Солнечный

      Вообще-то Кио было не привыкать оказывать Соби медицинскую помощь. Тот и прежде приходил весь израненный, едва переставляя ноги. Соби никогда не рассказывал, где получал те ранения. Но теперь Кио очень ясно понимал, что происходило тогда.       Соби пришел в сознание где-то под утро, еще до рассвета. Он нес какой-то бред и все рвался куда-то идти. Кио пришлось лечь рядом — только так удалось его утихомирить.       Когда за окном забрезжил рассвет, Соби спокойно спал, уткнувшись носом куда-то в шею Кио.       А вот Кио уснуть уже не смог. Он лежал, глядя в предрассветный сумрак квартиры и рассеянно перебирал пальцами волосы Соби.       Им обоим очень повезло, что Соби так легко отделался. Кио думал, что у него будут масштабные обморожения и еще черт знает что. Вчера на коже Соби не было ни одного живого места. Она вся сплошь была изрезана, исцарапана, обморожена. Но сейчас от повреждений не осталось и следа. Небольшие порезы затянулись, оставив после себя лишь незаметные белые полоски шрамов, которые тоже должны были вскоре исчезнуть. Как обстоят дела с более глубокими порезами, Кио не знал. Они были скрыты под повязками. Но что-то ему подсказывало, что и там регенерация идет полным ходом.       Соби вздохнул и теснее прижался к Кио, обдавая его шею горячим дыханием.       — Эй, полегче, — тихо попросил Кио. — Твои телодвижения вызывают у меня вполне определенную реакцию, знаешь ли. А ты сейчас не в том состоянии.       Соби проигнорировал его просьбу и, вместо того, чтобы отстраниться, напротив, обвил Кио руками, притягивая еще ближе к себе.       — Твою мать! — сдавленно выругался Кио. — Ты вообще отдаешь себе отчет в своих действиях?       Близость Соби вызывала определенные…хм…неудобства.       — Ты звал меня, — тихо проговорил он.       От его хриплого со сна шепота у Кио мурашки по телу бегали.       — Ты слышал? — удивился он. Смысл слов доходил до него с трудом.       — Конечно. Разве мог я не услышать?       Он коснулся губами подбородка Кио, скользнул по шее и замер, слушая, как учащается пульс его жертвы.       — Соби, бля! — не выдержал Кио. — Если ты немедленно не прекратишь…       Его прервал стук в дверь. Кио бодро стал выворачиваться из объятий Соби.       — Пусти! Там пришел кто-то.       — Пусть уходят, — сонно возразил Соби, цепляясь за футболку Кио. — Я никого не жду.       — Проклятье! Соби, ты три часа назад в сознание пришел! Откуда столько любвеобильности? Спи давай, жертва холокоста!       Соби недовольно фыркнул и натянул одеяло на голову. А Кио перевел дух и пошел открывать дверь. Нет, ну это надо же! Почему, спрашивается, этого придурка на нежности тянет только когда он при смерти лежит?! Сказать, что Кио был зол, значило ничего не сказать. Мир непременно должен был встать с ног на голову, чтобы он отказал Соби, когда тот сам не желал выпускать его из постели. Но черт возьми! Когда этот болван был в таком состоянии, Кио просто не мог позволить себе. «Когда он придет в норму, ему придется ответить за каждое прикосновение», — решил Кио, отпирая дверной замок.       За дверью стояли Йоджи и Нацуо.       — Не помешали? — спросил Йоджи, как-то особенно ехидно улыбаясь.       Кио подавил печальный вздох. «Было бы, чему мешать, — мрачно подумал он. — Вот что за несправедливость, а?»       Помянув очень недобрым замысловатым словом тех двоих, что довели Соби до такого состояния, он решил больше об этом не думать.       — Проходите уже, — махнул рукой мальчишкам Кио и сам вернулся в спальню.       Нули повозились еще немного в прихожей, снимая обувь, а потом прошли в комнату.       — Мы пришли требовать с Соби возврата долга, — радостно заявил Йоджи. Мальчишка так и сиял. Казалось, даже его волосы светятся от предвкушения. — Мы хотим сукияки! И нобэ! И еще…       С кровати раздался стон. Соби плотнее закутался в одеяло.       