому к полудню Кери скрылась у себя в спальне с намерением не выходить оттуда как минимум до вечерней прогулки на берегу океана, которую Фиона организовала в честь возвращения сестры и на которую девушкам нужно было выходить уже через полчаса. Приглашение от Фионы в дом губернатора поступило практически сразу после оратории Линареса, поэтому дон Алехандро и дон Ластиньо были в курсе планов на грядущий вечер уже с утра и отреагировали на них положительно. В числе приглашенных, само собой, числился и Рикардо и, более того, от него поступило предложение, по общему тону больше напоминающее констатацию факта, что он лично заедет за принцессой и фрейлиной на собственном экипаже. Таким образом, пока что любой его шаг, имевший единственной целью защитить Изабеллу от каких бы то ни было покушений, расценивался, как романтические замашки молодого дона, и дом губернатора решил пользоваться этим столько, сколько будет возможным. — На улице, кажется, очень жарко, — предположила Кери, вытаскивая из черной гривы волос своей принцессы последнюю шпильку, — оденемся полегче. Она поспешно подошла к шкафу Изабеллы и извлекла на свет прелестное белое платьице с изящной серебряной вышивкой. — Что-то я его не помню, — задумчиво протянула Изабелла. — Еще бы ты помнила, — едко вставила фрейлина. — Я в курсе своего гардероба. — Да? И сколько у тебя платьев синих оттенков? — сложила руки Керолайн. — Ну, может быть... Ты мне такие вопросы задаешь! — рассердилась Изабелла, понимая, что не может назвать даже приблизительное число. — Три голубых, два светло-синих и одно темное. — Я тоже могу заранее подготовить вопрос и ответить на него. — Сейчас сама будешь одеваться. Изабелла притихла. — Думаю, волосы лучше будет убрать наверх, — подтолкнула Керолайн подругу к зеркалу, опытным взглядом окинув ее с головы до ног. — Ты же только что их распустила, — на свою голову произнесла Изабелла и тут же прикусила язык. — Это была совершенно другая прическа, — процедила Кери и одним выверенным движением натянула на свое сокровище избранный наряд. Белоснежное платье вмиг обтянуло безупречно стройную фигурку и заструилось по мягким изгибам тончайшими серебряными нитями, обнажив хрупкие плечи, высокую грудь и бархатную кожу спины. Кери приподняла тяжелые темные волосы и за десять минут соорудила королевскую прическу, изысканно убранную сияющими в лучах вечернего солнца лентами и заколками. На шее заблестел невесомый бриллиантовый кулон, такой же искрящийся, как и маленькие кристаллические сережки, а вокруг запястий обвились плетеные браслеты из белого золота. Кери сделала два шага назад и придирчиво осмотрела очередное творение. — Забыла! — воскликнула она и снова кинулась к шкафу. Длинные белые полосы у нее в руках оказались перчатками, которые были немедленно водружены на полагающееся место. После этого фрейлина повторно защелкнула миниатюрные замочки на браслетах, которые пришлось надеть поверх перчаток, и вручила Изабелле белый кружевной зонтик. — Открой! — скомандовала она. Изабелла покорно раскрыла аксессуар и, выдав финальную позу, закинула его на плечо. — Идеально, — выдала рецензию Кери. Изабелла с облегчением выдохнула. Стоило ей пошевелиться во время примерки и нарушить композицию, на нее тотчас обрушилась бы твердь небесная, но на этот раз процесс завершился успешно, и, уж если ее подруга выдала фразу восхищения собственным трудом, значит, она действительно выглядела великолепно. Еще через пятнадцать минут фрейлина тоже была готова к выходу. Она выбрала легкое платье светло-лилового цвета и шикарное аметистовое колье. От перчаток Кери отказалась: подруги обнаружили, что к колье прилагался широкий браслет с темно-фиолетовыми камнями и пара умопомрачительных колец. А в качестве защиты от солнца девушки вместо зонтика избрали белую шляпку, чтобы в их нарядах не было ничего одинакового. — Кажется, все, — выдохнула Кери. — Говорила же, что не опоздаем, — хмыкнула Изабелла, впрочем, довольно резво подхватив зонтик и поспешно ретировавшись в сторону двери. Не успев отреагировать на реплику своей принцессы должным образом, Керолайн только метнула ей в спину предупредительный взгляд и направилась следом. Покрасневшее вечернее солнце величественно озарило опустевшую спальню. Легкий ветер чуть заметно колыхнул тяжелые портьеры, и золотистый луч тут же прошмыгнул в недоступные ранее уголки комнаты. На короткий миг что-то едва уловимо вспыхнуло рядом с зеркалом. На трюмо осталась лежать черная жемчужина...***
