Чудовище

Первые лучи солнца, туман, рассевающийся между высоких стволов деревьев, и тело, что медленно перетекает в форму человека. Шерсть опадает и, чуть коснувшись сырой земли, как и туман, рассеивается, будто и не было ее никогда. Волчья пасть еле заметно вибрирует и незаметно изменяется, а уши, улавливающие все звуки леса, врастают внутрь, все еще подергиваясь и скрываясь под копной густых волос. Ненавистные лапы обретают привычный для взора вид, а острые, как меч, темные когти, втягиваются в ровные дужки ногтей. Тело снова стало моим, таким привычным и очень дорогим, как память о родителях, которые когда-то были у меня. Когда в четырнадцать лет после первого обращения я покинул деревню и пришел в этот лес, мне очень не хватало их. За все эти годы я ни разу не помянул их злым словом и не старался забыть лица отца и матери. Они не были плохими людьми, ведь когда-то смогли принять в свою семью маленького найденыша и дать ему частичку тепла, заботу и любовь. Я сам принял решение уйти из деревни, не желая наводить на их дом беду. И те слезы были лишь сожалением о снова потерянном ребенке, а неприязнь была вызвана страхом перед ужасным вервольфом, который в скором времени должен был окрепнуть и начать свою охоту на жителей. Сейчас, к своим тридцати двум годам, я научился обходить свой бывший дом стороной, чтобы сохранить хотя бы частицу хорошего и светлого чувства в память о родителях, что уже четыре года, как покинули этот мир. И раз в месяц, за несколько дней до начала полнолуния, я навещаю их могилы, прося защиты и ясной головы в эти дни, когда зверь снова захватит мое тело. Встав на ноги, я осторожно заглянул в окно и с облегчением заметил, что юноша все еще спит. Боясь, что потревожу его сон, еще вчера я приготовил себе воду на заднем дворе, чтобы обмыться и одеться в спрятанные вещи в закутке. Выйдя из тени, я ступил под тусклые лучи солнца и вдохнул полной грудью сырой осенний воздух. Холодная вода смывала с меня грязь и пот, а я счастливо улыбался, вспоминая такую странную ночь, наполненную свободой и яркими мыслями, что вереницей проносились в моей голове. Одевшись и скрыв следы звериных лап, я наконец-то зашел в свой дом. Протяжный скрип двери выдал меня, и юноша открыл свои глаза. Сначала он встряхнулся и пальцами потер глаза, затем, проснувшись окончательно, вскочил и, не слезая с лавки, быстро натянул край шкуры на себя. Улыбка чуть тронула мои губы и я, склонив голову в бок, еще пристальней посмотрел на парня. - Здравствуй. Мое имя Адэйр, и я здесь хозяин. – Я сделал шаг вперед и остановился посреди комнаты. Ожидая чего угодно, я не был готов к улыбке, что озарила все лицо юноши, сначала зародившись в его глазах, а затем тронув и красивые тонкие губы. - Здравствуй, я... - он на минуту замолчал, словно обдумывая что-то, а затем, глядя мне прямо в глаза ответил: - Мое имя Эриан. Я из деревни Хальске, что находится на берегу реки Уль. И я знаю... - Что ты знаешь? – я посмотрел на мальчишку и усмехнулся при виде его сурового лица и взгляда, полного решимости. Только вот на что же он решался... - Я знаю, что это ты меня спас. И знаю, что тот вервольф, которого я видел, ты и есть. Я ведь прав, скажи? – Эриан поддался чуть вперед, вонзив в меня пристальный взгляд серых глаз. - Ты сам не знаешь, о чем ты говоришь! – не удержавшись, я повысил голос. Мальчишка дернулся, будто ожидая моего рывка и тут же сник, а огонек в его глазах потух, делая глаза почти безжизненными. – Я зря надеялся, что очнувшись, ты забудешь все. Уже этого достаточно, чтобы убить тебя, дав возможность забрать с собой эту тайну. И выбора у тебя нет. Смертные слишком болтливы и молва быстро разнесет новость об обратной жизни вервольфа. Мне это ни к чему. - Постой! Ты судишь всех людей! – Поднявшись со скамьи и не отводя от меня взгляда, он продолжил: - Я знаю о вервольфах самую малость, причем, только то, что рассказывал мой дед, но если ты оставишь меня в живых, я клянусь, что буду хранить эту тайну до конца своих дней. Я не боюсь расправы над собой, лишь прошу поверить мне. - Поверить, значит? – мой голос завибрировал, а я весь подобрался, предчувствуя что-то необъяснимое, странное чувство, исходящее от парня. Меня еще больше настораживало поведение человека, от которого не исходило страха, и это начинало меня злить. - Смертный, скажи, как ты можешь не бояться зверя, в логове которого ты сейчас находишься? Или ты настолько обезумел в своем желании покинуть этот мир, что так бесстрашно сейчас на меня смотришь? Эриан замер и на мгновение мне показалось, что он вот-вот сорвется с места и кинется прочь из этого места, но