Заметив, что тот подает признаки жизни, Йоджи тут же подскочил к нему, проворно проскользнув мимо приготовившегося протестовать Кио.       — Проснулся? Вставай, дезертир! Кредиторы пришли!       — Эй! — все же запротестовал Кио. — Дай ему поспать. Он чуть концы не отдал вчера! Три часа назад в сознание пришел.       — Пффф! — Нацуо надменно фыркнул. — Ты что, правда думаешь, что Соби так легко убить?       — Во-во! — поддержал Йоджи, продолжая тормошить Соби. — Чтобы убить эту живучую заразу, надо ооочень постараться. Я знаю, о чем говорю. Мы пробовали. Да, Нацу?       — ЧТО?!       — Ага, — подтвердил тот.       — И вообще, — Йоджи не давал Кио ввернуть ни слова. — Мы, между прочим, тоже пострадали.       И он с гордостью предъявил повязку на правом предплечье, задрав рукав веселенькой толстовки в узкую радужную полоску.       — Видел? Шрам останется!       — Да уж, — скептически добавил Нацуо. — Йоджи теперь крутой.       Он явно не разделял радости своей жертвы по поводу нового шрама.       — Так что пусть встает и готовит сукияки, вот!       — Мы даже за продуктами сходить можем.       — Только если пойдем, тогда пусть еще приготовит…       — ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ! — Кио решил, что если он не прибегнет к более эффективным методам ведения переговоров, то эти двое так и будут трещать без умолку.       На удивление, его способ сработал. Мальчишки замолчали и уставились на него.       — Так, — сказал Кио, собираясь с мыслями. — Сейчас никаких сукияки.       Нули хотели было возразить, но Кио не дал им этого сделать, воспользовавшись их же методом.       — Еще как минимум часа два Соби будет спать. А вы будете молчать. Или гулять — на выбор.       — Но…       — И никаких «но». Все, что я могу предложить вам сейчас — это кофе.       Йоджи и Нацуо приуныли, но спорить не стали.       — Ну так что? — спросил Кио, окинув гостей выжидающим взглядом. — Я иду варить кофе?       — Нет, — Йоджи как-то в миг стал серьезным и даже каким-то усталым. Беззаботная детская веселость исчезла без следа. — Кофе идет варить Нацу. А ты садишься на кровать и не отрываешь от нее своей задницы до тех пор, пока Соби не встанет.       — Это еще зачем? — удивился Кио.       Нацуо, тем временем, не дожидаясь дальнейших указаний к действию, исчез на кухне.       — Да чтобы лечение проходило эффективнее, — Йоджи мученически возвел глаза к потолку. У него был такой вид, будто его заставили объяснять выпускнику физ-мата, что такое вычитание.       Кио ни черта не понял, но послушно сел на кровать рядом с Соби.       — И почему у тебя все жертвы такие придурочные? — ворчливо добавил Йоджи, тоже усаживаясь на край кровати. Вопрос явно был риторическим, но из-под одеяла все равно раздалось неразборчивое бормотание Соби.       — А вот что хочу, то и говорю, — заявил парнишка, каким-то неведомым Кио методом расшифровав ответ Соби. — Ты вообще у нас в долгу, так что молчи и морально готовься делать сукияки.       Из кухни высунулась веснушчатая мордочка Нацуо.       — Кио, а у вас корица есть?       — В верхнем ящике справа, — машинально ответил тот.       — Ага, понял, — парнишка снова исчез.       В воздухе повисло неловкое молчание, нарушаемое лишь отдаленным шумом возни на кухне. Но шум этот был таким далеким, что создавалось впечатление, что кухня находится где-то в другом мире, а не в этой квартире. Или наоборот: квартира и кухня остались на месте, а в другой мир отправилась эта комната, вместе с лежавшим на кровати Соби и двумя молодыми людьми, сидевшими рядом с ним на кровати и смотревшими в разные стороны. Они втроем будто бы плыли в этом вязком неловком молчании. Кио иногда бросал короткий взгляд на светловолосого мальчишку, сидевшего рядом, и мысленно удивлялся. Парнишка, всего минуту назад дурачившийся и горделиво показывавший повязку на плече — последствия боевого ранения, вмиг растерял всю свою озорную