Солнечный

      Нагиса сосредоточенно перекапывала базу данных. Не то чтобы у нее были поводы для беспокойства, но все же, когда у тебя под носом разворачивает кипучую деятельность конкурирующая школа, не стоит терять бдительность. К тому же у нее в голове все крутился этот мэтр Жан, о котором обмолвилась та девчонка. Имя вызвало в памяти почти неуловимую ассоциацию. Неуловимую и тревожную. И потому Нагиса решила пробить своих новых соседей по базе.       Доступ к базе, конечно, имели далеко не все сенсеи. Но для Нагисы это не было проблемой. Что бы по этому поводу не говорил Рицу, она была и остается одним из ведущих специалистов не только в области обучения, но и в области разработки новых технологий и научных исследований.       В кабинете было темно, и только призрачный голубоватый свет монитора немного разгонял тьму.       Нагиса устало потерла глаза. Найти информацию о школе по одному только имени преподавателя, это совсем не так просто, как казалось ей в начале.       — Судя по шумному шевелению мозгов у тебя в голове и по щелканью мышки, ты играешь в сапера.       Нагиса подскочила на месте от неожиданности. Рицу и раньше двигался почти бесшумно, а с тех пор, как потерял глаза, стал еще более осторожным. Нет, в его движениях не было неуверенности, которую можно было бы ожидать от человека, внезапно лишившегося зрения. Он двигался плавно и грациозно, будто кот, крадущийся в темноте.       — Чем прикалываться, лучше помог бы! — обиженно буркнула Нагиса, искоса глянув на нежданного гостя.       — Рассказать тебе, как расставлять флажки? — усмехнулся тот. — Циферки означают количество мин, заложенных вокруг клеточек, в которых они стоят.       — Да ну тебя, — отмахнулась Нагиса. — Я, между прочим, ищу информацию о наших конкурентах, которые обосновались почти под боком у Семи Лун. Вот так-то! Ты знал об этом?       — Конкуренты? — переспросил сенсей. — Что за конкуренты?       Странно было говорить с ним теперь. По голосу невозможно определить, что он думает, а выражение лица… попробуйте определить выражение лица, если его наполовину скрывают бинты! Это было странно и даже немного жутковато.       Нагиса нервно передернула плечами.       — Да, я тут встретила вчера девочку-бойца не из наших. И, похоже, она здесь вместе с учителем. Кто еще кроме них — не знаю, но мои люди над этим работают. Ты случайно ничего не знаешь о некоем мэтре Жане?       Рицу брезгливо поморщился.       — Знаю кое-что, если конечно это тот, о ком я думаю.       Нагиса тут же развернулась к нему вместе с креслом.       — Вот как? И кто он такой?       — Это секретная информация, ты же знаешь, — Рицу-сенсей мягко улыбнулся.       — Я все равно найду. Или ты думаешь, что я настолько глупа, что не смогу сама отыскать его в базе? — сердито возразила Нагиса. — Хватит выпендриваться, рассказывай!       Рицу решил не озвучивать свои предположения на счет ее умственных способностей. Вместо этого он плавно провел рукой в воздухе, коснулся кончиками пальцев столешницы и присел на ее край. Легко и даже немного небрежно, будто всю жизнь именно так и ориентировался в пространстве.       — Когда я еще был учеником, — начал он, — на нашем потоке учился один мальчишка, Жан Бовье. Сенсей привез его откуда-то из Франции. Он обладал способностями бойца, и довольно неплохими, но тем не менее, бойцом он был отвратительным.       Рицу замолчал ненадолго, будто вспоминая подробности или раздумывая, стоит ли вообще продолжать рассказ. Нагиса не осмеливалась нарушать его задумчивое молчание.       — Он был нахальным дерзким мальчишкой, не испытывавшим к своей жертве даже элементарного уважения, — наконец продолжил он. Тон сенсея оставался ровным, но по лицу его прошлась тень отвращения с долей презрения. — Сенсеи так и не сумели растолковать ему, что значит покорность и подчинение жертве.       Он снова умолк. Рицу подумал, что уж он-то сумел бы выбить всю дурь из этого наглого мальчишки.       — Быть может, ты помнишь его? Он был бойцом Санады.       