Чудовище

Открыв глаза, я посмотрел на Эриана и, не увидев на его лице маски презрения или отвращения, расслабился и уже собрался подняться, как этот безумец сделал шаг навстречу мне. Боги, ну что же ты делаешь? Зачем протягиваешь руку к волчьей пасти? Ведь я сейчас наброшусь! Но... Но я спокоен. Спокоен, как никогда, и уверен в каждом своем следующем движении. Больше нет рыка, рвущегося из моей груди, нет ярости, терзающей меня, нет той жажды, от которой я схожу с ума. Все словно стало на свои места, но даже нет сомнений, что это лишь минутное прозрение. Я ясно ощущал себя в сознании, и тело больше не казалось мне чужим. Все напряжение ушло из тела, и я вдохнул полной грудью, лишь слыша отголоски зверя, что недовольно ворочался внутри меня. Я снова посмотрел на Эриана и замер в нерешительности, не зная, как мне поступить. Огонь в его глазах был просто сумасшедшим, и я, как загнанный в ловушку зверь, не мог отвести от него взгляда, боясь спугнуть то притяжение, что чуть подрагивая, заполняло воздух. И в тот момент, когда юноша опустился на колени и ласково провел рукой по моей спине, запутавшись в длинной шерсти, я понял: мне нет пути назад. Я был пленен им еще тогда, когда впервые рассмотрел Богиню в его глазах, что были так полны печалью и безумной болью. И все мое сознание тянулось к этому мальчишке, сметая все преграды и унося с собой все страхи. Не зная, какой силой на самом деле обладал Эриан, я все равно был готов рискнуть и впустить его в свою жизнь. Он смог побороть зверя, смог пробиться сквозь толщу льда, что сковал мое сердце и держал, словно в тисках. Он смог завладеть моим телом, моим сознанием и моей душой, что так стремилась распахнуться перед ним. Я чувствовал все его чувства, что переливами кружили, и как его дыхание сбивалось и опаляло жаром мое ухо. Я сжал его сильнее, почти душа своими лапами, но он не вырывался, а лишь сопел и нервно зарывался пальцами мне в шерсть. Я так боялся сделать ему больно, но в то же время желал вонзить свои клыки в его кожу и сжать их так, чтобы почувствовать всю сладость его крови, и до оскомины наполнить ею пасть. И неожиданно я замер, почувствовав, как его маленькая ладошка заскользила все ниже и ниже, пока не достигла моего возбужденного естества, и нерешительно замерла. Я не испытывал смущения, но это было впервые, когда кто-то касался меня в обличии вервольфа. Тонкие пальчики тем временем осторожно погладили основание члена и тут же обхватили его в плотное кольцо и легонько сжали. Из моей груди невольно вырвался приглушенный рык, и я, еле сдерживая себя от того, чтобы не подмять под себя Эриана, взял его за плечи и отстранил от себя, вынуждая его убрать руку от горячей плоти. - Нет! – задушено произнес я, с трудом сдерживая порыкивающие нотки в своем голосе. - Нет? Но как же? Я ведь думал... - Эриан непонимающе смотрел в мои глаза, не зная, как подобрать слова. Я видел, как на его лице промелькнула сначала тень сомнения, а затем неуверенности, сменившаяся легкой грустью, будто я отверг его. - Нет, Эриан, только не так, – я осторожно провел лапой по его щеке, плавно обогнул изгиб шеи и прикоснулся острыми когтями к оголенным ключицам, что одним только своим видом сводили меня с ума, – это неправильно, только не так. Я не хочу касаться твоего тела в этом обличии. Я хочу почувствовать нежность твоей кожи своими руками, и своим языком попробовать вкус твоих губ. Но только не зверь! Он не должен знать, каков ты на вкус, потому что ты – только мой! - Твой? – Эриан расплылся в безумной улыбке и резко протянул руки к моей морде, до боли сжимая шерсть с двух сторон, снова приблизил ко мне свое лицо. - Твой! Только твой! – шептали его чуть подрагивающие губы. И это безумство, которое сквозило в каждом его жесте, в каждом