веселость. Сейчас, глядя спокойным и немного усталым взглядом в даль, он казался лет на десять старше своего возраста. Пожалуй, сейчас он казался даже старше, чем они с Соби. И вовсе не серьезность и спокойствие делали его взрослее. Кио приходилось видеть серьезных задумчивых детей. Вспомнить хотя бы Рицку. Этот мальчишка всегда был отчаянно серьезен, и даже строг. Но Кио и в голову не приходило назвать его взрослым. Почему? Он бы, пожалуй, не смог ответить на этот вопрос, если бы кто-нибудь догадался его задать. Быть может, дело в том, что Рицка был слишком серьезен, как слишком идеальный шпион, переборщивший с конспирацией. И взгляд у Рицки был совсем детским. Острый, до колкости, сердитый, или задумчивый. Он всегда был в чем-то «слишком» и никогда «в меру». Как будто, если он не будет так отчаянно стараться показать, какой он сильный и серьезный, его тут же разгадают, раскроют, и вся его серьезность развалится. А может, дело даже не в этом.       Но как бы там ни было, Йоджи чем-то принципиально отличался от него. И хотя он был ненамного старше Рицки по возрасту, он казался значительно взрослее его. И напротив, будто пытаясь спрятать свою взрослость, дурачился, делал глупости и веселился. Тоже отчаянно. Тоже переигрывая. А сейчас вот устал играть и просто сидел и ждал, когда Нацу принесет ему кофе.       А взгляд у него был твердый и устремленный. Будто он раздумывал над чем-то, и видел вдалеке ответ на свои вопросы.       — Если ты продолжишь в том же духе, он рано или поздно убьется, — вдруг сказал Йоджи, все так же глядя вперед.       Кио вздрогнул и посмотрел на мальчишку, силясь понять, что тот имеет ввиду. Но Йоджи даже не посмотрел на него. Он будто бы и разговаривал совсем не с ним, а с кем-то, кто стоял там, впереди. Или…       Кио недоуменно перевел взгляд на Соби, свернувшегося у него за спиной калачиком и украдкой прижавшегося к спине своей жертвы теплым боком.       А парнишка продолжил тем временем:       — Он пытался пойти в бой врукопашную. Ты в курсе? Он не Сеймей, знаешь ли. Тебе не приходило в голову объяснить своей жертве хотя бы азы?       Кио растерянно замер. То, что Йоджи вдруг принялся отчитывать Соби, казалось просто аномальным. И парень не представлял, как ему вести себя. С одной стороны ему безумно хотелось возразить, защитить Соби, оправдать его. Ведь этот идиот, как всегда, даже слова в свою защиту не скажет! Всегда он так! Просто молча стерпит и все! Кио всегда ужасно злился на Соби за это. Где-то в глубине души он понимал друга. Понимал, что он просто не умеет иначе. Да и нет ему дела до всех и каждого, кто вздумал его отчитывать, чтобы отвечать им. Но стерпеть такого Кио все равно не мог. И потому всякий раз вступался за друга и потом подолгу сам его отчитывал за бессловесность. А Соби только молча беззвучно смеялся в ответ.       Но вот сейчас Кио почему-то не решался сказать ни слова. И этот факт шокировал его самого.       За спиной послышался тяжелый вздох.       — Молчишь? — хмыкнул Йоджи. — Молчи-молчи. Знаешь, мне, конечно, без разницы, но будь я на месте Рицки, я бы тоже ушел от тебя. И не важно, к кому и зачем. Потому что невозможно сражаться вместе с бойцом, который тебе не доверяет.       Вот тут Кио не стерпел. Он прекрасно знал, что тема Рицки была очень болезненной, и никому не собирался позволять поднимать ее. Непроизвольно сжав руку в кулак от неконтролируемой злости и обиды за друга, который даже сейчас не соизволил ни слова сказать в свою защиту, Кио уже открыл рот, чтобы высказать все, что он думает о нахальных непрошеных гостях, позволяющих себе болтать лишнее. Но теплая рука, внезапно обвившая его за талию, заставила Кио растерять слова, которые уже готовы были сорваться с языка.       — Тебе не понять, — тихо и спокойно проговорил Соби, притягивая Кио к себе, будто ища у него защиты от жестоких слов мальчишки.       — Может быть, — не стал спорить Йоджи. — Конечно мне тебя не понять. Но разве это что-то меняет?       Мальчишка по-прежнему смотрел вперед, уперевшись руками в острые коленки, затянутые в джинсы. Он говорил так уверенно и спокойно. Кио растерянно смотрел то на него, то на Соби, прятавшегося за его спиной. Он не вполне понимал, что происходит. А из-за того, что эти двое говорили так, будто его, Кио, здесь нет, у последнего и вовсе создавалось впечатление, будто он подслушивает под дверью чужой разговор.       — Я должен его защищать, — с каким-то странным упрямством в голосе сказал Соби, прижимаясь к спине Кио и сминая пальцами край его футболки.       — Он тоже должен защищать тебя, — флегматично заметил Йоджи.       — Нет.       — Значит, он не твоя жертва.       И снова повисло молчание. Только на этот раз оно было колким, будто обросшим острыми колючками, которые больно врезались Кио в грудь. И он даже не мог ничего сказать ни в защиту Соби, ни в свою. Просто не понимал, о чем речь, и от чего защищать. Но Соби цеплялся за него так, словно он рухнет в бездну, если разожмет пальцы. Ему нужна была помощь. Нужна была защита. И от того больнее было сознавать свое бессилие.       — Знаешь, — снова заговорил Йоджи, и из взгляда его вдруг исчезла эта ледяная спокойная серьезность, уступив место светлой беззаботной улыбке, хотя голос его остался таким же уверенным и серьезным. — Человеку, который с голыми руками идет против твоих врагов, забыв обо всем на свете, можно и довериться.       В комнату вошел Нацуо, держа в руках невесть откуда взявшийся поднос с тремя кружками, от которых исходил изумительный аромат кофе и корицы. Кио оставалось только подивиться, как этот мальчишка сумел сориентироваться на чужой кухне. Сам он до сих пор не мог с первой попытки отыскать даже чайную ложку, хотя и знал, где что должно лежать.       Неуютное давящее своей тяжестью молчание растаяло и испарилось. А еще окончательно испарилась серьезность Йоджи. С появлением Нацуо, он в мгновение ока снова стал озорным беззаботным мальчишкой, думающим лишь о проказах и о вкусностях, которые он потребовал в качестве платы за помощь в бою.       Разговор понесся куда-то в неопределенном направлении. Он был легким, ненавязчивым и ничего не значащим. Тяжелое колкое молчание сжалось и уползло в тень до поры — до времени. И только Соби по-прежнему лежал за спиной у Кио, прижавшись к нему и крепко обнимая за талию, не разжимая судорожно стиснутых пальцев, мнущих край футболки. За весь разговор он не сказал ни слова.       Правда когда Кио мягко погладил побелевшие от напряжения костяшки пальцев и накрыл его ладонь своей, напряжение ушло. Пальцы под его прикосновением расслабились. И хотя Соби не проронил ни звука, Кио знал: буря миновала.       А через три часа, как и было обещано, Соби встал и отправился готовить. Список блюд за это время разросся до невообразимых размеров, так что в магазин все же идти пришлось. Список покупок был просто огромен. Но мальчишки и слышать ничего не хотели. Они даже заявили, что купят все продукты за свои деньги, лишь бы Соби приготовил все, что они заказали. Вопрос о том, как они собирались все это съесть, оставался открытым. Но у них, судя по всему, не возникало сомнений на этот счет. Так что после недолгих препирательств было решено, что Соби пока начнет готовить из того, что есть дома, а Йоджи, Нацуо и Кио пойдут в магазин за всем остальным. Разумеется, Кио вовсе не рвался в помощники. Но здраво рассудив, что такую кучу еды будет проблематично дотащить даже вдвоем, он все же отправился вместе с мальчишками.       