Нагиса напрягла память. Она была младше Рицу и потому училась на другом курсе. Конечно, она знала кое-кого из старших, но бойца-француза припомнить не могла.       — Нет, я не помню его, — признала она наконец.       Но Рицу в принципе и не требовалось положительного ответа.       — После выпуска они вместе с Санадой уехали на стажировку в Европу. Уж не знаю, что там произошло, но уже через несколько месяцев нам пришло известие, что Санада погибла, а это отродье Жан основал в Италии свою Школу.       При последних словах Рицу скривился так, будто ему засунули в рот столовую ложку уксуса.       Нагиса нахмурилась. Ей и раньше приходилось лицезреть негодование Рицу, но таким возмущенным и раздраженным она его еще ни разу не видела.       — Что не так с этой школой? — тут же спросила она и даже подалась немного вперед. Рассказ Рицу тревожил ее, но с каждым словом ей становилось все любопытнее.       — Их традиции обучения, — каждое слово в устах Рицу было пропитано презрением. — Я всегда знал, что из бойца не может выйти толкового учителя, и Жан замечательно это проиллюстрировал. Среди его учеников распространен культ бойца. Жертва занимает подчиненное положение.       Рицу сжал и разжал кулак, силясь вернуть спокойствие. Казалось, будь здесь сейчас этот Жан, и Рицу бросился бы на него с кулаками. Нагиса тихонько усмехнулась. Она на собственной шкуре успела ощутить консерватизм Рицу. Любое отступление от традиций вызывало у него праведный гнев. Даже скромные научные изыскания самой Нагисы он воспринимал негативно. Впрочем, негативно он стал их воспринимать только тогда, когда они начали давать реальные результаты. До этого он просто не воспринимал их всерьез.       А этот Жан просто вывернул все традиции наизнанку. То, что он сделал, было настоящей революцией, и сама Нагиса даже не могла с уверенностью сказать, как подобное возможно в техническом плане. Ведь в Семи Лунах всегда учили, что главенство жертвы неоспоримо и даже несомненно. Любое инакомыслие жестоко каралось.       — А кроме того, будто этого мало, — продолжал Рицу, с трудом сдерживая бешенство, — он разработал методику, по которой боец вообще может обходиться без жертвы. Каким-то образом он может черпать энергию для схватки из других источников.       — Невероятно, — потрясенно прошептала Нагиса. Других слов у нее просто не было.       — Омерзительно, — резко возразил Рицу. Однако, он уже успел взять себя в руки и вернуть себе хладнокровие. — В общем, появление в наших краях этого… существа не сулит ничего хорошего. Надеюсь, твои шпионы не будут с ним церемониться.       Нагиса кивнула, запоздало сообразила, что Рицу не мог видеть ее жеста, и только тогда сказала:       — Можешь не сомневаться. Но после того, что ты рассказал, боюсь, мы не совсем готовы к встрече с ним. То, что он делает, просто немыслимо! И я не представляю, чего от него ожидать.       Рицу улыбнулся уголками губ. Пожалуй, впервые он был согласен с Нагисой.       — Ожидай от него любой подлости и мерзости — не ошибешься.       Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а Нагиса долго еще сидела и смотрела на слабо светящийся монитор, по которому летели белые точки, изображающие звезды. Этой девчонке Чоуме и ее мэтру Жану действительно было чем удивить Агатсуму. Но не слишком ли опасно жить рядом с осиным роем?       — Пусть сначала разберутся с Агатсумой, — тихо сказала она мерцающему монитору. — А объявить им войну мы всегда успеем.       Рицу тихонько хмыкнул. Он стоял, прислонившись спиной к стене у двери в кабинет Нагисы. Обостренный после потери зрения слух позволял ему расслышать каждый шорох внутри.       Нагиса все еще юна и не всегда понимает, что происходит вокруг и чем это грозит. И пусть она стала хорошим специалистом в области научных исследований, по натуре она так и осталась глупым капризным ребенком, которого беспокоят лишь игры и глупые детские споры. Мыслить глобально и перспективно она не способна. А значит, рассчитывать на нее бессмысленно. Придется все делать самому.       