вздохе и взгляде, будоражило меня еще больше, не пугая, а завлекая в свои коварные сети, заставляя кипеть мою кровь в жилах, опаляя меня изнутри. Яркая страсть, жгучее желание, томное вожделение - все это я видел в глазах Эриана, чувствуя нутром те же чувства, исходящие от него. И я платил ему тем же, взглядом обещая все муки удовольствия, но лишь тогда, когда мое тело избавится от этой густой шерсти, а мерзкая пасть сменится на рот, что с радостью возьмет в свой плен его тонкие губы. Я хотел ощутить на своем языке вкус его тела, и этим же языком вылизать самые сокровенные места Эриана, чтобы он почувствовал все мое желание и голод, который утолить мог только он, поддавшись и открывшись для меня. Его руки продолжали гладить мое тело, длинные пальцы зарывались в шерсть и чуть дергали ее, вызывая во мне волны удовольствия от необычных ласк, смешанных с легкой, почти неощутимой болью. Хотелось ворваться в его тело, почувствовать этот укромный жар, и оставить на его теле бесчисленное множество меток узором из царапин и укусов. Нет сил терпеть! Желание острыми иглами пронзает все мое тело, а из груди вырывается полустон-полурык. Я вцепился лапами в морду, желая когтями заглушить рвущийся наружу огонь. И в это же мгновение Эриан накрыл их своими руками, отводя и заглядывая мне в глаза. И снова эта жуткая сила его стальных глаз, что лишает меня воли, - и я, как преданный пес, ловлю каждый блеск черных солнц с серебряными искрами, погружаясь в густой туман, теряя тонкую нить со своим сознанием. - Адэйр? Смотри на меня! Я заберу всю твою боль, я смогу бороться за нас, только не отталкивай меня! – И слова, что уже когда-то были сказаны, обрели новый смысл, даря надежду и ласковое, еще ни разу непознанное чувство, что зародилось в этот момент в двух бешено стучащих сердцах. *** Эриану казалось, что если он хоть на долю секунды выпустит из своих объятий Адэйра, то тот снова превратится в обезумевшего зверя, который непременно нападет. И как бы не храбрился юноша, но страшно ему было. Вервольф был устрашающим в своем обличии, и волчья пасть казалась жуткой и опасной, но вместе с тем он был прекрасен, и Эриан винил себя за слабость. Густая шерсть манила прикоснуться, а взгляд глубоких желтых глаз приковывал к себе и заставлял тянуться еще ближе, почти ложась на тело зверя. И как бы ни хотелось ласки, Адэйр оказался прав: нельзя вот так, под дымкой чувств, увлечься близостью с почти животным, тем самым омрачая их первое признание. Расслабившись в больших объятиях, он ждал момента, когда наступит утро, и страшное проклятие исчезнет, вернув Адэйру его облик человека. И Эриан вдруг вспомнил, как выглядит Адэйр при свете дня. Как непослушно ложатся темные пряди, как на солнце блестят глаза, отдавая всеми оттенками янтаря, и как сурово, но прекрасно лицо его мужчины. Да, юноша уже признал его своим, как будто это он, а не Адэйр был вервольфом. Внутри пылал огонь от близости мужчины, и что-то незнакомое в груди кричало о тонкой связи, что незаметно для обоих успела натянуться и окрепнуть. Но вместе с этим было страшно впервые ощутить чужие ласки, принять в себя мужскую силу, и окончательно принять себя таким. *** Мы так и пролежали на полу остаток ночи: я прижимал его к своей груди, а Эриан доверчиво смотрел в мои глаза и нежно гладил мою волчью морду. И было так уютно ощущать тепло чужого тела, не боясь сорваться в безумной жажде крови. Рука, что осторожно гладила меня, вдруг замерла, и я с каким-то странным чувством обратил внимание на свет, который начал пробиваться через ставни и постепенно добирался до наших тел, сплетенных крепкими объятиями. Шерсть постепенно исчезала, весь облик мой менялся, и я вздохнул, теряя последние черты вервольфа. Мальчишка как-то вздрогнул и неуверенно отполз