Фиона за последние два дня превзошла саму себя. Вчера она устроила столь радушный прием сестре, сегодня же она организовала совершенно потрясающий вечер на берегу океана: столы с закусками и напитками, удобные скамейки с мягкими подстилками, даже качели с навесами в рощицах, с двух сторон обрамлявших прибрежную полянку, вознесенную многолетними скалами на несколько метров над водой. И это не говоря о музыкантах, безостановочно услаждавших слух гостей мелодичными переборами, и паре танцоров, которая периодически выходила на импровизированную сцену и развлекала своим талантом высокопоставленных зрителей. Все было продумано и реализовано на королевском уровне, и Фиона вот уже на протяжении двух часов заслуженно принимала комплименты. Дом губернатора не остался в долгу и также поспешил выразить восхищение прекрасным обустройством праздника. Вечер выдался поистине великолепный, и Изабелле иногда даже начинало казаться, что ее похищение "Клубом", услышанный ею разговор Фионы с Монте, нападение вооруженного отряда на Зорро, да и само его долгое отсутствие лишь приснились ей в страшном сне, и она увидит его в ближайшую встречу в доме дона Алехандро. Ее сестра была само очарование. Она буквально носила Изабеллу на руках и, не отпуская ее от себя ни на миг, безостановочно щебетала о всяких женских глупостях. Быть может, дополнительной причиной тому послужило отсутствие Шарлотты, оставшейся в крепости по причине плохого самочувствия, и Фиона в силу обстоятельств почувствовала острую потребность в собеседнике, но, так или иначе, со стороны сестры являли собой картину полной семейной идиллии. Это не преминули заметить и все члены компании дома губернатора, когда смогли ненадолго вытащить Изабеллу из крепких родственных объятий. Подобное развитие событий их, безусловно, устраивало, однако продолжало настораживать уже вторые сутки; и чем улыбчивей была Фиона, тем сильнее становилась тревога в их рядах. Они ни в чем не видели опасности. Офицер Монте среди приглашенных не числился, да и Рикардо с Керолайн под предлогом умилительных игр уже проверили каждый куст на наличие посторонних людей. Неизвестные лица также не были обнаружены ни среди гостей, ни среди солдат гарнизона, ни даже среди музыкантов и пары танцоров. Еда была общая, и принцессе Изабелле никто не предлагал отдельных блюд и напитков, а ведь они уже были готовы даже к такому повороту событий... Лошади, повозки, прислуга, столы, скамейки, посуда — ничто не вызывало подозрений, и это ввергало их в еще большее беспокойство. Конечно, дом губернатора не исключал возможность того, что Фионе в самом деле захотелось повеселиться, но мысль о том, что этим действием она не преследовала известные ей одной цели, они отвергли сразу. Все это было очередным пунктом ее плана, но что должно было последовать за ним, оставалось за гранью понимания. Солнце давно село за океан, на небе взошла полная луна. Здесь она была просто огромной по сравнению с тем, как обычно выглядела в Великобритании. Все на этой земле было по-другому. Даже небосвод. И Изабелла вспомнила, как пару недель назад Керолайн в восторге вытащила ее из Подземелья, чтобы показать ей новорожденный месяц, который был опрокинут на спинку и больше походил на тонкую двурогую лодочку, чем на зарождающееся ночное светило... Слуги зажгли факелы, и все вокруг сразу стало похожим на сказку. Музыканты заиграли чувственную музыку, на причудливо мерцающую поляну вышли танцоры. Изабелла совершенно растворилась в этой ночи. Видела ли она когда-нибудь зрелище более восхитительное, чем этот огонь на фоне полной луны? Чем этот бескрайний темный океан, на обрыве которого танцевали фантастические тени? И видела ли она когда-нибудь более счастливой свою подругу, которую Рикардо впервые закружил в нежнейшей румбе? Изабелла испытывала сейчас, пожалуй, одни из самых чудесных мгновений ее жизни, и это было тем более удивительно, что подарила их ей никто иная, как ее сестра. В чувственные музыкальные ритмы вовлеклась вся молодая часть