Всю дорогу Нацуо и Йоджи продолжали болтать обо всякой ерунде. И Кио поймал себя на мысли, что в их компании ему на удивление комфортно. Будучи человеком очень общительным по натуре, он любил людей, которые охотно шли на контакт. С ними Кио чувствовал себя свободнее, и все проблемы отходили на второй план. Просто поболтать с Соби Кио удавалось крайне редко. Тот предпочитал молчать, так что разговор обычно больше походил на монолог. И хотя Кио никогда и ни за что не стал бы жаловаться на друга, ему приходилось признать, что такое вот одностороннее общение здорово выматывало его. Зато, когда Соби все же включался в разговор, это было для Кио как маленькое чудо. Вспышка, которая заряжала его энтузиазмом и энергией, позволяющими пережить все грядущие монологи в ожидании новой вспышки.       За веселой бессмысленной болтовней, они и не заметили, как дошли до супермаркета.       — Так, давайте разделим список и встретимся потом на кассе, — предложил Кио, стараясь рационализировать процесс. Слишком уж много всего нужно было купить. Мальчишки согласились с ним и, договорившись, кто что будет искать, они разошлись в разные стороны.       Кио задумчиво рассматривал свою часть списка, раздумывая, в какой отдел лучше сначала пойти, чтобы не нарезать круги по супермаркету и не бегать туда-сюда.       Ближе всего был отдел овощей, так что с них он и решил начать. Добравшись до длинных прилавков, заваленных всевозможными продуктами растительного происхождения, Кио растерянно замер. Выбирать овощи он не умел. А еще совершенно внезапно осознал, что с некоторыми продуктами из списка он элементарно не знаком. Да что там! Он даже кабачок от баклажана отличить не мог! И то и другое представлялось для него какой-то аброкадаброй. Ничего не значащие слова.       Распознав симптомы приближавшейся паники, Кио приказал себе успокоиться. Ну подумаешь, не знает он названия овощей! В конце концов, все названия должны быть указаны на ценниках, а значит бояться нечего. Нужно просто найти соответствия со списком и все.       Так что он решительно поправил очки, присел на корточки и принялся за дело. Названий было много, и некоторые он даже не смог прочитать с первого раза. Но отступать было поздно. Так что, не без труда, но он все же смог найти все необходимое и, с чувством исполненного долга, распрямился.       Спина жутко затекла от неудобной позы, и Кио решил не отказывать себе в удовольствии потянуться. Он был чрезвычайно горд собой. Даже высокая отметка за картину в институте не приносила ему такого удовлетворения.       Усмехнувшись этой мысли, он поднял с пола металлическую корзину с овощами и снова заглянул в список, чтобы отправиться в следующий отдел. Но оторвав глаза от листка, исписанного аккуратным почерком Соби, он вдруг замер, не в силах сделать ни шага.       Потому что буквально в пяти метрах от него, в соседнем отделе стоял Сеймей. Кио даже подумал сперва, что ошибся, но это был именно он. Те же непослушные завитки длинных волос, те же острые, воинственно торчащие вперед, кошачьи ушки, нелепо смотревшиеся на голове взрослого уже парня, те же плотно сжатые губы, так легко превращавшиеся в злую усмешку, тот же глухой свитер с высоким горлом… Кио помнил Сеймея слишком хорошо, чтобы спутать его с кем-то. Пусть он видел его не часто, но слишком уж дорог был этот человек Соби. И слишком много зла он ему причинил.       И сейчас Кио не знал, как быть. Он боялся. Безумно боялся, что если этот человек снова вернется в жизнь Соби, то он просто разрушит ее до основания. И он, Кио, даже ничего не сможет с этим поделать. Потому что… потому что Соби сам ему не позволит. И не важно уже, что Соби пообещал, что он будет его бойцом. От чего-то Кио знал, что если Сеймей позовет, Соби пойдет к нему. И проклинал себя за это знание. Не потому что был разочарован в друге, а потому что был уверен в том, что должен разочароваться. И он чувствовал, что этой уверенностью предает его…       А сейчас, стоя в пяти метрах от Сеймея, Кио не знал, что ему делать. Ему хотелось подойти и заявить, что Соби теперь его. Соби будет с ним, а Сеймей пускай убирается туда, откуда пришел, и никогда больше не возвращается. И он бы так и сделал, честное слово! Вот только почему-то, ему казалось, что если Сеймей его увидит, если посмотрит на него прямо сейчас, то случится что-то ужасное. Что-то непоправимое. И это ощущение поставило Кио в тупик, заставив замереть в нерешительности. Он задумался, пытаясь понять, откуда взялось это ощущение. И вдруг его настигло ясное осознание. Оно обрушилось на Кио как поток ледяной воды, заставив содрогнуться всем телом.       