подальше. Я чутко уловил смущение и, не имея сил, чтобы сдержаться, расхохотался, пытаясь наконец-то подняться с пола. - Эриан, куда же ты собрался? Ведь тело волка тебя особо не смущало! – И я, опять смеясь, уставился на парня. - Я... я как-то не подумал, что это так произойдет. – Совсем смущаясь и краснея, Эриан поднялся с пола, и оказался почти в шаге от меня. - А как ты думал? Что я с шерстью и память потеряю? – рывком я притянул его к своей груди, и тут же впился в его губы, глуша ответ на свой вопрос. Я целовал Эриана, утопая в сладости его губ, языком раскрывая их и проникая в горячую глубину рта. Его руки скользнули по моим бокам и нерешительно обняли. Он был не против и с жадностью ловил губами мои губы, стараясь ухватить их, чтобы следом коснуться их кончиком своего языка. Сходя с ума от его запаха, я отстранился и, дав мальчишке отдышаться, я подхватил концы его туники и потянул их вверх, снимая так мешающую вещь. Затем рванул шнурок, и бриджи с легкостью скользнули по его ногам. И тут же я утянул его к широкой лавке, чтобы через мгновение прижать его к раскинутым шкурам, и сверху придавить своим немалым весом. Чуть приподнявшись и оперевшись руками по обе стороны от его головы, я с интересом посмотрел на юношу, что так мучительно краснел, но продолжал лежать и тихо наблюдать за мной. Он, словно маленький зверек: зажался, замер и ждал, когда я нападу. И вновь все его чувства обострились, и я почувствовал его смущение и вместе с ним желание, что словно лавой растекалось по его крови. Но это не настолько будоражило меня, как страх, который незаметно, но все-таки впитался в клубок его эмоций. И это стало для меня подарком, ведь я хотел, чтобы Эриан боялся. И как смешно осознавать, что юноша смелеет перед зверем, а дрожь касается его, когда он смотрит только на меня. И я сорвался, больше не жалея его хрупкость тела, желая силой овладеть им и заставить все это принять, как если бы он сам об этом попросил. Эриан, почувствовав, как изменилось мое настроение, весь сжался, но вырываться не рискнул. А я поднялся и, резко подтянув его к себе за руки, одним движением перевернул его спиной к себе. Мне нравилась его покорность, и это тихое сопение, что еле слышно вырывалось из его ноздрей. Такой невинный, доверчивый и полностью раскрытый. Я словно видел его душу, и каждую эмоцию ловил, как каплю освежающей воды. Он так боялся мне отдаться, боялся боли, но, несмотря на это, я чувствовал, как он сгорает в собственном желании. Я опустился ниже, и языком провел по чуть солоноватой коже, начав свой путь от линии лопаток и поднимаясь вверх, где тонкой складкой собралась на шее кожа. Он застонал, и я не выдержал, отбросил мысли в сторону и с яростью вонзился в шею, зубами протыкая эту складку. Стон боли, и я смещаюсь, кусая рядом, но уже помягче, чтобы не свести его с ума от столь неприятных ощущений. Я знаю, что он чувствует, и как, глотая вязкую слюну, желает большего. Желает мне отдаться, позволив делать с ним все то, что мне позволит моя совесть человека. Но Эриан ошибся. Я будто поменялся телом с волком, и разум мой сейчас подвластен только зверю, который жаждет крови юноши. Вылизывая его шею, я всасывал губами кожу и чуть царапал ее отросшими клыками. Спустившись ниже, я языком провел по всей спине, и снова вверх, лаская каждый позвонок. Чуть прикусив кожу у лопатки, я приподнялся и рукой повернул его лицо, кусая его губы, другой рукой спускаясь к округлым ягодицам. Оставив в покое его рот, я плавно опустился ниже и носом провел по молочной половинке, ловя еще один открытый стон, который эхом отдавался в моей голове и, подхватив его за бедра, я приподнял их выше, заставив Эриана прогнуться, словно кошку. Я усмехнулся и юркнул языком в ложбинку и тут же пальцами развел