гостей, составляющая почти половину общего количества приглашенных, поэтому более возрастные представители знатных фамилий начали постепенно собираться по домам и по несколько человек подходить к Фионе, чтобы еще раз выразить ей свое признание. Фиона же, дабы не мешать танцующим парам, избрала место для аудиенции почти на самом краю обрывистого берега в стороне от столов. Здесь было тихо и спокойно, а шум океана делал обстановку более официальной, чем лирические переборы и напевы. Изабелла находилась рядом с сестрой, принимая искренние признания видеть ее в здравии и в хорошем настроении. Праздничный вечер подходил к концу. Слуги уже убрали качели и другие украшения с гостеприимной поляны и вместе с несколькими солдатами отправили в крепость первую укомплектованную повозку. Все было организовано быстро и слаженно и действовало четко, как часы. Только музыканты по указанию Фионы все еще стоически выполняли свою работу, чтобы столь прекрасный вечер закончился музыкой, а не шумом собираемых столов, звяканьем посуды и перебранкой слуг. Молодежь вполне оценила этот жест и, используя последнюю возможность, ударилась в танцевальные па. — Ваше Высочество! Вы устроили нам поистине восхитительный праздник. Примите наше глубочайшее признание, — произнес последний представитель старшего поколения, дождавшись своей очереди и подойдя вместе с сыном на край берега для аудиенции. — Дон Антонио, для меня большая честь видеть Вас здесь, — произнесла Фиона. — И я несказанно рада, что смогла скрасить несколько часов Вашего вечера. — Принцесса Изабелла, счастлив удостовериться лично, что с Вами все в порядке, — произнес сын дона Антонио. Изабелла улыбнулась и поблагодарила обоих представителей семейства Веласкес за их волнения. На этом официальная часть временно приостановилась, и Фиона решила на минуту отлучиться в сторону экипажей, чтобы проверить ход работ по сбору столов. — Я сейчас подойду, — предупредила она и, с двух сторон окруженная высокопоставленными спутниками, направилась к танцующей толпе. Изабелла осталась одна. Она повернулась в сторону бескрайнего океана и, словно зачарованная, замерла на краю обрыва. Вода всегда была ее стихией. Ей казалось, что она могла бесконечно смотреть на неспешное течение реки, на расходящиеся по гладкой поверхности озера круги, на капли дождя, стекающие по окну. Ночью и днем, при свете солнца и луны. А особенно такой невероятной, какую она видела сейчас. Огромной, близкой, разлившейся серебряными дорожками по бескрайним темным волнам. Далекая музыка, шум прибоя, легкий ночной бриз — это было сказкой. Почти настоящей, почти сбывшейся, если бы... Если бы он был сейчас рядом. Если бы эта музыка звучала и для них так же, как для Рикардо и Керолайн. Если бы он обнял ее и закружил в своем собственном ритме, который она уже не раз в нем ощущала и который был ей так близок. Если бы... Изабелла вздрогнула и с трудом оторвалась от яркого лунного диска. Она ведь даже не знает, где он. В груди все неожиданно холодно сжалось, вмиг вытеснив впечатления минувшего вечера. Послышались чьи-то шаги. Наверное, Фиона возвращалась к ней с гостями для очередного прощания. Но не рано ли? В голове что-то настороженно загудело. Вроде бы еще не прошло и пары минут. И разве она должна прийти не с другой стороны? Такие странные мысли. Ей нельзя столько думать, глядя на воду. Сколько раз она уже ругала себя за это. Кто-то положил ей руку на плечо. Изабелла на мгновение закрыла глаза и, переведя дух, повернула голову к источнику звука... А в следующую секунду задохнулась от собственного крика. Перед глазами все несколько раз перевернулось, на лицо налетел сильный порыв ветра, и девушка вынужденно сделала глубокий вдох. Луна и воды океана поменялись местами, в плечо оглушительно ударил невесть откуда взявшийся в воздухе камень. Почему-то сверху раздался вопль Фионы, а в следующий момент ее правый бок что-то нестерпимо обожгло, и сразу же юбка платья облепила и обездвижила ее тело. Стало холодно, и на губах заиграло что-то соленое. Шум воды и ветра исчез. Последнее, что она помнила, это как запретила себе дышать. Зеленовато-мутный свет померк, в глубине сознания замаячил высокий темный образ, но еще через секунду и он растворился в глухой тишине.