Кио боялся, что Сеймей его увидит. Безмерно боялся. Боялся до потери голоса и дрожи в коленях. Потому что Сеймей был мертв. Он никак не мог стоять посреди супермаркета и сосредоточенно выбирать сыр. Мертвецы не возвращаются в мир живых. А если возвращаются, то ничем хорошим это обернуться не может. Тот, кто встретил мертвеца, вскоре умрет сам. Иначе и быть не может.       Скованный ужасом, Кио стоял и смотрел, как Сеймей вертит в руках кусок сыра, читает этикетку, кладет кусок на место, берет другой…       Если сейчас он обернется, если увидит Кио, то случится что-то страшное. И это неминуемо произойдет! Иначе зачем мертвецу было показываться перед Кио?       А Сеймей неторопливо наклонился к прилавку за следующим куском.       Кио с замиранием сердца следил, как он выпрямляется, как длинные пальцы тянутся поправить черные завитки волос, как взгляд отрывается от этикетки и скользит по полкам…       — Сеймей!       Имя мертвеца показалось Кио громом, прогремевшим прямо под крышей супермаркета.       Молодой человек, окликнувший Сеймея, спешил к нему с противоположной стороны прохода между прилавками. И похоже, его совсем не смущало, что он говорит с мертвецом.       Сеймей повернулся на оклик и оказался к Кио спиной, от чего тот испытал невероятное облегчение.       Появление третьего будто бы разрядило обстановку, заставляя страх исчезнуть, и оставляя только шок и недоумение.       Что же это значит? Сеймей… жив?       Нагиса широкими нервными шагами мерила кабинет. Мысли метались в голове, не давая покоя, а от раздражения и злости судорожно сжимались пальцы и ныли мышцы. Рвать и метать на данный момент ей хотелось больше всего. Нагиса была готова разгромить всю лабораторию! Ей хотелось швыряться книгами, сворачивать столы, вдребезги разбить все приборы и переколотить колбы с пробирками… ей просто жизненно необходимо было выместить на чем-нибудь (ну или на ком-нибудь) свою злость. Но под руку как на зло никто не попадался, а попытавшись своротить одно из офисных кресел, Нагиса сломала ноготь, так что от идеи разрушения тоже пришлось отказаться. И вот теперь она металась по своему кабинету, не в силах справиться с гневом и не имея возможности дать ему выход. Ей даже пришло в голову специально вызвать кого-нибудь, чтобы отчитать. Кого и за что — не важно. Но сейчас был обеденный перерыв, а следовательно, на месте никого не было. Не в силах выдержать напряжения, Нагиса со всей силы треснула кулаком о стену, как часто делали герои фильмов, когда изнывали от бессильной злобы, и тут же взвыла от боли, прижав к груди ушибленную руку. В кино люди колотили стену так легко и уверенно, и даже не морщились, но в реальности стена оказалась гораздо тверже, чем представлялось Нагисе. Ссаженные костяшки пальцев тут же покраснели. Разозлившись заодно еще и на киногероев, которые колотили стены и подло, лицемерно не морщились, Нагиса в отчаянии застонала и рухнула в кресло (то самое, о которое недавно сломала ноготь).       А все этот чертов Агатсума, чтоб его! Этому поганцу опять удалось выжить! А что самое мерзкое: ему помогли Нули! Йоджи и Нацуо! Ее ненаглядные мальчики с огромным потенциалом! Да как они могли так подставить свою наставницу?!       Нагисе было так обидно, что хотелось разреветься. Даже соперники помогали ей больше, чем ее же ученики!       Долгожданная победа в споре с Рицу вновь уплыла из рук, насмешливо вильнув хвостом на прощание.       