Он вспомнил Санаду. Эту гордую, сильную девушку, тогда еще совсем молодую. Ее огненно-рыжие кудри и смелый взгляд изумрудных глаз. Она заслуживала большего, чем эта французская мразь без чести и совести. Но видимо так было угодно Судьбе. А сейчас судьбе угодно, чтобы Рицу вернул за нее Жану долг. И он сумеет это сделать, во что бы то ни стало.       Кио сидел за партой и вполуха слушал лекцию по колористике. С того разговора прошло четыре дня. И Кио обнаружил по крайней мере один минус повышенного внимания Соби к его персоне. Нет, конечно Кио был счастлив, что в их отношениях наметился прогресс, но дело было в том, что он не мог сделать Соби сюрприз. Кио очень любил делать сюрпризы. И он был глубоко убежден, что Соби тоже их любит. Хотя никаких поводов для такой уверенности и не было. Но вот это обстоятельство как раз заботило Кио в наименьшей степени. А вот отсутствие возможности сделать Со-тяну неожиданный подарок… Вот как тут организуешь сюрприз, когда Соби ни на минуту не оставляет Кио в одиночестве?!       Он вздохнул и улыбнулся своим мыслям, совершенно не обращая внимания на хмурый взгляд преподавательницы. Ей было непонятно, что такого веселого он нашел в психологии восприятия цвета. Она даже окликнула его, но Кио не отозвался. Он так и продолжал мечтательно смотреть сквозь нее.       Конечно отказываться от внимания Соби Кио не собирался. Он искал пути решения. Изворачивался, как мог: делал эскизы на раздельных лекциях и тщательно прятал их в недрах папки с работами. Но сейчас приготовления подошли к завершающей стадии. Все было готово. Все, кроме одного: главного инструмента. И получить его в тайне от Соби было ой как непросто. А без этого инструмента ничего не выйдет.       Но Кио уже разработал небольшой план. Сегодня помимо колористики у них с Соби будет еще одна раздельная пара. И если Кио уйдет сразу после перерыва, то он вполне успеет вернуться до конца занятий и пойти домой вместе с Соби, будто он никуда и не уходил.       Да… раньше сделать Соби сюрприз было значительно проще.       — Кайдо Кио! Прекратите наконец летать в облаках. Возвращайтесь на землю! — увесистая папка Риомы-сенсей обрушилась ему на голову вслед за строгими словами.       — Прошу прощения! — извинился он, потирая ушибленное место. Возвращение на землю его совсем не воодушевило.       Едва Риома-сенсей отпустила студентов на перерыв, как он пулей вылетел из академии.       Место, куда он направлялся, находилось в двух кварталах от института. Это был небольшой подвальчик с готичной вывеской над входом, гласившей «татуировки, пирсинг, шрамирование. Кантаро Тиджоу». А вокруг надписи пестрели скорпионы, цветы, черепа и мелкие надписи, написанные замысловатыми шрифтами.       Кио хмыкнул, оглядев все это многообразие, и бодро сбежал по лестнице в подвальчик.       — Канта! — позвал он. — Медведь, Медведь, вызывает Лис! Ответь!       — Кио! — из дальнего угла скудно освещенного помещения появился взъерошенный парень с ног до головы в черном. Все его тело, исключая лицо, было покрыто татуировками: цветными и черно-белыми, большими и маленькими, простыми линейными и художественными со всеми градациями светотени. Тут были и звери, и надписи, и какие-то бессмысленные абстрактные узоры. Рассматривать его татуировки можно было вечно. Поговаривали, что у него были татуировки даже на голове под волосами и на пенисе. Но Кио не знал, правда это или нет. Он никогда не проверял.       Парень радостно сгреб Кио в объятья.       — Сколько ж времени прошло?! Я уже начал забывать твою нахальную физиономию! — усмехнулся Кантаро.       — Пусти, ты мне ребра переломаешь! — рассмеялся в ответ Кио. — Как твоя мантикора?       Парень все-таки выпустил его из объятий и задрал майку, горделиво выпятив грудь. На груди его хищно скалился мифический зверь, вздыбив шерсть и раскинув могучие крылья.       — А чего ей сделается? На месте! Говорил же я тебе, ты не хуже меня их делаешь.       