две половинки, давая себе больший доступ. И снова Эриан весь сжался, смущаясь от слишком откровенной ласки. Я гладил языком его сжатое колечко, ласкал, чуть проникая внутрь, и снова проходился языком по всей ложбинке. Немного погодя, я отстранился и, не давая Эриану прийти в себя, ввел палец в его узкий вход. Растягивая пальцами и подготавливая парня для будущего проникновения, я левой рукой прошелся вверх по позвоночнику и аккуратно сжал его тонкую шею. И снова всхлип, и дрожь, что, проходясь по всей спине, касалась влажных ягодиц. Решив, что хватит с него ласки, я грубо развернул Эриана к себе лицом, и снова усмехнувшись, навис над ним, коленом раздвигая его бедра. Я наклонился и, глядя в серые глаза, коснулся языком светлого соска, кружа им вокруг твердой бусины, кусая и втягивая ее в рот. Затем проделал то же самое и со вторым соском, и после опустился еще ниже, лишь мимолетно коснувшись живота, и сразу натыкаясь на головку члена, что вся блестела от капель смазки и пахла слишком вкусно, чтобы сдержаться и не взять ее в свой рот. Мальчишка выгнулся, почти вставая на лопатки, и пальцами вцепился в мои плечи, сжимая их и чуть царапая ногтями. Язык скользил по твердому стволу, то поднимаясь вверх и обводя головку, то опускаясь вниз и щекоча яички. Потом скользнул к заветному колечку, и кончиком толкнулся внутрь, огладив горячие стенки, и снова выскальзывая, чтобы вернуться к члену. Терпение было на пределе, и я, поднявшись и устроившись меж разведенных ног, толкнулся своим членом внутрь, вырывая из Эриана стон. И снова это чувство власти, подпитываемое болью парня, и я, не выдержав, срываюсь в бездну страсти. Раздвигаю его ноги шире и вбиваюсь сильно, быстро, ловя безумный взгляд Эриана, который затуманен болью, страхом и диким желанием, как будто он и сам теряет голову от этих грубых ласк. Я зарычал и, наклонившись ниже, впился в алые губы, что от моих укусов потемнели и чуть припухли. Почти на грани, я покинул его тело и снова развернул его к себе спиной, чтобы через мгновение ворваться снова в этот жар, почувствовав, как плотно сдавливают его стенки мой член. Вцепившись пальцами в упругий зад, я наблюдал, как мечется по ложу Эриан и как он вскидывает голову от каждого толчка, почти хрипя от постоянных стонов. Я наклонился над его спиной, и чуть замедлившись, стал выцеловывать на ней узоры, перемежая их с укусами, после которых оставались метки, выделяясь алыми пятнами на безупречной молочной коже. Еще быстрее, еще сильнее, и Эриан кончает, почти скуля и прогибая спину, и я, не выдержав, кончаю следом, сжимая зубы и сильней натягивая парня на себя, почти дурея от горячих стенок, что сжали мое естество. Я вышел из расслабленного тела Эриана, и переместился в сторону, ложась на бок, и подтянув к себе мальчишку. Дыхание почти восстановилось, а в голове сходил на нет густой туман, который заволакивал мое сознание все это время. Я ласково отвел светлую прядку с лица Эриана и, натолкнувшись на залитые слезами щеки, вдруг остро осознал, что не хотел такого. Его глаза были закрыты, а уголки опухших губ опущены, и я со стоном принялся сцеловывать слезинки, что, словно стрелы, пронзали мое сердце. Я словно обезумел, когда добрался до желаемого тела, и только в этот миг я осознал, каким животным оказался. Ведь в теле зверя я желал совсем другого, сгорал от нетерпенья прикоснуться к гладкой коже, но вместо этого сорвался и причинил такую боль. И я, дрожа от страха, чуть приподнял лицо мальчишки и еле слышно прошептал: - Ведь это был не я? Эриан, скажи? Прошу! – И серые глаза открылись, являя мне совсем не то, чего я ожидал. И это ли не часть проклятья, когда, позволив сердцу выбирать, зверь, запертый внутри, добрался до сознания, желая погубить того, кто властен был над ним...