Нагиса грустно вздохнула и погладила ушибленную руку, еще раз помянув твердую стену и лицемерных киногероев недобрым словом.       Немного успокоившись (все-таки атака стены сделала свое дело), Нагиса вновь прокрутила в голове отчет наблюдателей, пришедший около часа назад.       А ведь их конкуренты и впрямь проявляли через чур много энтузиазма, в попытках разделаться с Соби. Им ведь совсем не обязательно убивать его, чтобы забрать Солнечного. К чему же столько рвения? Не из-за договора же с Нагисой, в самом деле! Она, конечно, не страдала излишней скромностью, чтобы решить, будто ее персона мало значит, но здравый смысл подсказывал ей, что серьезно относиться к этому договору не стоит. А даже если и стоит, с чего бы им предлагать такую сделку? Зачем им убивать Агатсуму? Личные счеты? Не похоже. Ведь эти люди едва приехали в Японию! Им вообще не положено знать о существовании какого-то там Агатсумы! А что тогда? Быть может, личные счеты не к нему, а… к кому-нибудь еще?       В памяти вдруг очень отчетливо проявилось лицо Рицу, искаженное гримасой отвращения, когда он рассказывал о школе этого Жана.       Нагиса попыталась ухватить ускользающую вместе с образом догадку, но образ растаял, и догадка вместе с ним. Так что Нагисе ничего не оставалось, кроме как печально вздохнуть — уже в который раз.       Все-таки, этот Жан был совершенно ей непонятен. Ни его мотивы, ни методы. Порой ей казалось, что никакой логики в его действиях нет в принципе. Но она не позволяла себе так думать. Никогда нельзя недооценивать противника. А особенно такого хитрого и ловкого, как этот Жан. Люди Нагисы взяли под наблюдение все конкурирующие боевые пары, появление которых удалось обнаружить. Но ни одна из них не привела к Жану. Более того, все эти пары жили в разных местах, так что не было никакой возможности вычислить место постоянных встреч, которое можно было бы назвать их штабом в Японии. Они все будто бы были сами по себе! Но при этом действовали на удивление слаженно. И никакого намека на главу. Будто и нет его. Может, сам он и не приезжал в Японию? Может, он всем руководит дистанционно?       Нагиса представила, какой разброд бы был среди пар их собственной школы, если отправить их на совместное задание без непосредственного руководства. Да они даже под носом у сэнсэев творят черт знает что! Чего только стоит недавняя выходка Нацуо и Йоджи…       Если он сумел создать такую железную дисциплину среди своих учеников, то это и впрямь очень опасный человек. Неплохо бы отыскать Сеймея и узнать, как там все устроено в этой школе.       Вот только Сеймей, судя по всему, не захочет делиться информацией.       Снова все придется делать самой… Знать бы еще, как…       Решив немного расслабиться и проветрить голову, Нагиса отправилась на прогулку. Сидеть и злиться в стенах кабинета (ах чтоб эти чертовы стены!) — занятие крайне бесполезное. И раз уж она все равно не может пока ничего сделать, нужно хотя бы провести время с пользой для себя: развеяться, успокоиться, привести в порядок мысли и, возможно, прикупить себе что-нибудь новое из косметики.       Погода стояла просто замечательная. Тепло, солнечно, воздух чистый и свежий несмотря на все усилия автомобильной промышленности. Зной лета давно ушел, но холода еще не наступили, и потому люди одевались кто как. Кто-то уже забрался в осенние куртки и тонкие пальтишки, кто-то ходил в вязаных кофтах и свитерах, а кое-кто и вовсе не боялся замерзнуть и продолжал ходить в по-летнему тоненьких футболках и рубашках. Нагиса с интересом рассматривала проходивших мимо людей, пытаясь отгадать, кто они и почему оделись именно так. Эта игра всегда успокаивала ее и помогала расслабиться.       