Кио самодовольно улыбнулся.       — А я и не сомневался! Собственно, я за этим и пришел.       — Как? — Кантаро так удивился, что даже выпустил край майки. — Так ты все-таки пришел ко мне?       В голосе его слышался восторг, смешанный с сомнениями, которые Кио поспешил подтвердить.       — Да нет! Просто я хочу сделать моему другу подарок. Ты не одолжишь мне иглы?       Кантаро заметно поскучнел.       — Иглы? — как-то обиженно переспросил он. — Зачем? Веди его сюда, на месте и набьем.       Кио возвел глаза к потолку.       — Канта, ну как ты не понимаешь! Это, может быть, самый значительный день в моей жизни будет! Пафос, романтика, сечешь? А какая романтика может быть в твоем подвале? Да и вообще, мне как-то не кстати будет шатающийся рядом татуированный…       Кио не смог договорить, потому что Кантаро перебил его громким хохотом. Он так смеялся, что аж согнулся пополам, и на глазах выступили слезы.       — Все ясно с тобой, — проговорил он, просмеявшись, и хлопнул Кио по плечу увесистой ладонью. — Будут твоему «другу» иглы. На свадьбу позовешь?       — Да иди ты! — отмахнулся Кио и совершенно нелогично добавил. — Позову, если все срастется.       Кантаро снова захохотал и исчез где-то в недрах своей мастерской. Кио уселся на старую пошарканную кушетку и принялся разглядывать эскизы татуировок, развешанные по стенам. Когда-то они с Кантаро были очень дружны. Именно Кантаро научил Кио набивать тату. И они сделали друг другу по масштабной татуировке на память. Кио набил ему мантикору на груди, а Канта в ответ сделал ему абстрактный рисунок на спине. В те времена это было для них своеобразным ритуалом братания. Но теперь все осталось в прошлом. Жизнь постепенно развела их в разные стороны, все сильнее и сильнее отдаляя друг от друга. И ключевым моментом стал тот факт, что Кио отказался открывать дело вместе с Кантаро. Кио пошел учиться в институт, а Кантаро открыл салон татуировки. Он тогда сильно обиделся на Кио. Теперь обида поблекла и рассеялась где-то в толще времени, но от крепкой дружбы остались только воспоминания.       — Пользуешься моей добротой, лисья морда, — заявил Канта, возвращаясь с набором игл.       Кио просиял. Конечно, он не думал, что Канта сможет ему отказать, но где-то в глубине души оставались сомнения.       — Да ладно тебе! Сочтемся! — отмахнулся он, протягивая руки к набору. — Хочешь, я тебе эскизов наделаю взамен? Разнообразишь коллекцию.       Канта шутливо отдернул коробку с иглами, заставляя Кио ловить ее.       — Как же! Знаю я твои эскизы! Как будто, я смогу их повторить. Я ж не учусь в этих ваших академиях.       Он по-прежнему улыбался, но в голосе уже ощущалась едва заметная тень старой обиды. Нет, все же он так и не смог смириться с тем, что Кио предпочел институт.       Кио и не ждал, что будет прощен. Да и не извинялся он никогда. Не за что тут извиняться. Но старую обиду снова раздувать не хотел и потому поспешил отшутиться:       — Просто признай, что тебе не хватает таланта, чтоб дорасти до такого прекрасного и непревзойденного меня!       — Лисья морда! — Кантаро все же отдал ему набор и взъерошил его светлые и без того лохматые волосы.       Они еще немного поболтали, вспоминая общих знакомых и весело подшучивая друг над другом. А потом Кио вспомнил, что ему нужно срочно возвращаться, чтобы Соби ничего не заподозрил.       Кантаро крепко обнял его на прощание, и Кио побежал обратно в институт, на бегу пряча в сумку свой трофей. От салона татуировки до института всего два квартала. Он не мог опоздать. Вероятность того, что его кто-то задержит, была так ничтожно мала, что Кио даже не принимал ее в расчёт.       Но он ошибся. Эта ничтожно маленькая вероятность все же превратилась в реальность. Она ждала его за поворотом на полпути к академии. У вероятности были растрепанные светлые волосы, пестрая одежда и лицо — копия его собственного. В руке вероятность сжимала поблескивавший на солнце охотничий нож.