он лишь упрямо сжал губы. Сейчас, в свете нового дня, я мог спокойно рассмотреть парня, собирая наконец-то его образ воедино. Волосы Эриана, что еще в первую встречу показались мне цвета холодного серебра, сейчас были темнее, но с легким оттенком пепла, похожим на тот, что остается после уголька. Светлые прядки едва касались хрупких плеч, а гладкий лоб не был скрыт под челкой. В ту ночь, когда я прижимал его к своему волчьему боку, я многое не заметил, и только потому, что всматривался в поистине прекрасные черты лица. Эриан не был похож на деревенского мальчишку, скорее на горожанина, что давно привык к пристальному вниманию, и поэтому не старался прятать взгляд. И сейчас я мог убедиться в этом, заглядывая в серые глаза, по цвету напоминающие только что отлитый в кузнице меч: такие же завораживающие и отливающие силой. Тонкий нос чуть расширялся к кончику, который не был высокомерно вздернут, как, например, у тех мальчишек, которых я брал в свою постель, бывая в городе. Напротив, весь его образ выражал покорность, хотя сжатые тонкие губы выдавали своенравность своего хозяина. И эта мнимая хрупкость... Под тонкой рубахой, которая всего лишь доходила парню до середины бедра и открывала вид на стройные ноги, скрывалось поджарое сильное тело, что говорило о том, что Эриан далеко не бездельник, а человек, привыкший к тяжелой физической работе. Я видел каждую тугую мышцу, когда обмывал его тело от крови и после облачал в свою рубаху, которая сейчас так призывно открывала вид на острые ключицы. Он завораживал меня, притягивая своей невинностью и чистотой, будоража мое сознание и заставляя трепетать от незапятнанного никем запаха. Я снова перевел свой взгляд на его юное лицо и пораженно замер, когда наткнулся на такой же изучающий взгляд. Для меня это было ново и пугающе. Я никогда не позволял кому-то так близко и долго разглядывать себя, всегда стремясь оставить после себя размывчатый образ простого незнакомца. Слишком опасно было привлекать к себе внимание людей, которые могли неосторожно рассказать обо мне тому, кто после начнет меня выслеживать. Даже в шумном городе, где я всегда скользил бесшумной тенью, нигде подолгу не задерживаясь. Поэтому было так непривычно ловить на себе вдумчивый взгляд совсем юного парня, который даже не пытался скрыть свой интерес и будто знал намного больше обо мне, чем я бы мог подумать. - Ты сделал очень многое для меня, что не дает мне повода для страха или отчаяния, – наконец-то заговорил юноша, по-прежнему смотря мне в глаза, но уже с какой-то затаенной грустью, от которой даже мне хотелось взвыть на Богиню. - Я был готов к смерти и сам же шел ей навстречу. Но ты спас меня, увел от ее чертогов и позволил спать на своем волчьем ложе. Скажи, Адэйр, как я могу ненавидеть или бояться того, кто подарил мне новую жизнь и доверил свою, впуская в свой дом? Я знаю, кто ты под покровом ночи, знаю, скольких ты унес в свой лес, но это не делает тебя зверем в моих глазах. Это для них ты чудовище, а для меня человек с большим сердцем, позволивший испить свою кровь. - Ты забываешься, Эриан. Я – не человек. – Остановив его речь, я не мог больше слышать этих слов, пропитанных горечью и болью. Пускай лучше уходит, но оставит меня в покое и перестанет вытягивать из меня то, что я давно уже спрятал глубоко внутри себя. – И я всего лишь спас глупого мальчишку, что так не ценит свою жизнь! - Нет же, послушай! – взмолился юноша, протягивая ко мне руки в совсем невинном жесте. Я же, наоборот, сделал шаг назад, словно отступая от пропасти, в которую я почти сорвался. – Те люди, которые всю мою жизнь были рядом со мной насквозь пропитаны желчью. Их слова полны яда и каждое сказанное ими слово жалит, словно змея. Лживые взгляды и объятия, от которых внутри все скручивается тугим жгутом. Они не приняли меня, прокляли, вынуждая уйти, потому что сил больше не было терпеть эту ненависть. В моей жизни был только один человек, который был мне близок, но и его не стало. Родители же не приняли меня, закрылись наглухо и вырвали меня из своего сердца. Люди привели меня к краю пропасти, а ты увел. Так кто человечней, ты или они? - Глупый мальчишка! Что ты знаешь о жизни, что так нелепо рассуждаешь? – Я в пару шагов преодолел расстояние до Эриана и навис над ним, желая в этот момент только одного: свернуть эту тонкую шею, чтобы из этого рта больше не доносилось и звука. – Что ты знаешь о боли и отчаянии, о вечных муках под гнетом собственного сознания? Что испытал ты в своей короткой жизни, что сейчас, глядя в глаза вервольфа так смело говоришь о его сущности? Я могу запросто разорвать тебя, отделить кусок