Живые куколки

      Несколько секунд в комнате стояла гробовая тишина. Гости пребывали в шоковом состоянии, никто не мог вымолвить ни слова. Первым нарушила эту убийственную тишину Эмили Брент, презрительно фыркнув. Когда все остальные присутствующие повернулись к ней и внимательно посмотрели на неё, мисс Брент, всплеснув руками, заявила:       - Всё это полная чушь, можете мне поверить. Глупость какая! Я убила своего мужа! - вскрикнула Эмили и фальшиво хохотнула.       - Неужели? Я помню заметку в газете о смерти мистера Брента. Кто же его убил, моя уважаемая, раз уж это были не Вы? - насмешливо произнес судья Уоргрейв, легко покачав головой.       - Его погубила не я, а любовь к выпивке, - притворно вздохнула Эмили Брент, обежав быстрым взглядом комнату. - Зато я могу с уверенностью сказать, что все остальные находящиеся здесь - преступники и убийцы!       - С чего Вы это взяли? - тотчас же возмутилась миссис Роджерс, вскинув голову. Ее голос, как и руки, дрожал, но она старалась держать себя в руках.       - Я вижу это по вашим глазам и выражениям лиц. Только у меня совесть чиста! - с этими словами женщина сложила руки на груди и откинулась на кресло, будто бы ничего не случилось. Никто не стал ей возражать. Не от того, что это было правдой, лишь от того, что остальные были потрясены, и им было далеко не до колкостей старушки Эмили.       Судья Уоргрейв присел на подлокотник дивана и закурил папиросу. Его лицо выражало торжествование, ведь за всю свою жизнь он повидал немало преступлений и почувствовал себя в своей тарелке.       - Итак, для начала я скажу всем вам правду о себе. Я действительно отправил на смертную казнь Стэна Вутхена, но должен заметить, что он был вовсе не так невиновен, как считают многие. Он являлся серийным убийцей, и я вынес справедливый приговор. Но думаю, что сейчас не об этом. Голос. Он звучал определенно из этой комнаты, это не поддается сомнениям, но только один вопрос - кто это говорил и откуда?       - Сомневаюсь, что это настоящий человек, - поднялся с кресла Ломбард, на лице которого не дрогнул ни один мускул с момента обвинения, - голос был омерзительным, но было невозможно понять, мужчина это или женщина, поэтому я больше чем уверен, что это была запись. На граммофон или с помощью чего-либо еще.       - Граммофон, да. Я включил его буквально перед... объявлением, если можно так назвать эту подлую ложь, - обрел дар речи мистер Роджерс, который вжимался в угол комнаты. В тот же момент на него устремилось четырнадцать недоверчивых пар глаз.       - Вы включили граммофон? Зачем? - воскликнул генерал Макартур.       - Я думал, что там записана какая-то музыка. Мистер Оним известил меня в письме, что сразу после ужина я обязан включить данную пластинку, она лежала возле граммофона.       Вдруг раздался грохот. Мистер Блор совершенно случайно свалил крышку от секретера в одном из углов комнаты. Внутри него стоял граммофон, на котором крутилась виниловая пластинка, а рядом лежала обложка. На ней был нарисован большой восклицательный знак.       Уильям Блор с видом знатока повернулся к судье, как к коллеге, и продемонстрировал свое открытие:       - Теперь мы знаем, откуда раздавался этот таинственный голос и кто его включил, - последние слова мистер Блор сказал, косясь на Роджерса. Роджерс аж побледнел от ужаса и начал судорожно рыться в карманах. В одном из них он нашел какой-то конверт и протянул его судье Уоргрейву.       - Прочтите. Оно написано мистером А.Н.Онимом. Он сказал мне включить эту чёртову пластинку. Я не знал, что на ней записано, клянусь.       - А.Н.Оним... А.Н.Оним... Ну конечно! АНОНИМ! - воскликнула мисс Клейторн. Энтони Марстон, изогнув одну бровь, глянул на нее и слегка прищурился:       - А действительно. Аноним. Хм, дельная мысль, очень помогла. Я думал, вы глупее.       - Вы мне еще не сказали ни слова, как же Вы могли думать, что я глупа? - фыркнула Вера и отвернула свою голову. Марстон пожал плечами и демонстративно повернулся к судье, делая вид, что готов внимать каждому его слову.       - Да уж. Остается только гадать, кто заманил нас сюда и зачем ему это нужно. Но на эти два вопроса мы сможем найти ответы лишь со временем, а пока думаю, что всем нужно объясниться. Обвинили каждого, и я хочу услышать от всех вас оправдания. Всё-таки это моя работа - допрашивать подозреваемых. Мистер Армстронг, думаю, что начнем мы с вас.       - С меня?! Я ничего не сделал, - возмутился врач. Мистер Блор недовольно поцокал языком, давая понять, что это не ответ и от него требуется объяснение, а потому недовольный Армстронг продолжил: - Это было случайностью. Операция была слишком сложной, сердце бедной пациентки не выдержало.       - А что была за операция? Я хорошо соображаю в медицине, спортсмен как никак, - вставил Скотт. Армстронг вскинул на него глаза и тихо пробормотал, что-то на подобие "не Вашего ума дело".       - Спасибо большое, доктор. Мистер Скотт, может Вы скажете, правдиво ли ваше обвинение? - вежливо обратился к Кристоферу судья. Скотт закатил глаза и фыркнул:       - Абсолютная ложь. Это был несчастный случай. Мой соперник утонул в ночь перед соревнованиями, сначала на меня падали все подозрения, но у меня было алиби, что я лег спать рано и его подтвердила моя жена.       Судья Уоргрейв собирался продолжить, но вдруг раздался тонкий и неуверенный голосок, обладателем которого была малышка Ария Рей.       - Мы были лучшими друзьями, я никогда бы не убила её. Мне было так тяжело, когда не стало Джулии. Её убил бывший молодой человек, я пыталась его остановить, но у меня не вышло. Он вколол пустой шприц ей в вену и пустил воздух, - протараторила девушка и тут же начала всхлипывать. Спустя несколько мгновений она разразилась глухими рыданиями, и её тут же начал утешать молодой мистер Марстон, обнимая Арию за плечи. Это заметила мисс Брент, которая тут же неодобрительно ухнула, но ничего не произнесла.       - Ну-ну, успокойтесь, мисс Рей. Спасибо Вам за информацию, - широко улыбнулся судья и перевел взгляд на мисс Клейторн, явно показывая, что теперь её очередь объяснятся. Не успела девушка и рта раскрыть, как тут же влез мистер Ломбард:       - Что же мы набрасываемся на дам? Я вот хочу возмутиться по поводу своего обвинения. Гнусная ложь. Я не обрекал на смерть двадцать человек! Я обрек на смерть двадцать трех. Не понимаю, как можно так отвратительно коверкать факты, беспредел какой-то, - усмехнулся мистер Ломбард, закуривая папиросу.       - О, так вы признаетесь в убийстве? Ну, вот и отлично, теперь мы знаем, кому доверять нельзя, - нахмурился Уильям Блор, скрестив руки на груди и бросив презрительный взгляд на Ломбарда. Филипп ответил ему тем же и подошел к нему так, чтобы дым от сигареты был направлен ему в лицо.       - Мистер Блор, расскажите же нам о том знаменитом скандале. Хотя тут и рассказывать нечего, все и так знают, что у вас поехала крыша от бешенства. Сколько вы после этого ежедневно ходили к психиатру? Два месяца? Три? Может, четыре?       - Я не ходил к психиатру, Ломбард, - пренебрежительно заявил Блор и отвернул лицо по направлению к судье, - думаю, что Вы, как представитель правосудия, должны нам помочь и опросить каждого. Не верится мне, что из всех лишь один Ломбард безжалостный и коварный убийца. Поражаюсь, как он мог избежать тюрьмы.       - О, я и не из таких передряг выпутывался, Блор, - усмехнулся Филипп, отойдя к пианино. Судья только-только собрался вмешаться в их спор, чтобы его прекратить, но за него это успел сделать Марстон, который отскочил от Арии как от огня и стукнул себя по лбу:       - Я вспомнил! Я вспомнил! Господа, обвинения правдивы и в действительности касаются каждого, и каждый причастен к этим ужасным вещам! Три года назад, двое детишек на дороге. Я ехал быстро, очень быстро, всё ускоряясь и ускоряясь, ветер бил меня по лицу, мои светлые волосы развевались, и тут появились они... - восторженно произнес Энтони, смотря куда-то вдаль.       - И что? - проворчал Виктор Мастард, с выражением явного презрения на лице взглянув на Марстона.       - И то, что у меня отобрали права! - расстроенно заметил Энтони, сразу умеривший свой пыл и с грустью посмотрел в окно.       - А что случилось с этими детишками? - с волнением спросила Вера Клейторн.       - Что? А-а... Я их переехал. - Мистер Марстон, вздохнув, сел в кресло, думая о своих драгоценных правах. - Ну, что уж поделать, не повезло.       - Кому? Им или Вам? - с отвращением заметила мисс Клейторн, которая обожала детишек и всегда старалась их оберегать.       - Ну, разумеется, всем вместе. Их, конечно, очень жаль, умерли детки, но я-то продолжаю жить. И живу без прав. Это ужасно, вы не можете представить себя на моем месте! - с ужасной болью и грустью вздохнул Энтони, уронив голову себе на колени. В тот же миг свет от красивой и старинной люстры начал мерцать и сама люстра начала слегка покачиваться.       - Ох, снова проблема с этой люстрой. Одни беды от нее. Пойду принесу свечи, - начала пересекать комнату миссис Роджерс. Люстра всё покачивалась и покачивалась, но Этель всё равно решила пройти под ней. Когда она проходила прямо под злосчастной люстрой, раздался скрип. Миссис Роджерс остановилась и взглянула наверх. Несколько мгновений прошло, и вдруг что-то наверху треснуло. Не успела женщина и опомниться, как огромная и тяжелая старая люстра упала прямо на нее, привалив к полу. Золотистые шипы, которые ее украшали, попали женщине прямо в живот, распоров его. Этель Роджерс издала предсмертный всхлип, и, спустя миг-другой, золотой шип проткнул насквозь ее лоб. Женщина качнула левой ногой и затихла.       В комнате вновь стояла тишина. Никто толком и не смог понять, что случилось. Лишь лицо мистера Роджерса исказилось от ужаса и боли.