Вот идет мужчина в свитере и тонкой джинсовой куртке. На носу — очки, подмышкой — портфель. Потертые вытянутые джинсы больше подошли бы студенту, чем взрослому мужчине. А этому явно было уже за тридцать. Наряд легкомысленный, но очень аккуратный. На клерка или офисного работника не похож — у них обычно дресс-код. Но и руками явно работать не привык. Взгляд Нагисы вернулся к пухлому портфелю подмышкой мужчины, и она улыбнулась своей догадке. Профессор. Из тех, которых студенты легко принимают за своего. Наверняка так и есть.       А вот девушка идет. Розовая вязаная кофточка поверх беленькой водолазки, юбка-тюльпан, а на плечи накинут тонкий розовый плащ. А каблук на туфлях низкий. Видать, много ходить приходится или стоять. Нагиса внимательно посмотрела на макияж, на аккуратную стрижку, на длинные нарощенные ногти… парикмахер — пришло ей в голову. Да, она наверняка парикмахер. В плаще ей жарко, но он совсем новый, и девушке очень уж хочется покрасоваться в обновке.       Нагиса улыбнулась и хмыкнула, бросив взгляд на одну из витрин и поймав в ней свое отражение. Она надела сегодня плащ с той же самой целью. И он тоже был совсем новым. Насыщенный бутылочно-зеленый цвет идеально сочетался с ее бирюзовыми кудрями, а покрой, эффектно подчеркивавший талию, идеально подходил для ее фигуры. Эх, жаль Рицу ее не видит!... Впрочем, он вряд ли оценил бы по достоинству.       Нагиса еще немного полюбовалась своим отражением в витрине и пошла дальше.       Вот стоит мужчина в коричневом деловом костюме. Ткань дорогая даже на вид. А оттенок такой приятный и благородный. Он бы прекрасно сочетался с новеньким плащом Нагисы.       Она остановилась и принялась рассматривать мужчину, чуть склонив голову на бок.       Кто бы это мог быть? Может, адвокат? Этакий успешный адвокат, приехавший в Японию из-за границы. Мужчина явно был европейцем. Это так сильно бросалось в глаза, что невозможно было не заметить.       Засунув руки в карманы, он стоял и смотрел на пестрые осенние листья парка, расположившегося через улицу. И лицо его казалось таким приветливым и добродушным, будто бы он сам светился, как солнце. В уголках его губ пряталась мягкая улыбка, а глаза блестели. Но не так, как блестят глаза у не в меру энергичных подростков. Его глаза сияли спокойным мягким почти счастливым светом. И Нагиса невольно залюбовалась этим удивительным человеком.       А потом он повернулся к ней, и улыбка его стала шире. Он махнул рукой в приветственном жесте и шагнул Нагисе навстречу.       — Здравствуйте, Нагиса, — сказал он, подходя почти вплотную. — Нагиса… сан, я правильно обращаюсь? Никак не могу освоиться с этими частицами.       Он добродушно усмехнулся и легкомысленным жестом заложил руку за голову.       — Да, правильно… — подтвердила Нагиса, продолжая завороженно смотреть на него. Ей уже порядком поднадоело, что все вокруг знают ее по имени. Но высказать свое возмущение она сейчас не могла. Она вообще ничего не могла сделать. Этот человек будто бы вгонял ее в состояние транса одним своим видом. И это пугало Нагису до дрожи в коленках. Она даже не могла отвести от него взгляд.       А мужчина тем временем продолжал, все так же добродушно улыбаясь:       — Я так рад наконец-то встретиться с вами, Нагиса-сан. Я столько слышал о вас и о ваших научных разработках. Вы достигли потрясающих результатов! Я искренне восхищен вами.       Глаза его светились все тем же мягким светом, но Нагиса уже не верила им. Она всей кожей ощущала опасность, исходящую от этого человека. И все же…все же…       — Разрешите пригласить вас на обед, Нагиса-сан? Мне так много хотелось бы обсудить с вами! Вы позволите?       Он предложил ей свою руку, и она взяла его за локоть, сама не веря, что делает это. Все внутри нее буквально кричало «беги прочь от него!», но она ничего не могла с собой поделать. Этот человек будто бы подчинял себе ее волю, не давая ни малейшего шанса освободиться. И она послушно пошла с нам, проклиная себя за это. Никогда прежде она не знала этого чувства: чувства, когда невозможно отказать человеку. Когда человек имеет над тобой полную власть.