за куском и выпить всю твою кровь! - Так ты за этим меня спас? Давай же, рви! – Мальчишка вскинул голову и развел руками края рубахи, открывая вид на гладкую молочную кожу ключиц и груди. - Я молод, но опустошен! Во мне нет больше чувств, что позволяли жить и радоваться солнцу! Они топтали мою душу, плевали в след мне! Скажи, за что? Я просто выбрал иной путь, пускай грязный и проклятый Богами, но выбрал по своей воле! - Молчи! Не смей мне говорить о проклятьях! – Не контролируя себя, я перешел на тихое рычание и с силой впился пальцами в его плечи, сжимая и выпуская когти. - Если ты так жаждешь смерти – я помогу тебе. Но лучше убирайся, забудь о том, что здесь видел! Я отпущу! Мне было жаль его, себе я мог признаться в этом. Вот только раздражал его открытый взгляд, слова, что хлестали нас обоих. Он вспоминал семью, что предала его, хотя я до сих пор не мог понять причины, а сам зверел от правды, сквозившей в этих фразах. Я чувствовал подвох: ведь я хотел его добить, но что-то было в нем, затмившее сознание волка и дав мне собственную волю. Я спас его, надеялся, что не придется перед ним открыться, тем самым оставляя все как есть. А он вознес меня, и я впервые испугался, что кто-то может меня не бояться. - Нет! – Стискивая зубы от боли, Эриан замер, как бывало уже до этого, и молча впился в меня взглядом, словно прося заглянуть в их глубину и отыскать там то, что никак не может сорваться с языка. Еще мгновение, и я расслабился. Руки сами опустились с истерзанных плеч Эриана, а кровь остыла, забирая с собой весь запал. Внутри все сжалось в плотное кольцо, и какая-то неведомая сила остановила во мне бурю, словно забирая волю жуткого зверя. Я просто замер, жадно вглядываясь в серый туман и чувствуя при этом странный покой, который теплой волной распространился по всему телу. Я не чувствовал в нем ни магии, ни силы какого-нибудь лесного духа. Эриан был обычным человеком, но то, как он управлял мной, пугало даже зверя, который беспокойно заскулил внутри меня. *** Эриан сам сходил с ума от странной близости этого мужчины. Он не знал, почему не боится вервольфа, что на протяжении уже больше пятнадцати лет вселял ужас на всю округу и их деревню, которая находилась к запретному лесу ближе всех остальных. Его не покидало чувство, словно он нашел здесь свое место, а Адэйр не проклятый оборотень, а человек, способный подарить ему то тепло, которого он был лишен и в котором нуждался больше всего на свете. Ему хотелось не просто остаться в этом лесу, скрытом от посторонних глаз, а стать чем-то значимым в жизни Адэйра. Весь облик мужчины вселял в него силу и уверенность в себе, а янтарные глаза заставляли Эриана трепетать и желать чего-то большего, но чего именно, он и сам еще пока не знал. Глядя на мужчину, Эриану представлялся одинокий человек, который, как и он сам, нуждался в теплых словах, значимых поступках и уверенности в собственных силах. Казалось, будто парень понимает Адэйра без слов, по одному лишь пронзительному взгляду, который несет в себе намного больше слов. Злость, с которой Адэйр сжимал его плечи, и утробное рычание, от которого мурашки расползались по всему телу, были для Эриана всего лишь своеобразной защитой, которую волк проявлял в своем доме по отношению к незнакомцу. Но и в этом юноша не был до конца уверен. Все существо парня тянулось к вервольфу, желая оберегать его и забрать хотя бы часть его боли себе, потому что видел в его глазах такую же устрашающую пустоту, как и у него самого. Но была и еще одна причина, по которой Эриан желал остаться здесь: ему больше некуда было идти. Семьи с его уходом из деревни больше не осталось, как и дома, в который он мог бы вернуться. Если бы не Адэйр, он бы покончил жизнь самоубийством, избавляясь разом от всех проблем, но теперь он жив. Эриану не было страшно, ведь он уже сорвался с высокого утеса, и все что ему сейчас оставалось, так это со всей настойчивостью просить о крове у самого вервольфа. *** - Чего ты хочешь, Эриан? – Обратился я к парню и не узнал собственный голос, настолько он был спокоен и даже равнодушен, будто все силы разом ушли из моего тела. - Позволь мне остаться, – тихо, почти убаюкивающее, произнес он, - я не хочу возвращаться в то место. Прошу, позволь мне остаться с тобой. - Зачем? Зачем ты хочешь жить под одной крышей со зверем, который в любой момент может лишить тебя жизни? – В отчаянии, прошептал я, наклоняясь почти к самому лицу Эриана. - Я смогу забрать его боль... И эта последняя фраза, шедшая откуда-то изнутри и наполненная силой и уверенностью, была сказана от всего сердца, но пока еще не понята ни одним из них.